amis?

‎Я — внезапный излом, ‎Я — играющий гром, ‎Я — прозрачный ручей, ‎Я — для всех и ничей. К. Бальмонт.

      В большом, ярко освещённом зале так много народу, что нельзя сделать ни шагу, чтобы в кого-нибудь не врезаться. В носу свербит из-за запаха сладковатых женских духов, смешанных с мужскими парфюмами. От десятка звуков, хорошоуловимых даже людьми, что уж говорить о вампирах, так и хочется закрыть уши руками, лишь бы не слышать эту чудовищную какофонию. Кто-то кашляет, кто-то смеётся, кричат дети, звенят бокалы, звучат беспрерывные тосты. В воздух взметаются женские юбки, подгоняемые изящными движениями тонких аристократичных ножек. Одна музыка сменяет другую, гости всё прибывают, и Феликс, едва оправившийся после вчерашнего вечера, где он на спор снюхал дорожку кокаина длиною в аршин, чувствует, что сейчас у него взорвётся голова.       Наконец смолкает музыка, и пары, кружащиеся в вальсе, застывают на месте. Юсупов преувеличенно-изящно кланяется своей партнёрше и выдавливает из себя короткое:       — Танцевать с вами — честь для меня.       Девушка скромно улыбается и склоняет голову на бок, звякая длинными серьгами в ушах. Насколько мужчина может судить — это серебро.       — Ну что вы, князь! Я невероятно польщена вашим приглашением. Не будете ли вы против, если я покину ваше приятное общество и немного посплетничаю со своей подругой? Боюсь, я уже утомилась.       Феликс разрешение даёт и, когда девушка отходит, возводит глаза к потолку, благодаря всех богов за то, что их общение закончилось после одного танца. Сударыня и сама, кажется, рада сбежать. Стоит признать, что вальсирует он всё ещё плохо. Позор для того, кому давным-давно перевалило за сотню лет.       Он подзывает к себе официанта и берёт с подноса бокал, наполненный шампанским. Выпивает залпом, за что получает три-четыре осуждающих взгляда со стороны почтенных матрон, шушукающихся в углу. Мерзкие старые вороны. Столько лет его знают и при этом всё равно умудряются перемыть ему все кости на каждом приёме. Не иначе, как завидуют. Что с людей взять.       Лавировать среди толпы оказывается невероятно сложно даже для ловкого во всём, кроме богомерзких танцев, Феликса. Танцы впрочем не богомерзкие — исправляется он. Просто не ладится у него с ними.       Бал по случаю именин дочери князя Трубецкого оказывается скучным настолько, что в первый же час хочется сбежать отсюда куда подальше. Унылые одинаковые платья, унылые гости и ещё более унылые хозяева. Алкоголь невкусный, девушки неинтересные и нет даже Свечникова, вокруг которого можно было бы покружить с ненужными ему комментариями. Недавно прошли похороны Руневского и Алины, и Владимир Михайлович, наверное, ещё не скоро выйдет в свет.       Феликс удручённо вздыхает, вспоминая про названного сына Свечникова. Даже жаль немного, что он умер. Приятный вампир был этот Руневский. И плевать, что не чистокровный.       Юсупов, увлечённый своими мыслями, не замечает перед собой девушку, а когда врезается, то замечать становится слишком поздно. Она отступает назад, потирая ушибленный лоб и раздосадовано буркает:       — Смотрите, куда идёте, сударь.       Он хочет огрызнуться, но замирает в оцепенении, глядя на её наряд. Высокая талия, зауженная к полу юбка и простота силуэта не вызывают в нём никаких сомнений в имени дизайнера. Поль Пуаре, не иначе! Прежде чем он успевает спросить об этом, девушка уходит, одарив его напоследок таким ледяным взглядом, что он опешивает от такой вызывающей наглости. Ну и ну, никакого понятия о хороших манерах у нового поколения.       Томясь от скуки и раздражения, Феликс устремляется во тьму другого зала, где можно было бы в спокойствии дождаться окончания бала. Расслабленно опускаясь на мягкий, обшитый бархатом диван, он выдыхает одними губами: «Тоска» и прикрывает веки, чтобы свет не так сильно резал глаза.       «Ни оргий, ни кокаина, князь?» — язвительно вопрошает внутренний голос, почему-то очень сильно напоминающий голос Руневского. Именно это он бы сказал, если бы был сейчас рядом. Но рядом его нет, ведь его обгоревший труп сейчас кормит червей на Новодевичьем кладбище. И где-то там, почти рядом, покоится и верный Дашков. Ну вот что за несносные вампиры? Умерли именно тогда, когда они так нужны.       Можно было бы назвать их друзьями в своё время, но дружба, в понимание Феликса — это то, что должно непременно приносить выгоду. И если от Дашкова польза ещё какая-то была, то от Руневского точно нет. Просто иногда с ним бывало вполне весело, несмотря на его ханжество.       — Позволите?       Феликс открывает глаза, чтобы посмотреть на нарушителя своего покоя. Перед ним стоит та самая девушка, в которую он по собственной невнимательности врезался. Он кивает, и она присаживается рядом, аккуратно расправляя складки своего платья.       Он чуть напрягается и скашивает на неё взгляд. Пусть у него и не было такого отличного нюха, как у Дашкова, он всё равно мог понять, кто перед ним находится.       — Вы не человек, — замечает он.       — Вы правы, князь, — на губах девушки появляется улыбка, но её откровенно скучающий вид показывает, что в разговоре она не заинтересована от слова совсем. Это немного бьёт по самолюбию, и Феликс, весь вечер не находивший себе места от тоски, наконец чувствует, что происходит что-то мало-мальски интересное.       — Вы знаете меня? — с интересом спрашивает он и закидывает ногу на ногу, позволяя себе откинуться на спинку дивана.       — Наслышана.       Её короткие, равнодушные ответы начинают действовать на нервы. Юсупов оглядывает незнакомку, но к собственному сожалению не находит в её внешности ничего примечательного. Волнистые русые волосы кажутся золотистыми, но это игра света, так что вампир лишь на мгновение задерживает взгляд на переливающихся прядках. Лицо с выделяющимися скулами кажется на редкость высокомерным для дамы, а фигурка хоть и ладная, но через чур запрятана под платьем, так что даже взгляду зацепиться не за что. Серые глаза с зелёным отливом смотрят на Феликса будто бы свысока, так что он чувствует то, что наверняка ощущали его предки при завоевании новых земель. Азарт.       Хорошенькая.       — Вы так и не представились, сударыня, — с укором говорит он.       — Маргарита, — коротко отвечает она.       Юсупов решает не настаивать на фамилии. Если ей так легче, то он не будет её неволить, даже если страсть как хочется.       — Как Маргарита Наваррская? — полушутливо спрашивает он.       — Возможно, — девушка пожимает плечами, — Хотя нас с ней, пожалуй, объединяет лишь жизнь во Франции. Пусть я и русская, но Францию люблю больше жизни.       — О, так вы прибыли из этой прекрасной страны? Безумно люблю французскую моду. Особенно теперь, когда их корсеты не так безжалостно давят на мои кости.       Он ожидает бурной реакции, но вместо этого Маргарита понимающе усмехается. Феликс даже теряется немного. Он привык, что его увлечение женской одеждой вызывает у всех шквал негатива и непонимания. Эта же девушка не высказывает осуждения, коего он ожидал.       — Знаете, князь, я немного разочарована, — тянет она и раскрывает свой веер, — Судя по тем байкам, что я услышала, я ожидала увидеть вас как минимум в образе парижской куртизанки. Какова же была моя печаль, когда я увидела вас в этом унылом одеянии.       Феликс отнюдь не считает свой любимый костюм, расшитый маленькими розочками, «унылым одеянием».       — Не скажите, — он театрально взмахивает рукой, указывая на зал, — По-моему я здесь самая яркая персона.       Маргарита ничего не отвечает, а по её лицу трудно что-то разобрать. Впрочем, она выглядит куда более повеселевшей, чем пять минут назад.       — С кем же вы прибыли на этот бал, милая? Что-то не видно вашего кавалера.       — Так получилось, что я одна. Мой муж во Франции, а я прибыла на похороны Руневского и его невесты. Алины, кажется.       Юсупов досадливо морщится. Что ж, неудивительно, что у такой милой вампирши уже кто-то есть. Феликс рассчитывал на продолжение вечера, а теперь ему придётся коротать ночь в компании самого себя. Была бы Маргарита человеком, он бы мог настоять на приятном завершении вечера, но коль она из ему подобных, то лучше не наживать себе новых неприятностей. Ему их хватило с головой после убийства Распутина. Только чудом он не оказался в ссылке.       — Почему же супруг не приехал с вами?       — Присутствие незнакомого человека на похоронах вампира совсем небезопасно, — беспечно отзывается девушка.       Феликс кривится от отвращения. По его мнению брак вампира с человеком был верхом глупости и идиотизма. Об этом он спешит сообщить своей новой знакомой.       — Человек? Припасли его до голодных деньков?       Маргарита пропускает мимо ушей его провокацию. Её милое личико снова становится скучающим.       — Вы меня утомили, Юсупов. Пожалуй, я поеду в отель. Тут невероятно скучно.       Она поднимается, и Феликс хватает её за руку. Не будь она вампиром, на тоненьком запястье наверняка бы расцвели синяки от столь сильной хватки.       — Постойте, дорогая. Не хотите станцевать?       Маргарита хмыкает.       — Я наслышана о том, какой вы чудовищный партнёр. Я целый день на ногах, так что мне бы не хотелось, чтобы вы их оттоптали.       Она улыбается, и эта улыбка выглядит слишком гордой и насмешливой, чтобы Феликс воспринял её равнодушно. Он поджимает губы.       — Можем обойтись и без танцев. Я знаю ещё много вещей, которые прогоняют хандру.       Он ослабляет хватку, но Маргарита руку не убирает, видимо решая выслушать его предложение.       — Мы, вампиры, так долго живём, что это становится нам в тягость. Есть много прекрасных способов избавиться от скуки. Например, кокаин. Чудесная вещь, мне её в Вене порекомендовали.       — Это скучно, князь, — Маргарита разочарованно вздыхает и высвобождает свою руку, — Какой смысл, если потом веселье заканчивается?       — Настоящая скука — это находиться в этом зале. А я вам предлагаю не только кокаин, но и интересную компанию.       Девушка возводит глаза к потолку.       — Вы умеете убеждать.       Феликс хлопает в ладоши и резво вскакивает с дивана.       — Замечательно! Поедем ко мне.       Маргарита удивлённо говорит:       — Вы чудной. А если я шпионка и попробую вас убить?       — Тогда вы пойдёте на опережение. Знаете, я привык первым убивать симпатичных девушек. Жаль только, что вы вампир и от вашей крови никакого толку.       Его полушутливый, полуугрожающий тон совсем не трогает девушку. Либо смелая, либо глупая. Хотя Феликс считал, что эти два качества были неотделимы друг от друга.       Он подхватывает её под локоть и ведёт к выходу из зала. Её каблуки цокают по полу, и Феликс мимоходом задумывается, что без них она будет ему едва ли по плечо.       —Не хотите попрощаться с хозяином торжества? — спрашивает Маргарита.       — Плевать, — развязно бросает Юсупов.       Они с трудом протискиваются через толпу, и Феликс, увлечённый своими мыслями, пару раз врезается в каких-то незнакомых людей. Рассыпаясь в громогласных извинениях, он не сводит взгляда со своей спутницы, безразличной ко всем и ко всему. Её надменное, безусловно аристократическое лицо, кажется Юсупову очень красивым при свете ламп, но он всё же не может понять, что ему так нравится в ней. В её острых чертах нет ничего особенного, но созерцая её профиль, он ощущает радость от того, что сегодняшняя ночь не будет такой же тоскливой, как несколько предыдущих.       Феликс выскальзывает из зала, всё также держа Маргариту под руку. Он снимает свою шубу с вешалки и неодобрительно цокает, когда видит прекрасное, но слишком тонкое пальто девушки.       — Вы плохо знакомы с русскими зимами, моя дорогая Марго.       — Я слишком редко бываю в России, князь, поэтому уже отвыкла от её сурового климата.       Юсупов накидывает ей на плечи шубу и будто бы случайно касается её шеи. Кожа у неё тонкая и гладкая. От неё исходит лимонно-апельсиновый запах с травянистой горчинкой и едва уловимым цветочным флёром. Феликс улыбается и мягко изрекает:       — От вас пахнет бергамотом.       — А от вас смертью, — таким же тоном отвечает Маргарита.       Юсупов вскидывает бровь.       — То есть разлагающимися трупами?       — Нет, Феликс, — она качает головой, впервые называя его по имени, — Смерть пахнет кровью, опасностью и… — Маргарита замолкает и подобно кошке высовывает язык, пробуя воздух на вкус, — и, судя по всему, розами.       Юсупов с трудом сдерживает желание игриво щёлкнуть эту чарующую девушку по носу. С каждой минутой она нравится ему всё больше, и мысль о том, чтобы затащить её в постель, снова возникает в его голове.       Они выходят на улицу, и морозный воздух тут же вгрызается в щёки. Феликс с удовольствием вдыхает ледяной воздух и зябко ёжится, думая о том, что пальто Маргариты, к великому огорчению, будет ему мало. Но такой собачий холод стоит потерпеть хотя бы ради того, чтобы лицезреть девушку в своей шубе, которая смотрелась на ней просто уморительно.       — Это соболь? — осведомляется Маргарита и почти что с материнской нежностью проводит рукой по меховому вороту, кажущимся в ночной тьме глубоко-чёрного цвета.       — Баргузинский, — с гордостью кивает Юсупов.       — Чтобы о вас не говорили, но вкус у вас есть. Надеюсь, что помимо кокаина вы покажите мне свой гардероб.       Феликс небрежным жестом подзывает к себе кучера и помогает девушке забраться в карету. Она без стеснения откидывается на мягкие подушки позади себя. Экипаж трогается с места, Юсупов усаживается напротив неё и делано равнодушно спрашивает:       — А что обо мне такого говорят? И кто?       Маргарита неожиданно смеётся, обнажая заострившиеся клыки. Этот оскал на её невинном, молодом лице смотрится по-настоящему жутко.       — Вы просто душка, князь. Не уж-то вы думаете, что я вам отвечу?       — А почему нет? — Феликс дует губы и облокачивается на свою ладонь, изображая расстройство.       — Потому что сплетни про вас я получила от своих друзей. Мне бы не хотелось их подставлять, — серьёзно говорит она.       — Ну не убью же я их, — тон в тон отвечает он, — И можете не называть их имена. Мне интересна сама тема обсуждения.       Маргарита сдаётся легко и быстро, то ли поддавшись природному обаянию Феликса, то ли просто от души забавляясь над ним.       — Мне говорили, что не стоит с вами связываться. Особенно дамам, — она снижает голос до заговорщицкого шёпота, — Говорили, что вы глупы, и в этой глупости опасны. Ну и конечно не забыли упомянуть о вашей любви к женским нарядам. Признаться, я ожидала встретить несообразительного шута. Вы хоть и лжец, Юсупов, но на шута, уж извините, не тяните.       Феликс прищуривается.       — Я лжец?       — Самый настоящий, — спокойно кивает Маргарита.       — С чего же вы так решили?       — Вы хотите услышать правду?       — Иначе бы не спрашивал.       Маргарита заправляет волосы за ухо и чуть привстаёт, наклоняясь к Юсупову так сильно, что стоит ему опустить взгляд, как перед глазами маячит вырез её платья, призывно выглядывающий из распахнутой шубы. Блеск её глаз кажется и опасным, и флиртующим одновременно, и Феликс машинально облизывает губы, думая о том, какова её кожа на вкус.       — Вы лжец, князь, хотя бы потому что строите из себя тщеславного глупца, — шепчет Маргарита ему на ухо, — Вы делаете вид, что вы наивный дурак, ведь так легче получить желаемое. Вот и сейчас вы пытаетесь всё выспрашивать, чтобы казаться заинтересованным в новой знакомой, а сами думаете о том, как бы поприятнее закончить вечер. И попробуйте мне сказать, что я не права.       Феликс зловеще тянет:       — Вы правы, милая.       Ему хочется схватить её за горло, чтобы показать ей, где её место. Он знает, что порой бывает очень несдержан и поспешен в действиях, но сейчас ему кажется, что если он навредит Маргарите, то не будет потом об этом жалеть. Слишком уж она много говорит и совсем не то, что он бы хотел услышать.       — Вы легко выходите из себя, — с улыбкой заключает она и опускается обратно на своё место, — Я же шучу, князь. Расслабьтесь.       Феликс раздражённо сцепляет зубы и выдавливает из себя кривую ухмылку.       — Вы интересная женщина, Маргарита, — вполне искренне говорит он, ощущая как внутри всё ещё горит злоба.       — Благодарю вас, — кротко отвечает она и вмиг становится похожей на ангела.       Едут в тишине. Напряжение в воздухе рассеивается, и Юсупову кажется, что в основном это из-за Маргариты. На балу она была равнодушной, а в полутьме кареты её глаза светятся ярко, как кошачьи, в них застывает лёгкая, почти ребяческая весёлость, больше свойственная Феликсу в те моменты, когда никто его не выводил из себя. Но, несмотря на эту обманчиво-приятную атмосферу, он не позволяет себе больше расслабляться в обществе Марго, которая, как оказалось, была непростой штучкой. Она смогла описать его основные черты лишь парой предложений, будучи знакомой с ним едва ли полчаса. И дело даже не в том, что она всё поняла, а в том, что она сказала это прямо и без капли смущения, будто бы привыкла раскрывать людям их суть. Дурная черта для женщины.       На улице начинается снегопад, и Феликс утыкается взглядом в окно, наблюдая за тем, как снежинки плавно опускаются на землю. Грязный истоптанный снег быстро покрывается новым слоем, и Юсупов досадливо думает о том, что если метель усилится, то завтра невозможно будет выехать из дома. Снежный хоровод был красив, но обманчив. Вампир с ужасом представляет, каков бы был путь домой, если бы пришлось идти пешком, как жалкому крестьянину. Господи, как же прекрасно иметь собственный выезд.       Феликс прочищает горло и внезапно, даже для самого себя, чувственно декламирует:       — По дороге зимней, скучной       Тройка борзая бежит,       Колокольчик однозвучный       Утомительно гремит.       Маргарита задумчиво пощёлкивает пальцами.       — Пушкина любите?       — Считаю его гением. Рад, что когда-то мне довелось лично его встретить.       Она с интересом переводит на него взгляд, но ничего почему-то не спрашивает, хотя Юсупов видит, что её так и подмывает это сделать.       — Сколько ещё ехать до вас? — подаёт она голос через несколько минут.       С трудом разобрав дома за пеленой снегопада, он говорит:       — Минут десять.       — Не хотите прогуляться? Мне нравятся пешие прогулки.       — В такую метель? Это не Франция, дорогая, — язвительно отвечает Феликс.       — Прикажите кучеру остановиться и назовите ваш адрес, — упрямо требует Маргарита, — У вас тут душно, я сейчас задохнусь.       Мужчина со вздохом отодвигает окошечко и требует об остановке.       Карета замедляет свой ход, и девушка легко поднимается с места, будто бы не закована в большую шубу. Она соскакивает с заледеневших ступенек стремительно, без всякой помощи, и Феликс кидает на неё быстрый завистливый взгляд. Чёрт, если бы он так резво скакал, то точно бы навернулся в снег. А она ведь на каблуках.       — Ну что, князь? Всё ещё не хотите составить мне компанию?       Юсупов закусывает губу и качает головой.       — Кошмарная погода. Я умру от воспаления лёгких.       — Вы не можете умереть, — мягко подмечает Маргарита, — Но если вы заболеете, то клянусь, что отложу свой отъезд и вылечу вас.       — У вас есть образование врача?       — Нет, но я умею делать вкусный чай.       Феликс закатывает глаза и выглядывает на улицу.       — Лучше пришлите мне вино. Вы наверняка лучше меня разбираетесь во французских винах. Удивите меня.       —Договорились, —со смешком соглашается Марго.       Юсупов вылезает наружу, всё-таки захватывая с собой чужое пальто и накидывая его на плечи. Мороз такой сильный, что Феликс с трудом прогоняет желание забраться обратно в сухую, хоть и не очень тёплую карету. Он отсылает кучера домой и провожает его грустным взглядом, жалея о том, что придётся идти пешком.       — Взбодритесь, князь! Разве вам не нравится снегопад?       Юсупов подставляет ладошку под кружащийся снег и отрешённо наблюдает за тем, как снежинки тают на его ладони, оставляя после себя крохотные мокрые лужицы.       — Нет, — мрачно говорит он и стряхивает капли со своих рук.       Маргарита обвивает своими руками его плечо и тянет за собой. Феликс усмехается, представляя как странно они выглядят со стороны. Девушка в шубе, которая больше ей на несколько размеров, и мужчина в тонком, явно не зимнем пальто.       Снег искрится под тёплым фонарным светом. Его похрустывание под подошвами ботинок звучит умиротворяюще, так что Юсупов свыкается с тем, что ему приходится совершать путь домой не в привычной удобной карете. Руки щиплет от холода, и будь Феликс человеком, точно бы заработал себе обморожение.       Он переводит взгляд на разрумянившуюся Марго, невольно залюбовавшись тем, как блестят снежинки на её ресницах. Было в ней что-то очаровательное, как в невинном ребёнке. Глаза и вовсе кажутся ангельскими, но когда она смотрит в упор, это впечатление проходит, и в душе остаётся горький тревожный осадок чего-то опасного. Феликс чувствует себя беспокойно в её компании, но почему, понять не может. Возможно дело в том, что она так быстро меняет своё настроение. В бальном зале равнодушная и вежливо-холодная, в карете игривая и немного кокетливая, а на морозных петербургских улицах весёлая и мягкая, как снег, шуршащий под ногами.       — Сколько вам лет? — любопытствует Юсупов.       Маргарита издаёт лёгкий смешок.       — Неприлично спрашивать такое у дамы.       Феликс наклоняется к её уху и ласково шепчет:       — Возможно сегодня я позволю себе ещё много неприличного, — он аккуратно касается её покрасневших от холода костяшек, — У вас красивые пальцы, Маргоша. Словно у пианистки.       — У меня так кошку звали, — фыркает она, пропуская мимо ушей его первую фразу, — А насчёт пальцев вы правы, я играю на пианино уже очень давно.       — Как дивно! — скалится Феликс, — Сыграете мне что-нибудь? Правда, у меня давно не было гостей, и я боюсь, что инструмент немного запылился.       — Я подумаю, — уклончиво отвечает Маргарита.       Метель усиливается, и из-за сильного ветра идти становится всё затруднительнее. Снежинки то взмывают к небу, то вихрем обрушиваются вниз. Дорогу совсем заносит снегом, и ноги увязают в лохматых, блестящих сугробах, что вызывают у Юсупова только недовольство. Зато Маргарита, судя по весёлости её глаз, искренне наслаждается происходящим.       — Не люблю зиму, но в России они прекрасны! — громко восклицает она, чтобы её голос был хоть чуть-чуть различим в шуме пурги.       — В такой то шубе, — еле слышно бурчит Феликс.       Наконец сквозь снежную завесу удаётся различить очертания Юсуповского дворца. Вид своего дома заставляет мужчину приободриться, и он ускоряется, заставляя Маргариту идти быстрее.       — Очень скромное жилище у вас, — саркастично высказывается вампирша, как только они переступают порог.       Феликс утвердительно хмыкает и принимает свою шубу из её маленьких изящных ручек. Марго расправляет складки на платье и горестно сообщает:       — Весь подол мокрый.       — Можете всё снять, моя дорогая.       На её лице расцветает лёгкая полуулыбка.       — А где же слуги?       — Полагаю, что спят. Я приказал не дожидаться меня.       — Ну что ж, тогда не буду пренебрегать вашим советом.       Маргарита ловким движением развязывает атласные ленты на платье. Феликсу только и остаётся сгорать от нетерпения и наблюдать за тем, как она снимает с себя слой за слоем. После платья следует корсаж, за ним несколько нижних юбок и лиф-чехол, а затем корсет. Избавившись от него, она остаётся в одной сорочке и вздыхает с явным облегчением.       Юсупов смотрит на её тело, не скрываясь и не таясь. Круглые покатые плечи придают Марго какую-то внешнюю слабость, а узкие бёдра и острые коленки и вовсе делают похожей на мальчишку. Сквозь тонкую ткань сорочки просвечивает грудь, и эта занимательнейшая картина вызывает у Феликса какой-то животный восторг. В ней нет какой-то необыкновенной красоты, нет той мягкой спелости, которую поэты и прозаики воспевали веками, но Юсупов всё равно ощущает невероятное удовольствие от созерцания её худого молодого тела, что не увянет спустя сотни лет.       — Вы смущаете меня, князь, — залившись румянцем, произносит Маргарита.       Мысленно он восхищается тому, какая она хорошая актриса. Ни её тело, ни её жесты не говорят о стеснении, а вот глаза кажутся честными и ясными, как две серебристые луны. Он, как никто другой, знает как сложно играть глазами, и то, что она делает это так умело, кажется ему настоящим искусством.       — Ты просто очаровательна, — с жаром шепчет Феликс.       — Только разделась и сразу на ты? — Марго нарочито обиженно выгибает бровь и супится, как ребёнок.       — Просто я падок на женскую красоту, — ухмыляется он, — Можешь тоже прекратить называть меня «князем». Когда ты так говоришь, у меня складывается ощущение, что сейчас придётся работать и общаться со всякими идиотами, а не развлекаться.       — Простите, князь, но воспитание, увы, не позволяет.       — Жаль, — огорчается Юсупов.       Маргарита оставляет всю свою одежду на одном из высоких комодов и требовательно спрашивает:       — Где же кокаин?       Феликс щёлкает пальцами.       — Точно! Ты разделась, и у меня из головы вылетело, зачем мы пришли.       — Ну и нахал же вы! — без всякой обиды смеётся Марго, — До сих пор не понимаю, как я согласилась пойти с вами. Свечников, наверное, уже весь извёлся.       — А ты хорошо его знаешь? — спрашивает Юсупов и тянет вампиршу за собой на второй этаж.       — Мы неплохо ладим. Лет пятнадцать назад он приезжал с Руневским ко мне во Францию. Я даже сводила их в «Le Chat Noir». Они были более, чем шокированы.       — Я не думал, что хоть что-то может их поразить. Свечников ведь так любит проводить все собрания в борделях. Для конспирации, так сказать.       Маргарита ничего не отвечает, увлёкшись картинами на стенах.       — У вас просто невероятная коллекция! — она проводит рукой по полотну Тьеполо, восхищённо и внимательно осматривая каждую деталь, — Сложно представить сколько десятилетий вы её собирали.       — В основном это заслуга моих предков, а я так, — Феликс состраивает гримасу, — обыватель.       Странно наблюдать за едва знакомой девушкой в одной сорочке, что бродит по его дому, словно гоголевский ревизор. Правда, стоит вспомнить, что ревизор оказался фальшивым. Остаётся надеяться, что настоящий не заявится в самый неожиданный момент.       До кабинета Феликса они бредут час, не меньше. Маргарита то и дело останавливается у скульптур и ваз, разглядывает отделку и даже шторы, а у рубиновой статуэтки Будды проводит минимум минут пятнадцать. И Юсупов уверен, что она была готова проторчать там ещё целую вечность, если бы он её не поторопил. Она не сдерживает восторженные комментарии, и ему это невероятно льстит, будто расхваливает она его самого, а не дом. На её лице невероятный экстаз, как у очень гиперактивного ребёнка или очень заядлого наркомана. Кажется мимо её взгляда не проходит на одна мало-мальски ценная вещь. Энтузиазм Марго оказывается очень заразительным, поэтому Феликс сам не замечает как начинает рассказывать ей о той или иной вещи.       К каждому человеку можно было подобрать свой ключик, и эта вампирша исключением не становится. Искусство имеет для неё какое-то поистине колоссальное значение, и этим на самом деле можно с лёгкостью воспользоваться. Судя по тому, какое очарование в её глазах, она готова отдаться только за то, чтобы просто смотреть на все эти сокровища.       Впрочем Юсупову не до этого. Он слишком увлечён чужим вниманием. От Марго он получил такие похвалы своей коллекции, будто бы он лично сражался за каждую картину и за каждую малахитовую мозаику, искусно вделанную в камин. Странно, но определённо очень приятно.       В кабинете тепло и пахнет кровью. На столе несколько подсохших тёмно-красных капель — результат неаккуратного завтрака. Маргарита без всяких церемоний проходит в глубь кабинета и удивлённо замечает:       — Очень чистый стол у вас. Даже лампы нет.       Феликс, шарящий по шкафам в поисках порошка, делает вид, что не услышал её. Ни к чему ей знать, что стол такой пустой, потому что он всё переколотил, а купить новое никак руки не доходят.       Девушка усаживается на бархатное кресло в углу комнаты и закидывает ногу на ногу. Краем глаза Юсупов замечает край её чулков, выглядывающих из-под сорочки. Интересное воспитание у этой барышни. Ему однозначно нравится.       Кокаин в железной коробке обнаруживается на самой нижней полке, за стопкой книг по ботанике. И как он только там оказался? Феликс снимает с себя пиджак, закатывает рукава рубашки и спрашивает:       — Ты нюхала до этого?       Марго качает головой.       — Не приходилось.       — Счастливица! — мечтательно зажмуривается мужчина, — Всё бы отдал, чтобы впервые попробовать эту божественную вещь, — он направляется к столу, не прекращая бессмысленно трепаться, — Тебе сказочно повезло, что ты попробуешь впервые именно со мной. Не то чтобы я наркоман, но кое-что всё же понимаю, — вампир высыпает добрую часть кокаина на край стола, — Я пробовал ещё морфий, но меня не сильно впечатлило. Нет, конечно неплохо и эффект интересный, но всё же именно кокаин запал мне в душу, — он сильно сгибается, чуть ли не задевая носом поверхность стола, чтобы сделать две ровные дорожки, а когда поднимается, то оскорблённо тянет, — Ну и что ты смеёшься?       — Вы просто очень забавный, князь, — усмехается Марго, — Я это говорю не в обиду вам, а просто как данность. Вы много болтаете, но мне это даже нравится.       — И вовсе я не много болтаю, — ворчливо отзывается Юсупов, — Иди сюда, буду приобщать тебя к прекрасному.       Она поднимается с кресла и подходит ближе, с интересом глядя на кокаин. Феликс объясняет ей, как правильно нюхать, и она кивает, говоря, что всё поняла.       Мужчина первым снюхивает свою дорожку, а потом с нетерпением наблюдает за тем, как это делает Маргарита. Она зажимает одну ноздрю, наклоняется и сначала долго рассматривает белый порошок, замерев в одной позе, будто бы сомневаясь, стоит ли вообще это делать. Когда она наконец решает и выпрямляется, шмыгая носом, на её лице остаётся кокс.       — Когда подействует? — нетерпеливо спрашивает вампирша.       — Подожди пару минут, — расслабленным голосом отвечает Феликс, уже чувствуя, как наркотик овладевает его телом. Чёрт возьми, как же хорошо! — Помнится, ты хотела посмотреть мой гардероб. Ещё осталось такое желание?       Она кивает, и Юсупов задорно улыбается, предвкушая веселье. Идут молча. Марго, видимо, пытается привыкнуть к новым ощущениям, а Феликс слишком занят тем, чтобы не споткнуться из-за тумана в голове. Он проходит быстро, и весь мир делается сюрреалистичным и ярким. Цвета становятся пёстрыми, предметы приобретают чёткие очертания и границы, Феликс даже замирает на мгновение, разглядывая свои пальцы, которые отчего-то кажутся гораздо более выразительными, чем обычно. Маргарита начинает его поторапливать, и всё чаще на её лице появляется беспричинная улыбка.       В гардеробную они буквально вваливаются, пошатываясь от смеха. Девушку рассмешила какая-то картина, а Феликс просто поддержал её веселье. Он мимоходом думает о том, что доза была слишком большой даже для него, что уж говорить о Маргоше, которая до этого была чиста, как птенец.       — Теперь я понимаю, о чём ты говорил. Кокаин чудесен!       — С чего вдруг на ты?       Марго пожимает плечами и с любопытством оглядывается.       — Столько одежды, — вдохновлённо протягивает она, — Найдётся что-нибудь моего размера?       — Хм… можеть быть, — Феликс оглядывает девушку, — У меня остались матушкины платья, но она была выше тебя. Возможно что-нибудь да подойдёт.       Он задумчиво шествует к вешалкам, перебирая в уме все свои наряды. Маргарита низкая и худая, ей мало что будет впору.       — Я чувствую сейчас такой подъём сил, — делится впечатлениями Марго, пока мужчина копается в ворохе одежды, — Думаю сейчас я бы смогла сделать всё, что угодно.       — Прямо уж-таки всё? — хитро спрашивает Феликс, примеряя широкополую шляпу из польского бутика, — Какое чудо! Я совсем забыл о ней.       — И не удивительно, — хмыкает вампирша, намекая на обширность его гардероба.       — Вот это, кажется, подойдёт! — довольно и громко восклицает Феликс, — А ну-ка примерь.       Марго ловит кинутое платье и оглядывает его с интересом, чуть приподнимая одну бровь.       — Какой разврат! — хохотнув, выдаёт она, — У тебя маменька такое носила?       Феликс закатывает глаза на её остроту и подходит ближе, кидая на неё выжидающий, полный нетерпения взгляд. Маргарита с громким, артистичным вздохом накидывает платье прямо на сорочку, не заморачиваясь ни корсетом, ни ворохом нижних юбок.       — Завяжи сзади, — командует она и поворачивается спиной.       Юсупов наклоняется, но справиться с лентами получается не сразу. Они то расплываются перед глазами, то наоборот становятся такими чёткими и яркими, что в глазах начинает рябить, несмотря на тёмный цвет. Ругаясь себе под нос, он путается и в лентах, и в собственных пальцах, а когда наконец-то выходит завязать, он обнаруживает, что зашнуровал совсем не правильно.       — Сука, — рыкает Феликс и всё распускает.       Марго только посмеивается над его нерасторопностью, чем вызывает у мужчины стойкое желание отвесить ей крепкий подзатыльник. Ну что за невозможная женщина! Не уж-то она не понимает, что из-за того, что она смеётся, у неё всё тело ходуном ходит, и перед его глазами тогда всё вообще в кашу смазывается.       — Слава богу, — с облегчением выдыхает Феликс и отступает назад, любуясь своей работой, — Покрутись.       Платье ей необыкновенно идёт. Чёрный муслин сильно контрастирует с бледной кожей, делая её похожей на смерть в самом соблазнительном своём обличии. Ткань обтекает женское тело, в точности повторяя его форму и выделяя всё, что в обществе выделять не принято. Обнажённые плечи и руки поблескивают в свете ламп, а до неприличия глубокий вырез кажется ещё более неприличным и глубоким на юном, стройном теле вампирши.       — Parce que devant moi j’ai le plus bel ange du ciel! Elles sont où tes ailes?! — восторженно хлопает в ладоши Феликс и склоняет голову набок, пытаясь не упустить ни одну деталь.       Марго с сомнением осматривает себя в большое, начищенное до блеска зеркало.       — Разве что ангел смерти. Неплохо конечно, но я даже не знаю куда такое платье можно надеть. Только разве на похороны, но и там меня за такое загрызут.       Она вертится и так, и сяк, оглядывая себя со всех сторон. К этому образу она, как актриса, примеряет новые лица. То улыбается, то хмурится, то кокетливо хлопает ресницами и игриво дует губы.       — И откуда у тебя только такое платье? Не твой размер, да и всё-таки твоя маменька наверняка была приличной дамой и вряд ли бы стала такое носить.       Феликс махает рукой.       — Скучная история. Портной перепутал мои и чужие мерки. Но, признаться, я здорово позабавился, когда он понял, что привёз мне то платье, но не того размера. Я решил оставить наряд себе для коллекции. Как знал, что пригодится.       — Боюсь представить, куда ты собирался ходить в этом.       В гардеробной они проводят часа три, не меньше, лишь один раз покидая её, чтобы снюхать две новые дорожки. Феликс чувствует себя маленькой девочкой, когда заставляет Марго примерять наряд за нарядом, вертя её туда-сюда, как куклу. Вскоре она тоже начинает выбирать ему одежду, и каждый раз подобранные ею образы становятся всё экстравагантнее. Под действием кокаина девушка становится гораздо веселее и развязнее, много шутит, поёт, а иногда забывается и переходит на быстрый французский без всякого акцента, с картавой грассирующей «р».       С Марго оказывается очень интересно и без всего того, на что Феликс рассчитывал, как мужчина. Она артистичная и яркая, в ней больше нет ни капли аристократической надменности, и Юсупов чувствует себя спокойно в её обществе, словно они хорошие знакомые. Ему впервые за долгое время по-настоящему весело и нет нужды надевать лживую маску шута.       Несмотря на слабые протесты Марго, Феликс дарит ей муслиновое чёрное платье. Её искренняя благодарность ещё больше расщедривает его, и он вручает ей и туфли, и вуалетку, подходящие под образ.       Они меряют всё, начиная от пышных платьев времён Екатерины II, заканчивая мужскими костюмами, находящимися сейчас на пике моды. Маргарита смеха ради примеряет кроваво-красный пиджак, привезённый из Лондона, и он, несмотря на большой размер, смотрится на ней просто превосходно. Феликс крутит её во все стороны, вслух негодуя о раздражающих стандартах, что не позволяют девушкам носить мужскую одежду, а мужчинам рядиться в платья.       Когда Феликс чувствует, что сил ни на смех, ни на примерку больше нет, он опускается на пол, утягивая за собой и Марго. На нём ничего, кроме светло-бежевых брюк, на ней длинная, тёмно-зелёная, расшитая кружевами юбка, в которую заправлена сорочка. Девушка падает рядом, кажется, задевая шаткую конструкцию из одежды сбоку, но весь этот ворох остаётся на месте, так что Юсупов даже не поворачивает головы, когда слышит над ухом тихое, абсолютно неженственное ругательство. Надо же, а он-то думал, что она хорошая девочка.       — Курить хочу, — капризно вздыхает Феликс.       — Да, было бы неплохо, — согласно кивает Марго, рассматривая свои ногти.       — Ты ещё и куришь? — он удивлённо вздёргивает бровь и складывает ноги по-турецки.       — А что в этом такого? Времена такие пошли, все сейчас курят.       Юсупов кидает на неё долгий взгляд, полный сомнений.       — Я начинаю сомневаться в том, что ты из благородного рода. Раздеваешься перед первым встречным, с ним же нюхаешь кокаин. А ещё ругаешься матом и куришь.       Марго вместо того, чтобы стушеваться, неожиданно хмыкает.       — Я что-то не могу припомнить, что говорила хоть слово о своём происхождении.       — Ты хорошо одета, у тебя есть вкус, и ты была на балу. Сомневаюсь, что ты попала бы туда, будучи какой-нибудь мещанкой. Да и вампиром бы ты в таком случае не была бы. Разве что… — Феликс расширяет глаза от внезапной догадки, — Разве что ты обращённый вампир, а не чистокровный.       — Браво, князь, я в восхищении! — Маргарита даже отрывает спину от стены, что поаплодировать, — Догадались быстрее многих. Хотя я и не считаю нужным скрывать это.       Юсупов разочарованно прикрывает глаза. Ну что за чёрт, всё ведь так хорошо начиналось!       — Прошу, скажи, что ты не какая-нибудь купчиха, обращённая по чистой случайности, — взмоляется он.       — Хуже, мой дорогой, я бывшая крепостная, — Марго смеётся, и этот надменный смех вызывает у Феликса желание упаднически завыть, — Мой барин обратил меня в 1859 году. Приглянулась я ему. И ведь он как-то добился того, чтобы ему дали разрешение на моё превращение. Я сбежала сразу после отмены крепостного права.       Юсупов закрывает лицо ладонью и сдавленно произносит:       — А я-то думал…       Он не мог отрицать, что у него было предвзятое отношение и к обращённым вампирам, и к выходцам из крестьянских семей. По его мнению такие люди вообще не должны были становиться кровопийцами. Феликс, конечно, понимал, что их виду нужна свежая кровь, чтобы не рождались каппы, но он бы предпочёл, чтобы его род прекратил своё существование, нежели связываться с обращённой вампиршей. Его кровь слишком чиста, чтобы мешать её с не пойми чьей.       Но не смотря на такую позицию, его отношение к Марго не меняется. Не скажи она ни слова о своём прошлом, он бы и не догадался об этом. По ней видно, что он знает, что такое манеры и что такое стиль. А это хоть что-то, но значит. Пожалуй ей он простит такое ужасное происхождение. Не детей же ей, в конце концов, от него рожать.       — Ну что ты молчишь? — обиженно спрашивает она, — Не заставляй меня раньше времени пожалеть об сказанном.       — Прошу прощения, — гримасничает Феликс, — Я просто очень и очень удивлён. Даже слов подобрать не могу. Расскажи ещё что-нибудь, мне интересно. Что ты например делала после того, как сбежала?       — Это слишком печальная история для такого весёлого вечера, — уклончиво отвечает Марго, — Мне бы не хотелось сейчас вспоминать о тех годах.       — Прошу, — канючит Феликс, но девушка остаётся непреклонна.       — Я бы рассказала, но я, кажется, уже не такая обдолбанная.       — Пойдем тогда снюхаем ещё по дорожке.       — Ну уж нет, я слишком удобно здесь устроилась, — категорично мотает головой Маргарита, — Может быть чуть позже.       Каждый задумывается о своём, поэтому в комнате повисает молчание. Феликс с изумлением понимает, что сидение в тишине может быть вполне уютным и ни капли не бесящим. Безмолвие всегда действовало на него очень удручающе, но сейчас этого не происходит, и он расслабляется, позволяя ленивой наркотической полудрёме окутать сознание. Тепло и спокойно. Он даже и не вспомнит, когда в последний раз чувствовал такой умиротворение.       На удивление ему не скучно. Всем известная пушкинская «русская хандра» была постоянным спутником его жизни, и от неё не спасает ничего. Кокаин и шлюхи только притупляют эту меланхолию, но не избавляют от неё навсегда. А Марго появилась и разогнала всю тоску только лишь одним своим присутствием. Она, не обладающая ни одной выразительной чертой во внешности, имеет какой-то внутренний шарм, что притягивает даже против воли. Феликс смутно припоминает, что когда-то ему сказали, что у него в одном глазу — Бог, а в другом — чёрт. Забавно, но Маргоше это тоже подходит. Таких выразительных глаз он ни у кого не видел. В этих серо-зелёных омутах ангельская невинность перемешивается с бесовской запальчивостью, а скорбь всего мира соседствует с детской непосредственностью. Сложно сохранить такой живой взгляд будучи вампиром. Хотя ей не должно быть много лет. Молодой совсем обратили.       — Ты знал Алину? — внезапно спрашивает Маргарита, первой нарушая молчание.       Феликс лениво потягивается. Он не сдерживает нервный горький смешок, что отдаёт острой болью в том месте, где у него судя по всему должно быть сердце. Но его конечно же не было.       — Знал.       — Свечников писал мне о ней, — говорит вампирша, задумчиво разглядывая потолок, — Мол, Саша с ней, как дурак носится. Я тогда подумала, что это просто глупость, забава. Не может же быть такого, что Руневский полюбил её, совсем молодую и глупую анархистку. А потом я приехала на похороны и не поверила тому, что мне рассказали. Говорят, что она закрыла Сашу собой и получила пять пуль в подарок от своего бывшего любовника, — Маргарита переводит взгляд на Юсупова, — Видимо эта девушка очень сильно его любила.       — Видимо да. Я не успел её узнать да и желания не было. Сложно воспринимать всерьёз ту, кто не в состоянии отличить шляпу «Шантеклер» от канотье, — шутливо произносит Феликс, а потом серьёзно добавляет, — Но всё же она была хорошенькой. Однажды даже жизнь мне спасла.       — Жаль, что я не успела с ней познакомиться, — со вздохом сетует Марго, — И вообще жаль, что всё это произошло. Я так давно не видела Руневского, а теперь не увижу никогда. Он был хорошим человеком, если можно так сказать о вампире. Хотелось бы мне быть хоть немного похожей на него.       Юсупов хочет бездушно кивнуть, чтобы девушка поскорее прекратила нести такую чушь, но вместо кивка выходит какой-то размашисто-угловатый спазм, больше напоминающий движение заевшей машины. Хрустнув шеей, беспощадно и жёстко, он цедит:       — Хороший человек… Не хотелось бы мне быть таким.       — Отчего же?       — Хорошие люди удобряют землю, — пренебрежительно отзывается Феликс, — Такие как я живут. Если бы Руневский не был таким жалостливым, то остался бы жив.       — Ты такой бессердечный, — хмурится Марго, — Гораздо лучше умереть рядом с любимой или любимым, чем влачить пустое бессмысленное существование. Думаю, Саша был рад, что в его жизни появилась Алина.       — Думаю, Саша жалел, что в его жизни появилась Алина, — Юсупов со злой издёвкой пародирует её голос, — Никто бы не хотел умереть. И присутствие «любимого» тут не спасёт.       На лице Маргариты внезапно появляется насмешливая, небрежная улыбка.       — Да вы видимо никогда не любили, князь. Отсюда и все эти циничные речи.       Феликс кривится, чувствуя, что этот разговор раздражает его всё больше и больше.       — Я люблю себя, кокаин и красивую одежду. Этого недостаточно?       — Не знаю, — честно отвечает она, — Мне бы не хватило этого.       — Не меряй меня по себе, — заносчиво говорит Феликс и поднимается с пола, — Я не жалуюсь и жизнью своей вполне доволен. Пошли, мне надоело слушать эту сентиментальную чепуху. Хочу ещё кокса.       Марго молча встаёт, но в коридоре снова возвращается к их разговору.       — И опять ты лжёшь. Может любовь тебе не нужна, но ты всё же очень одинок. И тебя так угнетает одиночество, что ты готов тащить к себе едва знакомую девушку. Просто, чтобы не было так плохо одному.       Феликс морщится, как от сильной пощёчины. Кто вообще говорить такое в лицо? Не нужны ему чужие советы, он и сам прекрасно может разобраться в своей жизни.       — Если не хочешь, чтобы я разозлился, то советую замолчать. А я сейчас близок к тому, чтобы придушить тебя.       Марго смеётся, ничуть не пугаясь.       — Как хочешь, Феликс. Не буду искушать судьбу.       Когда он вынюхивает третью дорожку кокаина за ночь, настроение сразу становится куда лучше. Разговор с Маргаритой уже не кажется таким уж плохим, хоть и желание возобновить его не появляется. Пока девушка расслабляется на уже полюбившемся ей кресле, Юсупов перебирает свои запасы вина, думая о том, какая бутылочка будет более подходящей к сегодняшней ночи.       — Разумно ли мешать алкоголь с наркотиками? — интересуется Марго и подтягивает к себе ноги.       — Так эффект ещё лучше, — отвечает Феликс, не отрывая взгляд от пожелтевших этикеток, которые расплываются перед глазами, — Как на счёт «Шато Марго» 1885?       — Специально выбрал вино с моим именем?       Юсупов пожимает плечами. Честно говоря, он об этом даже не задумался, когда предлагал эту бутылку. Но так даже веселее получается.       Феликс разливает вино и протягивает бокал Марго. Она принимает его с благодарственным кивком, исполненным лёгкого достоинства, и сразу же пригубляет напиток, который из-за приглушённого освещения кажется густого рубинового цвета. Как кровь.       Мужчина, следуя её примеру, делает небольшой глоток и зажмуривается от удовольствия. Боже, это просто виноградная симфония! Нежный, тонкий букет спелой чёрной смородины и опалённого дуба, аромат трав, включающий в себя, кажется, тмин, но не горьковато-пряный, а мягкий, как прикосновение чьей-то ласковой руки.       — Помимо моды, французы и в вине толк знают, — вдохновлённо говорит Феликс.       — Это точно, — согласно кивает Марго и запрокидывает ноги на подлокотник, взметнув в воздух ворох нижних юбок.       Юсупов усаживается на край своего стола и снова отпивает вино.       — Расскажи какую-нибудь историю из детства, — просит он, — Хочется про крестьянский быт послушать.       — Давай лучше ты, — Марго отнекивается, опять не желая ничего про себя рассказывать, — Твои истории явно веселее будет.       Феликса любит говорит о себе, поэтому упрашивать дважды его не нужно. Он с трудом извлекает из памяти обрывочные воспоминания про свою юность, а когда вспомнить до конца не получается, он без зазрений совести выдумывает интересные подробности, чтобы как-то приукрасить и без того яркие истории.       О да, он был сложным ребёнком. Даже через чур. Матушка с отцом, вроде бы умудрённые опытом вампиры, были готовы на стену лезть от его проказ. Гувернантки сменялись одна за другой, учителя отказывались, а первую няньку он и вовсе довёл до сумасшедшего дома. В буквальном смысле.       Марго хохочет, как чумовая, когда Феликс с ностальгической улыбкой рассказывает ей о том, как однажды разыграл забавную сценку со слугами. Маленький князь тогда взял на себя роль жестокого султана, а лакей стал «провинившимся невольником». Вооружившись кинжалом, он занёс его над своей несчастной жертвой и велел просить пощады. Расправу прервал зашедший отец. Его эта выходка невероятно разозлила, и Юсупову-младшему навсегда запретили появляться в том зале, где это происходило.       Феликс рассказывает, забыв о времени и всё больше погружаясь в воспоминания. Вино, убывающее с поразительной быстротой и соединённое с кокаином, развязывает ему язык, и иногда он забывается и говорит о том, о чём бы предпочёл промолчать. Мельком он упоминает о болезненных, холодных отношениях с отцом и о смерти старшего брата. Маргарита, от природы наделённая тактом и пониманием когда и что стоит сказать, эту тему дальше не развивает, предпочитая перевести разговор в более приятное для обоих русло.       И Феликс снова возвращается к своим уморительным детским проказам, не забывая играть голосом и жестами. Как-то само собой получается, что со стола он перебирается в мягкое кресло к Марго. Вдвоём на нём правда не так уж и удобно, но пока к боку прижимается чужое тёплое бедро, вполне терпимо. Пьяная девушка и не думает сопротивляться, когда Юсупов закидывает свою руку ей на плечо. Дальнейшее повествование он продолжает интимным полушёпотом и рассказы становятся куда более взрослыми. Марго тихо смеётся, когда он поведывает ей о том, как впервые попал в бордель в Италии. Тогда ему было пятнадцать, и публичный дом он принял за зоологический музей из-за чучела крокодила на потолке. Её смех ласкает слух, и Феликс, не сдержавшись, чмокает вампиршу в плечо.       — Дурак вы, — хмыкает она.       Сил больше нет просто смотреть на неё. Хочется большего, а если ему что-то хочется, то он это берёт. В голове туман, так что собственных мыслей не разобрать. Он хватает неожиданно покорную Марго за руку и пересаживает к себе на колени, задирая её юбки. Несмотря на худощавость, в её теле чувствуется сила, свойственная всем вампирам от мала до велика.       — Таким хорошеньким бёдрам нужен понимающий друг, — выдыхает он ей в плечо.       — Он у них есть. Спешу напомнить, что я замужем.       Мужчина даже забыл об этом. Ужасно было осознавать, что у этой очаровательной барышни уже кто-то есть. Хотя это ведь не проблема.       — Клянусь, что ни одна живая душа не узнает, — тихо шепчет Юсупов и не дождавшись ответа, притягивает её к себе.       Она отвечает на поцелуй, моментально забывая о наличии мужа. Губы у неё сладкие от вина, и этот вкус дурманит голову ещё сильнее, чем прежде. Феликс, никогда не обременённый мыслями о чужом удовольствии, целуется самозабвенно и даже как-то жестоко, но Марго кажется вполне устраивают такие грубые ласки. Она не отстраняется, когда он с силой сжимает её бёдра и оттягивает длинные волосы, чтобы открыть доступ к бледной шее. Он прикусывает тонкую кожу, но не до крови, ведь в ней смысла нет. Поглаживая не скованную корсетом талию, Феликс снова возвращается к губам и проникает языком в рот, перед этим смазано поцеловав девушку в подбородок.       Марго обвивает одной рукой его шею, а вторую запускает в волосы, ласково перебирая прядки. Она беспрестанно ёрзает, и каждое её движение отзывается ноющей болью в паху. Эта сладкая пытка сводит Феликса с ума, и он не уверен, что сможет выдержать долгую прелюдию.       Марго одобрительно стонет в поцелуй, когда он касается её затвердевших сосков, хорошо ощутимых через лёгкую сорочку. Грудь у неё упругая и мягкая, поэтому трогать её — одно удовольствие. Красивое тело. Не такое, как он любит, но ему нравится. Приятно бывает хоть как-то разнообразить свою жизнь.       — Я голодна, Феликс, — хрипит девушка ему в ухо, пока он целует её шею, оставляя на ней яркие отметины. Обидно, что она вампир, и они пропадут практически сразу же.       — Я тоже, милая, — согласно кивает Юсупов, очерчивая языком её ключицы.       — Да не в том смысле, — Марго смеётся и стукает его по плечу, — Я крови хочу. Очень сильно.       Феликс усмехается, обнажив клыки.       — А я тебя хочу. Сначала мои желания, а потом твои.       — Ещё чего, — фыркает она и слезает с его коленей, несмотря на его попытки задержать её, — Можешь посидеть здесь и просто сказать мне, где достать кровь.       — Ну уж нет. Давай сначала закончим, а потом можешь идти, куда душа пожелает.       — Будешь ставить мне условия — я уйду, — надменно сверкнув глазами из-под опущенных ресниц, заявляет Марго.       Феликс закидывает ногу на ногу и угрожающе шипит:       — Я князь, и это мой дом. Я могу ставить любые условия. Захочу — станцуешь мне канкан, а захочу — выкину твой труп в реку.       Насмешливая улыбка Маргариты ещё больше выводит его из себя. Чёрт возьми, почему она такая строптивая? Юсупов ненавидит неповиновение и когда что-то происходит не так, как он хочет. Бесит просто до дрожи.       — Речи избалованного ребёнка, — презрительно выплёвывает она и устремляется к двери, бросив напоследок, — Можешь не провожать, я помню где выхода.       Феликс в несколько быстрых прыжков оказывается рядом с ней и захлопывает дверь перед её носом. Марго отступает назад и недовольно щёлкает языком. Сквозь алкогольную муть в её глазах проступает откровенный вызов, и недовольство Юсупова постепенно сходит на нет. Вино с кокаином в крови и желание в теле делают его неожиданно покорным перед этой нахальной особой, и он убирает руку с двери, коря себя за эту внезапную, ничем не обоснованную слабость.       — Ну что ты сразу убегаешь то? Это была просто шутка.       — Не смешные у вас шутки, князь, — ядовито отвечает Маргарита и складывает руки на груди.       — Какие есть, — Феликс пожимает плечами, — Так и быть, можешь сходить за кровью. Спустишься на первый этаж и повернёшь направо. Там будет комната, в ней найдёшь холодильную камеру.       Марго молча кивает, сдвигает Юсупова в сторону движением руки и выходит, самоуверенно стрельнув глазами напоследок.       Феликс запоздало понимает, что не стоило отпускать почти что незнакомую девушку гулять по его дому в одиночестве. Может пока он тут, она набивает себе карманы его украшениями. Думать об этом поздно, а идти куда-то слишком лень, поэтому Юсупов лишь обречённо вздыхает и опускается обратно в кресло, захватывая с собой уже почти пустую бутылку вина. Четвёртую за этот вечер, если его не обманывает память. Пьёт почти бездумно, желая лишь одного — напиться просто до неприличия. Алкоголь, как и кокаин, спасает от много. Например от ненавистной тоски, которая усиливается в сто крат, как только ему стоит остаться одному. А с годами это происходит всё чаще.       Не было для Феликса в мире ничего хуже одиночества. Одному скучно, и весь смысл из жизни сразу же исчезает. Он был актёром и шутом, а им нужна публика. Он жил и живёт для людей, как и его дражайшая, давно почившая матушка. Она правда была меценаткой, а он просто падок до чужого внимания, но сути это не меняет.       От Марго Юсупов получил то внимание, которого так жаждал, но доволен не был. Да, она вполне искренне восхищена его домом, его одеждой и его жеманными манерами, но Феликс чувствует, что она прекрасно понимает в чём суть всего этого. Понимает и прямо говорит, что он лжец. Его острая, ненормальная нужда в публике для неё, как на ладони. Это напрягает и интригует одновременно. Весь зал, что так внимательно следит за спектаклем: «Жизнь Феликса Юсупова» неожиданно перестаёт иметь значение и сужается до одного единственного человека. Очень хочется теперь удивить Марго, но это кажется невозможным. В глубине её весёлых глаз какая-то непроглядная тоска, обозначающая, что она видела в жизни что-то настолько страшное, что её больше ничем не напугать и не удивить. А нет ничего хуже человека, который ничего на свете не боится.       Феликсу нравится быть ярким и экстравагантным. Нравится, когда люди в ужасе или в изумление прижимает руку ко рту и восклицают: «Бог ты мой, что он творит!». Купаться в лучах славы, без разницы хорошей или плохой, приятнее, чем трахать шлюх, нюхать кокс и нажираться, как последний бездельник из трущоб. И Юсупов, признаться, привык к тому он всегда в центре внимания, всегда у всех на слуху и всегда ярко блистает в высшем свете. Перед Марго блистать не выходило. За эту ночь он уже понял, что её бесполезно стращать или удивлять. На все его выходки она реагировала одинаковой ухмылкой, которая, если приглядеться, напоминала какую-то болезненную, вымученную гримасу недовольства и затаённой муки. Что её гложет? Почему даже под действием вина и наркотика она так скрытна? Дело ведь не в том, что он незнакомец. Алкоголь развязывает языки всегда и всем. Вино не волнует сколько вы знакомы, оно заставит говорить против воли каждого. Каждого, но видимо не её.       Феликсу хочется узнать и понять Маргариту, ведь на его веку она первая, кто так остервенело вгрызается в тайны своего прошлого. Нужно будет узнать её адрес и написать ей. Терять связь с такой загадочной и интересной девушкой ему бы не хотелось. Жизнь слишком сера и скучна, чтобы просто отпускать такой самородок, как эта вампирша.       — Просто чудо какое-то, что я не потерялась в этих лабиринтах! — Марго отворяет дверь и прошествует к столу, чтобы поставить на него баночки с кровью, — Не понимаю как ты здесь живёшь. Я бы просто устала слоняться по этим длиннющим коридорам.       Феликс часто-часто моргает, чтобы избавиться от мыслей в голове и улучшить картинку перед глазами. Образ девушки размазан и нечёток, как на старых фотокарточках или на скучных фильмах, что иногда крутили на собраниях Священной дружины для наглядности.       — Ты не сбежала, — как можно более равнодушно подмечает он.       — Нет, но мне очень хотелось, — Марго откупоривает маленькую бутылку и опрокидывает в себя, выпивая всё разом, — Матерь божья, что может быть лучше свежей крови? У меня дома тоже есть такой аппарат, но думаю у мужа возникнут вопросы, если я начну хранить там кровь.       — Он не знает? — удивляется Юсупов.       — Конечно же нет, — грубо отвечает девушка, будто бы считая вопрос мужчины — верхом глупости, — Я и не собираюсь ему ничего говорить. Мы женаты три года, и он сам виноват в том, что ничего не заметил.       Раздражение в её голосе вызывает непонимание.       — Ты говоришь о нём так, будто бы не любишь его. А учитывая то, какие оды ты возносила любви, когда мы были в гардеробной, я ожидал, что вы с ним просто пример идеальной пары.       — И именно в знак этой любви я целуюсь с едва знакомым мужчиной у него дома, — саркастично отзывается Марго, берёт новую бутылочку и садится в кресло, заставляя Феликса подвинуться, — Моя матушка наверное в гробу переворачивается от такого.       На её губах блестит кровь, и Юсупов машинально переводит туда взгляд. Маленькая капля стекает вниз, к шее, оставляя за собой мокрый красный след. Феликс, не задумываясь ни о чём, кроме разрастающегося голода, проводит по коже девушки пальцем и отправляет его в рот, с удовольствием смакуя хорошо знакомый вкус железа, который для вампира слаще любого мёда. Переведя взгляд на Марго, он замечает искорки в её глазах, но понять, что они означают он не может. Кокетство или глумление?       Феликс снова хватает её запястье и усаживает к себе на колени. От неожиданности она отпускает склянку из рук, и та летит на пол, разбрызгивая всю кровь прямо на девушку. От этого невероятного, дурманящего аромата у Юсупова мутнеет в голове окончательно, и он с такой силой целует Марго в шею, что она сдавленно охает, ощущая как его клыки царапют ей кожу.       — Полегче, дорогой, — ласково шепчет она, поглаживая его напряжённые лопатки.       Феликс не слышит вообще ничего, слишком поглощённый живой кровью на неживом теле. Запах металла накатывает на него тяжёлыми волнами, и он дрожит, слизывая кровь с бледной кожи, под которой всё пронизано тонкими лабиринтами вен. В венах тоже кровь, но она пустая и бестолковая. Вампирская.       Несколько раз Марго шипит, давя в себе страдальческий стон. Юсупов, который даже не пытается сдерживаться, порой так сильно кусает её шею в надежде собрать каждую драгоценную каплю, что ненароком прокусывает кожу. Царапины, нанесённые его неосторожными зубами, не успевают заживать, и Феликс мельком видит, как лицо девушки искажается от острой боли. После такого он целует нежно и аккуратно, будто бы извиняясь за свою жестокость.       Если не сдерживается его рот, то руки тем более. Он её откровенно лапает, как самую дешёвую проститутку, с которой церемониться нет нужды. Горячая кожа на её ягодицах давно бы покрылась синяками, не будь она вампиром. Марго терпит эту грубую ласку с каким-то нездоровым удовольствием на лице и отвечает такой же грубостью. С маниакальным блеском в глазах она царапает ему спину до крови, и он, ощущая, как что-то течёт по коже, неприязненно дёргает плечами, словно пытаясь согнать с себя муху.       Феликс сжимает её шею, пачкая руки, а потом разносит по всему телу кровавые отпечатки, как полководец помечая завоёванные места. Кровь оседает на языке, там же оседает вкус чужих губ и чужой кожи. Марго вкусная. Не человек конечно, но он и не в том смысле.       В брюках уже невыносимо тесно, и эта теснота становится всё сильнее от каждого движения бёдер девушки. Феликс понимает, что если он не возьмёт Марго прямо сейчас, то просто сойдёт с ума. Он вытаскивает сорочку, заправленную в юбку и с наслаждением прикасаться к неприкрытой груди. Обведя пальцем ореолы нежно-розовых сосков, он устремляет руки к спине, но тут же одёргивает их, будто ошпарившись. Голова проясняется в миг.       — Что у тебя на спине? — дрогнувшим голосом спрашивает Феликс.       Марго сначала непонимающе хмурится, а потом на её лице, перепачканном кровью, появляется какое-то просветление. Она опускает сорочку, прикрывая наготу и неуверенно бормочет:       — Ничего.       Юсупов резко хватает её за бока и поворачивает к себе спиной. Он рывком вздёргивает сорочку вверх, игнорируя сопротивление девушки.       Её спину пересекают три глубоких белесых шрама. Два из них не очень длинные, но из-за того, что они переплетаются между собой, невозможно разобрать где начало и где конец. Третий шрам гораздо ниже и длиннее. Он, как слово, выведенное чьей-то дрожащей рукой, начинается на боку и уходит дальше к началу бедра, скрываясь за поясом юбки. Феликс приглядывается и замечает ещё несколько подобных отметин. Они совсем бледные и неглубокие, но их так много, что разбегаются глаза.       Юсупов поражённо присвистывает.       — Какого чёрта? Ты же вампир.       Марго, пытающаяся вырваться из его цепкой хватки, пропускает мимо ушей этот вопрос. Она резко двигает локтем назад, ударяя Феликса в живот, и он отпускает её, ойкая от боли.       Она вскакивает, но алкоголь лишает её координации, и она падает обратно. Попытки встать она больше не предпринимает. Растерянность на её лице говорит не хуже любых слов, и Феликс даже кажется, что она готова разрыдаться.       — Я жду ответа, — напоминает он с плохо скрываемым раздражением.       Марго сползает с его коленей на крохотное место рядом и подтягивает колени к груди. В её глаза страх, как у загнанного зверька, но голос её холоден.       — Шрамы, полученные до обращения не заживают никогда. И не говори больше ничего, я знаю, что это отвратительно.       Отвратительно. Феликс даже и не подумал об этом, хотя вполне мог. На удивление шрамы не показались ему омерзительными. Всё что вызвала у него эта картина — это непонимание. Непонимание, почему же столь красивое тело так изувечено.       — Как ты их получила?       — Опять вопросы! — ощеривается Марго, — Не могу их больше слушать!       Феликс неожиданно нежно, особенно для себя, касается её руки и мягко просит:       — Расскажи.       — Я не настолько пьяна.       Юсупов молча поднимается с места и доходит до шкафа. Он берёт бутылку, не читая этикетки, и с силой впихивает её Марго.       — Пей, — коротко приказывает он.       Она задумчиво смотрит на алкоголь в своих руках, не говоря ни слова. Её брови, сведённые к переносице, напоминают двух чёрных острокрылых птиц, заблудившихся в бескрайних небесных просторах. Потерянность на бледном личике кажется Феликсу просто умилительной, и он против воли засматривается на неё. Вино и кокаин играют с ним дурную шутку, и силуэт вампирши то уплывает от него, то наоборот приближается. Ему даже приходится сесть на подлокотник кресла, чтобы не упасть.       — Ты такой дотошный, — с упрёком бормочет Марго и ставит бутылку на пол, — Не могу пить, у меня и так голова кругом идёт. Лучше так расскажу.       Феликс с любопытством поддаётся вперёд, не трудясь скрыть невероятный интерес в глазах.       — Говорить то особо не о чём, — равнодушно начинает она, — Было это толи в 1852, толи годом позже, но тогда был очень плохой урожай, и нам нечем было отдавать оброк. Есть было нечего, и я могла думать только о еде. Я вставала голодной, работала голодной и засыпала голодной. Тебе не понять, что это такое — вечно хотеть есть. С кровью всё совсем по-другому. Я могу не пить её неделю и всё равно чувствовать себя гораздо лучше, чем тогда, — Марго делает небольшую паузу. Лицо у неё не выражает абсолютно ничего, будто бы её профиль выточен из камня, — И однажды мой отец подстрелил пару куропаток. Этого было бы слишком мало для моей большой семьи, поэтому он отправил меня в город, чтобы я продала их. У меня хорошо получалось торговаться. Я пошла на рыночную площадь и просто пропала. Там было столько еды. До сих пор помню, как пахло мясом и хлебом, молоком и мёдом. Я не удержалась и стащила какую-то булочку. Она была ужасно невкусной, но я съела её за несколько секунд. Я подумала, что ничего страшного, если я стащу ещё несколько. Меня поймали и высекли, не уводя оттуда. Не знаю сколько ударов я получила. Я потеряла сознание уже на пятом.       Самой истории Феликс совсем не ужасается. Чужая жестокость не волнует его, а вот безразличие Марго удивляет. Искренний холод в её глазах вызывает непонимание. Как можно рассказывать что-то про себя с таким равнодушием? Отсутствие видимых эмоций кажется ему странным. Хотя прошло уже столько лет, возможно этот случай уже кажется ей старым и не имеющим никакого значения. Юсупову это хорошо знакома. Любое событие со временем так тускнеет, что перестаёт быть важным. Для вампиров это обыденность.       — Мне жаль, — Феликс берёт в руки бутылку и делает небольшой глоток.       — Тебе вовсе не жаль, — Марго нервно закусывает губу.       Мужчина с деланной обидой тянет:       — У тебя не лучшее мнение обо мне. По-твоему я не могу искренне сочувствовать?       — Не можешь. И это правильно. Я тоже больше не умею сострадать людям.       Серьёзность на её лице выглядит смешно. Феликс поднимается с места и пошатнувшись, облокачивается на стену.       — Не могу я сейчас такие серьёзные темы обсуждать, у меня всё плывёт перед глазами. Пойдём в спальню, а? У меня всё болит от сидения в кресле.       — При одном условии: ты не будешь ко мне приставать. Мы просто ляжем спать.       — Десять минут назад ты не была против.       — Я передумала, — спесиво говорит она, — Ты мне настроение испортил своими разговорами. Теперь я хочу спать.       Феликс недовольно фыркает и складывает руки на груди.       — Да как хочешь.       Она встаёт и вцепляется Юсупову в локоть.       — Пойдём тогда. Только умоляю, не отпускай меня, я сейчас упаду.       До спальни они добираются быстро даже несмотря на то, что перед глазами всё скачет, а Марго виснет на руке, как мешок. В спальне темно, прохладно и немного пахнет табаком. Феликс с наслаждением вдыхает этот запах, уже давно въевшийся во все поверхности. Снова появляется желание покурить, но сколько Юсупов не пытается вспомнить, есть ли в доме хоть одна сигаретка, ничего не припоминается. Он выкурил всё вчера, а послать за новыми забыл. Ей богу, хоть у лакея стреляй.       Маргарита зевает и ложится на кровать, удобно устраиваясь на горе белых больших подушек. Феликс опускается рядом и вздрагивает, когда разгорячённой кожи касаются холодные простыни. Подумать только, в его постели девушка, и они будут просто спать. Хоть прикоснуться то можно?       — Я не сыграла тебе на пианино, — негромко произносит Марго, — Ты играешь?       — На чём пожелаешь. Пианино, арфа, гитара. Только скрипка мне не далась.       Она переворачивается на бок и закрывает глаза. Её лицо приобретает умиротворённое выражение, но тело кажется напряжённым. Феликс бездумно, почти машинально облизывает губы и со вздохом вытягивает руку на подушке, останавливая её практически рядом с головой Марго. Господи, как же сильно от неё пахнет кровью.       — Ты очень громко дышишь, — шёпотом подмечает она, не поднимая век.       Юсупов не отвечает. Мозг, затуманенный веществами, соображает плохо. Своего дыхания он не слышит, но слышит равномерное, тихое дыхание вампирши и заунывный скулёж ветра за окном. Метель, кажется, только усиливается.       — Когда ты уезжаешь? — вполголоса спрашивает он.       — В четыре часа дня у меня поезд. Но мне нужно будет уехать раньше, так как я обещала заехать к Свечникову.       — По-ня-тно, — произносит Феликс, нарочно растягивая каждую гласную, — Черкнёшь мне свой адресок? Может быть я тебе напишу.       — Напомни об этом утром.       Марго подбирается к мужчине ближе, располагаясь у него под боком. Юсупов, кривляясь, высказывается:       — Провоцируешь, милочка.       Тепло женского тела и его запах ощущаются особенно хорошо сейчас, когда действие кокаина уже не так сильно, а вино наоборот так и бурлит в крови. Острая коленка девушки упирается в бедро, её дыхание холодит ключицы, а тонкие пальцы вдруг очерчивают Феликсу скулы и останавливаются на губах.       — Я изучаю, — деловито отзывается Марго.       Она ведёт палец к носу, обводя ногтем его крылья. Поднимает руку выше, разглаживает брови и мягко проводит костяшкой по лбу. Эти лёгкие, невесомые движения не вызывают у Юсупова ожидаемого напряжение или раздражения. Ему нравится холодная кожа её рук, нравится острота ногтей и шершавость подушек. Он ловит её запястье и целует фалангу большого пальца, ощутимо царапая его зубами. Марго смеётся и немного приподнимается, опирая голову на выставленную ладонь.       — Ты красивый, — без обиняков говорит она, сверкая зелёными искрами в глазах.       Она кажется наваждением, иллюзией. Феликс насмешливо изгибает губы, когда замечает в её взгляде явный вызов. Она играет, откровенно предлагая себя, но Юсупов знает, что для неё это просто ничего не значащая забава. Ему хочется настоять на своём, хочется задрать ворох юбок и взять её, как он привык брать всё, чтобы он не пожелал. Хочется, но он этого не делает, зная, что так он испортит себе всю игру. Будет слишком скучно, если он принудит её силой. Пусть уезжает в свой Париж, он с удовольствием навестит её там.       — Ты тоже ничего.       Феликс охает, когда Марго утыкается лицом ему в грудь и приобнимает за плечи. Бестолковое цветное мельтешение перед глазами усиливается, в брюках снова тесно, на удивление тесно и в груди. В висках стучит кровь, кровью пахнет от вампирши. Юсупов запускает свои пальцы в её растрёпанные волосы, борясь с искушением намотать на кулак волнистые, светло-русые пряди. Кожей он чувствует разлёт её ключиц, её грудь, её тонкие тазобедренные кости, скрытые под слоем юбок. Острота её тела — броня, и Феликс натыкается на эту броню при малейшем движение. Марго даже не старается сгладить углы. Любое движение девушки отзываются болью в теле и мучительной негой внизу живота. Юсупов молчит и не пытается коснуться её, проявляя для себя невероятную волю и терпение. Она будто бы намеренно ёрзает и специально врезается бёдрами в пах, но он не поддаётся на эту провокацию и закрывает глаза, позволяя лёгкой полудрёме завладеть сознанием.       Маргарита засыпает быстро. Сквозь чуткий полусон Феликс слышит её постепенно выравнивающееся дыхание, переходящее в тихое, еле слышимое сопение. Во сне спадает резкость её черт, и с лица уходит надменность, оставляя после себя выражение лёгкости и безмятежности. Юсупов прижимает девушку ближе к себе, утыкаясь носом в волосы и ощущая приятную, ленивую расслабленность в конечностях.       Какое же хрупкое у неё тело. Ещё ни у кого он не видел такой тонкой шеи и таких узких плеч. Её худоба и болезненная бледность кажется ему привлекательной, хотя в женщинах он предпочитает совсем иное.       Феликс не может отрицать, что Маргарита ему сильно приглянулась. Ему нравятся яркие, загадочные люди, хранящие в себе какую-то тайну, которую его пытливому уму хочется непременно разгадать. Марго он едва знает, но уже понимает, что она крепкий орешек, над чьими секретами он может биться много лет. Выдержкой он никогда не отличался, но тут придётся потерпеть.       Под закрытыми веками лихорадочно мельтешат пятна. Феликсу душно, но он не отваживается пошевелиться, боясь разбудить девушку. Иногда пальцы сами по себе нервно дёргаются, но Юсупов давно привык к импульсивным движением своего тела. Дёрганность была свойственна ему и до того, как он начал нюхать кокс, а после он стал совсем уж беспокойным. Ему тяжело лежать неподвижно, но Марго кажется ему уставшей, поэтому он старается даже дышать через раз.       Время летит быстро. Стрелки настенных часов носятся по кругу с ужасающей скоростью, и их тиканье мешает заснуть. Во рту сухо, в голове мутно, а в груди отчего-то неспокойно. Феликс продолжает плавать между сном и явью, не слыша ничего, кроме жуткой пурги и ощущая лишь холодные пальцы Марго на своих плечах.       Девушка дёргается во сне, и Юсупов выныривает из своей дрёмы. Сжатые челюсти, нахмуренные тёмные брови и учащённое дыхание вызывают у Феликса неподдельное беспокойство. Он не предпринимает попытки разбудить её, но прижимает к себе ближе и неожиданно для себя целует её в макушку. Интересно, что ей снится?       Он щурится, силясь разглядеть положение стрелок на часах. Доходит три часа ночи. До рассвета ещё часов пять, но сон никак не идёт. Феликс вздыхает, выпрямляет коленку и водружает подбородок на голову Марго. Она всё ещё напряжена и беспокойна, и он успокаивающе поглаживает её плечи, испытывая острый приступ зависти. Ему сны снятся редко, и те какие-то пресные, а ей судя по всему видится что-то невероятно увлекательное, хотя кажется и не особо хорошее.       Заснуть у Феликса выходит только к четырём утра, когда метель на улице немного утихает. Ему не снится ничего, но впервые за долгое время он чувствует себя спокойно. Рядом кто-то есть, и он рад, что эта ночь не такая холодная и пустая, как сотни и сотни предыдущих. Он готов довольствоваться крохами тепла, исходящими от тела рядом, а к большему он сегодня и не стремился.

***

      Утро у них начинается в двенадцать часов дня, но когда Феликс просыпается то думает, что ещё нет и семи, так как на улице всё небо затянуто тёмно-серыми грузными облаками. В комнате темно и холодно. За окном метёт снег, и его тихое унылое завывание усыпляет не хуже любого снотворного.       Феликс потягивается и переводит взгляд на Марго. Под большим пуховым одеялом она кажется ещё более миниатюрный, чем есть на самом деле, а лицо, наполовину скрытое волосами, во сне приобретает умиротворённое, расслабленное выражение. Резко очерченные скулы разглаживаются, и её броня пропадает, уступая место женской изящной плавности. Было в ней что-то бесспорно аристократичное. Не может быть, что она бывшая крепостная девка. Её маленькие ступни будто созданы для танцев, а белые ручки вряд ли знали что-нибудь тяжелее скрипки. Феликс хорошо помнил крестьянок, выходивших замуж за своих хозяев. Они могли быть одеты в лучшие платья, и могли знать этикет, но их жалкая нищая душа такой и оставалась.       Немного болит голова, но Феликс, знавший какое сильное похмелье бывает у людей, чувствует себя вполне сносно. Хочется пить, но не хочется вставать. Видеть слуг тоже желание не возникает. Он бы не прочь ещё вздремнуть, но сон не идёт. Юсупов тянется, зевает и толкает Маргариту в бок. Она медленно открывает глаза и тут же зажмуривается, хотя свет, попадающий с улицы, тусклый и неяркий.       — Доброе утро, милая, — нараспев тянет Феликс.       В ответ она мычит что-то нечленораздельное и снова закрывает глаза, натягивая одеяло до самого носа.       — Холодно, — сипло жалуется Марго.       — Вовсе нет, — не соглашается Юсупов, — Лично мне жарко.       — А мне нет. Прикажи затопить камин.       Феликс негодующе вскидывает бровь. Какого чёрта она командует? Не у себя дома, кажется.       — Нет. Вставай, у тебя поезд через четыре часа.       — Сейчас уже день? — девушка приподнимается на локтях, чтобы посмотреть в окно, — Боже, вот это метель! Эх, жаль я не могу остаться у тебя.       — Почему же? Мой экипаж мог бы отвезти тебя потом.       — Ты очень радушный хозяин, но я должна ехать к Свечникову. Я обещала.       Марго скидывает с себя одеяло и морщится, замечая, что вся её одежда в крови, уже засохшей и бурой, как ржавчина.       — Кошмар, — кривится она, — Где у тебя ванная комната? И где моя одежда? Я не помню, где оставила её.       — Ванная слева от комнаты. На счёт одежды я распоряжусь, чтобы принесли.       Марго спускает босые ноги с кровати и вздрагивает, когда ступни касаются пола.       — На счёт радушного хозяина я вовсе не шутила, — задумчиво говорит она, — Ты угостил меня кокаином, вином и даже платье мне подарил! Поразительная щедрость, учитывая, что вчера ты увидел меня впервые в жизни.       Феликс хмыкает, но эта усмешка выходит через чур жалкой и даже какой-то смущённой, так что он, стремясь сгладить это, надменно произносит:       — Я надеялся не на словесную благодарность.       — Ах, так это были попытки купить меня! — восклицает Марго. В её голосе отчётливо прослеживаются весёлые нотки, — Я разочарована, князь. Вы оскорбили меня и пытались опорочить мою честь. Что же теперь люди скажут?       Юсупов отрывает голову от подушки и выпрямляется. Он мягко касается шеи девушки, проведя ногтем от волос на затылке до позвонков, скрывающихся под сорочкой. Если приглядеться, то сквозь тонкую ткань видны шрамы, но Феликс приглядываться не хочет.       — Вопрос твоей чести и так уже под большим сомнением, — шепчет он, подцепляя пальцем бретельку и стаскивая её вниз. Коснувшись губами покрытой мурашками кожи, он устремляет одну руку к бедру, но Марго отбрасывает её лёгким движением.       — Не стоит, Феликс, — вампирша поднимается, поправляя сорочку.       Юсупов раздражённо щёлкает зубы.       — Не злись ты так, — примирительно говорит Марго и треплет его по волосам, — Я в ванную, скоро вернусь.       Она уходит, и Феликс, ошарашенный и озлобленный, стукает рукой по спинке кровати. Что это только что было? Она погладила его по голове, будто он какая-то шавка. И как он мог никак на это никак не отреагировать? Просто замер и промолчал, не высказав возмущения. А что если она такая же как Распутин? Может управлять людьми, лишь касаясь их. Бред полнейший, такого не может быть. Феликс бы понял это. Марго хоть и подозрительная, но Юсупов почему-то был уверен в правдивости всего, что она сказала. Он редко верил людям, но этой девушке верить хотелось.       Раздосадовано взвыв, Феликс валится обратно на подушки. Невыносимая зазноба эта Марго! Виляет своим хвостом из стороны в сторону, но дальше обычных поцелуев заходить не даёт. Юсупову невообразимо сильно хочется настоять на своём, но он же ещё вчера решил не торопиться с этой увлекательной игрой. Придётся терпеть.       Вампир, увлечённый своими мыслями, не сразу слышит звук в дверь. Он удобнее устраивается на подушках и вальяжно произносит:       — Войдите.       В комнату проскальзывает уже немолодой, худой мужчина. Его добродушное лицо с аккуратно подстриженной бородкой и опрятный, выглаженный сюртук вызывают у Юсупова гордость. Слуги — лицо своего хозяина, и старого верного Гришу не стыдно показать людям.       Старик расшаркивается, спрашивает про поручения на сегодняшний день и видя, что у князя приподнятое настроение, немного сетует на другую прислугу, не забывая опасливо поглядывать на своего быстро взрывающегося хозяина. Тот слушает вполуха, иногда отдавая распоряжение и указания. Феликс вскидывает голову и прерывает слугу, когда речь заходит о возможных визитёрах:       — Я никого сегодня не принимаю и ни к кому не поеду. Разошли всем отказы.       — Будет сделано, ваше высочество, — Гришка растягивает рот в улыбке, — А с завтраком что делать прикажете? Ждать вас внизу аль убирать можно?       Юсупов поигрывает пальцами в воздухе.       — Сюда принеси, — он на секунду замолкает, пытаясь вспомнить, что ещё нужно сделать, — Ах да, на первом этаже найдите платье и отнесите его к ванной комнате. И отошли кого-нибудь за сигаретами.       Слуга клятвенно заверяет в том, что всё сделает, раскланивается и уходит, аккуратно притворяя за собой дверь. Феликс провожает его скучающим взглядом и упаднически вздыхает.       Ну и тоска. Почему Марго так долго?       Девушка приходит почти через полчаса, когда принесённый завтрак уже остывает. Под потолком вьётся облако табачного дыма, а Феликс, томящийся от скуки, даже и не думает над тем, чтобы открыть окно. Маргарита чуть морщится от тяжёлого воздуха и усаживается на стул. Она расправляет складки своего платья и наливает себе чая.       — Будешь? — интересуется она, поливая булочки мёдом.       Феликс качает головой и щёлкает зажигалкой. Лёгкие обжигает, на языке оседает хорошо знакомая горечь. Дым комкуется по углам, забивается в ноздри и щекочет глаза. Юсупову душно. В висках немного гудит, но это скорее всего из-за ужасной метели за окном и из-за полутьмы, царящей в комнате. Силуэт Марго плохо виден за пеленой молочного дыма, и Феликс щурится, пытаясь разглядеть её плечи и руки, сжимающие кружку. Какие же восхитительные у неё пальцы. Длинные, тонкие, с розоватыми костяшками и заострёнными, аккуратно подстриженными ногтями. На запястьях виднеются пару бледных шрамиков, видимо тоже полученных до обращения. Если долго рассматривать её, то замечаешь всё больше и больше подобных отметин. Завидно даже.       Тело Марго — это длинная, наверное не очень приятная история, это долгий мрачный рассказ, наполненный тем, что обычно вызывает у людей жалость, а иногда и презрение. Феликсу нравятся шрамы, и он даже поднимает свою руку, чтобы прикинуть где они будут смотреться лучше. Жаль, что вампиры всегда регенерируют. Он бы не отказался от парочки царапин. Таких, как у Маргариты на спине, ему конечно не нужно, но небольшие шрамики будут красиво смотреться на запястье.       Марго заканчивает завтракать и опускается рядом, наклоняясь, чтобы затянуться. Феликс протягивает ей пачку, но она качает головой и тянется к той сигарете, которую держит он.       — Есть что-то романтичное в том, чтобы курить одну сигарету на двоих. Тебе так не кажется?       Она выпускает облако дыма и немного приподнимает уголки губ, когда видит на себе пристальный взгляд мужчины. При слабом, но всё же дневном свете, Феликс замечает россыпь веснушек на её щеках. Светлые, совсем непохожие на его плохо заметные пятнышки придают её лицу ангельское очарование, но Юсупов не позволяет себе одурачиться. Он не верит Марго, и его интуиция заходится в истерических воплях каждый раз, когда девушка обращает на него свои глаза.       — Не кажется, — он небрежно закидывает ногу на ногу, покусывая фильтр сигареты.       Она сидит у него до часу дня. Это время они проводят в ленивых разговорах, то и дело прерываясь на то, чтобы покурить или выпить чаю. Феликс, поддавшись зимнему сонному утру, расслабленно болтает о пустяках, Марго отвечает коротко, но ёмко. Собеседница она хорошая, но Юсупов чувствует себя не в своей тарелке каждый раз, как она открывает рот. Она говорит откровенно и прямо, без ужимок, свойственных светским дамам. Что-то похожее он заметил и в Алине, но Марго, пожалуй, более образованная и начитанная. И этикет она знает, в отличии от пассии Руневского, хоть и предпочитает им пренебрегать.       Снежная буря немного стихает и облака расходятся, открывая бледное, словно стеклянное солнце. Феликс и Марго спускаются вниз, и он помогает надеть её тонкое пальто, вслух сокрушаясь о том, что она так быстро уезжает.       — Что подделать, милый, — вампирша огорчённо пожимает плечами, не трудясь спрятать свою озорную улыбку, — Меня зовёт супружеский долг. Мой муж очень ревнивый, не хочу давать ему повод. До сих пор не понимаю, как он меня отпустил одну.       — Какой ужас, — притворно вздыхает Юсупов, — Кстати, помнится, ты обещала дать мне свой адрес.       — Точно, — кивает Марго, — Запомнишь так?       Она продиктовывает улицу и дом, и Феликс уверяет её в том, что ни за что не забудет.       Маргарита подхватывает увесистую коробку с подаренной одеждой и приседает в глубоком поклоне, рукой рассекая воздух до пола. Потом она неестественно сильно выпрямляется и хмыкает каким-то своим, непонятным для Юсупова, мыслям.       — Я приятно провела время, князь, за что очень благодарна, — Марго склоняет голову на бок, переходя на вы, — Слава о ваших геройствах бежит впереди вас, и я очень рада, что смогла лично познакомиться с вами. Не помню, когда я в последний раз получала такое удовольствие от общения с кем-то.       — Я доволен тем, что служил усладой ваших глаз, моя дорогая Маргоша, — лукаво отвечает Феликс, — Очень, очень жаль, что нам приходится прощаться.       Маргарита проводит рукой по волосам и неожиданно делает шаг вперёд. Приподнявшись на носочках, она смазано и быстро целует мужчину в щёку, опаляя его кожу своим тёплым дыханием. Плутоватая улыбка на её губах говорит больше любых слов, и Юсупов, внезапно даже для самого себя, чувствует настоящую, почти человеческую слабость к этой плохо знакомой, чужой женщине.       — Прощайте, князь, — ласково говорит она и не кинув напоследок даже взгляда, выходит на улицу.       Хлопает дверь, занося в дом поток морозного воздуха. Феликс вздыхает с искренним расстройством, задумчиво поджимая губы. Чем бы теперь заняться? В гости ни к кому не хочется, да и он уже приказал отклонить все приглашения. В такие унылые моменты спасает лишь кокс, но у него и так голова раскалывается после вчерашнего. Ей богу, хоть к шлюхам езжай. Он бы и правда поехал, но почему-то сейчас мысль о чужих прикосновениях вызывает у него волну отвращение. На самом деле это хорошо, потому что пора заканчивать светить своим благородным княжеским личиком в кабаках да борделях. Подобное только для Свечникова проходит без последствий и десятка грязных сплетен, распускаемых не менее грязными языками.       Юсупов поводит плечами, вспоминая о том, что из одежды на нём только лёгкие брюки, запачканные уже засохшей, потемневшей кровью. Страшно представить во что превратилась его постель. Кисло улыбнувшись своему отражению в одном из многочисленных зеркал, Феликс решает принять ванную. Потом уже всё остальное.

***

      Написание письма Феликс откладывает. Ему не хватает то ли решимости, то ли времени, хотя обычно и того и другого у него в достатке. Под конец декабря от Марго приходит посылка с обещанным вином. Юсупов открывает бутылку в Новый Год, когда возвращается домой после нескольких удачных партий в покер. Настроение, не смотря на выигранные деньги совсем нет. Феликс разваливается на кресле в своём кабинете. В почти трезвой голове всплывает воспоминание о том, как он целовал Марго в этом самом кресле меньше месяца назад. Почему-то этот эпизод кажется очень далёким.       Налив себе в стакан больше положенного, мужчина разрывает конверт с письмом Марго, прочтением которого он пренебрегал в силу надуманной занятости. Читает его долго, пытаясь разобрать плохой, нихрена не понятный почерк девушки. «т» и «ш» у неё выглядят идентично, «р» очень размашистая, а хвостик «у» загибается в противоположную сторону. Слова на бумаге пышат той же надменностью, что и в жизни, хотя пишет она о совсем житейских вещах: как добралась до дома, как её встретил муж и какие у неё планы на ближайшее время. Феликс узнаёт о том, что Марго любит кабаре и даже выступает там время от времени, не смотря на запреты супруга.       Он пишет ей в ответ, нарочно выводя каждую букву долго и старательно. Выходит не просто красиво, а идеально, как у настоящего каллиграфа. Пусть Маргоше будет стыдно за свои уродливые каракули.       Так они и начинают переписываться. Марго пишет длинные письма своим мелким, косым и неразборчивым почерком, а Феликс читает и перечитывает каждое, отвечая ещё более длинными и содержательными текстами. Он рассказывает о жизни, о некоторых своих делах, о забавных Петербургских сплетнях и иногда даже про что-то совсем личное. Марго секретами не делится. Она пишет о модных показах, о книгах и театре, но Юсупову не узнаёт о ней ровным счётом ничего нового. Она не говорит про своего мужа, не говорит про своё прошлое и не говорит даже про своё настоящее. Феликс узнаёт о ней всё, за исключением того, какая она на самом деле. Кокетство и хладнокровие чередуются в её письмах с невероятной быстротой, и Юсупов не успевает за переменами её настроения, хотя сам на подобные выходки горазд. Он вообще замечает, что во многом они схожи. Марго также любит театральность и чрезмерную наигранность, ей нравится яркая, кричащая одежда и не нравится рутинность и скука.       Различий у них, правда, обнаруживается гораздо больше. Феликс в ярости исписывает три листа подряд, но всё равно не убеждает Марго в том, что монархия — лучшая форма правления. Большевиков она не поддерживает, но не поддерживает и царя, предпочитая ссылаться на Францию и на другие страны-республики. Юсупова её спокойные письма выводят из себя, и он не пишет ей целых два месяца, предпочитая беситься в одиночестве. Потом он всё же оттаивает и отвечает ей. К политике они больше не возвращаются, но это оказывается не единственная тема, которая может вывести их на спор.       Письменная ругань с Марго становится для Феликса самым обычным делом. Он любит Пушкина, цыганские песни и покер, Марго же отдаёт предпочтение Достоевскому и Бетховену, а карты не переносит вовсе. Равнодушными, острыми буквами она критикует его окружение, его вкусы в еде и книгах, и Юсупов отвечает ей тем же. Со временем эти дискуссии даже начинают приносить ему удовольствие, и он нутром чувствует, что Марго наслаждается точно также.       В 1913 году Феликс приезжает во Францию по делам Священной Дружины, но Марго, как назло, в это время уезжает с мужем в Японию. У них не получается даже просто пересечься, и Юсупов уезжает домой в самом скверном настроение.       В следующем году они почти не пишут друг другу. По Европе пробегается эхо войны, а затем вспыхивает настоящий пожар, захватывающий в себе почти три десятка стран. Феликс несколько дней торчит в Германии, которая отказывается выпускать его. Он бежит через границу, лишь чудом не попадая за решётку. До России он добирается с трудом, а по приезду его ждёт письмо Марго. «Я уезжаю в Швейцарию. Напишу, как смогу».       Следующее письмо приходит спустя полтора месяца. Марго обустраивается вместе с мужем в новой для себя стране, а Феликс в это время пытается под шумок войны попасть на пост главы Священной Дружины. К его ужасу эту должность занимает Свечников, что тут же спешит прокомментировать Марго. Её короткое насмешливое письмо злит Феликса, но он, проявляя для себя чудеса терпения, даже не пытается поругаться с ней.       Стремительно бегут годы, унося с собой не только чужие жизни, но и всё, что было Феликсу дорого. В 1917 году мир сходит с ума окончательно. Петербург в пожарах, большая часть армии переходит на сторону революции. Юсупов понимает, что привычной жизни пришёл конец, когда император отрекается от престола, и на смену ему приходит временное правительство. Быстро сменяют друг друга дни, Феликс помнит их смутно. Он носится между Москвой и Петербургом, много пьёт и ведёт себя так вызывающе-дерзко, что пару раз чуть не расстаётся с жизнью. Вампиров преследуют, вампиров убивают и жгут, а на фоне умирает родная, милая Россия. Юсупов бросает нюхать кокс и берётся за героиновую иглу. Он готов на всё, лишь бы не видеть того бедлама, что творится в его родной стране. Его начинает тошнить от красного, от людей и от всего мира. Он закатывает грандиозные вечера, пока на соседних улицах убивают и грабят таких же богачей, как он. Марго всё чаще и чаще пишет ему, что такой пир во время чумы просто не уместен, но Феликс не слушает, ещё не зная, что совсем скоро ему придётся покинуть Россию.       Весной Феликс бежит в Крым, трусливо поджав хвост и оставив свой дворец и почти всё своё состояние в руках большевиков. Пару раз он возвращается в Петербург (правда с 1914 года он зовется «Петроградом», но к этому названию Юсупов так и не привыкает). В первый приезд он вывозит несколько украшений и два полотна Рембрандта, а во второй раз, по доброте душевной, забирает портрет Александра III из Аничкова дворца по просьбе вдовствующей Марии Фёдоровны. В то же время ему удаётся припрятать фамильные бриллианты в Москве вместе со своим дворецким, но большевики пронюхивают об этом и убивают верного слугу, в надежде узнать где находятся Юсуповские драгоценности. Феликс искренне радуется, когда узнаёт о том, что дворецкий так и не раскрыл их тайну.       Следующие годы сливаются между собой так сильно, что спустя долгое время Юсупов с трудом припоминает, где он побывал. В 1919 году Марии Фёдоровне предоставляют броненосец «Мальборо». Он оказывается в Париже, но быстро уезжает оттуда в Лондон, чтобы проверить состояние своей квартиры. Его не оставляют мысли о будущем, что рисуется совсем не радужным, и он начинает помогать соотечественникам, которые также покинули свою родину. Он без устали открывает мастерские для трудоустройства и организовывает благотворительные вечера ради денег для русских эмигрантов. Его авторитет, растерянный во время бурной петербургской жизни, стремительно растёт, как и растут его властолюбивые планы. Все будто бы забывают о том, что Феликс — кутила, помешанный на собственной персоне и стремящийся извлечь выгоду из любой ситуации.       Юсупов пользуется своим новым положением как только может. Днём он эдакая сестра милосердия, помогающая всем бедным и обездоленным, а ночью он становится самим собой — жестоким вампиром, бродящим по городу в поисках жертв. Его любовь к переодеваниям достигает своего пика, и стоит только тьме окутать город, Феликс тут же примеряет на себе женский образ. В подобном виде он не вылезает из притонов, и наркоши, не способные отличить мужчину от женщины, слетаются к нему, как осы на мёд, становясь его ужином. Их кровь, конечно не так вкусна, как кровь невинных, милых дам, но Юсупов радуется любой еде.       Иногда его нутро бунтуется против подобного образа жизни. Моменты просветления настигают его только в постели со шлюхами или тогда, когда героиновая игла уже протыкают вену. Феликс сам не понимает, как он докатился до такой жизни. Ведь он князь, наследник великого рода, а ведёт себя так, будто бы с детства рос в борделях и дешёвых кабаках.       Порой перед глазами всплывает лицо Марго. Это выводит Юсупова из себя. Едва знакомая девушка, с которой он виделся один раз в жизни, всплывает в мыслях чаще, чем те девицы, с которыми он не единожды делил ложе. Писем от Маргариты он больше не получает. Феликс писал ей перед отъездом в Крым, но он не был уверен, что его послание дошло. В то время во всём мире была такая неразбериха, что письмо вполне могло затеряться в пути.       Не пробыв в Лондоне и двух полных лет, Юсупов снова едет в Париж, решая обосноваться там на долгое время. Франция — его вечная любовь, и даже её убогая, мрачная сторона не вызывает в нём ничего, кроме слепого обожания. В его сердце всё ещё остаётся щемящая тоска по родной России, но возвращаться обратно Феликс не планирует. От некогда любимой страны не осталось ровным счётом ничего, и ему не хочется своими глазами видеть во что превратилась великая Российская империя.       Первое время жизни в Париже пролетает слишком быстро. Юсупов покупает себе дом рядом с Булонским лесом, но никакой радости от этого не испытывает. Приличная площадь, два флигеля и собственный сад кажутся слишком жалкими по сравнению с его бывшим дворцом, поэтому ночи он по привычке коротает в грязных притонах, чьё убранство ему милее, чем красивые залы нового дома. Феликс вспоминает былую роскошную жизнь с горечью. Конечно он устроился гораздо лучше, чем большинство эмигрантов, но это его совсем не успокаивает. Жизнь идёт тяжёлая, и вампир, не привыкший думать о том, как заработать себе на существование, не испытывает ничего кроме бессильной злобы. Деньги, что вышло не совсем честным путём заработать в Лондоне практически заканчиваются, и ему приходится продать часть украшений, с таким трудом вывезенных из Петербурга. У него всё ещё остаются две картины, но их он решает оставить до худших времён. Глубоко внутри он надеется, что такие времена никогда не настанут.