***
Тони вернулся к лифту, хотя на этот раз он решил пойти в свою лабораторию, а не в общий зал, где, скорее всего, все уже собрались. Его встретил приятный запах моторного масла и слабое щелканье компьютеров и машин. Он положил кейс с Железным Пауком на лабораторный стол и поднял пустой голоэкран. — Пятница, дорогая, — свяжись для меня с Карен. — Будет сделано, — ответил его ИИ, и через несколько секунд заговорил новый женский голос. — Здравствуйте, мистер Старк, — сказала Карен. — Привет, Карен, — сказал он, сделав паузу. Он знал, чего хочет, но не знал, как это сказать. — Ты записала много вещей о следующих двух годах, верно? — спросил он, не дожидаясь ответа. — Можешь ли ты… можешь ли ты просмотреть все записи и вытащить все, где есть Питер и я на одном видео? Мне нужно увидеть, как я вел себя рядом с ним; чего Питер ожидает от меня, — он пробормотал последнее предложение про себя, хотя Карен все же ответила. — Он ожидает, что ты будешь самим собой, — сказала она. Тони покачал головой. — Он может ожидать этого, но это не то, чего он хочет. Он хочет, чтобы я вел себя определенным образом, а парень потерял так много, что я не могу ему в этом отказать. Карен решила молчать, пока не соберет данные, которые он попросил ее собрать. — Я вытащила все кадры с тобой и Питером, Босс. Это составляет 247 дней, 19 часов, 32 минуты и 16 секунд пленки. Хотите, чтобы я сузила круг поиска? Тони застонал и провел рукой по лицу. Как бы ему ни хотелось навсегда впитать в себя каждую минуту, проведенную будущим с ребенком, у него определенно не было 247 дней, чтобы все это просмотреть. — Да, да, Карен, сохрани самые важные моменты, но добавь туда и более мелкие взаимодействия. Несмотря на отсутствие реакции, Тони знал, что она подчинилась, и вскоре она объявила: — Я сократила количество отснятого материала до 14 часов, включая основные события, произошедшие за двухлетний промежуток времени, а также кадры, которые записала и прислала мне будущая ПЯТНИЦА, когда Питер не был в своем костюме. Хотите посмотреть? Тони снова вздохнул и кивнул, устраиваясь в кресле. Ему предстояла долгая ночь.***
Все началось с битвы в аэропорту. Но Питер все еще был в своем красно-синем костюме, все еще в той позе, в которой он планировал быть до того, как произошла вся эта хрень. Тони напрягся, наполовину ожидая, что Питер появится, как он это сделал здесь, но, конечно, этого не произошло, потому что это было два года назад — по крайней мере, для Питера. Об этом было очень странно думать. Затем видео — Питер поднял что-то в руках, и Тони пришлось сделать двойной дубль, прежде чем он понял, что это был телефон. Мобильный телефон Питера — ребенок снимал это. Тони разразился недоверчивым смехом. Очень похоже на Питера. Затем он услышал свой собственный голос, кричащий — Чувачок! -, и Питер подпер телефон, прежде чем перевернуться, обмотать паутиной щит Кэпа и забрать его с собой, связав при этом руки старшего мужчины. Он рассмеялся и приказал отправить ролик Кэпу — он никогда не позволит ископаемому пережить это (даже если технически этого никогда не было здесь). Его веселье перешло в секундное смущение, когда парень начал изрыгать дерьмо, и Тони опустился в кресло. Однако смех утих, когда он увидел, как сражаются команда Кэпа и команда Железного человека. Обе команды начали идти… быстрее, быстрее… трусцой… быстрее… затем обе команды на полном ходу бросились навстречу друг другу, и он едва успел опомниться, как они начали драться. Он издал непроизвольный рык, когда Питер ловко увернулся от удара, и едва осознал, что смотрел на экран, как у него начали болеть глаза и голова. Он заставил себя перестать нервничать и продолжил наблюдать за боем. Он продолжил смотреть, как Питер надирает задницы Сэму и Барнсу, и к нему вернулась часть его юмора. Он сказал Пятнице отправить это всем, и она просто завела папку Моменты Питера, чтобы отправить всем позже. Он наблюдал, как тот помог ему победить Скотта, используя ссылку на фильм, и чуть не вскочил со своего места, когда рука мужчины взметнулась при падении и отбросила Питера в сторону. Звук, который издал ребенок, когда из него выбили дыхание и бросили на цемент внизу, заставил его почувствовать себя так, словно кто-то ударил его в грудь. Он делал небольшие вдохи, ожидая, пока ребенок встанет, и увидел себя в поле зрения Питера — хотя одна из линз была скрыта под складками ткани, а у ребенка, должно быть, было сотрясение от падения, потому что он сопротивлялся Тони, пока не узнал его. Тони не осознавал, что сделал огромный вдох и задержал его, пока его грудь не начала болеть, и он выпустил воздух из легких, подняв трясущуюся от адреналина руку, чтобы провести по своим взъерошенным волосам. Он удивленно посмотрел на свою руку. Единственный раз он испытывал такой сильный адреналиновый спад, когда Пеппер упала в огонь во время боя с Мандарином, и он узнал, что она жива. Облегчение было мгновенным, его тело дрожало, когда он смотрел в ее глаза, горящие огнем, который был в них еще до Экстремиса. К своему удивлению, он почувствовал то же самое облегчение, когда парень наконец пошевелился. Он издал полустон, осознав, что именно происходит. Боже правый, этот ребенок уже растет во мне. В глазах Тони на экране он видел то же самое облегчение, когда он отстранил Питера от остальной части боя, хотя тот и скрывал его за хорошо надетой маской. Однако на этот раз Тони не собирался скрывать свои чувства. Может быть, дело было в том, что он был один в данный момент, но он также видел, как умер ребенок, и он сразу же пожалел, что оттолкнул его, хотя и знал, почему он это сделал. Он всегда отталкивал людей, пытаясь не дать им пострадать, но, казалось, они всегда страдали в той же степени — или даже хуже, потому что его не было рядом, чтобы защитить их. Он видел это с Пеппер, а теперь и с Питером. Однако крик с экрана отвлек его, и он снова поднял голову, увидев, как маленькое серое пятнышко свободно падает на землю, а маленькое красное пятнышко пытается поймать ее и не успевает на пару секунд. С замиранием сердца он понял, что серое пятнышко — это Роуди, а красное — он сам. Роуди врезался в землю со скоростью не менее 150 миль в час, и из горла Тони вырвался придушенный звук. Нет. Только не Роуди. Неужели его лучший друг погибнет в этой схватке? Он даже не знал, как и почему он упал — Питер не смотрел вверх, пока не услышал крик, а к тому времени его друг уже падал. Сердце Тони совершало свободное падение, и, когда человек, которого он знал как своего лучшего друга, упал на землю, он почувствовал, как его собственное сердце врезалось в грудную клетку и разлетелось на миллион кусочков. Не то чтобы он не привык к тому, что его сердце разбивается; оно разбивалось и склеивалось обратно бесчисленное количество раз, но можно было исправить лишь очень многое. Если стекло разбилось, даже если склеить его обратно, всегда останутся разломы, маленькие линии и трещины, которые не позволят ему снова стать идеальным. Тони думал, что его сердце разбилось навсегда, когда Пеппер упала в пламя, но когда выяснилось, что она жива, он сумел склеить его для нее. Однако теперь, если Роуди действительно погиб из-за какой-то глупой ссоры, он не был уверен, что его сердце будет сломано до конца. Он не поймал его. Он не поймал Пеппер и не поймал Роуди. Ты поймал Питера. Напомнил ему внутренний голос. Да, но он все равно умер, последовав за мной на Титан, так что это не принесло никакой пользы, не так ли? — Карен, он… ты знаешь, Роуди… — оборвал он себя, не в силах произнести это, но Карен заполнила его невысказанный вопрос. — Полковник Роуди не погиб при падении, хотя он был парализован ниже пояса. Вы сделали ему роботизированные ноги, которыми он пользовался после падения. Тони сглотнул и обнаружил, что его руки снова сильно дрожат. Он не умер. Он не умер. Он не умер. - Он повторял про себя снова и снова, как мантру, хотя, похоже, это не приносило никакой пользы, поскольку слова Карен крутились у него в голове. Его парализовало ниже пояса. Тони опустил голову на стол и так сильно зажмурил глаза, что, когда он снова открыл их, в глазах появились пятна. — Есть ли еще какие-нибудь кадры, которые мне нужно посмотреть с этого конкретного события? — тихо спросил он Карен, потрясенный увиденным. Он действительно не хотел больше смотреть; он хотел бы жить в неведении до конца своих дней. Вместо этого он был обречен видеть, как Роуди падает каждый раз, когда он закрывает глаза; это изображение отображалось бы в ярком цвете рядом с воспоминаниями о том, как Пеппер падает насмерть, как внутри червоточины над Нью-Йорком, а теперь и о Питере, превращающегося в пыль на кроваво-оранжевой планете под названием Титан. — Нет, нету, — осторожно сообщила ему Карен, и Тони сделал успокаивающий вдох — или, по крайней мере, попытался сделать это, но на середине пути он прервался и превратился в полувсхлип. — Хорошо, отлично, отлично, — рассеянно пробормотал он. — Тогда включай следующий ролик. Она подчинилась без лишних слов, и вдруг пейзаж резко изменился: Питер стремительно помчался к подножию монумента Вашингтона, затем сделал огромный прыжок и приземлился на два этажа выше башни. Он начал карабкаться, как паук, по боку монумента, и Тони удивленно моргнул от скорости, с которой Питер смог преодолеть вертикальную поверхность. — Что это показывает? — спросил он. — Энергетическое ядро Читаури, которое нес друг Питера, взорвалось после прохождения через рентген, и это вызвало серьезные структурные повреждения лифта. Питер добрался до вершины Монумента и начал бить ногой по окну, безуспешно пытаясь разбить его. — Какого черта у него вообще было энергетическое ядро Читаури? — спросил Тони, совершенно обескураженный. Насколько он знал, все инопланетные материалы были собраны Департаментом контроля повреждений. Внезапно он вспомнил, что Карен уже рассказывала ему, когда команда смотрела запись Питера на Титане, о том, как Тумс контрабандой перевозил инопланетные материалы. — Адриан Тумс, известный также как Стервятник… — Тони напрягся при этом имени, чувствуя себя идиотом из-за того, что забыл о нем в первую очередь, — он воровал экзотические инопланетные материалы, и Питер не знал, что такое ядро. Кажется, он называл его светящейся штукой. Рот Тони непроизвольно дернулся вверх. Затем у него чуть не случился сердечный приступ, когда Питер спрыгнул с вершины Монумента без парашюта, и перед его глазами снова промелькнула авария Роуди в аэропорту. Однако он недооценил Питера, и мальчик использовал свои паутинные крылья и паутину, чтобы получить импульс, необходимый для того, чтобы разбить пуленепробиваемые окна. Он также должен был обладать невероятной меткостью, чтобы рассчитать все это за то время, которое у него было, и не превратиться в паука, размазанного по стенке монумента Вашингтона. Он внимательно наблюдал, как Питер спасает своих одноклассников, тихо хихикая, когда Питер поймал девочку — Лиз, как полагал Тони, ее звали, по крайней мере, основываясь на криках ее одноклассников — и Карен побудила его поцеловать ее. В итоге он упал в шахту лифта, прикрепившись к стене, когда спустился достаточно далеко, чтобы его не было видно. Затем он проделал оставшийся путь вниз и побежал за рюкзаком, чтобы переодеться и вернуться на Монумент. Питер снял маску, и экран потемнел. Тони почувствовал теплоту в груди от того, как Питер с восторгом смотрел на Лиз, но в то же время и тревогу, понимая, как все могло бы измениться, если бы Питер не смог спасти ее. Тони уставился на темный экран и продолжал видеть Мириам Шарп, мать Дэниела, ребенка, погибшего в Соковии. Именно эта женщина повлияла на его подписание соглашения, и он каждый день носил в себе вину за ее страдания. Если бы Питеру не удалось спасти Лиз… Тони даже представить себе не мог, какой эффект это произведет на молодого, жизнерадостного подростка, особенно если это будет один из его одноклассников. Мужчина отмахнулся от этих мыслей. Это было в прошлом — ну, не совсем в прошлом, но сейчас это не имело значения. И Лиз, и Питер были в порядке. Тони выдохнул, прислонившись головой к спинке кресла, устав от того, что его мозг слишком много анализирует и разбирает каждую деталь действий ребенка. Карен подождала с началом следующего видео, пока он успокоится, и он поднял голову как раз в тот момент, когда на экране появился вид гавани на Стейтен-Айленде, где стоял дымящийся паром. Карен тут же начала объяснять, а Тони слушал, пока воспроизводились кадры. — Тумс заключил сделку по продаже оружия на пароме, и Питер попытался остановить его, но его отвлекло ФБР, которое появилось по вашему приказу, но вы ему не сказали. Его головорезы напали, и одно из орудий стало нестабильным, разрезав паром пополам. Тони застонал в полном разочаровании — но не в адрес Питера. Нет, это разочарование было направлено исключительно на него самого. Это было непривычное для него чувство; оно было похоже на то, когда он просто не мог разобраться с проектом, но в то же время оно было совершенно другим. Все в этом инциденте было неправильно — казалось, что во всем виноват Тони, но на видео Тони возложил вину на Питера. Часть его была рада, что именно Карен рассказала ему, поскольку ее голос был клиническим, и она изложила факты случившегося, а не увиливала от того, что он сделал. Но другая его часть отчаянно желала, чтобы Питер рассказал ему, хотя бы потому, что он был эгоистом и хотел услышать голос самого ребенка, настаивающего на том, что все в порядке и что ему не стоит беспокоиться. Конечно, пока он смотрел, появились агенты ФБР, они подрались, и Паром был буквально разрезан пополам. Тони поджал губы, наблюдая за тем, как Питер схватил две паутины, чтобы удержать стремительно разваливающийся паром, и когда Питер посмотрел на свои руки, Тони почувствовал тошноту в животе. Конечно, парень был силен, но костюм был облегающим и ничего не позволял воображению. Это означало, к сожалению, что можно было буквально видеть, как рвутся мышцы рук парня, явно не предназначенные для такого напряжения. Он мог бы упасть от облегчения, когда услышал костюм Железного человека и свой собственный голос, который произнес: — Привет, Человек-паук. Репетиция оркестра, говоришь? — Однако облегчение было недолгим, когда он услышал гнев и разочарование, звучавшие в своем видео-голосе. Последовавшая за этим речь была еще хуже, и Тони сидел, напряженно наблюдая за тем, как видео-он набрасывается на ребенка, который всегда просто пытался помочь. Слова парня причинили боль — конечно, причинили, он не стал бы врать, — но он знал, что они были заслуженными. Все, что сделал Видео-он, чтобы вызвать доверие Питера к себе, — это то, что он был Железным Человеком и Тони Старком. Он не был рядом с ребенком, не спрашивал, как у него дела, просто утащил его в Германию сражаться на чужой войне, а потом бросил его с многомиллионным супер-костюмом в руках. Казалось, куда бы ни пошел Тони, он бросался налево и направо, вперед и назад, как на людей, которые этого заслуживали, так и на тех, кто этого не заслуживал. Бог знает, что он бесчисленное количество раз обрушивался на Роуди и Пеппер; как они держались с ним все эти годы — особенно до появления Железного человека — никогда не узнать. Питер определенно был одним из тех людей, которые не заслуживали той трёпки, которую устроил ему Тони. На самом деле, Тони даже не видел логики в аргументах своего будущего я. Конечно, он послал ФБР, но он ничего не сказал парню, не признал, что сделает что-нибудь в этой ситуации; на самом деле, все факторы указывали на то, что он ни черта не сделает. Он видел, что они только мешали Питеру, отвлекали его и тратили время на реагирование, время, которого можно было бы избежать. И как ФБР могло справиться с тем, что не смог сделать сверхчеловек-мститель? Питер мог наброситься на Тони, накричать на него, настаивать на том, что он не прав. Он имел на это полное право. Но Тони также знал, что, как бы плохо ему ни было, Питер никогда так не поступит. Во-первых, он знал Тони гораздо лучше, чем говорил; хотя почти все знали, что Тони Старк — упрямый сукин сын и что он не отступит в этом споре. Во-вторых, он был слишком вежлив для этого, и он не хотел рисковать потерять спокойствие еще больше, чем он уже накричал на своего наставника. В-третьих — и это, возможно, самое обидное — Питер все еще боготворил его, хотел получить его одобрение на все, что он делал. Он точно не рискнул бы накричать, чтобы не усугубить ситуацию. Тони видел все недостатки в отношениях своего (прошлого или будущего?) я с Питером (гораздо легче увидеть недостатки с точки зрения постороннего), и он был полон решимости исправить это. Во-первых, он не хотел, чтобы ребенок умер у него на руках (снова) от мысли, что Тони разочаровался в нем, и вообще от чего-либо, что могло бы послужить основанием для того, чтобы его последними словами были простите. И если бы ты погиб виноват был бы я. Он полурычал и пытался стряхнуть навязчивые мысли, но они прилипли, как старая, упрямая жвачка, к ткани его сознания. — Босс? — Голос Карен эхом разнесся по тихой комнате. — Мне продолжать? Тони сглотнул, готовясь к худшему, и кивнул. Он уже знал, что с тех пор, как он забрал костюм, не будет никаких записей о складе, о котором ему рассказала Карен, или о битве на Кони-Айленд. Поэтому он не знал, какими будут следующие записи, потому что не знал, что Питер сделает с костюмом сразу после того, как вернет его. В конце концов, он приготовился увидеть худшее, потому что это то, что он всегда должен был делать. Однако то, что он увидел, было совсем не то, что он ожидал. — Какого черта? — пронзительный голос тети Мэй эхом разнесся по маленькой комнате Питера, и Питер повернулся, встретившись лицом к лицу со своей тетей. — Я… я могу объяснить, — поспешно сказал он, выставив перед собой руку, как будто женщина собиралась наброситься на него. Тони пришлось подавить смех, потому что, хотя Питер и был Человеком-Пауком, тетя Мэй была страшной женщиной, когда злилась. — Так вот как она узнала, да, малыш? — пробормотал он, усмехаясь. — Парень, ты никогда не получаешь передышки, да? — Питер Бенджамин Паркер, я не могу справиться с таким стрессом… Мэй начала речь, и Тони был удивлен, что она была такой короткой. Она продолжалась всего 2 минуты, а если быть честным с самим собой, то он думал, что она продолжалась бы не менее 15 минут. И все же Мэй была удивительной женщиной. Мэй прервала себя вздохом на голографическом экране. За время двухминутной тирады Питер переместился на свою кровать, все еще в костюме, и, судя по его положению, Тони был уверен, что ребенок ожидал, что разглагольствования будут продолжаться дольше. Мэй выдохнула и села рядом с племянником на старую шаткую кровать, которая скрипела и стонала, когда на ней появлялось хоть одно перышко. Ладно, возможно, Тони преувеличивал. В любом случае, ребенку действительно нужна была новая кровать. Мэй открыла рот, чтобы заговорить, тон стал намного мягче, и Тони вдруг почувствовал, что он вторгается в нечто личное, неприкосновенное, в то, что должны разделять только ребенок и его тетя. Но он все равно наблюдал за происходящим. — Так вот что заставило тебя так волноваться и уставать, — тихо сказала она, проведя рукой по эмблеме паука на груди Питера, и подросток кивнул. — А стажировка Старка была уловкой, я полагаю? — спросила она, и Тони обнаружил, что внимательно прислушивается к ее тону и изучает ее лицо на мониторе, чтобы понять, не сердится ли она, но в ее движениях он нашел только принятие и чистое изнеможение. — Да, — тихо признал Питер, и Мэй выдохнула еще один долгий вздох. — Знаешь, когда ты… когда ты продолжал исчезать по ночам, я подозревала, что ты… принимаешь наркотики или что-то в этом роде. Ходишь на вечеринки, напиваешься, делаешь то, что подростки делают, что технически не законно, но это… ну, нормально. — Питер открыл рот, чтобы возразить, но Мэй просто продолжала. — Но не… это. Я никогда не могла этого заподозрить, хотя должна была. На тебя никогда не было похоже, чтобы ты ходил на эти подростковые мероприятия, — она сделала паузу, и Питер замолчал. — Я почти хотела бы, чтобы это было так, — прошептала она так, так тихо. — Мэй… — Голос Питера надломился, и Мэй поспешила успокоить его. — Я знаю, я знаю, что это ужасное желание, и я никогда, никогда не должна желать тебе зависимости или чего-то подобного, и это замечательно, что ты герой, малыш, это действительно так. Я… просто… есть вещи… инструкции о том, как справляться с обычными подростковыми ситуациями. Но это? — Я не знаю, как с этим справиться. — Она снова сделала паузу, голос понизился до шепота. — И мне страшно, Питер, — сказала она, голос снова надломился, и Тони знал, даже не видя лица ребенка, что Питер хочет заплакать. — Не за меня, а за тебя. У тебя никогда не было нормальной жизни, и я бы хотела, чтобы ты мог. Но тогда ты не был бы моим Питером, тем, кого я люблю. Я люблю тебя таким, какой ты есть, малыш, героем, надеюсь, ты это понимаешь. Я просто… что если однажды ты… Тони нажал на кнопку питания, прервав речь Мэй, прежде чем она смогла усилить страх, который сидел у него в животе с тех пор, как он узнал, что 14-летний ребенок — Человек-паук, и завербовал его для борьбы со своими Мстителями. И если ты погиб, я почувствую, что это на моей совести. Мне не нужно, чтобы это было на моей совести. Как и Мэй. Тони стиснул зубы, зажмурив глаза, и понял, что ему не следовало смотреть эту запись. Он не знал, почему Карен позволила ему, ведь это не имело никакого отношения к Питеру и Тони — это был частный разговор между ним и его тетей, и Тони не имел права вмешиваться. Но, возможно, она знала, что произойдет, знала, что клятва, которую он уже дал, чтобы защитить Питера Паркера, только что увеличила свое значение в десять раз. Он должен был убедиться, что Питер в безопасности. Он должен был убедиться, что Мэй не потеряет своего последнего члена семьи. Он должен был сделать так, чтобы Питер Паркер остался жив. — Играй дальше, Карен.