Люблю отчизну я, но странною любовью!.. М. Лермонтов.
Парижская осенняя ночь 1921 года оказывается по-особенному тёплой, поэтому Феликс снимает с себя пиджак, как только выходит из дома. Ни одна деталь в его внешнем виде не указывает на то, что половину дня он ругался с бригадиром, что не мог нормально организовать ремонтные работы в его доме. Под вечер Юсупов уже едва сдерживал желание сожрать этого хама и закопать труп у себя на лужайке. Мало того, что вся эта канитель обходилась слишком дорого для его теперешнего состояния, так ещё и работники будто бы специально ставили палки в колёса. Всё это пошатнуло и так шаткую нервную систему Феликса, поэтому он вынюхал целую дорожку кокаина перед выходом из дома, хотя утром клятвенно уверял себя, что сегодня он позволит себе максимум бокальчик вина. Пахнет последними спелыми яблоками и пожухшими каштанами, коими усыпан весь периметр дома. В носу свербит от сладких запахов осени и кокаина, и Феликс беспрестанно шмыгает, из-за чего получает недоумевающий взгляд своего шофёра, как только забирается в машину. Юсупов называет адрес и откидывается на сиденье, ощущая приятную расслабленность по всему телу. Он чувствует себя более повеселевшим, чем часом ранее, а созерцания крыши машины только добавляет ему радости. Как же здорово, что эта железная красотка, купленная в 1912 году, осталась с ним. Он бы просто не вынес, если бы столь дорогая модель "Panhard-Levassor" осталась в грязных лапах большевиков. — Машины явно лучше карет, — томно выдыхает Феликс. Водитель, не понимающий русский, мычит что-то утвердительное. Невыносимо мучает голод. Феликс не представляет, как уже две недели обходится без свежей крови. В последнее время у него было слишком мало времени для охоты, поэтому приходилось пить донорскую и опустошать свои запасы. Пожалуй ничего страшного, если сегодня он позволит себе полакомиться каким-нибудь заблудшим прохожим. Тем более сейчас в Париже столько эмигрантов, что не велика беда, если станет на одного меньше. За окнами машины проносятся цветные, никогда не дремлющие улицы Парижа. Воистину это город контрастов. Обширные торжественные ансамбли, великолепные здания в стиле ренессанса и рококо подозрительно гармонично уживаются с серыми нищенскими кварталами, где голод — обыденность, а пару франков — роскошь. Юсупову не было дело до нуждающихся. Их кровь пустая и скучная, отдающая грязью и бедностью. То ли дело весёлая кровь богачей. Даже её вкус отдаёт какой-то глупой лёгкой беззаботностью. Машина останавливается у кабаре "Le Bal Tabarin", и Феликс тут же жмурится от света неоновых вывесок. Один только вид здания навевает приятные воспоминания из прошлого. Помнится примерно семнадцать лет назад он выступал в России в популярном на тот момент кабаре "Аквариум" в женском платье. Вот смеху то было. А сколько любовных записок и букетов он получил за шесть выступлений! Кажется было даже пару предложений руки и сердца. Феликс выходит из машины, напоследок приказав шофёру уезжать домой. Сердце колотится как-то слишком быстро и волнительно. Дело либо в кокаине, либо сегодня произойдёт что-то интересное. Юсупов, конечно, надеется на второе. Слишком уж скучное всё в последнее время. Год назад он даже подумывал вернуться в Россию, где веселья и опасности будет более чем достаточно, но потом оставил эту идею, решив, что собственная шкура дороже. В кабаре ожидаемо шумно и людно. Пахнет смесью духов и алкоголя, в воздухе клубится табачный дым. На сцене какой-то поэт зачитывает своё творение яростным и громким голосом. Юсупов даже не вслушивается. Стишки он и дома может почитать. А вот примерно через полчаса выйдут танцовщицы и начнётся самое увлекательное. Свободный столик Феликс находит с трудом. Конечно можно было бы заранее забронировать место, но он решил полагаться на удачу и не ошибся. Заказав себе только виски, вампир откидывается на спинку стула с тихим вздохом. Перед глазами скачут разноцветные блики, а в горле сухо, как в пустыне. Видимо скоро начнётся отходняк. В такой момент главное не сорваться, чтобы потом не пришлось разбираться с последствиями. Юсупов хорошо знал, каким он бывает раздражительным и взвинченным после того, как эффект наркотика заканчивается. Пару раз доходило до драк, но это не критично. Раны заживут моментально, кости срастутся. А вот когда приходится избавляться от трупов, то проблем становится больше. То тело так разодрано, что его не собрать и за десять лет, то кровь слишком сильно въедается во все поверхности. Приносят виски. Его ванильно-фруктовый вкус с нотками миндаля успокаивает практически моментально, и Феликс немного расслабляется. Он лениво водит глазами по залу, выискивая что-нибудь занятное. Одежда многих женщин ему кажется откровенно безвкусной, но он не никак не может отбросить тот факт, что подобное носят большинство. Маленькие шляпки-клош сейчас на пике популярности, но у Юсупова они вызывают только смех. Силуэты женских платьев просты и кажутся скучными, как вдовьи одеяния, носимые лет пятьдесят-шестьдесят назад. Вырезы на спине с подвесками, мерно покачивающимися при ходьбе, оставляют после себя только желание закричать от ужаса, а не восхититься, как того наверняка ожидают дамы. Скучно. Кабаре хоть и не плохое, но увы, не "Мулен Руж". Хочется сделать что-нибудь из ряда вон выходящее, но в теле какая-то сладкая густая слабость, как после долгого сна. Внимание Феликса привлекает девушка, сидящая у самой сцены. Медного цвета кудри блестят и переливаются рыжим, а смуглая шея, выглядывающая из-под платья, кажется соблазнительно тонкой. На лицо не дашь и восемнадцати, но наверное она старше, иначе бы не попала сюда. Судя по смущённым ужимкам и огромным испуганный глазам, в таком месте она первый раз и совсем не знает, что ей делать и чего ожидать. Платье её кажется немного большим да и пошито видимо не на неё. Юсупов бы мог предположить, что она обычная служанка, но её светлые, чистенькие руки, нервно сжимающие бокал, говорят об обратном. Легко понять, что она не работала ни одного дня в своей жизни. Скорее всего просто сбежала из дома и утащила платье прислуги для конспирации. Замыленный, хорошо знакомый сценарий. Феликс уже собирается подсесть к прелестной незнакомке, но какая-то девушка его опережает. Она легко и изящно усаживается на стул, так, что её лица не разглядеть. Юсупов клацает зубами, раздражённо наблюдая за тем, как его будущую предполагаемую жертву кто-то прибирает к рукам. Даже начавшийся канкан не вытаскивает его из пучины разочарования. Играет небезызвестная "Весёлая вдова", но вампир даже не вслушивается, предпочитая слушать свои беспорядочные мысли. Не интересуют его и пышные юбки танцовщиц, то и дело взлетающие вверх, подобно райским, невиданным доселе птицам. По телу медленно растекается досада, напоминающая собой неясный слабый зуд. Вторая девушка оказывается одета так роскошно, что Феликс на миг забывает о своём недовольстве. Бежевое платье до колен обшито крохотным белым бисером и выгодно подчёркивает все прелести миниатюрной фигуры. На руках и шее перламутровый жемчуг, а на плечах белоснежный меховой палантин. По спине струятся завитые, светло-русые волосы. Даже через несколько столов Юсупов чувствует, что с ней лучше не связываться. От неё исходит странная энергетика, сильно напоминающая энергетику вампиров, но мужчина сильно сомневается в том, что она такая же, как он. Без лица этого конечно не понять, но его, как назло, не видно. А вообще плевать кто она такая. Та рыжая милашка будет его ужином, и никто не сможет ему в этом помешать. Всю оставшуюся часть выступления Феликс проводит в напряжённом оцепенении, со стороны смахивающим на полудрёму. Ему нравится канкан, но сейчас его охватывает такой сильный голод, что сосредоточиться на танце просто невозможно. Не хватает воздуха, но он продолжает сидеть на одном месте, пристально наблюдая за двумя девушками у сцены. Они видимо не были знакомы до сегодняшнего вечера, но сейчас неплохо спелись. Лишь бы домой вместе не решили пойти. Юсупов по-кошачьи потягивается, когда обе девушки расплачиваются и поднимаются со своих мест. Сам он оплатил всё минут десять назад, так что ничего его не задерживает, и он легко вскакивает со своего места, будто бы не провёл продолжительное время в неудобной, неменяющийся позе. Свет на пару секунд освещает лицо той дамы, что безбожно и нагло уводит его жертву, и Юсупов застывает от удивления. Показалось или нет? Наверное просто привиделось. Не может же это быть... Девушки выходят, и Феликс бросается за ним, расталкивая людей на своём пути. Народу много, и когда он выбирается из потной, галдящей толпы, незнакомок и след простывает. Еле удержавшись от того, чтобы негодующе, абсолютно по-детски топнуть ногой, он выходит на улицу, но девиц там уже не оказывается. — Avez-vous vu deux filles? L'une d'elles est Rousse, — спрашивает Юсупов у первого попавшегося мужчины. Тот что-то лопочет себе под нос и махает рукой в сторону неосвещённого переулка. Феликс широко и фальшиво улыбнувшись, устремляется к узкой улочке. Свет фонарей досюда не доходит, сильно пахнет мусором, а под ногами хрустят стёкла бутылок. Девчонку ему видимо никто не сервирует, но сейчас выбирать не приходится. Короткий переулок заканчивается поворотом, но Юсупов туда идти не спешит. Он внимательно прислушивается к исходящим оттуда звукам, не совсем понимая их природу. То ли женский плач, то ли какие-то булькающие звуки, словно кто-то захлёбывается в собственной рвоте. Или в крови. Феликс осторожно выходит из-за угла, будто он и в самом деле настоящий охотник. При виде двух едва видимых силуэтов: одного, прижатого к стене и слабо дёргающегося, другого, жадно смакующего, всё сразу становится понятно. Великолепно одетая девушка всё-таки вампир, а рыженькой вероятно суждено было сегодня окончить свою жизнь на грязной Парижской улице. От запаха крови мутится в голове, но облокачиваться на стены он не отваживается. Аккуратно подойдя ближе, Юсупов вежливо покашливает. Вампирша вскидывает голову и резко поворачивает свою голову к источнику звука. Девушка под ней издаёт слабый, уже затихающий стон боли. Феликс удивлённо расширяет глаза и отступает назад, думая о том, что зрение его всё-таки подводит. Этого просто не может быть. Чужое платье и чужое лицо залито кровью, но он всё равно узнает эти острые черты, пусть и знакомые ему не так хорошо, как хотелось бы. — Матерь божья, это ты Марго? Она щурится, пытаясь разглядеть его в полутьме. Её рот растянут в зверином оскале, с острых, как клинки, зубов, капает кровь. Серо-зелёные глаза подёрнуты мутной поволокой. Она всё смотрит и смотрит, и Феликс невольно обижается. Неужто не узнала его? — Ну что же ты меня расстраиваешь, милая? — расстроено говорит он, — Не помнишь меня? Маргарита, а это определённо, стопроцентно она, отпускает девушку, и та валится наземь с глухим болезненным вскриком. Вампирша въедливо оглядывает мужчину с головы до ног, и её лицо поражённо вытягивается. — Юсупов? — голос у неё дрожит, но это кажется из-за того, что она давно не говорила на русском. — Верно-верно, — с тихим смешком кивает Феликс. Марго делает несколько неуверенных шагов вперёд. Сложно понять, что она чувствует, но похоже она и правда поражена. Он шокирован не меньше, но в отличии от неё не пытается это скрыть. — Как тесен мир. Не ожидал я сегодня такой удивительнейшей встречи! Она ничего не отвечает, продолжает внимательно вглядываться в его лицо, будто бы до сих пор сомневаясь в том, что это он. На её окровавленное лицо падает свет далёких фонарей, когда она делает вперёд еще один шаг. Феликс знает, что прошло не так много времени, чтобы её черты изменились, но ему кажется, что скулы у неё стали острее. Хотя возможно дело в косметике, коей она щедро раскрашена. Красивые губы. Алый цвет помады очень выгодно смотрится на такой бледной коже, делая её похожей на роковую соблазнительницу. —Ох, прости меня, — наконец говорит Маргарита, смущённо посмеиваясь — Честно, я не знаю почему так удивилась. Я ведь знала, что ты в Париже. Юсупов хмурится. — Знала и даже не попыталась со мной связаться? — Не принимай близко к сердцу. Свечников писал мне о том, чем сейчас занимается вся Священная Дружина. Она ведь распалась, да? Когда я узнала, что ты во Франции, то даже хотела тебя найти. Но я была очень обижена тем, что ты так бессовестно проигнорировал моё последнее письмо, что решила не искать тебя. Подумала, надо — найдёт сам. Феликс театрально прикрывает глаза рукой. — Всё это целиком и полностью вина почты. Я ответил тебе перед уездом в Крым. Девушка, лежащая на земле, как грязная, никому ненужная тряпка, что-то бормочет себе под нос. Сил встать у неё нет, но она видимо надеется на помощь. — Это между прочим был мой ужин, — досадливо цокает Феликс, — Я её с самого начала заприметил. — Можешь закончить с ней, — милостиво разрешает Маргарита, — Я не очень то и голодна была. — Я же не гиена, чтобы доедать чужие объедки, — брезгливо морщится он. — Ну дело твоё, — она пожимает плечами и рывком поднимает на ноги девушку, чьи затравленные, мутные глаза широко распахнуты от страха. — Нет, нет, пожалуйста, — сиплый дрожащий голос мог бы вызвать сочувствие, но Феликс слишком голоден, чтобы проникнуться хоть каплей сострадание к бедной, ничего не понимающей девочке. Марго со звериным рыком вонзается клыками в смуглую шею, пуская ещё больше крови, чем прежде. Юсупов ощущает себя странно, наблюдая за расправой со стороны. Занимательно в кое-то веки быть безмолвным наблюдателем, а не заводилой в жестоких забавах. У него появляется время, чтобы осмотреть свою старую знакомую повнимательнее. Её пальцы усыпаны кольцами и раскрашены кровью, на ногах белые туфли на невысоком каблуке. За одиннадцать лет, что они не виделись, её образ почти не стёрся из памяти. Феликс хорошо помнил, что она худая и белокожая, но вот то, что она гораздо ниже его, он забыл. Внешне слабая и хрупкая, Марго была таким же чудовищем, как и каждый вампир. Маленький, острозубый зверёныш в обличии человека. Она смакует кровь медленно, как гурман смакует изысканное блюдо или дорогое вино. Издевательский изгиб губ, перепачканное платье, пьяное забытье и туман в блестящих, как речная галька, глазах. Красивая. Опасная. Жестокой Марго Феликс до этого не знал. Видел он её один раз, а все её письма были пропитаны недосказанностью. Буквы лгали, лгала и она. Прятала и скрывала от Юсупова свои клыки, выставляя себя безвинным ангелом. Она была большой любительницей порассуждать о морали, хотя, как теперь выясняется, кровожадность она осуждает только на словах, почему-то пренебрегая правилами и нормами нравственности в жизни. Лицемерие во всей красе. Девушка под острыми зубами вампирши дёргается уже совсем слабо. Смолкающие вскрики и угасающий огонёк в глазах говорят о том, что счёт идёт уже на секунды, а не на минуты. Последний, едва слышимый вздох, и взгляд меркнет, как меркнут звёзды в небесной вышине. Юсупову не жаль эту девицу, но жаль её красоту. Хотя даже если бы Марго её не убила, то это молодое смуглое личико всё равно бы потеряло свою привлекательность лет через пять. Как же ужасно, когда твоя жизнь так коротка. Человек вынужден наблюдать за тем, как из тела уходят силы, как исчезает очарование молодости, как быстротечно улетают годы. Жизнь тлеет быстрее сигареты и за тот жалкий отрезок времени, что отведён людям, нельзя прочувствовать всю прелесть огромного мира и страшное великолепие уходящих эпох, погибающих народов и языков. Человечество постоянно меняется, но сам человек едва ли успевает это понять. Они пытаются урвать себе побольше лет, пытаются зацепиться за жизнь, всё равно понимая, что эти усилия тщетны. Феликс благодарен судьбе за то, что вампир и за то, что его жизнь будет настолько долгой, что через век другой покажется бесконечной. Прекрасно быть вампиром и прекрасно иметь в запасе ещё не одно столетие. Марго выпрямляется, и тело девушки падает наземь. Наверное ей было бы больно, если бы она уже не была мертва. — И что ты планируешь делать с трупом? — Париж забит русскими вампирами. Мало кто устроился так же хорошо, как ты, — Маргарита кидает взгляд на дорогой костюм Юсупова, — Сейчас голодают все. Люди посчитают, что эту девушку убил какой-нибудь вампир-эмигрант. На них сейчас все преступления вешают. Феликс кивает, показывая что понял, а сам с облегчением думает о том, что девушка не в курсе того, что он теперь богат не так как прежде. Вездесущий Свечников мог бы и об этом ей рассказать. — Я уж думала, что больше тебя не увижу, — говорит Марго, доставая белый накрахмаленный платок, чтобы стереть кровь с лица и рук, — Не хочешь пойти ко мне? Тут недалеко. Юсупов закусывает губу, испытывая острое желание поломаться даже несмотря на то, что особых планов на этот вечер и ночь у него нет. А даже если бы были, то он всё равно отменил их ради той, которую жаждал увидеть в течение одиннадцати лет. — Даже не знаю, — с сомнением тянет он, — Меня ждут ещё в парочке мест. Не хотелось бы людей обижать. Именно сегодня его не ждут нигде. Вчера ждали, завтра будут ждать, а сегодня нет. Но Марго об этом знать вовсе не к чему. — А отказом на моё приглашение ты обижаешь меня, — она складывает руки на груди, не выглядя при этом ни обиженной, ни хотя бы немного опечаленной. — Ай-ай, как грубо с моей стороны! Видимо придётся всё же согласиться. Обижать тебя мне бы хотелось в последнюю очередь. Феликс откровенно лукавит, и Марго это кажется замечает. Она улыбается, но взгляд отводит. Юсупов чувствует себя некомфортно, не имея возможности установить зрительный контакт. По глазам можно понять о человеке хоть что-то, а когда глаза прячут, то сразу становится не ясно, чего ожидать. Дом Маргариты оказывается на улице Анри-Монье, находящейся как раз рядом с той улицей, где стоит кабаре. Район достаточно приличный, хоть и не шибко богатый. Воздух здесь чистый, пахнущей ещё не прелой листвой и влагой из-за прошедшего вчера дождя. Здесь не так шумно, грязно и опасно, как в тех местах, в которых Юсупов привык ошиваться по ночам, поэтому по телу разливается спокойствие вперемешку с какой-то праздной леностью. Голова немного кружится из-за выпитого виски, хочется говорить о чём-то глупом и неважном. Феликс так и делает. Он задаёт Марго лёгкие вопросы, чувствуя удовольствие от того, что говорят они на русском. В её речи чувствуется приятный для слуха, ненавязчивый акцент, по которому не сложно понять, что большую часть жизни она провела во Франции. Ей тяжело даётся "х", но зато она просто очаровательно грассирует резкую звонкую "р" своим ласковым, красивым голосом. Должно быть она хорошо поёт. Из их разговора Феликс узнаёт, что во Францию Марго приехала меньше года назад. После Швейцарии они с мужем два года пробыли в Японии по каким-то важным делам и лишь потом, спустя шесть лет, они вернулись в Париж. — В Японии мне понравилось. Токио — большой город и там столько красивых мест для посещения. Правда мне приходилось практически везде гулять в одиночку, так как мой муженёк был занят работой, но я даже рада, ведь он совсем не разбирался в искусстве. Для него фреска просто картинка на сырой штукатурке, а статуя — глупая лепнина, занимающая место. Помню, когда на медовый месяц мы ездили в Рим... Она болтает о всяких пустяках, и Юсупов особо не вслушивается, предпочитая просто наслаждаться тёплой ночью, шуршанием листвы над головой и звуком чужого голоса. Ему хочется курить, но не хочется лезть в карман, доставать зажигалку и прикуриваться. Всё это кажется жутко утомительным и сложным, поэтому он просто идёт, изредка вставляя какие-нибудь колкие шутки в речь Марго. Живёт она в квартире, поэтому Феликс не может сдержать свою внутреннюю язву и не поинтересоваться почему же не в особняке, раз её муж очень богат, как она раньше любила упоминать в своих письмах. — Я съехала и сейчас живу одна, — не смутившись отвечает Маргарита и открывает дверь. Юсупов решает потом обязательно спросить её о том, почему же теперь она одна. Развелись? Или может она всё-таки не сдержалась и съела его? Чудно, если так и есть. Квартира большая, просторная и очень светлая из-за большого количества окон. Весь коридор захламлён коробками, ящиками и мешками. Видимо Марго переехала сюда совсем недавно и ещё не успела разобрать вещи. — Прости за такой беспорядок, у меня всё руки никак не дойдут до этого хлама, — она снимает с плеч палантин, обнажая худые белые плечи, и небрежным движением откидывает в сторону туфли, — Располагайся в гостиной, я сейчас подойду. Марго скрывается в одной из комнат, а Феликс остаётся стоять, с интересом осматривая обстановку. Заметно, что идёт ремонт: в углу жестяные банки и несобранный шкаф, на тумбе какие-то чертежи, у стены стремянка. Немного пахнет краской и деревом, но отчётливее всего чувствуется тяжелый металлический запах крови. Ноздри мужчины чуть расширяются, и он снова вспоминает о своём голоде. Надо будет потребовать у Марго компенсацию за украденный ужин. Феликс проходит в гостиную и по-хозяйски располагается в мягком тёмно-зелёном кресле, закидывая ногу на ногу. Сначала он достаёт из кармана портсигар и прикуривается, а только потом замечает пепельницу на низеньком столике. Удачно, что она здесь, иначе пришлось бы стряхивать пепел в ковёрный ворс, чему Маргоша навряд ли обрадовалась бы. Горло обжигает хорошо знакомая, едкая горечь. Феликс выпускает облако дыма, лишь чуть размыкая розоватые сухие губы, припухшие от того, что он частенько абсолютно безжалостно терзал их клыками. Был бы человеком — давно бы в кровь изодрал. Марго всё не идёт. Юсупов запрокидывает голову на спинку кресла, подставляя лицо под освежающий ветерок, дующий из приоткрытого окна. На улице громко и надрывно орёт кошка, и её мяуканье сильно давит на чуткий вампирский слух. Ей вторит ворона и детский плач, доносившийся, кажется, с этажа ниже. Феликс с наигранным вздохом закрывает себе уши руками, стараясь абстрагироваться разом от всех раздражающих звуков. Легче, увы, не становится. Феликс успевает докурить сигарету и вдоволь наслушаться кошачьего стенания, когда Маргарита наконец-то возвращается. Она успела переодеться, и теперь на ней простое домашнее платье цвета молодой листвы. Волосы она заплела в тугую косу, макияж смыла. С исчезновением косметики с её лица не пропала надменность, но зато появилось что-то другое, что до этого было скрыто под красной помадой и пудрой. Юсупов вглядывается внимательно и въедливо, пытаясь понять природу этого изменения, и до него не сразу доходит, что без косметики и жемчугов Марго стала поразительно похожа на обычную русскую девчонку. А когда доходит, он не сразу это принимает, потому что любое напоминание о родине отзывается ноющей болью в груди. В чертах вампирши отчётливо проступает образ новой России, той самой бледноликой и худющей страны, которую знатно потрепала война и революция. А если прищуриться, то можно увидеть Россию старую, простую, ещё не утратившую налёт какой-то первобытной грубости и не приобрётшую внешнего обманчивого лоска. Те времена Феликс помнит плохо. Сначала он был слишком юн, а потом слишком пьян, и любви к Руси-Матушке у него не было. Теперь нет Руси, но есть любовь к ней. Правда толку от неë никакого. Что теперь стало с некогда прекрасной страной? Она в руках большевиков, а руки у них неухоженные, грязные. Феликс знает, потому что сам им эти руки ломал, когда случалось наткнуться на этих ублюдков в тëмных подворотнях. Кровь у них была ужасная на вкус, под стать вырвиглазовому цвету их знамëн. Юсупов, как и любой аристократ своего времени, не верил в то, что привычный строй может рухнуть. Он жил долго, но большая часть его жизни выпала на тот период, когда не было каких-то глобальных и страшных изменений. Были реформы, были забастовки, были войны, но сам уклад жизни оставался прежним. Он — князь, привилегированный класс, и ему казалось, что так будет если не всегда, то лет сто ещë точно. Он любил изменения, но когда эти изменения лезли в его карман, забирали его владения и заставляли бежать, он мог испытывать к ним только ненависть. Марго бродит по комнате, включает лампы, разливает вино по бокалам и что-то мурлычет себе под нос. Феликс не отрывает от неë глаз, всë ещë думая о России и о том, что ждëт еë дальше. Когда он сможет вернуться? Через пять или через двадцать пять лет? Вернуться, вздохнуть полной грудью знакомый с детства воздух и сказать глупое, до одурения сентиментальное: "Я дома". Совсем недавно ведь уехал, а такое ощущения, что уже не одно десятилетие приходится жить на чужбине. Что же это такое? Он ведь и на семь, и на десять лет раньше за границу уезжал и так горько не было. Порой он думал, что едет в отпуск, но как только до него долетала весть о каком-нибудь восстании, он задерживался в Европе или в Азии на достаточно продолжительное время и возвращался только когда убеждался в том, что бунтовщики убиты и порядок в стране восстановлен. Может и на этот раз всë обойдется? Хочется верить, но почему-то не верится. С годами пессимизма в мыслях становится больше. — Странно видеть тебя таким молчаливым и задумчивым, — негромко говорит Марго и поддаëт Феликсу наполненный вином бокал, — Что-то тебя гложет, но я не могу понять что. Через письма легче увидеть твою натуру, а так, с глазу на глаз, ты обрастаешь иголками, сразу и не понять о чём ты думаешь. Юсупов с лëгкостью натягивает на себя привычную высокомерную улыбку. — Я думаю о том, что хочу крови. Не угостишь милого гостя? — Угощу, отчего не угостить. Она снова уходит, но на этот раз возвращается быстро, даже двух минут не проходит. Девушка вручает ему небольшую стеклянную бутылочку и усаживается на кресло напротив. — Яблок хочу, — вздыхает Марго, — Зелёных и кислых. Помню, я в детстве такие рвала и наедалась их на голодный желудок. Живот потом болел, а я всë равно рада была, потому что любила именно такие, от которых лицо судорогой сводило. Брат всегда удивлялся, что все спелые ищут, а я зелëные рву. Феликс залпом выпивает кровь, берёт бокал вина, с наслаждением прикрывает глаза и с томным придыханием шепчет: — Не люблю яблоки. В детстве любил. В голове всë ещë есть смутное воспоминание о том, как он, совсем ещë ребëнок, сбегал в сад подальше от неусыпных нянюшкиных очей и лазил по старым деревьям. В начале лета яблоки были невкусные, вяжущие и есть их запрещали, а он из душевной вредности всë равно ел и потом полдня отплевывался, и пытался достать застрявшую жëсткую шкурку из зубов. В августе-сентябре яблоки наконец спели, и зубы проваливались в сочную розоватую мякоть, а на губах оставался сладкий вкус уходящего лета. Сейчас уже нет тех яблок, нет того сада, и воспоминание давно вылянило, как старое пальто. Больше это не имеет значение. Феликс гонит прочь все эти мысли. Ностальгия может и подождать. Он зажигает новую сигарету, отпивает вина и интересуется у Марго: — Где твой муж? — Мёртв, — Марго равнодушно поводит плечами и переводит взгляд на потолок, словно пряча глаза. В воздухе повисает тяжёлое облако дыма и недосказанности. Юсупов с воодушевлением поддаётся вперёд, зажимая сигарету между тонкими пальцами. — Как же умер твой ненаглядный? — Любопытство сгубило кошку, — она хмурится. — Ну милая, — Феликс обиженно дует губы, — Я заинтригован, так что выкладывай всю правду. Маргарита закидывает ноги на подлокотник, обнажая белоснежные икры. Под платьем отчётливо вырисовывается грудь и бёдра, и Юсупов машинально переводит туда взгляд, вбирая глазами острые контуры её тела. — Вечно тебе хочется всё знать. Тебе не кажется, что каждый заслуживает право на какие-то тайны? Возможно и заслуживает, но Феликсу на это наплевать. — Я готов ответить на любой твой вопрос, если ты ответишь на мой. — Правда? — Марго неверяще вскидывает бровь и делает глоток вина, не сводя с Юсупова заинтересованного взгляда, — Так уж и на любой? — На любой, — подтверждает он и подносит сигарету к губам. Приятно горчит табак, заслоняя собой сладость вина. — Ну так и быть, я расскажу, если ты так настаиваешь, — девушка легко расстаётся с тем, за что цеплялась меньше пяти минут назад. Не иначе как цену себе набивает, — Мой муж умер также, как и полагается умирать всем плохим, но богатым мужьям. Пару капель яда в его чай с утра, и все мои проблемы чудесным образом закончились. У него были проблемы с сердцем, так что никто и не подумал на меня. Дело быстро закрыли. Феликс восхищённо присвистывает. Он даже на миг не задумывался о том, что Марго может быть такой бессердечной. Годы переписки не дали ничего, и она всё ещё остаётся для Юсупова такой же незнакомкой, как в их в первую встречу в 1910 году. Она на удивление легко обрывает человеческие жизни и говорит об этом не просто буднично, а даже как-то насмешливо, словно речь идёт о забавной шутке, не более. В его биографии куда больше кровавых пятен, и он не имеет права осуждать, но признаться, слова о хладнокровном убийстве из уст миловидной девушки звучат жутковато. А ещё очень и очень занимательно! — Ты не перестаёшь меня удивлять, — усмехается Феликс, — В чём же твой муж так провинился? — Это уже второй вопрос, так что сейчас моя очередь, — Марго ставит локоть на подлокотник и облокачивается щекой на выставленную ладонь. При свете лампы поблёскивают кольца на её пальцах, — Я не знаю сколько тебе лет, но явно больше ста пятидесяти. Не надоела такая долгая жизнь? Юсупов морщится. Из всего многообразия вопросов, Маргарита выбрала самый раздражающий. — С чего бы она должна мне надоесть? Да, иногда бывает скучно, но это неизменная часть вампирской жизни, с которой можно бороться, если знать правильные средства. Разве ты не рада, что вампир? — Рада, — лицо у неё равнодушное. Не понять лжёт или нет, — Правда иногда мне кажется, что я была бы куда счастливее, если бы осталась человеком. — Ну и глупости ты говоришь, — Феликс фыркает, — Если бы тебя не обратили, то ты бы всю жизнь прокопалась в грязи, нарожала с десяток слюнявых ребятишек, половина из которых померла бы в первые пять лет, и сама бы подохла лет в тридцать-сорок. Такая судьба кажется тебе приятнее долгой, яркой и полной возможностей жизни? — Возможно, — холодно отвечает Марго, — По крайней мере я была бы спасена от таких мерзких речей. Ей-богу, князь, вас послушать, так не вампирская жизнь непременно ужасна. — Так и есть, — он кивает с театральной, нарочито-искусственной улыбкой, — Конечно, ты можешь не соглашаться, но позже всё равно поймёшь, что я прав. — Хорошо, я учту твои слова, — серьёзно соглашается она, хотя глаза у неё становятся весёлыми Маргарита поднимается, разминает затёкшие конечности и вежливо спрашивает: — Не хочешь посмотреть кино? Мне недавно кинопроектор подарили, а я не могу разобраться как и что там включат. Может ты что-то в этом понимаешь? Юсупов потягивается и скромно кивает: — Немного понимаю. А что смотреть будем? — Про преступников, которые терроризируют Париж. . Один знакомый мне настоятельно рекомендует этот фильм уже уйму времени. Мужчина изящно вскакивает на ноги и стряхивает иллюзорную пыль со своего пиджака. — Ничего скучнее "Нью-йоркской шляпки" Дэвид Уорка я точно не вижу, так что давай посмотрим про твоих вампиров. Только вино захватим.***
Время летит быстро, и как-то само собой получается, что Марго из статуса интересной знакомой переходит в статус приятельницы. Они много времени проводят вдвоём, она становится его постоянной спутницей на всех приёмах и вечерах. Они появляются вместе на каждом мероприятии, и вскоре вся русская эмиграция судачит о скандальном князе и прелестной девице, которая сопровождает его везде. Ходят слухи о их романе, которые ни Феликс, ни Марго опровергать не спешат. Ей на сплетни плевать, а ему это просто кажется забавным. Мир наконец-то окончательно оправляется после войны. Наступает эпоха лёгких денег, джаза и танцев. Девушки теперь коротко стригутся, не боятся обнажать лодыжки и даже колени, ярко красятся и начинают повсеместно курить. Маргарита волосы обрезать не решается, но зато с удовольствием следует моде во всём остальном. Она покупает себе бежевые туфли на низком каблуке с перепонкой, в которых очень удобно танцевать. Ей к лицу яркий макияж, броские украшения и блестящие платья с низкой талией. Феликсу доставляет удовольствие появляться с Марго на людях — до того она хорошо. Её внешность почти в полной мере соответствует теперешним стандартам. Она худая, с узкими бёдрами и сильными ногами, но, увы, она бледная аки смерть, а не загорелая, как теперь принято. Юсупову нравятся девушки со смуглыми, бронзовыми телами, но белая кожа Марго его не отвращает, а наоборот, кажется, очень красивой. Его вообще влечёт в ней всё: и покатые плечи, и аккуратные ручки, и губы, которые без помады приобретают нежный цвет чайной розы. Феликс предпочитает общаться с Маргаритой в своей обычной кокетливой манере, но она упорно и старательно делает вид, что не замечает ни его намёков, ни шуток, которые порой переходят все грани приличий. Она выстраивает между ними стену, которую сама постоянно переступает, а Юсупову запрещает. Марго любит гладить его по волосам, крепко обнимать и целовать в щёку на прощанье, но не любит, когда Феликс касается её сам. Он не понимает какие именно отношения их связывают, но зато хорошо понимает, что ведёт явно не он. Позже он замечает, что она с каждым человеком ведёт себя также развязно, как и с ним. Его это обижает, хотя он сам не пропускает мимо себя ни одной юбки. С каждым месяцем Юсупов привязывается к Маргарите всё больше и через год плотного, постоянного общения, он начинает считать её своей. Его раздражают мужчины, которых очень много в её окружение, и он даже не стремиться отрицать, что ревнует. С самого детства он привык получать всё, что хочется. Если желаемое не оказывается в его руках по щелчку пальца, Феликс бесится. Марго маячит перед глазами, как яблоко из Эдемского сада, и если его сорвать, то неизбежно постигнет кара Господня. Опускаться на землю из своего собственного рая пока не хочется, поэтому приходится терпеть. Маргоша же не железная. Она рано или поздно сломается и поймёт, что рядом с ней не просто какой-то вампир, а сам Феликс Юсупов — товар ограничимый и очень дорогой. Прекрасные годы всё продолжаются. Французы называют их "безумными", но Феликс предпочитает американский вариант — "ревущие двадцатые". Кинематограф выходит в массы и становится развлечением для всех. Радио теперь есть в каждом доме, на улицах всегда шумно из-за машин, которые уже почти совсем вытеснили лошадей. Люди, пришедшие в себя после войны, оказываются падкими на любые увеселения. Ночами город напоминает разворошенный улей. В тёмных переулках поджидают пьяницы и проститутки, а шумные бары работают днями и ночами. На замену классической музыки приходит джаз, всё ещё сложный для Феликса вальс сменяется чарльстоном, фокстротом и квикстепом, которые даются ему гораздо проще. Юсупов знакомит Марго со своими приятелями, но она их не оценивает и заявляет, что он совсем не умеет выбирать себя друзей. Феликс этого не отрицает, потому что окружают его люди странные, своеобразные и мягко говоря не очень нормальные. В детстве он всегда не любил чудиков, с которыми общался его отец, но сам же с юношества предпочитал якшаться со всякими безумцами. Скандальная известность, причинявшая Юсупову массу проблем с самого приезда в Европу, теперь задевает и Марго. О ней говорят много и преимущественно плохо до тех самых пор, пока в Париже проездом не оказывается Свечников, мыкающийся по свету после разгрома белой армии в Крыму. Владимира Михайловича уважают и любят, поэтому когда выясняется, что он и Маргарита старые друзья, мнение о ней улучшается у всех. К Феликсу, крутящемуся поблизости с вампиршей, Свечников относится очень прохладно и явно неодобрительного, поэтому Юсупов не упускает возможности подпортить ему настроение своими шуточками. — Прекращай уже задорить Владимира Михайловича! — дуется Марго, — Он очень обеспокоен тем, что мы с тобой так сблизились. Мне бы не хотелось, чтобы он подумал что-нибудь не то. Феликс фырчит и продолжает вести себя так, как хочется его сумасбродной головушке. В конце 1922 года Свечников уезжает в какую-то крохотную деревушку на юге Италии. По его словам, он устал от бурной жизни и ему бы хотелось немного пожить в дали от суеты и столпотворений. Юсупов не может скрыть радости, когда наблюдает за тем, как вдаль уносится поезд. Будь его воля, то он бы даже провожать Свечникова не пошёл, но Марго так долго и нудно его уговаривала, что легче было согласиться. Пока Владимир Михайлович был в Париже, Маргарита большую часть времени посвящала ему, отчего Феликс, признаться, был не в восторге. Теперь, когда он наконец-то уехал, всё станет по старому. С удивлением Юсупов открывает в Марго всё новые и новые стороны. Новостью для него становится её сильная вера во всякого рода приметы, которая порой доходит просто до абсурда. Она никогда не ест с ножа, всегда присаживается на дорожку и пугается чёрных кошек. Феликс сначала над этим посмеивается, а потом начинает замечать, что девушка всё реже и реже говорит про разбитую посуду и перестаёт ругается на него за то, что он свистит в доме. То ли начинает понимать, что всё это глупости, то ли просто смущается своей суеверности. Ещё одним открытием становится сердечная и жалостливая сторона Марго. Искренне или нет, но она сочувствует всем беженцам из России и старается помогать каждому. Она селит в своей квартире несколько семей, и Юсупову с трудом удаётся избежать подобной участи для своего дома. На эмигрантов он уже насмотрелся вволю в Лондоне, когда помогал им всеми возможными силами. Тогда в нём играло и тщеславие, и та же русская сердобольность, которая сейчас играет в Маргарите. С русскими детьми, не понимающими что происходит и почему так резко изменилась их жизнь, она нежна и ласкова, со взрослыми — внимательна, со стариками — учтива и вежлива. Феликс часто приходит к Марго, когда она решает проблемы с расселением, и не может надивиться тому, как многогранна её натура. Она читает сказки детям, играет на пианино и поёт, а Юсупов каждый раз вспоминает, как жестоко она терзала тело той смуглянки в их первую парижскую встречу. При нём она больше никогда не убивает, но это и не к чему, он уже понял, что она волк в овечьей шкуре. Марго знакомит Феликса с теми эмигрантами, о которых он много слышал, но никогда не был знаком лично. Среди них Бунин, Рахманинов, неразлучная чета Мережковских. Есть и другие, гораздо менее известные, но тоже очень интересные и образованные. Юсупов общается с этими людьми не без удовольствия и посещает литературные кружки и балы, которые так любит Маргарита. Там говорят о творчестве, о судьбе России, о моде, о красоте и снова о России. Бедные люди со сломанными судьбами рассуждают о своей Родине так, будто их слова имеют хоть какой-то вес. Они живут в маленьких квартирах по шесть-семь человек, радуются молоку и картошке, но всë равно умудряются верить в силу искусства, литературы и родной земли. Феликс находит такую картину странной, но в тоже время она его очень занимает. Он не испытывает сильных финансовых трудностей, у него на столе есть еда, над головой не течëт крыша, но он всë равно не обладает такой безоговорочной верой в старые порядки. Люди ещë надеются на то, что возможно привычный мир вернëтся и что они смогут уехать обратно домой. Юсупов такой надежды давно не питает. Да и устал он уже во что-то верить, на что-то надеяться. К чему это всë, если и так понятно, что как раньше уже не будет. В 1924 году эмигрантские умы потрясает весть о расколе русской церкви. Феликс эту новость пропускает мимо ушей, потому что в этот момент он наконец-то перестаëт бездельничать, берëт себя в руки и начинает заниматься тем, чем не занимался ни разу в жизни — зарабатыванием денег собственными силами. Он открывает своё модное ателье. Денег на рекламу у него нет, но подворачивается возможность попасть на бал в отеле "Ритц", где как раз собирается проходить показ моделей известных фирм. Успех оказывается хоть и не головокружительным, но вполне себе неплохим для того, кто в бизнесе не смыслит ни черта. Зато Марго понимает многое. Феликс слишком гордый и самоуверенный, чтобы просить её о помощи, но этого и не требуется, Маргарита сама вызывается, не требуя ничего взамен. Она помогает арендовать подходящее помещение, самостоятельно находит хороших русских модельеров и мастеров. У Юсупова её бескорыстность вызывает удивление, ведь они друг другу по сути чужие люди. — Ты так рьяно помогаешь мне, — решается сказать он в день открытия ателье, сидя в своей гостиной с тлеющим косяком в руках. От действия наркотика кружится голова, и образ Марго кажется расплывчатым, — В чём подвох? — Никакого подвоха, — серьёзно отвечает она, — Просто решила подсобить своему другу. — А мы друзья? — мужчина кокетливо поднимает одну бровь и приближается к лицу девушки так близко, что получается разглядеть нервное трепыхание её чёрных ресниц. — Друзья, — Маргарита вдруг улыбается и ласково, по-кошачьи прищуривается, — Господи, когда ты успел так обдолбаться? Видел бы ты свои глаза сейчас. Как сегодня та американка в ателье сказала? Фосфоресцируют они у тебя, как у хищника. — Да ну её к чёрту, — Феликс вздыхает, тушит косяк и опускает голову к вампирше на колени, — Она твои глаза не видела. Они у тебя такие красивые, цвета серебра. А серебро ведь губительно для нас, моя милая. Я бы давно погиб, если б не было в твоих очах этих чудесных зелёных искр. Когда ты злишься или радуешься, они блестят, как малахит. Хочешь я тебе куплю малахитовый браслет? Или шкатулку, как у Бажова. Будешь Хозяйкой Медной Горы. — Какой же ты бессовестный льстец, — Марго смеётся, перебирая его золотистые кудри, немного отдающие рыжим при приглушённом свете лишь одной лампы, — Не нужен мне браслет, я уже не знаю куда девать подаренные тобой украшения. Да и малахит я не люблю. — Ну как знаешь, — оскорблённо говорит Юсупов, задетый тем, что девушка так равнодушно относится к его подаркам. — Вот опять ты обиделся, — осуждающе качает головой Маргарита, — Вечно ты на всё обижаешься. — Вовсе нет, — тянет Феликс, не трудясь придать своему голосу хоть каплю убедительности. Девушка закатывает глаза и внезапно предлагает: — Может съездим куда-нибудь сейчас? — Например? — Неважно. Можно хоть в те грязные кабаки, по которым ты любишь бродить, думая, что я не в курсе. Юсупов хмурится. Он ведь и правда считал, что Марго не знает про то, как странно для представителя знатного рода он порой любит проводить время. Откуда, чёрт возьми, она вечно всё знает? — Не хочу я никуда, — равнодушно отвечает он, покачивая ногой, — Устал я за сегодня. Но признай, что я молодец? Открытие ателье прошло очень удачно. Наверное это у меня в крови. — В крови у тебя только алкоголь да наркотики, — насмешливо отзывается девушка, но тут же смягчается, переходя на покровительственный тон, — Тем не менее, ты и правда умничка. Хочешь поцелую в лобик? — Благодарю, но не стоит. Я подожду более лучшего случая. Лучшего случая ждать, конечно, бесполезно, и Феликс это хорошо понимает. Марго оказывается не просто неприступной, а недосягаемой. Снова идёт год за годом, а они всё также продолжают оставаться друзьями. Впрочем дружба эта странная, и на дружбу совсем не похожая. В привычку входят частые ночёвки друг у друга, и спят они неизменно вместе. И нет даже поцелуев, что уж говорить о чём-то более серьёзном. Юсупов не сдаётся, потому что знает — рано или поздно он своего добьётся. В 1927 году разносится весть о том, что не все члены царской семьи были расстреляны. Поговаривают, что мол Анастасия, младшая дочка Николая II, выжила и живёт сейчас в Германии. Феликс относится к этому слуху скептически, ведь знает, что следователь по делу об расстреле семьи Романовых, подтвердил, что погибли все без исключения. Очередная самозванка. Не пересчитать сколько их за историю России было. Правда эта лжецесаревна оказывается ловчее большинства, и многие в эту грязную ложь охотно верят. Те, кто лично знал княжну и встретился с девушкой, выдававший себя за неё, обман этот разоблачали, но далеко не все им поверили, и начался даже сбор средств для "бедной" девочки. В тот же год Феликс оказывается проездом в Германии. Марго в это время безвылазно торчит в Париже, помогая Зинаиде Гиппиус, с которой была в хороших отношениях, в организации собраний литературно-философского общества "Зелёная лампа". В Берлине Юсупов встречает старого знакомого — русского врача Руднева, который так рьяно доказывает, что Анастасия вовсе не самозванка, что у вампира появляется желание лично навестить её. Сказано — сделано. Феликса везут к ней, но по началу всё выходит скверно. Сообщают о том, что "её императорское высочество" чувствует себя неважно. Руднева всё-таки пропускают, а позже приглашают и самого Феликса, попутно сообщая ему о том, что великая княжна вне себя от радости от предстоящей встречи. Ему приходится закусить внутреннюю сторону щеки, чтобы не рассмеяться, когда пред ним предстаёт та самая "истинная" Анастасия. Ничем она не напоминает Романову. Ни лицом, ни манерами, ни осанкой. Юсупов обращается к ней по-русски, она отвечает на немецком, что выглядит уж совсем неправдоподобно. Великие княжны немецкий знали слабовато, но зато бегло и хорошо говорили на французском и английском. Эта лицедейка по-французски и по-английски говорит из рук вон плохо, так что под конец банальнейшей беседы у Феликса не остаётся уже никаких сомнений в том, что перед ним паршивая актриска. Такое надругательство над царской семьёй вызывает у него раздражение, так что по пути к машине он расправляется с садовником. Тот конечно ни в чём не виноват, но злобу необходимо куда-то выплеснуть. Потом скорее всего придётся дать кому-нибудь взятку, чтобы не было проблем, но это будет потом, а значит сейчас над этим можно не думать. Через год лже-Анастасией заинтересовывается берлинская полиция. Разоблачают её быстро, так что Марго потом несколько месяцев ворчит, что нечего было так долго откладывать это дело, раз смогли за такой короткий срок его раскрыть. Самозванку зовут Франциска Шанцковска, она полька, сбежавшая от родни в начале десятилетия и связавшаяся с какими-то проходимцами, которые охотились за императорским капиталом. По их мнению, помещён он был в иностранные банки. Феликс, знавший, что Николай II в начале войны потребовал перевести свой личный капитал в Россию, долго смеётся, поражаясь людской глупости. Эта история его здорово злит, но есть в ней что-то забавное. Да и интересного ничего давненько не было. Через некоторое Маргарита просит Юсупова научить её вождению, и он не без удовольствия берётся за это дело. По словам девушки учитель из него не ахти какой, но он и правда старается объяснять доходчиво и не срываться на крик. И что-то да у него выходит, ведь осваивается она быстро и вскоре начинает водить машину лучше него. Его чужие достижения всегда злили, но за неё он горд, как за самого себя. Его девочка очень способная, и это не может не радовать. В Марго всё ещё остаётся множество качеств, которые его напрягают. Например её нездоровая жертвенность и альтруизм, порой доходящий просто до абсурда. Всё бы ничего, но Феликс чувствует, что она неискренна в порывах своей добродетели. Он сам любит помогать людям ради выгоды, и ему не стыдно признаться в этом перед Маргаритой. Она же не готова признать, что является просто-напросто лживой лицемеркой. Юсупову было бы на это плевать, но с ним она также заботлива, как и с другими, и забота её кажется ненастоящей, поэтому даже спустя годы их общения и так называемой "дружбы" он не может доверять ей до конца. Впрочем об этом мужчина старается часто не задумываться. Ему льстит её внимание и то, с какой серьёзностью она подходит к решению его проблем. В неприятности Феликс попадает с завидной регулярностью, при чём обычно совершенно случайно. Однажды ему приходится на время уехать из Франции, потому что его приплетают к делу о фальшивых венгерских купюрах, а однажды, кажется в 1922 году, знакомится он с махараджой из Алвара, который потом преследует его несколько лет. В обоих случаях выручает Марго. У неё есть связи и главное — есть деньги, доставшиеся в наследство от богатого муженька. А деньги особенно пригождаются Юсупову после первого случая. Оказывается выслать его из Парижа хотели не просто так, а чтобы устроить его разорение. Маргарита находит человека, который помогает в этом деле разобраться. С деньгами у него становится туговато. Феликс хочет выкупить когда-то заложенные семейные бриллианты и расплатиться с долгами, в которые он залез, чтобы не потерять ателье. Марго одалживает кругленькую сумму. Приходится продать и свой дом, и она милостиво пускает пожить к себе. Юсупов чувствует себя содержанкой, но хочется верить, что это временно. Вечно жить на женские подачки как-то мужски. Чем дальше, тем больше неприятностей. Феликс узнаёт, что в русской газете "Дни", которую среди эмигрантов всерьёз не воспринимает ни один вменяемый человек, его снова обвиняют в финансовом скандале и вдобавок сообщают, что он дал взятку, чтобы не попасть за решётку. Юсупов, уже порядком подуставший от навалившегося на него дерьма, готов самолично заявиться в эту шарашкину контору и доходчиво объяснить этим горе-писакам кто он такой и что бывает с теми, кто на него клевещет, но Марго во время вмешивается. Она находит хорошего адвоката, и уже на следующий день десятки газет пестрят разъясняющим сообщением. Правда так легко всё не заканчивается. Люди начинают нести всякую чушь, а множество газет, даже зарубежных, продолжают подливать масла в огонь. Феликс не выдерживает и подаёт иск. К счастью, ему удаётся выиграть. — Ты словно притягиваешь к себе всевозможные беды! — не без раздражения говорит Марго, когда они сидят на её кухне после долгого и снова очень тяжёлого дня, — Вот скажи мне зачем тебя сегодня в префектуру вызывали? Юсупов, увлечённый выравниванием кокаиновой дорожки, отвечает не сразу. — Да так. Ерунда полнейшая. — Точно? Или мне снова нужно искать адвоката и носиться по городу, как угорелой? Феликс стискивает зубы, чтобы не огрызнуться. — Никаких проблем нет. Просто какой-то муда... человек выдал себя за меня, переспал с американкой и украл у неё браслет. — И это ты называешь "никаких проблем"? — не без яда спрашивает Маргарита. — Всё удачно завершилось, его нашли. — Надеюсь не ты сам? Потому что если так, то тебя ещё и в убийстве обвинять. — Нет, не я. И вообще, — Феликс поднимает голову и с плохо скрываемым раздражением просит, — хватит уже об этом. Я как представляю, что какой-то плебей порочил моё имя в постели, меня в дрожь бросает. Да и с американкой я бы спать не стал, они слишком болтливые. Хуже только итальянки. — Хуже только ты, дорогой мой. Ты трепаться бесконечно готов, особенно под наркотой. Юсупов обиженно поджимает губы. — Ну раз ты так считаешь, то я теперь всегда буду молчать. — С трудом верится. Снюхав дорожку, Феликс моментально забывает о своей обиде. Они перебираются в гостиную, и он привычно устраивается головой на её животе, томно вздыхая, когда Маргарита через чур сильно оттягивает корни его волос. Её пальцы в его волосах кажутся к месту, и ему нравятся даже редкие болезненные ощущения, которые возникают каждый раз, как девушка впивается ногтями в кожу или резко дёргает за спутанную прядь. Это неприятно, но это ведь руки Марго. Руки, которые он так сильно любит за их красоту. Хрупкие запястья с беззащитно выпирающей косточкой и покрытые блёклыми шрамиками, синеватые вены под бледной тонкой кожей и длинные изящные пальцы, всегда столь виртуозно играющие на пианино. Сейчас на них нет колец, и ничего не мешает Юсупову, когда он аккуратно перехватывает запястье и целует белоснежные костяшки, не позволяя вытянутся клыкам, которым страсть как хочется укусить. Не до крови, а чтобы просто прочувствовать Марго полностью, вобрать в себя дурманящую сладость её кожи. От кокаина мутится голова и излишне сильно колотится сердце. Вампирша ощутимо вздрагивает, когда Феликс, задрав рукав её блузы, касается губами сгиба локтя. — Заканчивал бы ты употреблять. Скоро совсем себя в руках не сможешь держать, — сипло говорит она. — Пока что я весьма сдержан, — язык кажется тяжёлым и неповоротливым. Маргарита отстраняется, когда он задевает её бедро. — Ещё одно движение и будешь ночевать на улице. — Как же ты жестока, Маргоша! — Юсупов в привычной театральной манере надувает губы и складывает руки на груди, — Ну почему ты вечно отталкиваешь меня? — Потому что не могу я тебя всерьёз воспринимать, — девушка примирительно улыбается, — Ты же ребёнок, Феликс. При чём очень капризный и надоедливый. — Я гораздо старше тебя. И уж точно умнее. — Пожалуй добавлю к вышесказанному, что ты ещё и жуть какой самовлюблённый. Прости, но это не те качества, которые меня привлекают. — Что же тогда тебе нравится? — голос вопреки его желанию всё же звучит немного обиженно. Что же есть у других, чего нет у него? — Надёжность в первую очередь, — произносит Марго, барабаня пальцами по колену. Этот звук почему кажется Феликсу тяжелее колокольного набата, — А ещё стабильность. Мне нравится уверенность в человеке и отношениях. С тобой это абсолютно нереально. Ты врываешься в чужой мир, не утруждая себя мыслями о том, рады тебе или нет. Где ты — там хаос, шум и проблемы. Тебя со временем становится слишком много, ты задавливаешь своим самолюбием и эгоцентризмом. С тобой очень тяжело, потому что ты вечно требуешь внимания, как какой-то котёнок. Я с этим свыклась и признаться, мне даже нравится о ком-то заботится, но со временем это приестся. Я знаю, потому что уже проходила такое. Юсупов всё то время, пока она говорит, делает вид, что увлечён своими ногтями. С каждым её словом ему хочется всё больше и больше придушить её. Хотя бы потому что она права. Он не хочет любить, не хочет дарить кому-то ни тепла, ни поддержки. Но как же чертовски приятно быть любимым и получать тепло и поддержку от других. Приятно, когда есть тот, кто решит все твои проблемы, окружит тебя вниманием, спросит про то, как прошёл твой день и не потребует того же самого взамен. Он нуждается в этом, и Марго это даёт, но с одним маленьким "но". Приходится терпеть её ужасную прямолинейность, её высокомерные смешки и вечные колкие комментарии, сказанные с таким видом, будто ей всё равно на него, на весь мир и даже на саму себя. Феликс прощает ей всё это, потому что он давно уже заложник своих хотелок. В своё время он себя не удержал и позволил своим желаниям собой управлять, и именно они требуют теперь чьей-то ласки. А он им противиться не в силах. — Спокойной ночи, Маргоша, — ледяным голосом произносит Юсупов и немного неуклюже поднимается с дивана. Кокаин всё ещё замыливает взгляд. Она даже не окликает его, понимая, что он только делает вид, что дуется. Знает, что на неё он по-настоящему не обидится и активно этим пользуется. Феликс не без раздражения думает о том, что она всё-таки та ещё сука. Но злится он всё равно только на себя.***
Следующие несколько лет становятся очень тяжёлыми для русской эмиграции. В конце 1928 года умирает императрица Мария Фёдоровна. Феликс к царской семье был приближен и знал императрицу достаточно хорошо, поэтому её смерть его всё же затрагивает. Да и он всё-таки помнит что девять лет назад она помогла ему уехать из Крыма. Добро он не забывает, чтобы некоторые не думали о нём. На похороны он едет один, ведь Марго никак с теми людьми не связана, но позже он всё же жалеет об этом. С ней ему было бы спокойнее и не так тоскливо наблюдать за тем, как хоронят ещё одну частичку его прошлого. Частичку России. В начале следующего года новая смерть и новый траур. Становится известно о кончине князя Николая. Это Юсупов воспринимает легче, но на душу всё равно тяжело. Как же грустно наверное родиться аристократом, но не вампиром. Увы, но везёт не всем. Через два года от пневмонии умирает самая величайшая, по скромному мнению Феликса, балерина Анна Павлова. Юсупов от этой новости приходит и в шок, и в ужас. Он хорошо помнит, как раньше, живя в Санкт-Петербурге, он любил посещать Мариинский театр только ради того, чтобы понаблюдать за волнующим искусством балета в её исполнение. Это была поистине величайшая женщина, и дружбой с ней он гордился. Последний раз они виделись года три назад, когда он был в Лондоне, и ведь тогда он даже не задумывался о том, что это последняя их встреча. Как же короток век человеческий, и как же замечательно быть вампиром! Марго тоже заметно расстраивается после такого известия. Благодаря Феликсу с Анной она была знакома лично. Да и балет она любит не меньше его. Чёрная полоса в жизни Юсупова продолжается. Остатки драгоценностей находятся у ростовщиков, а квитанции от них у кредиторов. Марго продолжает героически и бескорыстно спасать его из всевозможных неприятностей, и к ней теперь добавляется и её хороший знакомый, русский адвокат Сергей Карганов. Феликс чувствует себя от вечной помощи очень уязвлённым, но без неё он бы просто пропал. С детства он привык тратить деньги не считая и переучиваться оказывается трудно. А ещё неприятным открытием становится тот факт, что он оказывается совсем не годится для ведения бизнеса. Гордость и чрезмерная уверенность в собственных силах становятся настоящей помехой. Чужое содействие не может спасать вечно и настаёт тот день, кто ателье приходится ликвидировать. Юсупов правда старается не выпускать гнев наружу, но выходить у него это из рук вон плохо, и он срывается на Марго. Спусковым крючком становится её в общем-то справедливое замечание, что для коммерции он не создан. Она выслушивает его истерику с полнейшим безразличием. Лишь малахит глаз поблёскивает как-то странно, пренебрежительно и жалостливо одновременно. Она не прерывает его и даже не пытается защититься от несправедливых упрёков. Юсупов прекрасно осознаёт, что он ведёт себя абсолютно по-скотски по отношению к той, кто делала для него всё, но разогнавшись, остановиться уже невозможно. Он кричит до хрипоты, пока злые слёзы жгут глаза, колотит по стенам и кидается обвинениями в адрес Маргариты. По его мнению в его провале виноват весь мир, но никак не он. Феликс не понимает, почему девушка даже не пытается защититься, и от её спокойствия гнев его только усиливается. Люди плещутся ядом, надеясь получить взамен такую же концентрацию желчи, чтобы понять — не у них одних от едкого гнева сводит скулы. А не получив, они устыжаются своей ярости. Юсупову и правда становится совестно, но извиняться он не намерен. Он поступает так, как поступал всегда — сбегает, не забыв хлопнуть напоследок дверью так сильно, что самому становится неловко. Тёмные парижские улицы принимают его не радостно. Дождь льёт как из ведра, и за его шумом не разобрать даже собственного дыхания. Феликс ловит себе машину и садится в неё, перед этим наступив, кажется, во все лужи. Капли с волос затекают за шиворот, холодя разгорячённую недовольством кожу. Он называет адрес их общего с Марго знакомого австралийца Арло, который любезно примет гостя даже в такое позднее время. У него и кокс есть. Или в этот раз можно взяться за полюбившейся героин. Без разницы, лишь бы потушить пожар злости, ещё больше разгорающийся от того, как медленно едет водитель. За окнами проносятся улицы любимого, уже родного города, но к горлу от хорошо знакомых видов вдруг подступает тошнота. Осточертел уже этот Париж. Может махнуть в Рим на пару недель? Или в Токио, которое Марго так обожает. Мысли о девушке вызывают новую волну раздражения, но на этот раз уже на себя. Феликс приказывает себе не думать о ней, но у него не выходит. Как она там? Сидит ещё или уже легла спать? Обиделась или ей всё равно? Ему её чувства не понять даже спустя столько лет. Только если она сама скажет, но она предпочла молчать. Ну и пусть молчит сколько ей хочется. Арло принимает чуть ли не с распростёртыми объятиями. У него как обычно полный дом разномастных гостей, но Юсупову главное, чтобы был алкоголь и наркотики. И того, и другого в достатке. Как же замечательно, что Франции не коснулся сухой закон. На душе скребут кошки, и именно поэтому Феликс ведёт себя развязнее обычного. Он много шутит, много пьёт и кокетничает со всеми, кто попадается ему на глаза. А так как глаза у него юркие и внимательные, то не удивительно, что с одной особой флирт доходит до постели. Девушка эта весёлая, болтливая и лёгкая на подъём. И пока она стонет, соблазнительно выгибая бёдра, пьяное сознание почему-то подкидывает образ Марго. У девушки под ним волосы чёрные, как вороново крыло, у Маргоши они светлые, вспыхивающие золотом при солнечном свете. Разный взгляд, разное тело. Маргарита красивее. Феликс засыпает в чужой постели в чужом доме с чужой девушкой под боком. От выпитого подташнивает, от вынюханного кружится голова. Сон приходит беспокойный и нервный. Мужчина то и дело вскакивает, а потом долго вертеться, слушая смех и разговоры из гостиной. Чувствует он себя на редкость паршиво. Хочется домой. Он просыпается, судя по часам на стене, в четыре часа утра. Кто-то трясёт его за плечо, не заботясь о том, что Юсупов терпеть не может, когда к нему прикасаются без его на то позволения. Позёвывая, он сбрасывает с себя руку девушки, дремлющей позади него, и прищуривается, пытаясь разглядеть наглеца, посмевшего нарушить его покой. Над кроватью нависает низенький, огненно-рыжий Арло. Когда он начинает говорить, Феликс морщится от его чудовищного акцента, который так и не исчез за почти двенадцать лет жизни во Франции. — Ай-ай, Юсупов. И не стыдно тебе? Феликс чувствует себя так ужасно, что не находит сил, чтобы огрызнуться или возмутиться подобному панибратству. Только спрашивает: — Отчего же стыдно мне должно быть? — Марго за тобой приехала. Долго девку мучить будешь? Вечно она тебя ночью ищет по всему городу Юсупов поднимается, окончательно высвобождаясь из объятий девушки, чьё имя он узнать так и не удосужился. Или она говорила, а он просто пропустил мимо ушей? — Маргоша приехала? — Я это только что сказал. Ждёт тебя в подъезде и говорить, что ноги её не будет в этом гадюшнике. Обидно, но правильно на самом деле. Она у тебя такая изысканная дамочка, что ей и правда нечего делать здесь. Вы опять поругались? Феликс начинает собирать свои вещи, разбросанные по комнате. Голова сильно гудит — хоть на стену лезь. — Не ругались мы. Арло цокает, разглаживает свою аккуратную рыжую бородку и качает головой. — Ну-ну. Юсупов потирает виски, накидывает на себя помятую рубашку и тоскливо вздыхает при виде множества складок. Он заглядывает в зеркало, безуспешно пытаясь пригладить растрёпанные кудри. На носу всё ещё виднеется немного белого порошка, лицо кажется отёкшим. Не хочется, конечно, в таком виде показываться перед Марго, но выбора особо нет. Наверное стоит перед ней извиниться. — Вечно ты моих подружек к себе в постель тащишь, — недовольно говорит Арло, когда они выходят в коридор, — Хотя нет, постель тоже моя. — Это гостевая спальня. Ты ни разу в жизни там не спал. В темноте Феликс не замечает человека, спящего у стены, и спотыкается об его ноги. Грязно выругавшись, он буркает себе под нос, что ему бы тоже не следовало появляться в этом гадюшнике. — Но всё же она моя. Не помню, чтобы я давал разрешения превратить её в бордель. — Ой, не нуди, мне и без этого хреново. Марго и правда стоит в подъезде. На ней чёрное длинное пальто и кожаные сапоги, подаренные Феликсом на её прошлое день рождение. Волосы мокрые, а значит на улице всё ещё идёт дождь. Юсупов оглядывает её с головы до ног, показательно морщится и грубо интересуется: — Зачем приехала? Она презрительно кривит губы и переводит взгляд на Арло, маячившего позади. — Арло, милый, спасибо за помощь и за то, что сохранил этого дурака в целости и сохранности. Мы поедем, но если ты не против, то я завтра заеду на чай. Если конечно здесь не будет твоих, как ты говоришь, друзей. — Приезжай конечно, — австралиец кивает, — Тебе то я всегда рад. Феликс закатывает глаза, коротко прощается с Арло и не дождавшись Марго, начинает спускаться вниз. На улице и правда дождь. Льёт как из ведра, так что он сначала в нерешительности замирает под козырьком, не имея никакого желания тащиться куда-то в такую погоду. Через несколько секунд он замечает свою или уже точнее их общую с Маргаритой машину. Ну слава Богу, не придётся тащиться пешком или ловить такси. В автомобиль он забирается молча. Девушка занимает водительское сиденье. — Так зачем ты приехала? Решила снова побыть заботливой мамочкой? — как и всегда, наедине с ней, он переходит на русский. Машина трогается с места, отчего его снова начинает мутить. Он закрывает глаза и откидывается на сиденье. — Может быть, — хмуро цедит Марго, выезжая из жилого района, — Ты же сам не в состояние позаботиться о себе. Ты можешь только визжать, как истеричка. Не припоминаю, чтобы у тебя были ещё какие-то таланты. В другое время он бы взбесился или по крайней мере бы обиделся от таких слов. Но сейчас сил нет. Скорее бы очутиться дома. — Прости, что накричал на тебя, — невнятно бормочет он и переводит взгляд в окно. За пеленой дождя не разобрать ничего. Марго поднимает одну бровь в искреннем, кажется впервые в неподдельном удивление. Она вцепляется в руль так сильно, что её и без того бледные руки белеют ещё больше. Задумчиво и немного хмуро улыбается и выдавливает: — Извинения? Заслуживаю ли я такой чести? Она пытается язвить, но выходит скверно. Феликс закусывает губу и с трудом произносит: — Заслуживаешь. Он не отваживается на неё смотреть — стыдно. Обвинять её во всех грехах мира не стыдно, а извиняться — да. Неловкость, повисшая в воздухе, ощущается даже физически. Сейчас оказаться под проливным дождём уже не кажется такой плохой перспективой. Всё лучше, чем заживо вариться в котле вины и смущения. А ведь до этого он никогда не ощущал себя виноватым перед кем-то. Марго открыла в нём много нового, и не все эти открытия ему по душе. — Я поражена, князь. Снова понадобились деньги, и именно поэтому ты готов снизойти до извинений? Юсупов раздражённо пропускает воздух сквозь стиснутые зубы. Ещё одна дерзость из её уст, и он точно выйдет из себя. — Цени то, что я, как ты выразилась, снизошёл до извинений. Не перед каждым я готов это сделать. — Так я исключение? Приятно. Он не выдерживает. Алкоголь, до сих пор бурлящий в крови на пару с кокаином, не позволяет ему терпеть такие речи. Да, Маргарите он разрешает многое, но она уже переходит все границы. Так явно играть на его нервах он не позволит даже ей. — Тебе сложно хоть иногда не быть такой заносчивой сукой? Я извинился, так что тебя не устраивает? — Нельзя сначала наорать, а потом ждать, что другие люди простят тебя по щелчку пальцев. — Ладно, допустим, — барабаня по колену, выдыхает Феликс, — Что мне тогда сделать? Купить тебе что-нибудь? Серёжки? Платье? Просто скажи. Марго переводит на него свой взор, на короткое мгновение отвлекаясь от дороги. Всего пару секунд, но мужчина всё равно успевает заметить, какой у неё серьёзный, ничуть не насмешливый взгляд. Не смотря на её неблагожелательный тон, она и вправду кажется обеспокоенной их ссорой. Он не знает, можно ли верить этим красивым, совсем уже родным глазам, но ему очень хочется. Если нельзя доверять той, что постоянно выручает его из всевозможных передряг, то тогда нельзя доверять никому. — Ты словно в сказке живёшь, — с укором произносит она, — Ты беден, как церковная мышь, так о каких подарках может идти речь? — У меня всё ещё есть два Рембрандта. Если я их продам, то минимум год смогу жить припеваючи. — Вот именно, что "если". А пока я только спотыкаюсь о них в коридоре. Да и вообще, — девушка делает короткую паузу, — не нужно мне ничего от тебя. Я принимаю извинения, но будь добр в следующий раз думать над тем, что ты говоришь. Не стоит кусать руку, которая тебя кормит. Ты же не хочешь оказаться на улице, правда? — А ты меня выгнать хочешь? — насупившись, интересуется Феликс. — Хотела сначала, — с тихим смешком кивает Марго, поворачивая руль, — Но потом передумала. Кто-то же должен украшать мне спальню. — О, так значит сегодня мне будет позволено спать с такой недотрогой? — он лукаво щурится, хоть и понимает, что говорит она совсем не о том сне, который он бы предпочёл. — Только в ногах, дорогой. Ты ужасно вертишься ночью, а мне бы хотелось выспаться. Тем более я чую как от тебя несёт коксом и виски. Могу ошибаться, конечно, но ты явно выпил многовато. Не будь ты вампиром, ты бы до сих пор валялся в отключке. Юсупов хмыкает и расслабленно откидывает голову на сиденье. Головная боль притупляется, становится легче. Конечно же от того, что головокружение почти прошло, а не от того, что Маргоша так быстро оттаяла и легко простила ему его прегрешения. Если он, как дитё малое, будет радоваться её милости, то это будет катастрофой. Даже если бы она дулась дальше, то ему было бы всё равно. Ну или по крайней мере он на это надеется. Не мог же он опуститься до того, чтобы думать о чужих чувствах? Феликс облизывает нижнюю губу и с сожалением понимает, что мог. Иначе не было бы на душе так отрадно от того, что Маргарита рядом, а он прощён. Он искоса смотрит на неё и хмурит брови. Тонкий нос, соблазнительный изгиб нежно-розовых губ и волосы, блестящие при тусклом фонарном свете. Она хороша, и он окончательно тает, залюбовавшись на изящный профиль и хрупкие плечи, обтянутые тканью дорогого пальто. Господи, грешно же быть столь прекрасной. Юсупов вздыхает и закрывает глаза. Он просто всё ещё пьян. А ежели дело не алкоголе, то он пропал.