Безрассудная забота

      Эспрессо не назвал бы себя печенькой, которая любила неожиданные перемены. Откровенно говоря, он ненавидел, когда в устоявшейся схеме жизни что-то кардинально менялось, разрушая все его планы, расписанные на десятилетия вперед. Разумеется, непредвиденные ситуации случались всегда: если ты искал что-то новое, то должен был быть готов к неудачам и совершенному беспорядку в составленном заранее графике. В экспериментах это являлось само собой разумеющимся фактом, с которым он с трудом, но смог смириться.       Однако относиться так же к повседневным неурядицам Эспрессо просто не умел и не хотел учиться.       Когда чашка восхитительного кофе разбивалась, а в библиотеке не находилась нужная его проекту книга, внутри него буквально закипал весь джем, так и желавший вытечь громкими словами протеста в сторону хаотичного мира. И все же он держал на лице непроницаемое спокойствие. Пока его тесто чуть ли не трескалось от гнева, Эспрессо умиротворенно вздыхал, иногда закатывал глаза и продолжал жить дальше, обещая себе составить план действий и на это вопиющее стечение обстоятельств, включив в график пару лишних секунд на его решение. И все же где-то внутри он продолжал злиться.       Переезд — значительная перемена, к которой подготовиться сложнее, чем к взрыву в лаборатории. За те жалкие несколько дней, пока порт дирижаблей чинили в ускоренном темпе, Эспрессо отчаянно пытался успеть распланировать, чем займется по прибытию в Ванильное королевство. А заодно старался разделаться со всеми помехами. Все должно было быть выполнено в срок: упаковка и перевоз некоторого оборудования, тщательный отбор нужных документов и книг, расторжение недавно подписанного договора и полная выплата долга хозяину.       Пока гости Республики и его новые друзья оправлялись от недавнего боя, посещали не разрушенные достопримечательности и по мелочи помогали жителями, он со всем упорством тонул в собственных исследованиях, чуть ли не крошась от горя, когда очередной документ летел в мусорную корзину. Он не мог взять с собой все, а оставлять вещи было просто негде.       Впрочем... эту проблему неожиданно решил тот, от кого толку всегда было меньше, чем от желейных цветов в вазе.       — Я рад, что ты обратился ко мне. Наконец-то ты понял, что стоит всего лишь попросить и... — Мадлен не договорил, чудом подхватывая накоренившуюся стопку бумаги и смеясь. — Да поможет мне Свет не потерять все это по пути!       — Уж постарайся. Здесь все мои научные изыскания за прошедшие годы, — недовольно проговорил Эспрессо, с трудом унимая желание схватить свои отчеты и убежать обратно в дом, пока эта печенька чего-нибудь не натворила.       Нет, ему не стоило так себя вести.       Даже если Мадлен до сих пор вызывал у него стойкое... непринятие, он должен был научиться доверять ему за столь продолжительное время знакомства. Это было сложно в силу того, что у этой печеньки явно не было никакого джема в голове, но все же Эспрессо начал свыкаться с его ужасной заносчивостью и непробиваемой тупостью, когда дело касалось здравых рассуждений. Первым грешил и он сам, а со вторым можно было легко сжиться, если основная масса не обладала гениальностью или хотя бы острым умом. В такой обстановке просто привыкаешь к поголовной глупости.       Что действительно продолжало напрягать Эспрессо, так это настойчивая забота, от которой никак нельзя было укрыться даже на другом уголке Хлебоземья. И ладно бы этот хваленый паладин лез помогать ему с опытами или в бою — тут еще можно было указать на его некомпетентность в смешивании реагентов и совершенной безграмотности в магии, отвертевшись от лишней головной боли.       Но все, как всегда, было не так просто.       Эта печенька буквально лезла в его личную жизнь, руша своим появлением все графики, словно содовая волна, набросившаяся на беззащитную лодку.       Как только он собирался засесть с парой чашек кофе за очередную долгую формулу на всю ночь, Мадлен магическим образом оказывался у двери и начинал тарабаниться, заявляя, что он не уйдет, пока не убедится в том, что Эспрессо спит самым сладким сном, который только может присниться печеньке. А обычный пропуск завтрака или обеда? Теперь они стали невозможными, ведь в него буквально пихали еду. Вкусную еду! Паршивец знал, где найти самые лучшие глазированные пончики так, словно сам не раз лакомился ими, чтоб ему раскрошиться.       И это, наверное, действительно было мило, очень заботливо и по-настоящему преданно. Но Эспрессо не нуждался в таких «ухаживаниях» со стороны безмозглого воина, который даже не понимал, чему он мешает! Сколько открытий он не сделал, отвлекаясь на лишние часы сна и ненужный прием пищи? Да, он стал лучше думать и концентрироваться на работе, а благодаря этому и делать больше за меньший срок, но это все еще ничего не значило. Мадлен просто не имел права так неутомимо следить за его состоянием.       В переезде в Ванильное королевство был один большой плюс — там их с Мадленом пути разойдутся и не сойдутся еще очень скоро. А значит, всего через пару дней он с облегчением вздохнет и сможет зажить нормальной, полноценной жизнью с четырьмя часами сна и без лишних завтраков. О, не забудем еще про прогулки, которые «поднимают настроение на весь день»! Да, их Эспрессо тоже безмятежно вычеркнет из своей жизни, посвятив это время если не работе, то уютному чтению за чашкой кофе.       Вот он, его личный рай. Так близко!       Очередная стопка ценных бумаг плюхнулась на полку небольшого серванта, который тетушки Мадлена учтиво освободили от ни разу не пользованной посуды из высококачественного сахара и стерли вездесущую пудру.       Они находились в одной из тех комнат, где обычно никого не бывало. В воздухе витал сладковатый аромат старой рулетовой древесины, из которой была сделана здешняя мебель. Странно было видеть такую приятную глазу простоту в этом доме, ведь в остальных, даже не пользующихся популярностью комнатах столы и стулья были сделаны из спрессованного сахара, украшены позолоченным шоколадом и обиты до неприличия дорогой пастилой. Дом Мадлен не боялся блистать даже в свои самые темные дни.       И все же в этом вычурном особняке нашлось место такой уютно небогатой комнате. Эспрессо нравился затхлый воздух, почти кромешная тьма, которую разгонял теплый свет лампы, и коричневые тона стен и мебели. Его многолетние труды, аккуратно разложенные на полках старого серванта, смотрелись неожиданно к месту, как и несколько ненужных приборов, расставленных на полу в спешке так, словно здесь они всю жизнь и стояли.       — Любопытно, — задумчиво прошептал Эспрессо, в последний раз рассматривая комнату. — Что ж, думаю, теперь ты можешь оценить силы Божественной Благодати и Света, которые сопровождают меня в таких добрых деяниях, мой друг! — Мадлен гордо смахнул с лица кремовую прядь волос и улыбнулся.       — Да, даже страшно представить, сколько сил ты потратил на эту невероятно тяжелую работу.       — Все на благо печенек. Можешь не благодарить меня, — как всегда, он не распознал сарказма в чужих словах.       Пожалуй, эту черту в нем Эспрессо мог смело назвать забавной, хотя бы потому что наблюдать за тем, как он гордится, пока его безбожно поливают грязью, было смешно. Правда, иногда до Мадлена все же доходила суровая правдивость сладких лишь на первый взгляд речей. И тогда все становилось еще веселее, потому что на солнечном лице самовлюбленной печеньки появлялись мрачность и детская обида, которые он даже не мог передать словами в силу врожденной добропорядочности. На его счастье, таких приступов озарения с ним почти не случалось. Глупость с нежностью матери оберегала его самооценку, пока он сам считал, что находится под защитой Божественных сил Света.       Иногда Эспрессо даже жалел его, но это была такая тихая и слабая жалость, что при любом неудачном слове или действии (а таких Мадлен совершал божественно много) она превращалась в сильнейшее раздражение.       И вот сейчас он находился в месте, где навязчивая доброта доходила до своего апогея.       — Господин Эспрессо, не хотите остаться на чашечку кофе?       — Да-да, оставайтесь! Нам как раз доставили восхитительные кофейные зерна из восточной части Хлебоземья.       — Свежий кофе, украшенный взбитыми сливками. Сладчайшие пирожные с кремом и ягодами. Любимые глазированные пончики нашего Мадлена! Оставайтесь, господин Эспрессо, вы не пожалеете.       — Мои глубочайшие извинения, но я не могу принять ваше радушное приглашение. У меня еще так много дел, — отчасти Эспрессо не врал, но и правдой эту отговорку нельзя было назвать.       А что они там сказали про пончики?..       — Ха-ха, простите моего друга, тетушки! Весь в работе — вот его девиз, — вовремя пресек дальнейшие уговоры Мадлен, с каким-то упреком смотря на Эспрессо, но тут же беззаботно улыбаясь. — Уверен, у нас еще будет возможность дружно отужинать в стенах нашего славного дома!       — Ох, какая жалость. Но, может, хотя бы посидите пару минуток? Отдохнете.       — Именно. Вы явно оба устали! Вам стоит присесть и расслабиться.       — Не беспокойтесь, тетушки, мы еще полны сил. И у нас остались незаконченные благородные дела! — в подтверждение своих слов Мадлен гордо расплавил плечи. Немного покрасовавшись, он благородно поклонился и направился следом за другом, к выходу.       — Мадлен, но куда ты? На улице уже темно!       — И холодно, ты можешь простыть!       — Надо было сразу надеть на него теплый плащ. И обязательно положить еще один в багаж, пока наш дорогой Мадлен не уехал.       — Да-да, нужно еще раз подумать, что пригодится ему в пути.       — Ох, наш мальчик опять уезжает... Я уже скучаю по нему!       Разговоры заботливых тетушек стихли, как только Эспрессо вышел в небольшой сад. Однако в его голове все еще стоял звон их голосов, заставлявший джем внутри болезненно бурлить.       Он уже бывал в этом особняке. И каждый раз жалел, что позволил себе поддаться очередным уговорам заглянуть в гости хотя бы на минутку. Столько шума не могли произвести даже самые громкие банкеты республики, на которые он предпочитал обычно не являться, убеждая всех вокруг, что у него масса важной работы. И опять же, ни ложью, ни правдой это не являлось.       Что там сказал Мадлен? Дружно отужинать? Да он больше никогда в жизни не явится в этот дом даже кусочком своего теста, особенно когда там не только шумная родня этой печеньки, но и гости издалека. У него просто нет времени на все это безрассудное веселье.       Эспрессо старался не задаваться вопросом, зачем Мадлен упорно идет рядом с ним (зачем он вообще пошел с ним — давно стало риторическим вопросом) и внимательно осматривает местность вокруг. Да, не так давно на улицах Верхнего города, прямо при свете дня, на них напали, но он ведь знал, что Старейшина Мильфей и белые маски бесследно исчезли, не оставив после себя ни крошки. И все равно эта печенька продолжала всматриваться в освещенные улицы. Внимательно следила за редкими прохожими и вслушивалась в вечернюю тишину так, словно желала увидеть или услышать что-то подозрительное. А иногда неожиданно отвлекалась от этого бесполезного дела и печально вздыхала при виде разрухи.       Что ж, это чувство грусти Эспрессо не мог не понять.       Их прекрасная Кремовая республика была в руинах после наглого нападения со стороны Дарк Энчантрис, которой даже не было рядом! Представшая перед ними в тот день печенька была обычной иллюзией. На редкость убедительной и опасной иллюзией. Ее могущество только росло, но уже было способно навредить целой империи, и это лишь сильнее обеспокоило как поредевшие ряды Старейшин, так и Древних Героев, чудом оказавшихся в нужное время в нужном месте.       Жемчужная армия, магические конфеты, джемы души в умелых руках хозяев — теперь всего этого казалось недостаточно, чтобы дать отпор в надвигающейся войне с тьмой.       — Божественные силы Света не оставят нас, — гордо, с фирменной улыбкой на лице заявил Мадлен, прочувствовав момент отчаяния. — Республика воссияет вновь, а земли Хлебоземья будут жить под мирным небом еще тысячи лет, когда мы одержим грандиозную победу! Вот увидишь, мой друг.       — И вот ты снова говоришь полную чушь. Совершенно не к месту, при том, — Эспрессо закатил глаза, пренебрежительно кривясь.       На самом деле эти слишком оптимистичные слова помогли ему. Но Мадлену знать об этом было совершенно не обязательно — он бы просто испортил этот в некотором смысле приятный момент.       К счастью, он не стал возражать, почему-то улыбаясь на грубый ответ еще шире, и продолжил свое личное патрулирование.       До лаборатории, являвшейся по совместительству и домом Эспрессо, они добрались без происшествий, что несказанно радовало. По графику у него осталось даже больше времени, чем он рассчитывал, а значит, он мог насладиться последним вечером в республике за чашкой восхитительного эспрессо в приятной компании себя самого. Если ему повезет выпроводить Мадлена до того, как он начнет свои поучительные речи про здоровый сон, то день завершится просто идеально.       Однако как только они приблизились к небольшому зданию, в котором и располагалась съемная лаборатория-комната, Эспрессо почувствовал, как весь джем из него куда-то исчезает, оставляя внутри лишь липкую пустоту.       В окне горел свет.       Судя по расплывчатым силуэтам и приглушенным голосам, в здании были другие печеньки. И голос одной из них он узнал без особых проблем. Он принадлежал хозяину, который расхваливал свою недвижимость и отвечал на какие-то вопросы неизвестного собеседника. Эспрессо стоило догадаться, что эта жадная печенька найдет нового покупателя, как только старый постоялец вынесет все свои вещи, но он не ожидал, что его просьба о еще одной дополнительной ночи будет нагло проигнорирована и забыта. Все же ему стоило настоять на очередном договоре и потратить лишние минуты на его подписание.       — О, Эспрессо! Ты пришел за оставшимися вещами? — улыбка на лице домовладельца не дрогнула при виде недовольного бывшего клиента, которого он встретил, выходя из дома. — Может, разберешься с этим завтра? Та милая дама очень уж устала, и я бы не хотел, чтобы ее кто-то беспокоил.       — Не волнуйтесь об этом, я забрал все вещи. И даже провел генеральную уборку.       — Да-да, это я заметил! Благодарю. Приятно, когда клиенты оставляют после себя чистоту и порядок.       — Однако я в некотором замешательстве. Насколько я помню из недавнего разговора, вы обещали мне, что не будете никого заселять ровно до дня моего отъезда. А уезжаю я, хочу напомнить, завтра вечером.       — Ох, действительно? — на лице пухлой печеньки появилось наигранное удивление. — Эспрессо, похоже, вышло большое недоразумение! Я заработался и перепутал все дни. Клянусь, если бы не это, я бы ни за что не нарушил наш уговор. Ты ведь даже заплатил мне... Да-да, у меня есть запись об этом!       На самом деле он очень нагло врал про свою забывчивость. И про запись о дополнительной плате тоже, ненавязчиво и мягко намекая, что эти деньги ему вряд ли удастся вернуть в ближайшее время, а еще лучше и вовсе про них забыть! После стольких лет плодотворного сотрудничества, как можно не простить такую маленькую сумму?       Эспрессо чувствовал, как все его планы на остаток вечера ломаются как пережаренная вафля, с аппетитным, но болезненным хрустом. Именно поэтому он не любил все эти случайные обстоятельства жизни, именно поэтому старался продумать каждую мелочь, когда дело доходило до необходимого, но такого тягостного взаимодействия с другими печеньками. Если то, что он делал, зависело не только от него — все рушилось за считанные часы.       На его лице оставалось непроницаемое спокойствие с толикой безразличия ко всему происходящему, но внутри кипела новая буря, в этот раз грозившая вырваться наружу злобными словами и такой бесполезной истерикой. Пустая трата времени. Он не может позволить себе совершить эту ужасную ошибку.       — Эспрессо, я бы мог позволить тебе разделить вторую комнату с новым постояльцем — уверен, она не будет против компании блистательного ученого, — но подумай сам! Это ужасный стресс для бедной уставшей печеньки.       — Конечно, я понимаю вас, — после очень долгих вдоха и выдоха согласился тот. — Я не буду мешать вашему клиенту. И можете оставить мою плату себе, уверен, вы потратите эти деньги на доброе дело.       — Благодарю тебя, Эспрессо! Ты лучший клиент, о котором я мог мечтать. Мне будет тебя очень не хватать, — хозяин вытащил из нагрудного кармана шелковый носовой платок и протер совершенно сухие глаза. — Знай, если ты решишь вернуться в Кремовую республику — мои двери будут открыты для тебя. Конечно, если дом будет свободен.       — Спасибо. Приятного вам вечера.       Эспрессо уже собирался развернуться и отправиться на поиски места для ночлега, но неожиданно заметил хмурое лицо Мадлена, который все это время стоял рядом и учтиво молчал. Ему совсем не нравилась эта серьезность в его взгляде. Эта безрассудная печенька точно собиралась совершить глупость и испортить закончившийся на хорошей ноте конфликт.       Жаль, что Эспрессо никогда не успевал предотвратить все беды, которые приносил этот светоч глупости в его жизни.       — Постойте, добрый господин! — воскликнул он, когда хозяин уже собирался уходить. — Простите, но я просто не могу позволить вам совершить эту непростительную ошибку.       Это могло прозвучать как угроза или странная попытка манипуляции, но в голосе Мадлена была лишь твердая уверенность, а в словах скрылась просьба позволить ему вмешаться в этот разговор.       Домовладелец остановился и посмотрел на паладина, не осмеливаясь прервать его речь.       — Не только ради моего друга, но и ради вас! Представьте, какой грех вы возьмете на свою сладчайшую кремовую душу, если не вернете эти деньги, в которых так остро нуждается печенька, отправляющаяся в чужие земли, — в этом была и правда, и логика, возражений на которые не смог найти даже сам Эспрессо. — Провидение не станет закрывать на это глаза и покарает вас раньше, чем вы успеете вымолить прощение. Прошу, господин, не делайте этого, не пятнайте себя перед Божественным Светом! Это не стоит того.       Удивительно, но впервые эмоции хозяина были искренними. После этой вдохновенной речи на его лице появились ужас и растерянность.       — Во имя Хлебоземья... Да-да, вы совершенно правы! Я чуть не совершил такой ужасный грех, хотя с почтением хожу в Святилище каждый день, — он отвязал небольшой мешок с деньгами от пояса и протянул их Эспрессо. — Вот, возьми, Эспрессо. Я и забыл, что ты будешь нуждаться в каждой монете, покидая нашу прекрасную республику.       — Я... Спасибо вам за беспокойство, — Эспрессо забрал свои деньги и спрятал их под полы плаща.       — Благодарю вас, господин Мадлен, — хозяин повернулся к уже улыбающемуся Мадлену. — Вы действительно величайший из паладинов, раз можете разглядеть такие вещи. А ваши слова... какие правильные и точные они!       — Ну разумеется! Божественное Провидение помогает мне сохранять свет и мир в душе каждой печеньки. Не стоит благодарить меня — это мой долг.       — Конечно-конечно. И все равно еще раз благодарю. Да будет ваш путь из республики сладким и беззаботным!       Эспрессо даже не знал, как прокомментировать все, что произошло. Идя по площади в неизвестном ему самому направлении, он пытался понять, чего в нем больше: благодарности за эту действительно нужную помощь или раздражения из-за траты драгоценного времени на пустую болтовню о Свете и прочем. С печенькой, которая прямо сейчас шла рядом с ним и снова вглядывалась в освещенные переулки, все всегда становилось сложнее и непонятнее. Он не нуждался в этих деньгах настолько остро, как это было преподнесено, но и лишними они точно не были.       — Я так рад, что эта печенька прислушалась к Свету и сделала правильный выбор, — словно специально, начал Мадлен, гордо расправляя плечи и поднимая голову. Так он серьезно считал, что помог своей речью не только Эспрессо? — И как хорошо, что к тебе вернулись твои деньги!       — Пустая трата времени ради пары монет, которые я все равно потрачу на номер в отеле, — фыркнул Эспрессо. Слова благодарности затерялись где-то между нарастающим раздражением и необоснованной ревностью к своей персоне. — Ты опять так нелепо нарушил все мои планы.       — Знаешь, обычно за такое благодарят!       — За непрошенное вмешательство в уже решившийся конфликт? Избавь меня от своей напыщенной гордости тем, что у тебя нет чувства такта.       — Ну знаешь ли... — Мадлен уже собирался высказать все, что он думает об этом пренебрежении, но остановился, удивленно раскрывая глаза. — Подожди, ты сказал отель? Но я думал, что мы идем к моему блистательному дому! Неужели ты правда собираешься тратить деньги на тесную комнатушку?       — Во имя Хлебоземья, ты и так уже нарушил все мои планы на вечер своими безрассудными действиями. Я не позволю тебе отнять у меня и ночь!       — Но мы уже пришли!       Эспрессо резко повернул голову вперед, понимая, что впервые в жизни Мадлен прав. Они стояли перед домом, из которого не так давно в спешке ушли. Во многих окнах был погашен свет, в округе было совсем тихо, и только обеспокоенные вздохи доносились со стороны веранды, где стояли три взволнованных тетушки и совершенно спокойная Гранд Мадлен. На ее лице не было ни раздражения, ни волнения, лишь твердая уверенность и преданный взгляд того, кто мог бы прождать и тысячу лет.       — Хватит вам шуметь. Вот они, — сказала она, заметив сына и его друга, подходящих к ним. — Рада, что вы целы и невредимы. Как вижу, господин Эспрессо решил вернуться.       Он поборол в себе желание развернуться и уйти. Не только потому что это выглядело бы странно и грубо, но и потому что у него не осталось на это сил. Слишком много волнений и внезапностей за этот день. Чтобы прийти в себя, ему понадобится не одна чашка крепкого кофе и в разы больше сна, чем обычно.       — Матушка, тетушки, простите, что заставил волноваться, — с лучезарной улыбкой извинился Мадлен, наблюдая, как его окружают три счастливые, но все еще обеспокоенные печеньки. — Мой друг желает остаться в нашем доме в последнюю ночь его пребывания в Кремовой республике!       — Я не... — Эспрессо тут же неловко прокашлялся. — Прошу прощения за такую неожиданную просьбу.       — Не извиняйтесь. Мы рады гостям в любое время, — Гранд Мадлен посмотрела на него. — Дайте нам несколько минут, чтобы мы подготовили комнату.       — Мы постараемся управиться побыстрее, чтобы вам не пришлось долго ждать. Вы наверняка сильно устали.       — Да-да. У нас как раз осталась одна замечательная комната. Нужно только взбить мягчайшие подушки и постелить нежнейшие простыни.       — И принести на ночь теплого молока с медом!       — Благодарю за такую... заботу, — скорее уж нервотрепку. — Но я бы предпочел поселиться в комнате, где хранятся мои отчеты.       — В этой старой кладовке?! Господин Эспрессо, мы не можем позволить вам там ночевать!       — Эту комнату давно пора отремонтировать. А еще лучше замуровать и забыть про нее. Если бы не...       — Тетушки, прошу, позвольте моему доброму другу остаться там, где он пожелает. Это ли не верх гостеприимства — потакать прекрасным странностям других печенек, — Мадлен громко засмеялся и посмотрел на хмурого Эспрессо.       Три заботливые тетушки не оставили попыток уговорить гостя отказаться от глупой затеи, но в конце концов сдались и повели его к самой старой и не блистательной комнате особняка, оставляя сестру и племянника наедине.       Что ж, идея переночевать в этом безумном доме уже не казалась Эспрессо такой плохой. Восхитительная комната из дерева была в его полном распоряжении на сегодняшнюю ночь и завтрашний день, а значит, он мог как следует отдохнуть перед волнительным и долгим путешествием. Совместный ужин они с Мадленом уже пропустили, что было очень кстати, но тетушки заботливо приготовили им легкий перекус (если шесть тарелок разных яств можно было так назвать) и даже позволили Эспрессо выпить чашку крепкого кофе.       Вообще-то его немного удивило, что Мадлен вот так просто разрешил ему заночевать в этой ужасной по мнению всего семейства комнате. Было ощущение, что он понял еще днем, как она понравилась его другу. Но размышлять о об этой печеньке и его странных стимулах совершать что-то Эспрессо совершенно не хотелось. Для хорошего сна лучше подумать о работе. И плане на следующий день.       Завтра Кремовая республика простится со своим лучшим ученым. И на этот раз его отсутствие может затянуться.