***
Из всего рода Бесконечных именно Морфею досталась самая творческая работа. Роль создателя грёз и повелителя кошмаров. Вот только грёзы на самом деле рождались сами, выползали из потаённых уголков людских душ и — каждая — проходили сквозь него, чтобы стать сном. Если можно было бы провести аналогию, то он — просто организатор выставки, площадка и голые стены, а содержимое картин целиком принадлежало человечеству. И всё же без него мир бы погрузился во тьму: без возможности людей удовлетворять все свои самые страшные желания и прожить невероятное во снах они бы начали воплощать всё это в яви, как было во время его плена. Война — лишь часть того, что могло произойти. А потому Морфей целиком погрузился в вопрос безопасности своего царства. Он сидел на лестнице тронного зала и читал увесистый том, в котором, если верить Люсьен, Бёрджесс откопал своё заклятье. Полы плаща разливались по ступенькам подобно жидкому дёгтю, вечный ясный день играл лучами в цветных витражах его дворца. Внезапно ощутимый лишь ему одному ветерок мягко защекотал затылок. Неуловимое изменение, рябь по воздуху, но она заставила тут же захлопнуть книгу и поднять голову. Прислушаться. Пропустить через себя за долю мгновения тысячи снов, чтобы отыскать тот, в котором его ждали. Найти эту дверь и впервые за долгие месяцы увидеть её приглашающе открытой, с торчащим в скважине серебряным ключом. Личные апартаменты в его царстве — большая привилегия, которую Морфей даровал лишь особым людям. Шекспиру: бедолага мучился строчками даже будучи спящим, и простой отдых ему нужен был от самого себя. Менделееву: гениальный разум вовсе сумел запомнить результат их с лордом снов общих изысканий и унести открытие в явь. А с недавних пор свою комнату во дворце имела Джоанна Константин. Со следующим дуновением воздуха чёрная худощавая фигура на ступенях растворилась, книга осталась небрежно брошенной на полу. Морфей никогда не упускал шанса познать тайны человеческого разума, а эта особа с первой встречи вызывала одни вопросы. Освежающе дерзила и не подчинялась. Бесстрашно смотрела в глаза, выуживая неприглядную истину без лишних слов. Смешно вздёргивала точёный нос аристократки, унаследованный от своей «пра-пра», леди Джоанны, которая ловко умела стрелять с двух рук из револьверов… Что-то подсказывало: нынешняя носительница фамилии Константин тоже промазывала редко. И пугалась только в исключительных случаях. Но тут, в его царстве, её могли напугать, и для этого не нужны искусно вылепленные кошмары. Она сама себе худший враг и худший кошмар. Что же заставило её сегодня оставить дверь открытой? Морфей материализовался в глубине тёмного коридора дворца и ступал дальше намеренно громко, предупреждая о своём приближении. Он не собирался подглядывать. Если бы захотел — зашёл бы к ней давно, и стены бы его не остановили. Ведь это его стены, каждая крупица камня и каждый блик тусклых ламп — он сам. Но потому и была создана дверь, потому и подарен ключ. Её личное пространство. Её выбор. Сегодня Джоанна захотела его увидеть. И до невозможного странно ощущать что-то по этому поводу… Приятное покалывание предвкушения. Интригующее, томящее давление в самой сути естества. Морфей уже несколько сотен лет был уверен, что большая часть его чувств атрофированы, отрезаны за ненадобностью, ведь каждая мимолётная радость принесёт с собой на аркане яму тоски и боли, как гибель Орфея или Нады. Его холодность и готовность служить согласно предназначению спасали человечество. Никому не нужен яростный Сон — эта ярость выльется в каждом подсознании; отчаявшийся Сон — к морю слёз в яви; горюющий Сон — боль миллионов людей, которые отразят его чувства как разбитые кривые зеркала. Что случится, если Сон будет кого-то желать? В предпоследний раз это было столь давно, что запылилось на полках истории с пометкой «античность». Кажется, закончилось демографическим взрывом на радость развлекающейся Страсти. В последний — месяц назад, когда тёплые пальцы Джоанны коснулись его ладони, забирая ключ. Даже во сне от неё пахло горьким шоколадом и свечным воском. Странное сочетание. Пугающее, потому что залезло в его бесплотную суть и продолжало преследовать хуже навязчивой тени. Запрещённое. Сестра Смерть глупила, предлагая ему яблоки. Морфей хотел шоколад. Хотя бы вдохнуть, не кусать. Провести кончиком носа вдоль шеи, откинув назад шелковистые волосы, и убедиться: ему показалось. Всё человеческое давно отмерло. У него не конечности, а культи, к которым не прирастить протезы. Он болен своим равнодушием слишком давно, болен и благословлён. Морфей остановился, немного не дойдя до распахнутой двери, и сложил руки за спиной. Сто лет в стеклянной клетке хорошо научили ждать, и потому он не спешил зайти. Но невысокая стремительная фигурка выбежала в коридор сама, на ходу заворачиваясь в тёмно-алый атласный халат, издевательски не доходящий и до середины стройных бёдер. — Сучье лживое гадство… — прошипела Джоанна себе под нос, ногой поддев дверь и пнув её с такой силой, что та захлопнулась с грохотом, отдавшим во все концы дворца снов. — Что-то не так? — привычно бесстрастным, ровным тоном спросил Морфей, обращая на себя её внимание. Вряд ли даже Триединая знала, какого труда ему стоило сейчас смотреть на это раскрасневшееся, взбешённо сверкающее большими горько-топкими глазами лицо, не спускаясь ни на дюйм ниже — к едва запахнутому халату, обнажающему самое начало ложбинки груди. — Ты! — ахнув, Джоанна чересчур спешно прислонилась к двери спиной, словно боясь, что он может пожелать заглянуть внутрь. — Чёрт… Она зажмурилась, глубоко вдохнула. Морфей продолжал с интересом наблюдать за ней — замешательством человека, который обретал контроль над своим сном и понимал, что спит. С вручением ей ключа Джоанна должна была понимать это всегда, осознанно запираться от нежеланных снов и с полнотой власти погружаться в созданные самостоятельно. Что же за сны она так старательно пытается спрятать от него? Из которых выбегает едва одетой? — Снилось что-то неприятное? — участливо и как можно менее навязчиво попробовал выведать Морфей, небрежно прислоняясь к стене напротив неё. — Теперь ты это контролируешь. Если не хочешь что-то видеть — просто погаси свет и спи без снов. — Я разобралась с тем, как работает твой подарок, не надо меня учить! — фыркнула Джоанна, распахнув глаза и — возможно, просто показалось — скользнув взглядом по его скулам и шее почти что с тоской. — Кажется, кошмары были бы лучше… — Лучше чего? — Неважно. Я искала тебя настоящего, чтобы сказать… Она осеклась, в очевидной досаде закусывая губу, и Морфею пришлось перестать дышать совсем — не то, чтобы это была постоянная физическая необходимость — но доставший до носа аромат воска и шоколада вкупе с румянцем на щеках Джоанны и её чуть дрожащим под символической одеждой телом дразнил неимоверно. Ладони запекло, и он спешно убрал их в карманы. — Настоящего? — хриплый шёпот вышел чуть менее ровным, чем следовало. Слишком заинтересованным и довольным. — Дашь взглянуть на плод своего воображения? — Обойдёшься. — Джоанна наконец-то взяла привычные нахальные нотки и сложила руки на груди, прикрывая откровенный вид. — Я вообще сплю сейчас только чтобы позвать тебя в реальность. — Тебе нужна помощь в яви? — Нет, твою мать, это тебе нужна моя помощь в яви! — резко уточнила она, раздражённо поведя плечом, и дурацкий халат соскользнул с него, обнажив хрупкую ключицу, чего она явно не заметила. — А я делаю большое одолжение, когда позволяю себе спать в присутствии демона, только чтобы притащить твой бессмертный зад в… — Ты — что? — потрясённо вздёрнул брови Морфей, чувствуя, как затрещал весь его кокон самообладания. Но сама Джоанна лишь закатила глаза, терпеливо пояснив: — Сплю в кресле, пока напротив меня в ловушке заперт демон. Клокотало внутри не столько от её нахальства, сколько от осознания, в какой опасности чокнутая экзорцистка находится прямо сейчас, пока стоит тут в образе готового тирамису и пререкается с самим Бесконечным. — Ты понимаешь, что он может в любой момент вырваться и размазать тебя по стене? Ничего лучше не придумала? — Морфей прищурился, уже рефлекторно сгребая в кармане песок. — Не придумал сделать визитки и обзавестись телефоном? — легко отбила Джоанна. — Этот демон говорил о тебе. Так что будь любезен, решай свои проблемы сам, мне хватило прошлого раза. — Хорошо. Я явлюсь. А ты просыпайся, сейчас же, — от его жёсткого приказа даже по свету ламп коридора прошла дрожь. — Полегче, я не твой ворон. И не обязана подчиняться, — моментально вскинулась она, но видимо, уловила нечто такое в тяжёлом взгляде, что заставило поджать губы и переступить с ноги на ногу, будто холодный пол жёг ступни. — Эм… с пробуждением может быть трудно. Я очень старалась, чтобы уснуть. — Снотворное? — Лучше. Бутылка «Джим Бина», — криво усмехнулась Джоанна. Морфей ограничился тяжёлым вздохом и приглашающе протянул к ней свободную от песка руку. То, что обычно его мало заботило — время — стремительно утекало, и ему очень не хотелось, чтобы сегодня Константин погибла, не просыпаясь, в лапах слуги Люцифера. С другой стороны — умерев подобным образом, она навсегда останется тут. С ним. Отвратительная, эгоистичная мысль, за которую почти стыдно. Теперь он слишком хорошо знаком с клетками, из которых нет выхода, и не обрёк бы на такое ни одно живое создание. Но сто лет молчания меркли ужасающе быстро, особенно когда Джоанна доверчиво вложила в его ладонь свои тонкие пальцы и позволила мягко притянуть её ближе. — Хочешь разбудить меня? — понимающе хмыкнула она, не мигая смотря в его глаза, затапливая Морфея в этот горький шоколад. Он пропустил песок сквозь пальцы, позволив ему свободной рекой струиться к ногам — а затем подняться и закружить вихрем, который обоих унесёт в явь. — Ближе, Константин, — грубо скомандовал он и крепче сжал её руку. За жёсткостью удобно скрывать, как сильно хочется взять Джоанну вовсе не столь целомудренно. Взять целиком, сорвав этот издевательский кровавый шёлк. И когда она послушно вжалась в его тело, шорох песка унёс с собой его обречённый свистящий выдох. Конечно, не приносящий ни капли облегчения — но позволивший сдержать желание впечатать её в себя до стона костей.1. Приглашение
26 сентября 2022 г. в 11:56
Джоанна кричала. Тянула на себя выскальзывающие руки, а искры летели в лицо, жгли кожу едкими каплями. Она видела только панику Астры, её последняя мольба звенела в перепонках. Жар, ужас, отчаяние: безумный стылый коктейль в крови, отравляющий хуже бурбона. Не отпускать. Держать, держать изо всех сил, не отдавать невинную девочку выродкам Люцифера…
— Довольно, — от внезапного хриплого шёпота за спиной вся картинка вдруг замерла, а затем неестественно растянулась, становясь смазанными грязными подтёками на холсте. — Я обещал, что этого больше не будет.
Секунда, вспышка — и мокрые ладони схватили только стремительно остывающий от адского пламени воздух. Едкий дым ещё горчил в горле. Исчезла дыра в преисподнюю, исчез детский вопль. Потрясённо охнув, Джоанна посмотрела на свои дрожащие руки, не в силах их опустить. С трудом осознала, что это не реальность. Пошатываясь, словно вновь пьяна, рассеянно развернулась на негнущихся ногах. Взгляд наткнулся на высокую худощавую фигуру в чёрном плаще, и даже сквозь молоко бессознательного она легко вспомнила эти льдисто-прозрачные глаза.
Глаза старика на молодом лице. Вспышки во тьме её ужаса, от которого всё ещё потряхивало, а испарина влажной ниткой скользила от лба к щеке. В колени дало слабостью, откатом облегчения. Сон. Всего лишь сон.
— Морфей? — вопрос прозвучал слишком сипло и неуверенно — даже как-то стыдно для неё. Поменьше бы радости в голосе. Расправив плечи, Джоанна собралась с мыслями и ехидно добавила: — Смотреть чужие сны — хуже, чем без спроса лезть в трусы, тебе не кажется?
Морфей не повёл и бровью, приближаясь к ней неумолимой тенью. Мягкое эхо шагов ласкало слух — успокаивало отголоски криков. Вокруг него оживало царство снов: медленно вырисовывались тяжёлые своды средневекового замка. С неуютной дрожью по позвонкам Джоанна заметила, как грязные всполохи, остатки её раздавленного кошмара, собрались в десятки извилистых блестящих змей, стремительно уползающих под ноги своего лорда. Будто пристыженные домашние питомцы, которым хозяин приказал «к ноге».
Джоанна тяжело сглотнула: сейчас от него веяло такой силой и абсолютной властью, какой и в помине не было в яви. И это… притягивало. Сверкало в мириадах пылинок. Не давало отвести глаза от высоких скул и растрёпанной чёрной шевелюры. Вызывало ненормальное желание дотронуться до источника столь безупречной — бесконечной — энергии.
— Они жадны до чужой боли, — тихо пояснил Морфей, пока змеи одна за одной растворялись в полах его плаща. — А ты для них настоящий пир. Но теперь царство восстановлено, и я могу выполнить обещание.
Он разжал кулак, протягивая ей большой серебряный ключ с растительным узором на головке. Джоанна опасливо помедлила, прежде чем принять это подношение. На долю секунды коснулась ладони Морфея кончиками пальцев, мурашками ощущая его пытливое внимание на себе. Бледная кожа оказалась освежающе прохладной для её воспалённого жаром тела. Пульс ещё не успокоился после очередного воскресшего воспоминания, а теперь ускорился снова, грозя лёгкой тахикардией. Внезапно особо остро Джоанна поняла, что сейчас, здесь, она целиком во власти Бесконечного. И быть такой уязвимой ей совсем не хотелось.
Или напротив — приятно хоть на секунду отдать контроль кому-то ещё.
— И от чего этот ключ? — как можно небрежнее спросила она, маскируя страх. Страх, что не совладает с эмоциями и всё-таки сделает запрещённый шаг вперёд.
— От личных апартаментов. Теперь, засыпая, ты всегда можешь закрыть эту дверь в бессознательное и спать без сновидений — или создавать и контролировать их сама. Ни мелкие падальщики, ни кошмарные воспоминания не смогут больше к тебе зайти.
— А ты?
Вопрос сорвался прежде, чем она успела прикусить язык. Поймала его отчётливо любопытный взгляд своим — взволнованным. Холодный ключ быстро теплел в ладони. Во рту пересохло, когда в глубине светлой радужки лорда снов будто бы закружили ночные звёзды. А от хрипотцы его почти насмешливого тона в груди затянула приятная тяжесть, покалыванием скатилась ниже. Встала комом в животе.
— Только по персональному приглашению.