Дэн прищурился в полумраке: Ландо лежал на животе, отвернувшись и отодвинувшись, вжимаясь лицом в подушку и недовольно откинув одеяло. В отличие от Даниэля, он никогда не спал голым, – даже после секса доставал из шкафа чистое бельё и натягивал штаны, в которых ходил по дому и которые служили ему в том числе и пижамой. Штаны чуть сползли и теперь открывали чёрную резинку трусов с белыми печатными буквами названия производителя. Задумчиво проследив ровные линии шрифта – в полудрёме слова на одежде отчего-то теряли смысл и собирались в незамысловатые узоры – Дэн наклонился и чмокнул его в ямочку внизу поясницы. Тот продолжал крепко спать.
Дэн спохватился, что кофеварка, вообще-то, изрядно шумела, только когда та уже громыхала на всю кухню. Он щёлкнул дверным замком и, выскакивая из ванной, с порога наткнулся на хмурого Норриса. Пряди волос топорщились кто куда, розоватые линии подушки смешно отпечатались на щеке. Потирая глаз одной рукой, Ландо протиснулся мимо него, второй подталкивая его в спину, выпихивая с порога маленькой комнаты.
– Разбудил? – виновато спросил Дэн, бегло оглядывая его через плечо.
Тот мотнул головой и сонно пробурчал:
– В туалет.
Замок снова крутанулся, окрашивая металлическую выемку в красный цвет.
На кухне Дэн с досадой оглядел их скромные запасы съестного: подсохшие верхушки тостового хлеба (Ландо не любил верхушки и всегда оставлял их), немного арахисовой пасты на дне и стенках большой стеклянной банки с красной крышкой, яркий абрикосовый джем в банке поменьше. Здесь же тоскливо лежал пустой пакет из-под мюслей, который он забыл вчера выбросить. С робкой надеждой Дэн открыл холодильник – за дверцей тоже открывалась удручающая картина – одинокое яйцо, два коричневых банана, недопитый йогурт в белой бутылочке, масло, накрытое прозрачной тарелкой, итальянские оливки, фаршированные сыром, отложенные на чёрный день… и литров десять негазированной воды. Даниэль взял банан и, разочарованно закрыв холодильник (впрочем, на что он рассчитывал?) и отступив назад, развернулся и облокотился на стойку. Жуя мягкий, из-за холодильника чем-то напоминавший мороженое банан, он решил, что им с Ландо сегодня стоит позавтракать где-нибудь в городе. Они давненько никуда не выбирались, кофе много не бывает, да и Ландо обожал есть «не дома». Вот уж что точно приободрит его невыспавшуюся ворчливую задницу.
Выбросив темную кожуру в ведро, Дэн потянулся и подхватил кофейник, после чего наполнил свою видавшую виды кружку с отколотой ручкой водянистым американо. Он тяжело вздохнул: и кофе тоже надо будет купить. Чёрт бы всё побрал.
Тем временем шум воды в ванной прекратился, Ландо вышел, слегка скрипнув дверью, и, бесшумно подойдя к Дэну (еще одна странность, которую тот никак не мог взять в толк – он всегда спал в носках (!)), склонился к нему, положив на плечо свою тяжёлую взлохмаченную голову и закрыл глаза.
Дэн, неловко выгнувшись, приобнял его одной рукой.
– Говорил же тебе ложиться со мной, – он шумно отхлебнул горячий кофе. – Чем ты тут занимался полночи?
Ландо издал долгий неодобрительный звук и фыркнул, сильнее вжимаясь в его плечо и щекоча выдыхаемым через нос воздухом Дэну кожу. Потом он вдруг тепло, примирительно прижался к нему губами.
Даниэль в ответ обнял его крепче.
– Выиграл хоть? Доктор твой?
Ландо нехотя отстранился и вяло помотал головой. От недосыпа глаза у него опухали, кожа вокруг темнела, но ближе к самым краешкам век, у ресниц, наоборот, становилась такой нежно-розовой, чуть болезненно воспаленной. Весь этот домашний, мятый и уязвимый вид пробуждал в Дэне желание взять его на руки и укачать прямо у себя на коленях.
– Двадцатый только, – Ландо грустно улыбнулся. – Ну, в следующий раз. Малайзия переоценена.
Даниэль развернулся и потянулся к нему, теперь пытаясь обнять обеими руками, но тот, видимо, понял его жест по-своему, и, обхватив его за шею, придвинулся вплотную и вдруг стал мягко целовать его в губы.
– Твой видак в этой квартире – дерьмовый, – тихо заговорил он между поцелуями. – Я мог бы оставить кассету записывать, но... Помнишь тот случай, когда он не записал последние шесть кругов гонки?
Дэн согласно промычал ему в рот. Забудешь тут, какую истерику Ландо мог закатить из-за плохой или неполной записи. Ныл в тот день до вечера. Недовольство от недосыпа явно меркло на фоне удовлетворенности от просмотра гонки, пусть неудачной. Лез целоваться, значит, не обиделся, что Дэн шумел на кухне.
Несмотря на его порой не вполне здоровую одержимость, Даниэль был счастлив, что Ландо увлекался мотогонками – благодаря этому они познакомились. Он тогда сразу заметил его в своём магазине: парня в кислотной футболке, убитых кедах и джинсовом комбезе, застегнутом на одну лямку. Он показался Дэну моложе, чем был на самом деле, обычно (как он тогда подумал), ребята его возраста тусовались в отделе с музлом или какой-нибудь около эротической киношкой (порно-раздел был строго для взрослых), либо искали трэшовые ужасы с литрами бутафорской кетчупоподобной крови. Он же сидел по-турецки перед полкой со спортивными трансляциями: финалами бейсбольных, футбольных, теннисных и хоккейных чемпионатов. Дэну было любопытно, но он не стал подходить. Обычно он не лез к покупателям с лишними расспросами, помогал, только если к нему обращались.
Он раскладывал в коробки пластинки с классической музыкой, когда парень сам подошёл к нему и положил перед ним две кассеты.
– Только Формула-1 есть, да?
Дэн поднял на него глаза и улыбнулся: вблизи тот оказался еще краше, чем издалека. У него было необычное, приветливое лицо и весёлый, даже озорной, взгляд.
– А что ты ищешь? – Даниэль нахмурился, рассматривая кассеты. Те явно были сделаны кем-то самостоятельно, коробки были базовые и подписаны маркером от руки. – Наскар?
– Мотоджипи.
Дэн задумчиво побарабанил пальцами по стойке прилавка:
– На мотоциклах?
Лицо парня просветлело, буквально расплылось в совершенно радостное выражение, и Дэн заметил, как одна из родинок на его щеках смешно пряталась в складочке улыбки.
– М-хм, – он активно закивал. – На 500 кубов.
У Даниэля в подсобке были тысячи неразобранных кассет, которые он выкупал по всей стране. Порой ему просто отдавали чьи-то древние коллекции, горы, горы утративших хозяев, никому не нужных фильмов, и архивных съёмок, и записей репортажей.
– Оставь мне свой номер, – нагнувшись под столешницу, он оторвал от блокнота клочок бумаги. – Ничего не обещаю, но поищу.
Пока тот царапал цифры на «листочке», Дэн как бы невзначай поглядывал на быстро двигавшуюся ручку в ожидании его имени. Краем глаза он увидел первую букву: «Л». Лукас? Логан? Люк? Он не угадал, и после, понял, что ни за что не угадал бы – слишком редкое – Ландо.
– Я живу с соседом, он тоже может ответить, если что, – Ландо покусал нижнюю губу. – Скажи, что ты по поводу кассет. Из магазина.
– Без проблем, – Даниэль осторожно впихнул номер под скрепку на открытой странице в записной книжке и кивнул на те кассеты, что тот уже принёс. – Хочешь купить? Или напрокат?
Брови Ландо скептически надломились:
– Я взял бы посмотреть вот эту, – Дэн пробежал глазами название на корешке: «Ф1, Спа, 1992», – А эту я принес, просто сказать, что наверное ее не стоит вот так хранить, в открытой секции…
Даниэль перевернул вторую кассету. По сути, она ничем не отличалась от первой, то же название трека и год. Ф1, Имола, 1994. Он внимательно посмотрел на Ландо. Симпатичный и явно очень, очень увлекающийся.
– А что там? – наивно спросил он, в надежде, что тот кинется ему объяснять, и у него будет предлог еще несколько минут без подозрений таращиться на его причудливое, привлекательное лицо. Но Ландо не проглотил его крючок, наоборот, как-то сник. Губы из улыбки собрались в печальный бантик, руки завязались в защитный узелок на груди.
– Посмотри, – он сдержанно качнул головой в сторону кассеты. – Бельгию я возьму, завтра принесу.
Опустив на стойку положенные пять долларов, паренёк,
Ландо, ушёл.
Сморгнув воспоминание, Дэн усмехнулся. Забавно порой осознавать, насколько случайно можно встретить столь важного для себя человека, вместе с которым частью тебя становятся и гонки, и истории, и много чего еще, с их радостями и трагедиями (он посмотрел имоловскую кассету той же ночью). За время, что они были вместе, в голову Дэна набилась тонна всех возможных фактов о мотоциклетных гран-при, классах, чемпионах, мотоциклах. У Ландо был любимчик – большеглазый итальянец с красивым именем Валентино и залихватской серёжкой в ухе. Дэн не ревновал, так, может, совсем чуть-чуть.
Воспользовавшись его расслабленностью и ностальгическим смешком, его любитель мотогонок радостно впихнул ему в рот свой щиплющийся мятный язык.
После нескольких сладостных мгновений Ландо отстранился и облизал губы, звучно причмокнув.
– Ты ел банан? – его полуобвинительный тон заставил Дэна рассмеяться.
– А ты – зубную пасту? – спросил он, прижимая Ландо к себе.
Тот засмеялся тоже. Звонко, как тамбурин.
– Твой в холодильнике, – Ландо сразу же выпутался из его объятий и двинулся в указанном направлении, а Дэн игриво шлепнул его по попе.
Ландо выудил несчастный банан и скривился.
– Блин, а почему он такой тёмный…
– Мой был такой же.
– Нет, ну такой я не хочу...
Даниэль смотрел на его гримасу и чувствовал, как от нежности сжималось в груди сердце.
– Выешь ложкой из кожуры.
– Но он, – несмотря на сопротивление, Ландо вытащил из ящика чайную ложечку. – Он по консистенции наверное будет… Ужасный.
Дэн
обожал, когда тот ерепенился из-за еды.
Отломав и попробовав первый размякший кусочек, Ландо улыбнулся.
– Холодный, – банан таял на языке, сладко и странно. После секундного колебания, он замотал головой, протягивая банан и ложку назад Дэну. – Не, не буду.
– Не вкусно? – Риккардо приподнял брови. Он был уверен, что низкая температура нивелирует неприятное ощущение от кашеообразности, но Ландо было не перехитрить.
– Не-а, – он достал из шкафчика чистый стакан (в раковине обделённо теснились три его предыдущих) и налил себе воды. – Терпимо, но… Мне нравится, когда они еще зеленоватые такие, знаешь-
– Угу, знаю, – резко отозвался Дэн, демонстративно начиная доедать унылый банан самостоятельно.
Ландо мгновенно уловил недовольство в его голосе, но не мог понять, шутил он или нет.
– Ну то есть, – он повернулся, виновато опустив глаза на стакан в руке. Ну как это можно было объяснить? Мякоть в соке, корочки от пиццы, оливки, лук, переспелые бананы, вот это всё. – Они просто прикольнее, если немного недозрелые. И твёрдые.
Довольно разглядывая его, смутившегося, Дэн сказал себе как будто под нос, но, на самом деле, достаточно громко, чтобы близко стоявший Ландо всё отчётливо расслышал.
– Кто бы сомневался, что ты любитель потвёрже.
На короткий миг вздёрнув брови в возмущении, Ландо выразительно посмотрел ему в глаза. Он быстро сломался, сжав губы и покраснев от напряжения, сдерживая смех. Даниэль, отправив в рот очередной ломтик банана, сдавил зубами ложку, борясь с порывом разулыбаться. Так они уставились друг на друга, вступая в беззвучное соревнование, кто расколется первым. Глаза у Ландо влажно блеснули, на красивом лбу легонько проступила тонкая вена. Дэн понял, что выиграл: это был явный признак – ещё пара секунд, и он захохочет. В финальной – тщетной – попытке подавить приступ, Ландо закусил нижнюю губу. Не помогло. Его радостный, начавшийся с отчаянного всхлипа, быстро набравший силу бурный смех разнёсся по всей квартире. Он смёл за собой Дэна, как доминошку. Они согнулись, не в силах сопротивляться их общей смешливости. Шутка была не такой уж и удачной, но Ландо легче всего было выбить именно подобной плоской скабрезностью. Дэн положил кожуру и ложку на стол и подтянул его, задыхавшегося, к себе. Ландо уткнулся в него, и новый визг потонул у Дэна в груди. Даниэль зарылся носом в его кудрявую макушку и поцеловал. Когда Ландо отлепился от него и взглянул снизу-вверх, он широко улыбнулся, показывая свои островатые клыки и облизывая уголок рта.
С приторным вкусом банана и кофейной горчинкой на языке Дэна вертелось: «люблю, люблю...». Вместо этого он сказал:
– Ящерица моя.
Ландо мгновенно свернул улыбку и надул губы:
– Голодная…
– Пойдём кормить, значит, – тут Дэн кивнул в сторону прихожей, где на крючке болтались их лёгкие куртки. – Одевайся.
«Ящерица» счастливо помчалась натягивать джинсы.
После мощного завтрака, состоявшего из блинчиков, картофельных оладушек и большой вафли с шоколадным соусом и взбитыми сливками на двоих, они пришли в салон и занялись тем, чему обычно посвящали рабочее время в будни, когда магазин пустовал: разгребали коробки с кассетами. Это было и любопытное, и довольно кропотливое занятие: часть коробок не имела никаких опознавательных признаков, нужно было проверять их и сортировать в соответствии с записанным материалом. Если это были чьи-то старые семейные архивы, вроде свадьбы или детских школьных соревнований, кассету требовалось очистить, чтобы на нее можно было записать что-то другое. Многие были перепутаны – часто коробка не имела ничего общего с содержимым. Некоторые фильмы были на языке оригинала – японском, французском и португальском – и Дэн порой не знал, что с ними вообще делать.
Ландо разбирал как раз такой ящик, с иностранными фильмами. Даниэль сидел на табуретке неподалёку, выискивая те кассеты, что еще годились для просмотра, и их можно было вынести в торговый зал. Первые шесть кассет у Ландо оказались чёрно-белым французским кино 60-х: грустные мужчины и женщины курили на улицах и в постели, бесконечно о чем-то мурлыкая. Он переложил их в коробку, на боку которой Дэн ещё давно аккуратно написал «FRA». Поставив следующую, легко выпавшую из черной коробки с красным крестом, Ландо беззаботно уставился в экран. Изображение типично задёргалось белыми полосами, потом кадр стабилизировался, без какого-либо вступления и титров появилась группа людей. Они сидели в кругу. В центре лежало грязное одеяло – картинка была цветная. Мужчина, бывший к одеялу ближе всего, начал медленно поднимать его. Под ним лежал человек. Он не шевелился.
– Нажми-ка на стоп, – позвал его Дэн, и Ландо с удивлением отвернулся от телевизора, ловя его взгляд. Увидев его серьезное лицо, он послушно надавил на кнопку видеомагнитофона. Дэн отложил на стол очередную партию и подошёл к нему.
– Покажи коробку, – заметив знакомую черную гладкую картонку с толстыми красными полосами, он почувствовал, как болезненно кольнуло под рёбрами. Пытаясь скрыть свой страх от Ландо, он спокойным тоном попросил. – Вытащи, пожалуйста. Я заберу.
Ландо, казалось, не уловил его напряжения. Улыбаясь, он нажал клавишу «eject», видик выплюнул кассету прямо ему в руку.
– Что там? – он понизил голос, словно они секретничали, пробравшись в родительскую спальню, а не работали в подсобном помещении магазина, в котором было не меньше сотни подобных видеофильмов. – Порно?
Дэн неслышно выдохнул, внутренне расслабляясь. Надо было хвататься за возможность увести тему от того, что Ландо только что увидел.
– И когда это я тебе запрещал порно смотреть? – он вернулся к табуретке и, положив на нее кассету, снял со спинки дивана свою куртку и набросил ее сверху.
– Может, оно какое-то… – Ландо слегка зарумянился, уводя от Дэна глаза. – Совсем.
– Совсем?
– Ну извращённое...
– Это какое, например? – немного успокоившись, Дэн растянул губы и двинул бровями вверх-вниз. Они с Ландо встречались уже больше года, и довольно много вещей попробовали в сексе, и почему-то обсуждать это вот так, средь бела дня, вдали от их интимной обстановки, было хоть и возбуждающе, но всё равно стеснительно.
– Не знаю, – чтобы занять чем-то руки, Ландо затеребил в пальцах эглет своей голубой толстовки. – Оргия.
Дэн максимально буднично принялся снова копаться в своих кассетных завалах.
– Надо будет показать тебе мою любимую оргию…
Ландо недоверчиво прищурился.
– Нет у тебя любимой оргии.
– «Плоть и латекс», 1986-го, – пожал плечами Даниэль. – У меня дома эта кассета, я не показывал?
– Ты шутишь, – парень захихикал, поражённо мотая головой и, по примеру Дэна, наклоняясь к своей коробке. – «Плоть и латекс». Ты такой придурок.
Дэн довольно улыбался. Нужно было только спрятать неприятную кассету, в остальном – дела продолжились своим чередом.
Вечером, после того, как Дэн перенёс видеомагнитофон с кухни к ним в комнату, Ландо уселся на полу перед стеллажом, доверху заставленным кассетами, и, выдвинув ящик с порнографией, рылся в нем, в надежде отыскать видео с оргией.
– «Длинный и твёрдый», «Каникулы ловеласа», «Лучшие друзья развратного Джо»…
Дэн лежал, откинувшись на прислоненную к спинке кровати подушку и счастливо слушал и разглядывал его. Любые горячие и откровенные порнокартины бледнели перед перспективой занятий любовью с Ландо. Тот продолжал:
– «Откровения босса моего отца», – тут он с осуждением поднял взгляд на Даниэля. – М-да. «Блондин по соседству», «Восход Скорпиона», «Другая сторона Джека Рипли»... Нет тут никакой «Плоти и латекса»… «Между простынями», «Тайна пропавшего дилдо»…
Дэн вдруг воодушевился.
– Давай «Восход Скорпиона». Тебе понравится.
Ландо вытащил кассету: стандартная коробка, белая Fuji Film. Дэн видимо нашёл её где-то и подписал корешок.
– Это гей-порно? – спросил Норрис с любопытством. Все гетеросексуальные фильмы Дэн обычно выставлял напрокат, а вот те, что приходились ему самому по вкусу, оставлял дома.
– М-м, – он покусал губы, нахмурив лоб. – Нет. Это арт. Это что-то вроде манифеста. Но там сексуальный мужчина в кожаной куртке довольно соблазнительно полирует свой мотоцикл.
Ландо усмехнулся:
– Чего? – его лицо приняло это забавное выражение – интерес, прячущийся за показным неодобрением.
– Да-да, – Дэн нетерпеливо хлопнул рядом с собой по кровати. – Ты увидишь. Вставляй давай.
Пока шёл фильм, Дэн покрывал шею Ландо мокрыми поцелуями и, сунув руку под футболку, гладил его по груди и животу горячей ладонью. Но тот не поддавался и упорно глядел в светившийся в темноте экран. Из короткого сюжета Ландо ничего не понял. Он бы сказал, что его просто не было. Присутствовали некие эротические элементы: блеск кожаной одежды, нагота, мелькнула пара задниц и, может, разок и член. Но быстрый монтаж и религиозные мотивы только всё спутали. Все сцены сопровождалось хитовым рок-н-роллом. Потом парни катили на мотоциклах по сельским дорогам. Потом была какая-то чернота. Когда запись кончилась, Ландо повернулся к Дэну, подпирая голову рукой.
– А я не понял, – мерцание телика бликовало в его глазах голубыми отсветами. – Типа… Мотоциклы – гейская тема?
Дэн влюблённо пялился на него, скользя взглядом по губам, шее и плечам. Ландо про себя называл этот взгляд «облизывающий». Он означал, что скоро его будут вжимать в матрас и целовать взасос.
– Ну, – Даниэль положил руку ему на талию. – Для тебя-то это не новость.
Они засмеялись в унисон. Ландо юркнул своей рукой к Дэну на бок, мягко прихватывая, повторяя его действие.
Тот тихо спросил:
– Знаешь, что ещё – гейская тема?
Ландо облизнул губы.
– Что?
– Иди ближе, – его улыбка не предвещала ничего безобидного. – На ухо скажу.
Стоило Ландо податься немного вперёд, Дэн мгновенно схватил его за запястья и опрокинул на спину. Их рты стремительно соединились в страстном поцелуе.
***
– Сильнее, – Ландо простонал, сжимая в пальцах сбившийся пододеяльник, другой рукой интенсивно себя лаская. – Дэн, пожалуйста.
Звук их шлепков друг о друга переплетался со скрипом кроватного каркаса. Даниэль обессиленно выдохнул. Он замедлился, поднимая к лицу кисть и прикусывая средний палец, чтобы болью перекрыть удовольствие, и не кончить раньше времени.
Раньше Ландо, который в ответ на неспешность темпа жёстко подался к нему, и Дэн охнул и придержал его за ягодицу.
– Сейчас, подожди чуть-чуть, – он нагнулся и бережно поцеловал Ландо в лопатку. – Ты скоро хотя бы?
– Да, очень, – тот неловко поёрзал на коленях. – Посильнее немножко.
Даниэль обхватил его поперёк корпуса одной рукой, поднимая к себе, сдавливая между собой и своим предплечьем. Затем он оттеснил руку Ландо от его члена, и сам стал двигать по нему, усиливая ощущения.
– Я еле держусь, – жарко выдохнул он Ландо в висок. – Давай вместе, малыш, ну-
Ландо откинул голову ему на плечо, расслабляясь в его сильных руках. Когда тот особенно размашисто толкнулся в него, параллельно кусая ему шею, глаза у Ландо беспомощно закатились, как у пластиковой куклы. Удовольствие било через край.
Они лежали, глубоко дыша, касаясь друг друга плечами и уставившись в потолок. Воздух заволакивал дым, – курили на двоих косяк некрепкой травки. В состоянии, похожем на его представления о нирване, Дэн плотно сомкнул веки и стал слушать ровные вдохи и выдохи Ландо. В мышцах отдавало приятной пульсацией. В голове, в общем приятном отсутствии мыслей, с периодичностью застрявшей пластинки всплывал Ландо. Его искристый смех, и миндальная кожа, и теплые руки. Дэн приподнялся и посмотрел на него, разумеется успевшего одеться и задумчиво перебиравшего в пальцах толстенькую самокрутку. Когда Дэн осторожно забрал её, без какого-либо сопротивления, и основательно затянулся, Ландо заложил руку под голову. Короткий рукав футболки задрался, открывая тёмную линию волос под мышкой. Они встретились взглядами. Мутные глаза Ландо напоминали мятные леденцы.
Даниэль вдруг понял, что влюбился гораздо сильнее, чем вообще когда-либо рассчитывал. В жизни. Странная мысль. Должно быть, это марихуана понемногу «брала» его.
– Слушай, – Ландо перекатился набок, согнул в коленях ноги. – А что это все-таки сегодня была за кассета?
– Да неважно.
– Ну, Дэн.
Дэн задул тлеющий кончик косяка.
– Сколько же тебя нужно трахать, чтобы выдолбить из тебя желание совать свой нос, куда не надо? – он сказал это в шутку, конечно, но не без доли раздражения. Почему каждый раз, когда он пытался вести себя разумно и защитить то, что ему дорого, от всякого дерьма, все его старания шли насмарку.
Ландо беззлобно осклабился.
– Ты столько не сможешь.
Дэн цокнул, принимая подкол. Сам виноват, зачем первый вскинулся. Ему стало по-своему досадно.
– Туше, – он отложил пригодный для еще одного раза окурок в пепельницу на тумбочке, – Но мы с тобой в неравном положении. Будь я на десять лет моложе, как ты, – тут он почесал свой выразительный нос. – Ты бы у меня сидеть не смог.
Почувствовав, что, возможно, обидел его, Ландо скорее придвинулся к нему, уверенно взял его за руку, прижал её к груди. Собственные крупные лапы казались такими неотесанными рядом с изящными, аккуратными и ловкими руками Даниэля.
– Мне нравится всё, как есть, – отбросив их подначки, он улыбнулся – открыто и уступчиво. Любяще. – Я люблю всё, как есть, Дэн.
Рука Даниэля, которую он держал, едва заметно дрогнула. Ландо шепнул:
– Я люблю тебя, Дэн.
Дэн сжал челюсти, стараясь отогнать эмоции, из-за которых он часто заморгал. Ебанная трава.
– Я тоже, – он шмыгнул и закивал. – Тебя. Иди сюда, прости.
Обнявшись, они снова легли. Дэн лёг сверху, устроив голову у Ландо на плече. Тот стиснул его в своих надёжных объятиях.
– Там что-то плохое, да?
– Угум, – Дэн сначала уткнулся в него лицом, уходя от ответа. Нехотя оторвавшись, продолжил. Ландо заслуживал объяснений. – Бывают такие видео, в которых я не могу определить, постановка это или документальная запись. Так как я не уверен, я не хочу, чтобы ты смотрел.
– Ладно.
– Ладно? – он поднял на него требовательный взгляд. – Обещаешь больше не трогать эту тему?
– Обещаю… – Ландо чуть щекотнул его. – Но ты хотя бы намекни мне.
– Ландо.
– Одним словечком только.
Дэн глубоко вздохнул.
– Одним словечком… Секта. Доволен?
– Да.
– Всё, забыли.
Ландо выставил перед ним мизинец.
– Забыли.
Их пальцы крепко сцепились.
***
6 месяцев спустя
Ландо расставлял кассеты на полках небольшого дополнительного шкафа, который они с Дэном перетащили из подсобки в торговый зал, чтобы иметь возможность выставить на продажу побольше хорроров. Хэллоуин был поистине золотым периодом для видеопроката – народ то и дело толпился в салоне, набирая VHS-ок для киноночей и тематических вечеринок. Качая головой в такт жуткому голосу Бобби Пикетта, он неспеша утрамбовывал секцию с маркировкой «Вампиры». «Поцелуй вампира» – перепуганный Николас Кейдж на обложке. «Пропащие ребята» со слоганом «Спи весь день, гуляй всю ночь – быть вампиром я не прочь». «Сиротки-вампиры» с вампиршами в белоснежных ночных рубашках. И всё в таком духе. Закончив эти нехитрые манипуляции, он помог двум девчонкам выбрать фильм про зомби, пробил группе друзей три кассеты Карпентера. Дэн вышел из подсобки, застёгиваясь, сделал ему знак рукой.
– Пойду куплю нам ланч, окей? – он на ходу поправил капюшон. – Жареный рис с курицей и ананасами, да?
Из-за кассы Ландо сценически громким звуком поцеловал свою ладонь – и послал Дэну воздушный поцелуй. Посетители не догадывались об истинной природе их отношений, но все знали, что эти парни из видеосалона вечно друг друга подъебывают. Поэтому никто не обратил на них внимания.
Ландо сходил за следующей коробкой с ужасами. Вернувшись к полке, стал выкладывать одну за одной: серия о Годзилле, «Восставший из ада», «Князь тьмы», «Ребенок Розмари» – он хорошо помнил, как потом просыпался всю ночь, проверяя, рядом ли Дэн, «Экзорцист» со страшно загриммированной девочкой. Взяв следующую кассету и посмотрев на обложку, он застыл. Он сразу узнал её: чёрная, с большим красным крестом. Его накрыло желание метнуться в подсобку и быстро посмотреть её, может быть, даже так, на ускоренной перемотке. Стоило поторопиться, если он хотел успеть до того, как Даниэль вернётся с их обедом. Из-за волнения и «переговоров» с совестью его сердцебиение участилось. Он ведь обещал. Обещал Дэну. С другой стороны, с таким же успехом это могла быть просто случайная кассета... Он только проверит.
С этой мыслью, что он «только проверит», Ландо пошёл к их подсобному видеомагнитофону.
Он вставил фильм – или что бы это ни было – нервно поглядывая на дверной проём. Кровь стучала в ушах. Не покидало ощущение, что он совершает что-то кошмарное, хотя по факту это был только кусок черной пластмассы и неважно, что такого он в себе содержал. Ландо глубоко вздохнул. Они тогда здорово накурились, вероятно, у Дэна просто скакнула тревожность, вот он и разбухтелся.
Когда видео началось, Ландо мгновенно сообразил, что запись была не той, что он случайно поставил в тот, первый, раз.
На чёрном фоне медленно возникал и исчезал белый текст.
В 1991-м году я начал работу над исследованием религиозных ответвлений
в США конца XX века
Далее вы увидите материал, снятый мной в штате Мэрилэнд
в течение 9-ти дней, которые мне удалось провести в компании
Общества Яки Манкири
Ландо моргнул. Мэрилэнд. Их штат.
Появились уже знакомые ему люди. Так же, как и в прошлый раз, они сидели в кругу. Этот короткий кадр снова прервался титрами.
Яки Манкири верят, что после смерти каждый человек
становится Богом
Чтобы угодить новому Богу на небе, члены Яки Манкири
должны употребить в пищу тело
оставшееся на земле
На экране снова показался человеческий круг. В середине, нечто (Ландо помнил, что это) было накрыто запятнанным одеялом.
На входе Дэну – так как руки были заняты пакетами с едой и кофе – придержали дверь выходящие из магазина посетители. Вежливо улыбнувшись им, он, не меняя добродушного выражения лица, сразу направился к Ландо. Тот стоял за прилавком, поникший и кислый, не ответивший на его улыбку. Подойдя к нему вплотную, Дэн увидел, что он был каким-то непривычно бледным.
– Всё хорошо? – он поставил пакеты на прилавок.
– Да, всё нормально, – соврал Ландо, опуская глаза. Он прокашлялся, пытаясь сбить сухость в горле.
Заметив это, Дэн подвинул ему пакет со стаканчиками.
– Латте – тебе, – он обеспокоенно оглядел его. Ландо казался уставшим, и как будто сжавшимся. – Надеюсь, не остыл.
За едой Ландо вяло ковырял вилкой свой рис. Теперь уже Дэн был уверен, что ему плохо – обычно он обожал, когда они заказывали что-нибудь в этой индийской забегаловке. Он потянулся к нему и тыльной стороной ладони коснулся его щеки.
– Малыш, что такое? – Дэн снова нежно улыбнулся ему. Ему хотелось всё выяснить и как можно скорее его утешить, но как это было сделать, пока тот так настойчиво отнекивался. – Тебе нехорошо?
Ландо сглотнул. Он попытался улыбнуться; его нижняя губа задрожала. Стремясь скрыть это, он наколол вилкой кусочек курицы и торопливо сунул его в рот. Начав нерешительно жевать, он отрицательно помотал головой. Он всё жевал, и жевал, и жевал. Под языком появился металлический привкус. Захлопав ресницами, он ощутил, как подкатывают слёзы. Проглотить прожеванное никак не получалось – он зажмурился, напрягаясь. Спазм сдавил горло. Резко поднявшись со стула, Ландо наклонился: его стошнило.
– Ты обещаешь не злиться? – в десятый раз спросил Ландо, согнувшись, умывая лицо над низкой раковиной.
Дэн, ничего не понимая, стоял, прижимая к себе вафельное полотенце и растерянно смотря на него.
– Обещаю.
