Halloween F1tober

Ветер оглушительно свистел в ушах, холодный и резкий, то и дело пытавшийся сорвать с охотника его широкополую шляпу с бляшкой в форме черепа и серебряным крестом. Пьер придерживал её одной рукой, второй пытаясь в темноте высветить себе путь красным пламенем факела. Они убежали далеко от входа – ничего не было видно. Вскоре в пронизывавшем воздушном потоке он различил скрежещущий голос, доносившийся из самой глубины таинственного мрака. – Ос-с-становис-сь, – тот постепенно нарастал и звучал ближе, прямо рядом с Пьером. – Тебе вс-с-сё равно никогда не поймать ме-еня. Пьер зло, до скрипа, сжал зубы и, жёстким движением вытащив из-за спины меч, решительно взмахнул им, отгоняя дурное завывание. – Колдовская тварь! – крикнул он с яростью в зябкий сумрак. Дунуло с такой силой, что огонь факела потух. Пьер бросил его, побежденно задымившего, на землю, и ухватился рукой за каменный сырой уступ пещеры, по которой ему теперь предстояло пробираться на ощупь. Он не успел сделать и шага: Чернокнижник накинулся на него сверху – не в прыжке, левитируя – он поднимался ввысь плавно, как былинка, подхваченная легким порывом. Они рухнули, крепко сцепившись, колдун попытался прижать лезвие охотничьего меча к его шее, но тот толкнулся и дал ему отпор, ударив его по ногам. Он злобно зашипел, вновь взмыл куда-то под своды пещеры, чтобы еще раз стремительно на него налететь. Пьер развернул оружие и выставил его перед собой, преграждая путь, заставляя того замереть в нескольких сантиметрах от острия. Маг опустился на ноги и, развернувшись, побежал вглубь пещеры по лужицам зелёной стоячей воды. Охотник достал револьвер и опрометчиво выпустил две пули в сгустившуюся черноту. Та отозвалась гулким эхом. Ветер прекратился, всё стихло. В огромном напряжении, вытянувшись, как тетива, Пьер затаил дыхание. Через несколько мгновений он услышал где-то там, в толще скал, бульканье ударявшихся капель. Колдун бесшумно подступил к нему сзади и, выбив рукоять меча, обвитую бычиной, железно сжал его запястье в своих ледяных, белых, как у мертвеца, пальцах. Пьеру в ладонь упали два обжегших кожу, выплавленных из серебра шарика. Отпустив его, Чернокнижник ослепляюще, точно разряд молнии, ярко раскалывающий ночное грозовое небо, сверкнул глазами, и скрылся в непроглядной мгле. В обсидиановых недрах пещеры раздался его раскатистый смех, пробравший Пьера до самых костей. С горем пополам выбравшись наружу, он, понуро опустив голову и задумчиво перекатывая между большим и средним пальцами одну из возвращенных пуль, под сопровождение сухого вороньего карканья поплёлся назад в город. Минув ворота, он сразу, звучно ступая по вымощенной камнями дороге тяжёлыми сапогами, направился в трактир. В трактире Пьер крепко пил. Он ловил «белого мага» (Пьер дал ему это имя из-за выцветших волос и бескровной, восковой кожи) на протяжении нескольких месяцев, и ему еще ни разу не удалось его хотя бы ранить. Пьер мог только догадываться, что именно культисту было нужно в их городе: искал ли он древний кинжал или карту, или какой-нибудь амулет из драгоценного камня с загадочными рунами, или здесь укрывался некий могущественный демон, и Чернокнижник пытался подчинить себе его волю. Часто Пьеру казалось, что тот просто намеренно досаждал ему, дразнил его и измывался над ним, как когтистая кошка над ослабленной мышью или сонной неповоротливой ящерицей. Градоначальник заплатил ему два мешка золота, чтобы он поймал колдуна, а охотник до сих пор не выявил у него ни одной слабости. Раньше хексенъягерам было позволено выжигать целые поселения во время масштабных истреблений нечисти, но при нынешнем порядке Пьер не мог идти на такие жертвы. Наоборот, поощрялись как раз далекие, подобные сегодняшней вылазки, когда охотник отгонял колдуна от черты города на некоторое расстояние. В особое отчаяние Пьера повергало то, что Чернокнижника не брали его трижды освященные в церкви пули. Он игрался с ними, как с детскими шариками, которые стеклодувы горстями дарили малышам по праздникам. Это означало, что чтобы его убить, ему придется либо заколоть его длинным серебряным клинком, который он носил на спине, либо воткнуть в сердце рябиновый кол, либо заковать в кандалы и сжечь живьём на костре. «Где,» – думал Пьер. – «Ему самое место». Пойло обжигало ему горло, и сам он представлял, как всё заволакивает неукротимым, очищающим, беспощадным огнём. Остальные посетители трактира по-сплетнически перешептывались, с подозрением косясь в его сторону. Охотников на ведьм, пусть и убийц разных проклятых существ, но всё же убийц, и раньше не жаловали простые жители, но с недавних пор они открыто избегали его, не приветствовали, не встречались с ним взглядом. Пьер привык быть изгоем, однако теперь он чувствовал это всеобщее недовольство прямо в воздухе, и оно подтачивало его изнутри, как склизкий червь. Пьер плотно сомкнул веки. Его друг, Юки, работавший подмастерьем у кузнеца, который помогал охотнику с оружием, глубоко вздохнул. С недавних пор Пьер стал выглядеть очень плохо. Измотанный, замученный бессонницей, слишком часто прикладывавшийся к бутылке. Он стал одержим идеей поймать Чернокнижника, но Юки казалось, что это тот на самом деле понемногу вытягивал из охотника жизнь. В отличие от Пьера, подмастерье пил какой-то согревающий полезный чай из хвои, и, посмотрев на товарища из-под длинной чёрной чёлки, тихонько сказал: – Они думают, он тебя приворожил. Пьер стукнул кулаком по столу, и все вздрогнули и отвернулись. Несколько мужчин в грязных, вымазанных в чёрной земле куртках, вышли, хлопая жалобно скрипевшей дверью. – Какая чушь! – когда он разжал ладонь, вывалившаяся пуля с жутким звуком прокатилась по дереву и вскоре коснулась руки Юки, которой тот подпирал голову. Юки поднёс её к глазам и мгновенно узнал – он сам отливал их Пьеру, для охоты. – Некоторые в городе, особенно те, что на окраине, – осторожно продолжил он. – Где скорняцкий дом, ты помнишь. Они видели его. И они всем рассказали, что он светится. И что… Что у него, ну… Пьер чуть прищурился, пристально глядя ему в лицо. – Что у него почти что лик, – последние слова он проговорил едва различимым шёпотом. – Что он хорош собой, как дéвица. Будто бы ангел. Охотник быстро поднялся, круто повернулся, взмахивая полой сизого плаща, и, позвякивая ножнами и пряжками ремней, пошёл к выходу из трактира. Его задели не пересуды горожан – кому было дело до людской молвы ничего не смыслившего в колдовстве народа, пусть судачат о нем, что хотят. Его задело то, что, слушая Юки, в глубине души, он соглашался с его описанием. Привязавшийся к ним Чернокнижник был… благообразным. Даже в мыслях он смог позволить себе лишь такой эпитет. Пока Пьер грузно шагал к своей хижине, Юки семенил сзади, стараясь ступать мягко и не увязнуть в серой размокшей глине. – Он обычная ведьма, – ворчал охотник. – Такая же дрянь, что и они все. Неважно, как он выглядит. Это дьявольская маска. – Что ты будешь делать? – Юки смотрел, как глубокие следы от подошв Пьера на тропинке заполнялись мутной водой. – Я убью его, – тон у него был ровный, спокойный, точно полноводная река. Следующим утром Пьер ушёл в лес, на северо-восток, к горной гряде. Туда же, где произошла их схватка в пещере. Юки помог ему снарядиться: по паре пистолетов и факелов, россыпь пуль, меч. Руки и ноги он скрыл прочными доспехами – железными наплечниками и наколенниками. Кожаные перчатки, огнеупорная туника, ткань которой плотно переплеталась с металло-кожаной кольчугой. На прощание Юки осенил его крёстным знамением. В лесу было непривычно тихо. Даже когда охотник продвинулся довольно далеко, в самую темную чащу, а заросшие дорожки все продолжали уводить его от окраины в непроходимые дебри – вокруг не было ни звука. Ни потрескиваний коры, ни пощёлкиваний насекомых или перепевов дроздов. Даже случайной шишки не упало ни с одной из устремленных в небо острых елей. Всё будто застыло, скованное невидимым льдом. – Выходи! – рявкнул Пьер, и его голос громом разнёсся в мёртвой тишине. – Я знаю, что ты здесь! В ответ ему раздался пронзительный птичий крик. Высокий, протяжный, полный неизбывной печали. Пьер поднял голову и увидел на одном из стволов огромную, с кошку, желну. Чёрный дятел вытаращил на него один из своих подвижных глаз (он поглядывал на него из-за дерева) и, вращая головой, прокричал снова. От его криков у охотника щемило нутро. Затем дятел сорвался и камнем бросился вниз. Пьер отскочил назад, и, когда желна ударилась оземь, она в один миг, прямо под его чутким взором, превратилась в большого пересмешника с чёрно-белым оперением. – Кх-вх-оди, – скрипуче передразнил он. – Кх-я кх-х-з-знаю-ю… Кх-х… Охотник ловко вытащил из кобуры пистолет и, на раз прицелившись, выстрелил. Пересмешник картинно расправил крылья и упал на спину. Стоило голове коснуться земли – на его месте, в траве, лежал Чернокнижник. Он насмешливо улыбался Пьеру. Он обхватывал пулю губами. Отметив про себя произведенное впечатление – охотник стоял, как вкопанный, и не шевелился, – он сплюнул её: – Поймал. Пьер пытался заставить пальцы залезть в карман и выудить два обломка пирита. Ему хватило бы одного мощного удара, чтобы выбить искру на заготовленный факел. Но тело не слушалось. Чернокнижник поднялся, тряхнув головой, качнув белесыми прядями прямых волос. Он окинул Пьера тёмным взглядом. – Нарядный, – он провёл языком по губам, с любопытством пробуя стаивавший след горячего металла. Охотник наконец сумел шевельнуть кистью, и он опустил всю пятерню в карман плаща, за минералом. – Зачем ты пришёл? – отвлекая его внимание, спросил он колдуна. В кармане Пьер с готовностью стиснул твёрдый пирит в руке. Глаза мага изучающе скользили по его лицу. – Мне нужна одна вещь. – Что это? – сразу принялся уточнять охотник. Такой сильный маг встречался ему впервые, было полезно узнать, что же он разыскивал. – Для твоего колдовства, да? Какой-то камень? Чернокнижник подошёл к нему ближе. Он снова улыбнулся, без ехидства, с чем-то прямо противоположным. Если бы Пьер не знал, кто перед ним, он бы сказал «с нежностью». – О, уверен, оно совсем не камень, – неясно ответил он. Охотник потянул руку назад, но колдун остановил его, ощутимо ткнув пальцем ему в грудь поверх всех защит. – Эта вещь очень кстати хранится у тебя прямо тут. Пьер начал отсчитывать в голове время. Еще пара секунд, и он ударит гадкую нечисть, скольких бы демонов тот не призвал себе на помощь. Потом он зажжет факел, и дело с концами. – Что это? – он продолжал поддерживать диалог, просто, чтобы перебить его сосредоточенность и опередить в момент броска. Вдруг Чернокнижник положил руку ему на лицо, все потемнело. Шарль наклонился к нему вплотную, закрывая ладонью глаза, и шепнул ему на ухо. – Сердце храбреца. Охотник потерял сознание. Шарль вытащил из-под одного из его ремней кинжал с коротким тонким лезвием, прорвал им кольчугу, пояс и ручку ножен меча, одежду из толстой выделанной кожи, тунику. И вырезал ему сердце из груди. Шарль не хотел убивать охотника. Тот ему нравился, и он решил только подчинить себе его волю, сохранив жизнь. Вместо сердца он вставил ему большой, со сколом по левой стороне, сапфир. Под цвет глаз. Вдохнув в него новую, чёрную, из тех, что он наверняка раньше презирал, жизнь, он дождался, пока тот пришел в себя. Когда Пьер разомкнул веки и увидел лицо Чернокнижника, он хрипло произнёс: – Господин… Господин смотрел на него с улыбкой. – Помнится, ты очень хотел что-то сжечь? Он заботливо убрал его мягкие волосы со лба. – Да, мой господин, – охотник глядел на него, как на святыню. – Вот твои факелы, – колдун протянул ему их; они уже горели. Яркие языки пламени заколыхались в безжизненных, остекленевших глазах охотника. – Можешь возвращаться в город. Пьер покорно пошёл обратно, той же дорогой, что и привела его сюда. Безмолвный лес наполнился счастливым звучным смехом. Теперь он не пробирал его до костей, а согревал изнутри.