Из жизни Уолтера Аддерли
— Калеб, чтоб тебя! — кинул в убегающего друга со всей силы снежком Уолтер. Тот повалился прямо в сугроб, при этом начиная заливисто хохотать. Видимо, подтаявший снег решил, что ему эта недоигра надоела, так как уже в следующий миг Калеб застрял ногой в заледеневшем сугробе. — Е-мое, — всплеснув руками, зацокал друг и снова захохотал. Тут уже и Уолтер не сдержался. Подбежал к нему, по дороге собирая охапку снега и кидая Калебу прямо за шиворот. — Обалдел?! — вскинул брови парень и замахнулся на Уолтера, но тот лишь показал язык, отпрыгивая на пару шагов: — Сначала выбересь! Хотя, знаешь, сейчас позову Кристи и покажу ей тебя во всей красе! — Не смей! — заорал Калеб, пытаясь выбраться из захвата, который мог оказаться фатальным для его романтической карьеры. — Будешь знать, как трогать мое оружие! — загоготал Уолтер, уперев руки в бока и смотря на мучения товарища с насмешкой. — Клянусь! Больше никогда об этом даже не подумаю! — резко приложил кулак к сердцу Калеб и на автомате кивнул, будто отдавая честь. — Только не зови Кристи, прошу-у, — добавил он, становясь более похожим на себя. — Я и так с утра перед ней опозорился. Сказал, что ей очень идет новая прическа, а она с этими косами, оказывается, месяц ходит! Ну кто знал, а? Уолтер уже согнулся пополам, пытаясь как-то подавить смех, живот уже болел от напряжения, но сдержаться было невозможно. — Ла-адно, — нараспев протянул он, подходя снова к Калебу. — Не буду звать. Давай вытащим тебя, друг! — и схватил его подмышки, резко дернув наверх. Уолтер и Калеб учились уже на третьем курсе Алфеи. Вот-вот им предстояло сдавать выпускной экзамен, но в глазах своих однокурсников они оставались все теми же беззаботными пацанами, переступившими порог школы несколько лет назад. Идеальные напарники. Лучшие друзья. Гордость Алфеи. Вряд ли можно было с точностью ответить, кто из них был первым студентом потока. Они были настолько похожи, что иногда пугали своей компанией в обществе товарищей. Продолжить фразу — это было наименьшим проявлением того, как они понимали друг друга. Будучи единственными детьми в своих семьях, они внезапно нашли друг в друге братьев. Но счастье не могло длиться вечно… Уолтер по окончании Алфеи вступил в армию Солярии, а Калеб уехал на родину — в Эраклион, где довольно быстро продвинулся по карьерной службе, став десницей Андреаса. Общение они не прекратили, хоть письма и приходили редко. Когда же Андреас героически погиб в битве при Астер Делле и вся власть перешла в руки его жены, не готовой психологически к переменам, Калеб стал фактически королем, на его плечи легло управление всеми землями, хоть на бумагах он все еще оставался десницей. Подобный расклад его более чем устраивал. Калеб никогда не стремился быть тем, кем не являлся. Но чувство патриотизма, гордость за свой народ, вера в светлое будущее всегда грели его душу. Именно поэтому, когда королева Солярии снарядила армию на Эраклион, Калеб не думал ни секунды: он будет биться до последнего за свой народ и независимость! — Вперед! За королеву! За Солярию! — как сейчас слышал Уолтер в своих ушах. Тогда он бежал со вскинутым мечом на врага. Не было мыслей, почему он так делает. Просто был приказ — значит надо выполнять. Вот и все! Уолтер никогда не задумывался о том, чтобы становиться капитаном, быть каким-то важным человеком. У него были жена, маленький сын, небольшой домик на окраине Блэкбриджа, доставшийся от родителей. Платили неплохо, так что еще нужно для счастья? Разве что не воевать… Хотя и это в тот момент его не сильно волновало, ведь именно для этого его готовили как специалиста. Значит он будет сражаться за честь Солярии! А умереть он не имеет права, ведь дома его ждет семья! Эти дни потом долго преследовали его в кошмарах… Вряд ли он когда-нибудь отмоется от всей той крови, которую видел, по которой ступал, которую стирал со своей одежды и лица. Когда Уолтер присел рядом с распластанным воином, которому только что рассек грудь своим мечом, чтобы удостовериться жив он или нет (зачем только?..), солдат Солярии вздрогнул при виде еще вздымающейся шеи и судорожных вздохов — человек захлебывался в своей крови, потому что именно Уолтер стал его Судьей. «А ведь и я мог быть на его месте», — мелькнуло тогда в его голове. Но на его месте в тот день оказался еще один человек, другой… — Уолтер! Уолтер! Неужели это ты? — услышал он знакомый голос, сидя в отдалении от своих товарищей по оружию и жуя давно заплесневелый хлеб. Мужчина вскинул голову и увидел Кристи, держащую за руку перепуганного мальчика. Хотел бы он сказать, что она совсем не изменилась, но Уолтер с трудом узнал в ней ту блондинку с косами, за которой Калеб бегал все три года в Алфее. — Кристи, — выдохнул Уолтер, не зная, что сказать. После Алфеи она вышла замуж за его друга и переехала сюда, в Эраклион, родила сына (кажется, он был всего на пару лет старше Ривена). Только в тот момент Уолтер осознал, что сегодня он убивал людей страны, где жили его друзья. Сегодня они по приказу королевы пришли разорить их дома. Сегодня с легкой руки короны он стал убийцей. Только тогда он увидел, что глаза Кристи больше не горят счастливым огоньком, и все понял. — Калеб… — снова выдохнул Уолтер. И слова Кристи как пуля в висок: — Убит.***
Уолтер сам не помнил, как вернулся в Солярию. Люди вокруг праздновали победу, а он видел перед глазами только недрогнувшую Кристи, держащую за руку сына, настоящую жену десницы. Что же с ними теперь будет? Новости о том, что королеву Эраклиона вызвала к себе Луна, разлетелись моментально. Вопрос того, что осталось ей жить недолго, был уже решен. Уолтер не мог спать, ведь только он закрывал глаза, сразу же видел Кристи и ее заплаканного сына. Снова и снова. В какой-то момент он сорвался, начал пить, забываться в ночном угаре солярийских улиц. Ему везде виделся Калеб, в каждом лице прохожего. Однажды он даже подбежал к одному парню на улице, схватил его за плечи и, упав на колени, заревел: — Прости-и-и! Я не хотел! Я виноват! Незнакомец еле отвязался, отбросив в сторону Уолтера, больно ударившегося об угол лавочки, так и оставшегося в этой позе почти на всю ночь, а потом слегшего с воспалением легких. В один из дней в больницу принесли письмо от жены. Она давно не писала. Впрочем Уолтер был этому даже рад. Кто знает, что бы он ей ответил в его состоянии — точно ничего хорошего. «Уолтер, я так больше не могу. Я ухожу», — всего два предложения, без подписи, без даты, без души. Уолтер так и замер, смотря на эти строчки так, будто если бы он смотрел очень долго, как только мог, они бы исчезли. Ни слова о сыне, ни слова о своих планах… Так ему и надо, идиоту. Если заберет сына, будет правильно. Она с ним была намного дольше. Чему его научит такой жалкий, бесхребетный отец?.. Как убивать людей, разрушать чужие судьбы, не воспитывать собственных детей и ненавидеть человечество? Отличный отец, самый лучший! Но Ривена жена не забрала. Через несколько дней из казарм прибежал товарищ и сказал, что неизвестная женщина привела мальчика и сказала, что это сын Уолтера, после чего ушла не обернувшись. «Казармы — не место для ребенка», — много раз повторял после этого Уолтер и наконец смог получить отпускные. Ривена он отвез обратно в Блэкбридж. Благо отношения с соседями у него были прекрасные, те согласились присмотреть за мальчиком. И когда Уолтер смотрел, как отдаляется фигурка сына, он спрашивал сам себя: «Я точно поступил правильно? Может быть, надо иначе?» Но было в его жизни то, что он действительно мог сделать правильно — помочь Кристи и ее сыну, скрывающимся от глаз Луны. Он помог им переехать в Солярию, сменить документы, даже пристроил Брендона (так звали мальчика) в школу. К сожалению, он не мог поселить их рядом с собой, но он мог им помочь, он мог искупить свою вину хоть немного, он мог поступить правильно. Теперь нужно было обеспечить Ривену достойную жизнь, стать для него таким отцом, каким бы он гордился. Уолтер отчаянно боялся, что в один из дней вся правда вскроется и сын увидит кровавый профиль отца. Он готов был пойти на все, чтобы сын жил в мире, никогда не знал о том, что такое война, чтобы единственной его потерей была ушедшая мать. Уолтер делал для этого все! Тогда где он ошибся?! — Отец, — чересчур серьезно обратился тогда к нему Ривен, — я записался в школу подготовки специалистов. Я хочу поступить в Алфею. Я хочу быть как ты! «Как ты… — эхом отдалось в голове Уолтера. — Сынок, пожалуйста, будь кем угодно, только не мной». Но вслух произнес: — Если ты, правда, этого хочешь, я поддержу. У тебя все получится! Ты ведь мой сын! Я в тебя верю! Лучше уж так, чем противиться. Уолтер знал сына: если сказать «нет», то Ривен точно поступит наоборот, — так хотя бы был шанс, что ему это наскучит. Ради Ривена он перевелся в Блэкбридж, служил в охране, патруле, составил себе неплохой послужной список. Работать спустя рукава он не мог. Как только закрадывалась мысль, вспоминался Калеб, потом Ривен, и он снова принимался за дело. Однажды, сидя с сослуживцами в баре, его привлекла незнакомая песня*, еле слышно звучащая из радиоприемника: «Я смерть приму в один из дней, Сорвавшись из-под облаков. Я защищаю не друзей И убиваю не врагов». Казалось, каждое слово отдавалось в самом сердце Уолтера и цепляло там нужные струны. Голос был приятный, способный достучаться до каждого человека. Мужчина будто выпал из реальности, понимая, как близко ему то, о чем поет незнакомка. — Не знаешь, кто это? — толкнул рядом сидящего Уолтер. Тот удивленно вскинул брови: — А ты не знаешь? Эрата Лоуренс.***
— Позвольте представить вам, капитан Аддерли, это Эрата Лоуренс, наш новый капитан группы анализа разведывательного отряда. Уолтер смотрел на женщину перед ним и никак не мог вспомнить, где уже слышал это имя. Наконец он кивнул в знак приветствия. Женщина тоже кивнула. Уолтер не в силах был оторвать глаз: эти рыжие локоны, волнами спадающие на грудь, уверенная в себе улыбка (она знала себе цену), прямая осанка и светло голубые глаза, такие невинные на первый взгляд, но перед ним была дьяволица — это Уолтер знал наверняка. — Тогда я вас оставлю, — откланился наконец мужчина, представивший Эрату. Женщина же, казалось, уходить не спешила. Она по-лисьи щурила глаза, поглядывая на Уолтера, при этом чему-то улыбалась, что немного смущало много чего повидавшего на своем веку мужчину. — Добро пожаловать, — скупо выдал Уолтер, когда они остались наедине. Эрата лишь хмыкнула, демонстративно закатывая глаза: — Не люблю формальности. Я, знаете ли, выросла не в золотой клетке. — Я тоже, — тут же отозвался Уолтер. За время пребывая в столице, как его повысили и приблизили к короне, он задыхался в этих мертвых коридорах, помпезных залах и обществе недовоенных, больше заботящихся о красоте мундира, чем о человеческой жизни. Это все было настолько пошло, что Уолтера воротило от показухи столицы — именно поэтому последние два года он с завидной регулярностью находил поводы сбежать в Блэкбридж. Пусть сын уже и учился в Алфее, а дом пустовал, для него это был островок рая, где все было так, как должно быть, по его правилам, а не по чьей-то указке. — Что же вас привело сюда, миледи? — наконец поинтересовался он, причем без тени фальши. Уолтер был далеко не дурак. Не хотелось верить стереотипам, но женщины с такой яркой внешностью редко пробивались по службе в Солярии благодаря своим навыкам. Но даже если так, нет людей, решившихся стать капитаном и не имеющих за плечами плана как минимум о хорошей жизни. Что бы ни было в голове у этой женщины, она привлекала своей стойкостью, которая читалась в каждом ее движении. Уолтер мало видел таких людей. И ему хотелось быть рядом, когда она достигнет своей цели, чтобы насладиться чужой победой и поверить в то, что все возможно, когда человек целеустремлённо движется только вперёд, пускай и по головам. — О-о, миледи, — расплылась тем временем в улыбке Эрата, — давно меня так не называли. Приятно встретить джентльмена, который, правда, интересуется моими делами, а не ведёт глупую светскую беседу. Как вы слышали, я здесь по службе. Уолтер насмешливо покачал головой: — В столицу по службе мало кто приходит. У каждого своя цель. — И у вас? — заговорщицки стрельнула глазками Эрата. — А чем я не человек? — рассмеялся Уолтер. — И у меня, конечно. — Тогда не буду скрывать: я здесь тоже преследую определенные цели. Но то, что я здесь по службе, тоже не лишено истины. — Верю. Красиво говорите, миледи. У вас очень красивый голос, — не сдержался Уолтер. Эрата искренне улыбнулась, и ее лицо озарилось благодарностью: — Спасибо! Для меня это наивысшая похвала. — И надолго к нам такая прекрасная птица? — подался несколько вперед Уолтер, сокращая расстояние до минимума, не обращая внимания ни на то, что это была их первая встреча, ни на то, что они стояли посреди коридора и были на службе. — Надеюсь, что да, — кокетливо передернула плечиками Эрата, не моргнув и глазом на телодвижения Уолтера. — Чем дольше, тем лучше. А вы? — Надеюсь, что нет, — как-то грустно усмехнулся Уолтер, переходя на шепот. — Чем меньше, тем лучше. Но я рад, что сегодня мне удалось познакомиться с вами, миледи.***
Солнце уже назойливо пробивалось сквозь толстые темные шторы в комнату капитана группы анализа разведывательного отряда. Уолтер не хотел открывать глаза. Неделя выдалась отвратительная, наконец выходной, но неприятный червячок очередной головной боли уже пожирал его мозг. Внезапно он почувствовал, как чужие холодные пальцы пробежались по его щеке, цепляя трехдневную щетину, после чего мягко очертили линию подбородка и опасно приблизились к губам, а в следующий миг возле уха раздался сексуальный шепот: — Вставать не собираешься? — Нет, — ответил с усмешкой Уолтер, только теперь открывая глаза и поворачивая голову. Рядом лежала Эрата и улыбалась так, как умела только она. Она все также заботливо гладила его по щеке, с нежностью смотря ему в глаза. Уолтер никогда не спрашивал, откуда у нее, обычного капитана, такого же, как и он, настолько шикарные апартаменты. Точнее не так: он не хотел спрашивать. Нет, еще точнее: он не хотел услышать ответа. Не так давно он узнал, что бывшая жена снова вышла замуж, причем очень-очень давно, и именно за того, к кому ушла от него. Теперь он готов был пойти на все, чтобы убедить себя в простой на первый взгляд вещи: те, что рядом с ним, не могут уйти. Так было проще. Так было спокойнее жить. По крайней мере сейчас. — Я была бы не прочь поваляться здесь, с тобой, но меня ждут дела, — улыбнулась Эрата, напоследок еще раз проведя пальцами по щеке Уолтера, и начала вставать. — Мне никто выходной не давал. Да и я думала, что ты захочешь что-то предпринять, раз выдалось столько времени. Уолтер ответил на это гортанным вздохом: — А что я могу? — Ты можешь не лежать на моей кровати, а думать над планом, который спасет твоего друга. — Эрата, ты, правда, считаешь, что я не думал? — резко сел Уолтер, впиваясь взглядом в одевающуюся женщину. Романтический флер как ветром сдуло. — Сол — мой верный товарищ, друг. То, что его схватили и хотят отправить в Полярис, — настоящая трагедия. Я ведь его знаю! Он не мог так поступить! Это точно подстава! — Говори тише, — шикнула на него Эрата. — И у стен есть уши. — В общем, я, правда, думал, но не знаю, как следует поступить. Понимаешь, я ведь на все готов ради него! Он мне в бою спину защищал, Сол меня не раз от смерти спас! А я его не могу… Нет, если бы только мог… Я просто не могу потерять еще и его. Если Сильвы не станет, Эрата, боюсь, я не переживу. Он опустил голову и, свесив ноги с кровати, уперся в них локтями. Эрата скоро подошла к нему и, сев на колени, осторожно обвила пальцами его ладони и постаралась привлечь внимание — в конце концов ей это удалось. Уолтер медленно поднял взгляд и заглянул в эти голубые глаза. — Не говори так, — одними губами прошептала Эрата. — Но что я могу? — покачал головой Уолтер, не разрывая взгляда, будто чувствуя: как только моргнет он, вся эта пелена спадет. — Что мы можем. Думай так, Уо. Думай так, — все тем же шепотом закончила она и улыбнулась. Уолтер считал ее улыбку и тоже улыбнулся, но как-то вымученно. — Если бы я только мог поговорить с ним, — задумчиво протянул он, — тогда бы мы вместе разработали план, но Сола охраняют лучшие из лучших. — А с каких пор к ним не относишься ты? — усмехнулась Эрата. Уолтер на это лишь закатил глаза, после чего продолжил: — Но я не тот человек, который мог бы ослушаться приказа королевы! Эрата, ты видела хотя бы одного, кто остался в этом мире после предательства или жил спокойной жизнью?! Пробраться в темницы Солярии — значит автоматически предать Луну, а вместе с ней и Солярию! Разве я… «Могу?» — молча повисло в воздухе. Уолтер, так и не закончив говорить, закрыл рот и нахмурился. На его лице пролегла глубокая задумчивость. Глаза Эраты моментально полыхнули фиолетовым, и она тут же недовольно цыкнула, разрывая их переплетение рук: — Это самое абсурдное, о чем ты только думал с тех пор, как мы познакомились! — А почему нет? — спросил Уолтер, снова пытаясь поймать взгляд женщины, но та встала, отшатнулась и, резко отвернувшись, сложила руки на груди. — Потому что нет и все, Уо, — покачала головой Эрата. — Разве нужно что-то пояснять? Ты сам сказал, что никто не выживал! Пойдешь против королевы — твою голову вздернут в тот же вечер! — О-о, — с нелепой усмешкой протянул Уолтер, — так у меня будет целый день, чтобы проститься с тобой! — Это. Не. Смешно! — чуть ли не по слогам отрапортовала Эрата, поворачиваясь к Уолтеру. В ее глазах стояли слезы, мужчина впервые видел ее такой растерянной и разбитой. — Зачем ты так поступаешь? Почему думаешь об этом? Я не понимаю! — Потому что жизнь друга для меня важнее собственной, — без тени иронии тут же ответил Уолтер. — Даже важнее сына, который станет сиротой? — ножом в сердце выплюнула Эрата. — Я не говорю о себе, прекрасно знаю, что он важнее. И не смотри на меня так. Это нормально! Ненормально то, что ты планируешь сделать! — Эрата! — выдохнул Уолтер, вставая с кровати и делая шаг к женщине, но та попятилась: — Ничего не хочу слышать, мне пора, — бросила она и поспешила скрыться из комнаты. А Уолтер так и стоял с протянутой рукой в сторону места, где еще недавно стояла та, что, по его мнению, единственная могла попробовать его понять. Спустя несколько часов один из подчиненных передал Уолтеру письмо, бесцельно прогуливающемуся по коридорам дворца. — Что это? — нахмурившись, спросил он. Молодой парниша, недавно вошедший в его отряд, но уже подающий надежды, лишь пожал плечами: — Не знаю. Капитан Лоуренс просила передать. Забыв о предосторожности, он выхватил письмо и принялся его открывать. Парниша, что ни говори, был сообразительный — тут же скрылся, об этой паре давно в казармах перешептывались. С письмами от женщин у Уолтера давно не сложилось, но он решил разобраться с этим по-быстрому. Что бы там ни было, слова из предложений не выкинешь, текст не изменится. «Уо, поступай, как считаешь нужным. Прости, что вспылила. Боюсь, если остановлю тебя, ты никогда себе этого не простишь. И меня никогда не простишь. Просто знай, что это последняя моя тебе услуга. С преступниками короны я связей не держу. Сегодня в двенадцать ровно у темницы Сола никого не будет. Считай это прощальным подарком. Рада, что удалось познакомиться с вами, мистер Аддерли». Подписи не было. Впрочем ничего удивительного. Единственное, что его поразило: письмо было на бумаге, а не сообщением. Его легко могли перехватить и прочитать, Уолтера бы схватили и предали суду, но нет, она поступила именно так. Почему-то в голове крутилась мысль, что Эрата надеялась на то, что это письмо перехватят. Но почему?.. «Сегодня в двенадцать ровно у темницы Сола никого не будет», — снова прочитал Уолтер, чувствуя, как глубоко внутри сердце обливается слезами, которые не могли по разным причинам выступить на глазах. Он, правда, хотел не думать о том, как ей это удалось. Но не получалось. Мысли снова и снова возвращались к этому отрывку. Ровно в полдень Уолтер беспрепятственно проник в темницу, где, облокотившись на ледяную стену, сидел весь обросший, измотанный, полностью потерянный для этого мира Сол. В его глазах не было и света того друга, которого знал Уолтер. Он не знал, сколько у них было времени, но не надо ходить к гадалке, чтобы понимать, — мало. — Сол! — позвал он. К счастью, друг не совсем ушел в себя. Он медленно повернул голову и удивленно воззрился на Уолтера. Хотел было что-то сказать, но тот вскинул руку в предупреждающем жесте и продолжил: — Молчи, у нас мало времени. Дружище, я тебя вызволю! У меня есть план. — Его фразы были короткими, оборванными, дыхания будто постоянно не хватало, он сбивался и снова продолжал, но Сол его понимал. С каждым словом его глаза все сильнее и сильнее напоминали те, которые знал Уолтер, но в то же время в них зарождалось другое чувство — шок, смешанный с природным страхом. — Ты просто должен каким-то образом предупредить королеву о готовящемся заговоре, — продолжал Уолтер, активно жестикулируя. — Соври что-нибудь, скажи ей, что слышал это от болтливых охранников. Пусть хоть всех допрашивает! Лишь бы мы выиграли время! Конечно, она не поверит, а если и поверит, то не будет воспринимать всерьез. Тогда тебя все равно решат переправить в Полярис. Выставим так, что именно я нападу на нее, а ты спасешь. Тогда мы просто поменяемся ролями: я стану преступником, а ты — вольным специалистом. Почву я подготовлю. Распространю слухи, что давно мечтал отомстить за друга. — Ты сошел с ума? — только и спросил на весь его монолог Сильва. — Нет, ты точно сбрендил. Как я могу засадить тебя за решетку? Как я могу выйти на свободу, зная, что тебя ждет Полярис или мгновенная смерть? Уо, забудь, — покачал головой Сол и отвернулся, давая понять, что разговор окончен — вот только это был не конец. Уолтер до боли обхватил прутья решетки — те моментально обожгли ледяным огнем. Но на его лице не дрогнул ни один мускул: — Сол, — с некой мольбой в голосе воззвал к нему Уолтер, — я больше так не могу. Эраклион, — прошептал он, и Сол снова повернулся, внимательно посмотрев на друга, в его глазах отчетливо читалась тоска. Его миновала та трагедия, но на сердце Сильвы лежал другой грех, возможно даже более страшный чем тот, что прятал за замками в своем сердце Уолтер. Именно из-за Сола Эраклион посчитал Андреаса погибшим. Именно из-за этого случая Луна мобилизовала войска. Именно из-за ее приказа погиб Калеб. Именно из-за тех событий Уо стал бледной копией себя, лишь оболочкой с лицом мертвеца. — Пожалуйста, — снова услышал Сол его голос, — единственное, о чем я мечтаю, это вытащить тебя оттуда. Выйди и защити хотя бы моего сына от всего этого ада. — Тогда почему ты сам его не защитишь? — последний аргумент. — Потому что если не я, то кто защитит тебя? — последний факт.***
Уолтер сидел в тени лестничной балюстрады и прижимал к груди свой меч, с которым не расставался уже много лет. Он стал продолжением его, братом, родной кровью. «Я точно поступил правильно? Может быть, надо иначе?» — ворвалась в его голову шальная мысль, но тут же была вытеснена образом Сола. Сегодня жизнь друга зависит только от него — не время для сомнений! Тогда ему вспомнилось лицо Калеба… Ведь в тот день, на Эраклионе, он тоже не задумывался, поступал по приказу королевы, а потом жалел, так жалел, что до сих пор сердце кровью обливается, раны так и не затянулись. Но ведь сегодня он поступает не по чьему-либо приказу, а по велению души. Он, правда, верил в то, что должен спасти Сола, даже такой ценой. Возможно, будь у него больше времени, он бы придумал план получше, но свою роль играли и эмоции, которые никак не хотели покидать обычно трезвого в своих решениях капитана. Послышались тяжелые шаги на лестнице. Что-то было не так! По его расчетам первой должна была прийти Луна. Хотя кому что должна королева и кем должен быть Сильва, чтобы она его ждала? Только сейчас ему в голову пришли эти мысли, и он обматерил себя по чем свет стоит. Так и случилось: это был Сильва. Его сопровождали вниз по лестнице двое конвойных. Отсюда Уолтер не разобрал их лиц, да и было ему по большому счету пофигу. Все уже шло не так, а это означало только одно: его план может закончиться как угодно! Но отступать он был не намерен, поэтому когда с другой стороны показалась королева со свитой, он прошептал одними губами, прикрывая глаза: «Прости, Ривен», — и бросился вперед, как первокурсник Алфеи, не защищаясь, руководствуясь лишь инстинктами. И куда только делся прославленный специалист Уолтер Аддерли? Зато не растерялся Сол! На автомате он высвободился из захвата конвойных, отвлекшихся на отчаянный порыв Уолтера, и в считанные секунды оказался позади друга, повалив его наземь. Что было дальше, Уолтер плохо помнил, в его сознании осталось лишь два момента: ощущение собственной улыбки на губах (его дурацкий план воплотился в жизнь) и несводимые с него и Сола глаза королевы — не поверила в этот театр абсурда. Что бы там ни было, перед его другом замаячила свобода, а остальное не так уж и важно! И снова ледяная решетка, холодная стенка и мертвецки страшная тишина — только на этот раз Уолтер был по другую сторону перекладин. Забавная штука эта — жизнь! Думать не хотелось, надеяться понапрасну тоже. Просто в его сердце все еще теплилась вера в то, что Сол придет и поможет ему, как он помог ему. Уолтер просто сидел на кушетке, уставившись сквозь решетку, отдаляющую его от мира, и пел*, заунывно, мимо нот, не заботясь о чужом мнении (да и кто его бы услышал? разве что охранники!), как молитву: — Я взвесил все и рассудил: Я жил бесцельно, но и впредь Я буду жить, как прежде жил, И мне не страшно умереть. Когда он выговорил пересохшими губами последнее слово, в конце коридора послышались шаги. Уолтер весь оправился — кушетка заскрипела. Это точно были не надсмотрщики, тем более не Сильва! Тогда кто? В просвете появилось лицо, от которого на губах тут же растянулась улыбка: — Эрата, — выдохнул он. — Если последнее, что я увижу перед смертью, — это твое лицо, то значит, все не так уж плохо. — Какой же ты… дурак, — покачала головой она, доставая связку ключей. — Если не я, то кто бы тебя вызволил? — Сол? — неуверенно предположил Уолтер, вставая и подходя к двери. Ключ сделал несколько оборотов. — Он бы сюда не пробрался, — пожала плечами Эрата, открывая дверь. Уолтер тут же заключил женщину в объятия. — Будет тебе! — легонько похлопала его по плечу Эрата, после чего мягко отстранилась. — С Сильвой я поговорила. Его уже нет во дворце. Теперь пора бежать и тебе. — Мы… — не решаясь задать вопрос, промямлил Уолтер. — Мы с тобой еще увидимся? — Надеюсь, нет, — прирезала на корню любые возможности Эрата, опуская взгляд. — А если бы я поступил иначе, у меня был бы шанс? — Что толку бередить прошлое, — хмыкнула Эрата. — Впрочем ты знаешь, я не люблю формальности. Береги себя, — добавила она и, приподнявшись на носочки, невесомо поцеловала его в губы. И поцелуй этот был горек. Простившись, Уолтер направился к ближайшему выходу, на ходу закрепляя меч, который принесла с собой Эрата, и натягивая тряпку, сорванную с одной из стен, на манер разбойников. К удивлению предателя короны, на выходе его ждал Брендон, сын Калеба, решивший несколько лет назад посвятить себя делу отцу и вступивший в армию Солярии. Тогда Уолтеру пришлось попотеть, чтобы биография парня не всплыла наружу. Брендон что-то говорил, а Уолтер его не слушал. Только спустя время он горько об этом пожалел. Надо было остановить парня! Надо было отговорить! Но эмоции, опять вышедшие из-под контроля, заполонили разум — мужчина просто шел вперед, а Брендон шел за ним.