Глава 5. Следуй точно вслед за ветром.
Пройдя в малую трапезную залу, где вкушали яства исключительно члены царской семьи и их приближенные, Локи заметил отсутствие солидной части делегации альвов за длинным столом, накрытым шелковыми скатертями и сервированным позолоченными приборами вместе с белоснежными тарелками, украшенными золотой каймой. Двое единственных остроухих представителей сидели напротив Одина. Прекрасная Кэйлей, заслышав стук каблуков сапог Локи, дернула правым заостренным ушком и обернулась в его сторону, когда стражники закрыли за младшим царевичем створки дверей. Сдержанно поклонившись всем присутствующим и задержав на альве взгляд чуть дольше положенного, Локи занял причитающееся место рядом с матерью. — Остальные альвы к нам не присоединятся? — полюбопытствовал молодой ас, ни к кому конкретному не обращаясь. — Еще до утренней зари они покинули благословенные стены Асгарда, — произнес второй представитель древнего рода Альвхейма. Подняв на него серые глаза, отливающие зеленью в тон тканям собственного камзола, Локи внимательнее присмотрелся к статному юноше, ненамного старше него самого. Изящной рукой альв поправил длинные локоны цвета золотой дымки, и на мочках заостренных альвийских ушей колыхнулись серьги благородного металла с алмазами, искрящимися в лучах асгардского светила. Пушистые златоцветные ресницы взметнулись вверх, и на царевича обратился взгляд, подобный сияющему в предрассветном флере морскому заливу. Черты лица тонкие, утонченные. Ликом альв походил на прекрасную деву, если бы не мощная шея с выступающим кадыком и широкие плечи. Пожалуй, даже самая прекрасная из прекрасных асиний уступала ему в красоте. Каждое движение кистей его рук было плавным и изящным. Одежды источали мягкий свет, будто сияли изнутри. Должно быть, это магия, подумал Локи. Кэйлей, сидящая подле альва, чем-то походила на него, но даже ее красота меркла по сравнению с совершенством Илмари, наследником Альвхейма. Хоть Локи и не знал в лицо принцессу, но ее брата он все же однажды видел. Это было давным-давно, когда царевичу едва исполнилось четыре столетия. Тогда впервые на памяти юного Одинсона представители альвов прибыли в Асгард. Вместе с ними, держа за руку королеву, шел маленький альв, испуганно жмущийся к ногам матери. Сейчас и тогда, что небо и земля. Принц вырос и возмужал. — Всемудрый царь позволил нам с сестрой немного погостить в ваших чертогах, — голос принца мягким серебром лился из тонких уст. — Мы возжелали побольше узнать об обычаях и порядках асов, — продолжила за него Кэйлей, не отрывая аметистовых глаз от Локи и миролюбиво улыбаясь, — чтобы моя драгоценная младшая сестра могла заранее подготовиться перед тем, как прибудет в Асгард, дабы стать достойной наследной царевной. На этой фразе принцесса быстро обратила взор на Тора. Склонив голову вперед, Локи повернул свой лик в сторону пыхтящего от негодования брата. Могучий воин пыжился, словно индюк, старательно делая вид, что не замечает направленных на него взглядов. Подобно нерадивому мидгардцу он орудовал ножом. Хоть знает, как правильно держать приборы, думал Локи, и то ладно. На долю секунды в глазах Кэйлей промелькнуло презрение. Взмахом длинных ресниц она смела враждебность по отношению к старшему царевичу, продолжив широко и неестественно улыбаться. — Похвально, похвально, — кивнул Один, откладывая приборы в сторону. Тяжелая широкая отцовская ладонь легла на плечо старшего сына, незаметно, но явно ощутимо сжав его. Тор вздрогнул, повернувшись к царю, но столкнулся с холодной золотой пластиной. Тот на сына даже не смотрел. Держа в руке баранью ножку, смачно натертую специями и истекающую жиром, молодой воин заметил смотрящего на него черноволосого брата, который в этот самый миг ухмылялся, прищурив зеленые глаза. Локоть Локи упирался в резную ножку деревянного сидения, а пальцами он подпирал гладкий подбородок. Сглотнув, Тор догадался, что ведет себя не так, как подобает наследнику. Отложив в сторону еду, он дожевал и обратил взор на представителей Альвхейма. — Буду рад показать, что да как тут у нас в Асгарде, — басовито молвил он, хмуря золотистые брови. Матушка не находила себе места. Локи заметил, что ей в горло даже кусок не лез. Она не смотрела ни на мужа, ни на первенца и не притронулась к завтраку. Разве что немного вкусила салата. Все, что касалось матери, Локи сильно тревожило. Стоило его глазам обратиться к ней, как в его взгляде разрасталось тепло. Будь они один на один, то царевич тотчас бы поинтересовался о ее самочувствие. Но, увы, они находились не в том месте, где стоило проявлять привязанность. Фригг — единственная женщина во всех девяти мирах, которая волновала Локи, но даже перед возможными союзниками он ни за что бы не стал показывать слабость. За грубость Тора по отношению к альвам отец мог отругать мать. Так называемый наследник никогда не думал о чувствах других асов. Локи сжал челюсть, вцепившись в подлокотник. В пустой голове брата витали мысли о пирах, сражениях и девах, а долг, ответственность и способность мыслить наперед обошли его стороной. Больше всего на свете хотелось причинить брату боль, заставить его задуматься над собственными действиями и словами хоть раз. Открыв рот, трикстер намеревался вставить хлесткое словцо, но внезапно ощутил тепло материнской ладони, накрывшей его руку. Все слова застряли в глотке и потерялись, не выйдя наружу. Всематерь не смотрела на младшего сына, и Локи понял, что сам далек от идеала. В своем желании унизить Тора, он мог разозлить отца, который вдвое больше претензий предъявит супруге. Пришлось прикусить язык и опустить глаза в тарелку. Остаток трапезы прошел за беседой о пустом: о зверье, что жило в лесах Асгарда, и на которое любили охотиться асы; о божественных напитках, которые держал в своих хранилищах бог Браги; о древнейших рукописях, что хранились под пристальным взором мудрого Мимира в священной библиотеке Одина; и еще о многом, что могло заинтересовать принца и принцессу Альвхейма. Первыми трапезную покинули царь с царицей, под руку миновав двери и исчезнув в глубине коридоров дворца. Вслед за ними поднялись и царские отпрыски обоих миров. Тор заметно нервничал в компании троицы и желал исчезнуть куда подальше. Но обещание есть обещание, потому с превеликой неохотой он обратился к альву, почесав затылок: — Что ж, кхм… Есть особые пожелания? Что показать? Илмари с Кэйлей переглянулись. Локи внимательно разглядывал их, прекрасно догадываясь, что могло заинтересовать парочку. Не арена, где воины-асы оттачивали боевое мастерство, не медовые хранилища в подземельях дворца и уж тем более не местные харчевни внешнего города, где обожали горланить песни Тор с дружками. — Библиотеку Одина, — мягко, но отстраненно улыбнулся принц. — Ха, книжки — это по части моего братца! — как-то внезапно заулыбался Тор, бросая на Локи взгляд, полный надежды и обещаний выполнить все, что последнему заблагорассудится. — Я не любитель пыльных переплетов, знаете ли. Воин должен быть сильным, — в желании покрасоваться он продемонстрировал надутые бицепцы перед принцессей, сверкая белоснежной улыбкой, — меч держать в руке, булаву там или молот, а не руны толковать. Откровенно говоря, лекции я чаще прогуливал, чем Локи появлялся на ристалище, — и он выразительно хохотнул, выгибая грудь колесом и разглядывая присутствующих. — Изумительно! — продолжил улыбаться альв. — Будущему Асгарда действительно ничто не угрожает, раз наследник Одина умеет довольствоваться малым. На удивление, вы беспритязательная личность, Тор. Изогнув бровь, Локи со смехом в глазах наблюдал занимательную сцену. Принц Альвхейма откровенно насмехался над недалеким Тором, а тот в силу своей туполобости не понимал, в каком свете себя выставлял. — Славные подвиги — вот что должно беспокоить ум каждого благородного мужа, — продолжал зарывать в землю собственный авторитет старший наследник, — книжки лучше оставить девам да чародеям. С последних что взять: плетью обуха не перешибешь. Верно я говорю? — по-братски он хлопнул альва по плечу. Тот снисходительно кивнул. Холодная улыбка на губах принца в совокупе с тяжелым взглядом были сигналом к тому, что общество Тора ему не по нраву. Лишь благодаря врожденным дипломатическим качествам он не проронил ни слова. Локи заметил на губах наследника Альвхейма проступающие клыки — верный признак грозовой бури —, и поспешил превратиться в громоотвод для нерадивого родственника. — Я понял, Тор, — подошел бог коварства к старшему и положил ладонь на его могучую спину. — Долго упрашивать не нужно, я покажу дорогим гостям все, что они пожелают. А ты иди развлекайся. — Локи! Спасибо, брат! — расплылся в благодарностях златовласый воин. — Ты же знаешь, как я все это не люблю… Мне лучше на арене мышцы размять, ты же понимаешь. В отличие от тебя, мне надо форму держать. Вот если бы вы на охоту захотели, то… — Конечно-конечно, — перебил его Локи, подталкивая к выходу. — Я дам знать, если гости изъявят желание наведаться в лесные угодья. Иди уже… Трапезную Тор покидал в приподнятом настроении, насвистывая под нос мотивчик очередной баллады Браги, слывшего большим любителем сочинять стихи во время шумных гулянок в медовых палатах наследника.***
Библиотека представляла собой огромное помещение с высокими бездонными сводами. Стеллажи, заставленные книгами, насчитывали не менее десятка ярусов. Они уходили далеко-далеко вперед, петляя коридорами, закоулками и лестницами, что возвышались к верхним этажам огромного зала. Вместо потолка над головой сияли неизведанные Вселенные и созвездия, туманности и галактические волокна. Под каблуками сверкал натертый до блеска мраморный пол, а эхо разносило шаги троицы вдаль, давая знать о новоприбывших всем, кто сейчас находился в книгохранилище Одина. Сколько здесь было книг, не ведал никто. — Если вас что-то интересует, скажите мне, а я подскажу, где это искать, — предупредил Локи, с усмешкой наблюдая за восхищением принца. — Неужели вы знаете здесь каждый переплет? — очарованно взглянул на него Илмари. — Каждый, пожалуй, будет преувеличением, — по-хозяйски окинул царство книг царевич, — просто у меня было довольно много свободного времени. — Мой брат любит книги, но я предпочитаю развлечения иного рода, — грудным голосом молвила альва, отталкиваясь от книжного шкафа и приближаясь к Локи. На тонких губах расплылась самодовольная улыбка: — И что же это за развлечения, принцесса? Оценивающий взгляд серо-зеленых глаз прошелся по совершенной, на взгляд Локи, фигуре. Водя тонким пальцем по корешкам, альва медленно и грациозно приблизилась к нему. Бедра чарующей “фейри” плавно качались при каждом шаге. В конце концов, она приблизилась столь близко, насколько позволяли остатки приличия. Голос девы окутывал теплом и сладким обещанием блаженства: — В лесах Альвхейма всегда тепло, и каждую луну альвы устраивают пиры. Мы танцуем, водим хороводы до заката, но как только покров ночи окутывает все королевство, альвы сбрасывают одежды и устраивают вакханалии. — Иными словами, мы предаемся оргиям, — жарко молвил над ухом принц Илмари. Локи не заметил, как тот оказался позади него. Лопатками он почувствовал твердую мужскую грудь, которая прижималась к нему вплотную. Перед собой же он ощущал упругие женские прелести и горячее дыхание принцессы, чьи губы были непозволительно близки к его рту. Он оказался зажат в тесном кольце альвов, ощущая дрожь возбуждения, пронзившую от макушки до пят все его тело. Сильные ладони принца шарили по талии в то время, как женские коготки царапали кожу шеи, зарываясь в иссиня-черные вихры. Когда влажный язык Илмари коснулся уха, пройдясь вдоль завитка, Локи инстинктивно вздрогнул, пытаясь привыкнуть к новым необычным ощущениям. Кэйлей времени даром не теряла, и уже расстегивала пуговицы на рубашке. Как только грудь царевича обнажилась, жадный рот принцессы впился в сосок. Локи глухо застонал, откинувшись затылком на плечо Илмари. Если бы не альв, стоявший позади, то ноги царевича давно бы подкосились. Сквозь ткань штанов он ощущал требовательное желание иноземного принца. Вокруг них витал терпкий аромат фиалок, боярышника, осинового листа и белого мха. Он словно очутился посреди дремучего леса, наполненного острыми запахами, теплым дыханием ветра и ласковым шепотом листьев. Где-то на границе яви Локи догадался, что это магия альвов. Она приносила умиротворение и любовную негу. Воображение чудным образом рисовало картину лесной поляны, освещенной яркими лучами сквозь раскидистую крону ясеней, тиса и осины. Чувственно двигались бедра Илмари, имитируя акт соития. Страстно льнули губы Кэйлей к коже. Возбуждение Локи достигло предела. Безумно желалось слиться с этими двумя, ворваться в сладкое местечко между ног альвы, вкушая божественный нектар наслаждения, и одновременно познать блаженство, обещанное нежными, но требовательными ласками Илмари. Но библиотека являлась для Локи священным местом, последним, какое он бы выбрал для увеселительных игрищ. Сделав над собой огромное усилие, он вынырнул из полусна в реальность. Приоткрыв губы, он взирал на альву, что исподлобья хищно разглядывала его возбужденное лицо. — А ваша младшая сестра тоже участвует в оргиях? — с неподдельным любопытством сверкнули глаза Локи. Оторвавшись от груди царевича, Кэйлей подняла на него изумленные аметистовые глаза. Приоткрыв пухлые влажные губы, она казалась малым дитем, который не понимал, что ему сказали. Локи усмехнулся, почувствовав, что руки Илмари больше не ласкают его живот. — Эйгнеис? Боги, нет… — и Кэйлей звонко расхохоталось; смех колокольчиками разнесся по всей библиотеке. — Малышка Эйгнеис сама невинность. Я бы даже сказала, что она чересчур целомудренна для альвы. Маленьким ушком она прижалась к широкой груди царевича, вслушиваясь в бешеный ритм царственного сердца, и то, как оно постепенно замедляется. Сработали инстинкты, и Локи обнял хрупкие плечи, прижимая к себе. Альв позади прижался лицом к черным волосам, втягивая в себя запах тела аса, и Локи ощутил дрожь, волной пробежавшую от затылка до копчика. Словно на водах безмятежности, царевич обернулся теплом альвов, не понимая, чем вызвана столь неожиданная нежность по отношению к нему. Быть может, все дело в обещании, данном Кэйлей в ночь празднества? Сам Локи не испытывал чувств к этим двоим, но был готов безгранично пользоваться их расположением. Таков уж нрав трикстера всея Асгарда. Следуя холодному расчету, он всегда искал лучшее место под солнцем для себя. Многие пытались морочить голову царевичу, но немногие после этого уходили от него целыми и невредимыми. Доверять кому бы то ни было он так и не научился. Кольцо теплых рук разорвалось, и Илмари сделал шаг к книгам, доставая старинный фолиант и листая пожелтевшие страницы. Альва все еще обнимала Локи, с жадностью прижимаясь к мужской оголенной груди. — Однажды я уже бывал в книгохранилище Одина, — молвил наследник Альвхейма; бог Обмана поднял на него глаза, отливающие зеленым, и их взгляды встретились. — В мой первый приезд ко двору Асгарда вместе с матерью. В тот день я узнал одну вещь, которая не должна была коснуться моего детского слуха… — Что же это за вещь? — изогнул бровь черноволосый Одинсон. — Тайна, — тихо молвил Илмари. — О том, что у Всеотца кроме двух сыновей есть еще другой ребенок. Альв замолчал, пока Локи переваривал сказанное. Хмурая складка залегла между бровями. Приоткрыв рот, он с недоверием уставился на принца. Взяв Кэйлей за плечи, царевич твердо отодвинул от себя деву. Та, подобно кошке, прильнула к старшему брату, уткнувшись ему в грудь. — Какая глупая шутка, — покачал головой трикстер, застегивая пуговицы и отходя в сторону. — Шалости и обман — мое исключительное право, дорогой Илмари. Трикстера подобными высказываниями не провести, — и он рассмеялся, запрокинув голову. Стоило обратить взор на иноземных гостей, пытаясь отыскать в их лицах хоть толику смеха, как Локи притих, а улыбка сползла с тонких губ. Они были серьезны и суровы, подобно зимней стуже в Йотунхейме. В уме никак не укладывалось то, что он только что узнал. Расставленные по полочкам мысли рухнули и роем понеслись в голове, пробуждая хаос в сердце аса. — Этого не может быть… Зачем бы отцу и матери скрывать подобное? — бог обмана воззрился на альвов. — Получается, у меня есть брат, о котором никто ничего не знает? — Или сестра… — небрежно бросила Кэйлей. — Нелепица… — не мог успокоиться царевич, отходя к тяжелому письменному столу. — Такие вещи не могут долго оставаться тайной, если только… — тихо прошептал Локи, совсем позабыв о существовании альвов. Лик аса был непроницаем, и собеседники не смогли бы понять, о чем он думал. Размышляя о словах Илмари, царевич поднес длинные пальцы к почерневшим фитилям свечей, белый воск которых натек на хрустальный подсвечник и дубовую поверхность столешницы. Без лишних движений ас зажег пламя одним лишь словом магии, и серые глаза озарились желтым светом. Мать никогда бы не стала ему врать. Если верить Илмари, то царица Фригг, скорее всего, сама не знала правды. — Если только в этом не замешаны чары Одина… — закончила за него Кэйлей. Никто не ведал, где заканчивались границы магических способностей Всеотца. Локи подозревал, что царю Асгарда были подвластны манипуляции с космической энергией своей собственной жизненной силы, дабы искажать реальность. За столько столетий тайна давно бы просочилась извне, став достоянием общественности. Кто этот ребенок и чем он мог грозить Локи — еще одна проблема, ставшая на пути к его великой цели.