Случается иногда, что жизнь разводит двоих людей только для того, чтобы показать обоим, как они важны друг для друга.
***
Летняя ночь в глуши сопровождалась стрекотанием сверчков и шуршанием травы — кот бегал по саду и ловил мышей, в надежде получить добычу в лапы. Тишина и спокойствие в обмен на суету — деревенская ночь сильно отличалась от городской. Сладкий запах цветов с открытого окна шёл шлейфом в комнату. Деревня Шинхенюми не была местом, где можно отдохнуть, но её атмосфера так и заставляла выдохнуть и сделать перерыв, отложить проблемы. Фушигуро не мог заснуть из-за бегущих мыслей в голове — они пролетали мимо, задерживались на несколько секунд, а затем шли новые, а потом снова старые — замкнутый круг, который мешал закрыть глаза и провалиться в сон. Образы, размышления, видения… Что именно он спросил у потолка? «А почему именно она?» Мегуми повернул голову набок, снова посмотрев на лицо девушки. Хитоми тихо сопела на подушке рядом, обнимая плюшевую игрушку. Светлые волосы рассыпались на подушке волнами, на лице оставались лежать пряди, прикрывая левую сторону лица. Очи были закрыты, длинные ресницы защищали их от внешней суеты. Фушигуро помнит, что первое впечатление о Фуккацу было смешанным. Её можно было сравнить со льдом — по крайней мере, выглядела она и правда так. Мраморная кожа, светлые волосы и голубые глаза — Хитоми напоминала зиму. Но внешность бывает обманчива. Вела она себя совершенно не отчужденно, даже наоборот сразу проявила интерес к однокурсникам, но скорее не к их личностям, а тому, как они устоялись в профессии. Ему казалось, что она видела соперника в нём. Её взгляд был заносчивый и немного грубый, она оценивала его и, кажется, вердикт был не совсем успешным. Но со временем впечатление сменилось — одним вечером лёд разбили, точнее, Фуккацу сама его разбила. Тогда Фушигуро её не понимал — зачем было лезть не в своё дело? Мэдока никогда не выглядел уверенным в своих силах, и переубедить его одним разговором будет трудно, а с учётом робкости и нерешительности Сано — практически невозможно. Мегуми это знал, а она нет. Всё закончилось не так печально, как могло, благодаря настойчивости Кугисаки. Для Фушигуро данная ситуация сыграла на руку — Хитоми рассказала то, о чём молчала, говорила о том, что было трудно произнести вслух. Может, именно тогда она открылась ему с другой стороны? А потом, появилось чувство, будто лёд начал таять. Причем не только у Хитоми. У него тоже. Фушигуро не знал, почему так хотелось утешить её. Ему казалось, что он видит её насквозь, что её переживания призрачные и мутные — как вода в аквариуме. Мегуми не хотелось, чтобы Фуккацу плакала, ей не должно быть больно. Но этот жестокий мир диктует свои правила и Фушигуро знает, что они несправедливы. Сейчас Фуккацу спала рядом с ним, парню нравился этот покой на её лице. И не только он. На самом деле, Фушигуро начал понимать и принимать то, что, по его мнению, можно было заметить раньше — ему нравится вся она и то, что он к ней чувствует. «Хитоми… Имя тоже славное. Кажется, оно дается людям с красивыми глазами». Фушигуро нравилось смотреть в глаза Фуккацу — голубые как ясное небо. Когда она говорила о том, что ей нравится — они будто блестели, в них плясали огоньки и искры, а сопровождалось это улыбкой — милой и солнечной, иногда хитрой, но всё равно прекрасной. Они совершенно отличались от тех глаз, которые были у заплаканной Хитоми — те были покрасневшие, будто наступал вечер и небо в её глазах горело закатом. Он не любил, когда она плакала, но от этого, очи не переставали ему нравятся. Хитоми дрогнула во сне и немного нахмурила брови, затем подвинулась ближе к середине кровати. Пингвин был выброшен куда-то в ноги, а Фуккацу, в поисках объятий, нашла подходящий вариант в образе Мегуми. Она положила голову к нему на на грудь и, закинув одну ногу на парня, легла в столь удобном для сна положении, крепко прижавшись к парню. Фушигуро, в этот момент не спавший, испытывал не самые лучшие ощущения. «Её тело такое мягкое и легкое», — неожиданно для себя вынес вердикт Мегуми. Пах медленно наливался кровью и болезненно пульсировал, как бы намекая, что быстро избавиться от внезапной эрекции не получится. Нужно было делать что-то с этой чрезвычайной ситуацией и одновременно так, чтобы Хитоми не проснулась — он не хотел пополнять копилку неловких моментов, произошедших рядом с ней. Парень вспомнил разговор, который произошел перед тем, как они с девушкой легли в одну постель:««Если когда я буду спать ты будешь заниматься чем-то непристойн…», — говорила Хитоми немного тихо, будто боялась, что кто-то услышит её, стеснялась своих мыслей. «Ты дура?», — Фушигуро вопросительно посмотрел на девушку, затем потёр переносицу и продолжил: «Я даже об этом не думал. Считаешь мне так хочется спать с тобой? Нет, но это наиболее оптимальный вариант»». Он правда не думал об этом, когда ложился, но события, которые произошли, заставляли понять, что сказанное им — пустословие. Фушигуро аккуратно спихнул ногу девушки с себя, и начал нехотя вырываться из крепкий объятий. Она снова нахмурилась во сне, искала опору в виде игрушки или чего-то подобного, но Мегуми быстро сообразил, что именно требуется и подсунул ей несчастного пингвина в руки. Хитоми, приобняв его, успокоилась и легла. Фушигуро встал с кровати, прихватив с собой телефон — поиск ванной комнаты в темноте плохая идея. Особенно сейчас. Ему просто хотелось быстрее закончить и вернуться назад. Его интересовал вопрос, на которой мог дать ответ только он:«Долго ли я ещё буду молчать обо всем, что чувствую?».***
«Фуккацу Хитоми похищена ОРС». Фраза, сказанная сенсеем Судзуне засела прочно в воспоминаниях и каждый раз, когда он осознавал — этот решительный и твердый тон учителя отдавался в голове. Мегуми боялся. Боялся, что с ней могут что-то сделать, боялся неизвестности и боялся... Того, что здесь он бессилен. Фушигуро зарывается в свои волосы руками, думая об этой черной неизвестной бездне — будущее... Ему не удастся угадать, что именно будет. Эта беспомощность пугала. Он сожалел, что тогда был не прав. «Ты такой смышленый мальчик, Фушигуро! А теперь можешь опять надеть свою прекрасную неизменную маску «мне абсолютно всё равно»...», — ему казалось, что в тот момент она его ненавидела — Мегуми не понял Хитоми, он не знал, что именно она скрывает в этих разговорных паузах — душевную боль... Текучую и мрачную, как слизь. Фушигуро никогда не было всё равно на неё — на Хитоми. Но он не успел об этом сказать. Больше Мегуми не простит себе этой ошибки, он обещает себе — в прекрасном случае, если Хитоми вернётся, он расскажет о том, что скрывает. Фушигуро хочет, чтобы Фуккацу знала — она не одна. Её, на самом деле, любят. Только пока что это тихо.***
Мегуми честен перед самим собой. Поэтому он собирается выполнить обещание — развязать самому себе язык и, сказать то, что так пытался скрыть. В конце концов, это облегчит жизнь и ему самому — выпустит чувства и слова, будто птиц и сможет жить спокойно, а возможно, даже счастливее, чем сейчас... Только вот Мегуми прогадал. Это освобождение не принесло ему ничего хорошего, а ей и подавно. Хитоми отреагировала спокойно, даже слишком. Ей будто было абсолютно всё равно. Вот только, она сама призналась ему в одном секрете, который его раздражал. Бесил. Но ничего поделать он не мог, жизнь сложная штука, способная повернуться на 180°, когда ей вздумается. Поэтому, Фушигуро снова...***
Считает себя хуже, чем Итадори Юдзи. Можно ли испытывать такие чувства к своему другу? Мегуми так и не решил. — Неплохой удар, Итадори! — голос Хитоми ненадолго остаётся в ушах, заставляя взглянуть на неё снова. Сегодня она тренируется вместе с Юдзи в пользовании клинком, и, Мегуми видит, что она явно поддается — её удары не такие точные, как обычно. — Получается почти как у меня! Фушигуро кажется, что Хитоми изменилась после его признания — он стал замечать то, чего раньше не было: движения, манера говорить, улыбка и поведение... Будто чуть-чуть поменялись, блекнули и приобрели другую форму. «Теперь, я вижу её с другой стороны?» — Фушигуро... — Мэдока, своим спокойным и тихим голосом отвлёк его от картины тренировки однокурсников. — Мы будем... Продолжать драться? — Будем, — кратко ответил парень и схватил клинок покрепче.***
Проклятая энергия повсюду. Душит, раздражает и гоняет мысли из стороны в сторону — Зазеркалье — ужасное место и Хитоми ненавидела его всем сердцем. Она сидела на полу в осколках и смотрела в них, в поисках своего отражения. Глаза красные от слёз, также как и перерезанные пальцы, но те — от крови. Фуккацу била зеркала, а их осколки делила на более мелкие крупицы, которые напоминали тонкий лёд, который не может растаять. Хитоми ненавидила беспомощность, но часто находилась в этом состоянии. Фуккацу — маг. И её работа —изгонять проклятия. У девушки, по её мнению, это получалось, не всегда с первого раза, но чаще всего — успешно. Хитоми обожала, когда что-то выходила хорошо. — Мама, у меня вышел этот удар? — маленькая девочка в кимоно размахивала катаной, которая была почти её размеров, но ребенок старался не обращать внимание на эти неудобства. — Это... Хорошо, — ответила через какое-то время Коу Фуккацу дочери. — Явно лучше, чем в прошлые разы. Глаза девочки засеяли, заискрились, а на лице появилась улыбка. Хитоми смотрела на свою маму сверху вниз, думая о своих детских мечтах — когда-нибудь стать взрослой. — Хитоми, ты ведь знаешь зачем мы тренируемся? — вдруг спросила женщина, садясь на корточки. — Для того... Чтобы быть сильнее? — ребенок в недоумении склонил голову на бок, ожидая исправлений мамы. — Не совсем... Мы — маги. И наша работа — изгонять проклятия. Поэтому, мы трудимся ради этого. — Мама... — Хитоми отвела на секунду взгляд, но затем снова посмотрела в синие глаза женщины. — А если я изгоню очень много проклятий... Ты будешь мной гордиться? На лице Коу Фуккацу загорелась тёплая улыбка. Она погладила ребенка по голове и ответила: — Конечно буду. Моя мечта — чтобы ты и Жина стали успешными. Изгоните как можно больше проклятий. Но только теперь, уже в юности, Хитоми поняла — работа мага не только изгонять проклятия. Маг должен спасать и помогать другим. А Фуккацу даже себе помочь не может. Теперь, где-то за пределами Зазеркалья, ходит другая Хитоми и обманывает каждого, надевает её маску и играет в её жизнь, будто это спектакль. Теперь, её судьба в чужих руках. Теперь, единственное, что она видит — это разбитые зеркала вокруг и неизвестность. Снова, нужно полагаться на других и сидеть, сложа руки. «А про то, что он хотел мне сказать, я так и не узнала».