***
Когда госпожу Ли увезли в городскую больницу, Минхо отправился вместе с ней, контролируя ситуацию и уточняя всю информацию о пребывании в отделении. Джисон был дома один около пары часов, предупреждённый о скором возвращении старшего. Время едва перевалило за десять часов утра, когда ему позвонил Чонин. Тот отсидел первую пару и сейчас прохлаждался в туалете. – Надеюсь, ей станет лучше, – вздохнул он в динамик, выслушав короткую историю о сегодняшнем утре. – Мне интересно, почему Минхо так резко сказал ей ехать в больницу. Разве ему не хочется в такой тяжёлой ситуации быть постоянно рядом с бабушкой? – Не знаю, на самом деле, что и думать. Меня тоже это удивило, – пожал плечами Джисон, ставя небольшой чайник на плиту с открытым огнём. Солнечные лучи медленно блуждали по светлой столешнице. – Может он психопат? – с энтузиазмом в голове выдал Ян, шурша пачкой с сигаретами на фоне. Кажется, он хотел блеснуть полученными на лекции знаниями о психопатах. – Тебе лишь дай повод пофантазировать, – Хан закатил глаза. – Уверен, что у этого есть своя причина. – Может быть, – хмыкнул Ян. – Кстати, Крис сказал, что твой отец сегодня пытался написать заявление о твоей пропаже. – О боже… Он драматизирует, как обычно. – Ага. Крис ему дал от ворот поворот. Какое заявление, если ты ушёл по собственной воле, да и контакт с ними поддерживаешь? Бред, – фыркнул Чонин. – Но, насколько я понял, он и правда был обеспокоен. – Да, он мне писал об этом. Уже даже извинился за те слова о моих прогулах, – Джисон улыбнулся, хоть и чувствовал некоторую вину за то, что изводит родителей. Но, в конце концов, он взрослый человек и должен думать о себе в первую очередь. – Прогресс, уважаю, – заключил Нин. – Ладно, спишемся ещё. В чужом, наполненном пустотой доме, Джисон чувствовал себя неловко. Когда госпожу Ли увезли, а Минхо отправился с ней, Хан ещё долго сидел в гостиной, думая о сложившейся ситуации. В голове для себя он уже вынес пару вопросов, которые ему хотелось бы задать Минхо по приезде. Отложив это дело, он поднялся обратно в свою временную спальню со слишком большой для него одного деревянной кроватью с извилистым лакированным изголовьем. Клетчатое одеяло было мягким на ощупь, когда Джисон накидывал его сверху на простыню. В комнате был приглушённый свет, потому что эта сторона дома выходила прямиком на густой лес, в котором прослеживались высокие сосны и тёмные заросли папоротников чуть дальше от начала границы. Под окном Хан ещё вчера вечером заприметил маленький прямоугольный участок со старым низким забором, охранявшим недавно отцветшие фруктовые деревья и участки с какой-то другой растительностью. То был маленький огород, потускневший со временем и поросший сорняками. Доски, импровизирующие забор, были тёмными после ночного дождя, а бурая краска на них уже давно покрылась пузырями и облупилась. Джисон, смотря на всё это сверху, захотел спуститься и выйти на улицу. Так он и поступил, ступая босыми ногами по доскам веранды вокруг дома. И правда, стоило ему завернуть пару раз за угол дома, как перед ним открылась та же картина с огородом. Несмотря на опавшие с деревьев цветки, в воздухе всё ещё чувствовался терпкий запах вишни. Во рту защипало и слюноотделение активно начало работать, стоило Хану лишь представить вкус ягод на языке. От чего-то он улыбнулся, возвращаясь обратно в сторону внутреннего двора. Котят этим утром было не видно, так что Джисон не долго был на улице. В доме он не хотел трогать что-то без разрешения, поэтому мысль о приготовлении завтрака быстро сменилась на повторный разогрев воды для чая. Через короткое время после свиста чайника Минхо вошёл в дом, повесив потёртую косуху на крючок в коридоре. Выглядел парень устало, кожа, казалось, даже немного побелела. Он прошёл на кухню, сел за стол и ладонями потёр лицо, после чего уставился на Джисона. Тот уже достал две керамические чашки и какой-то пакетированный чай, пахнущий ягодами. – Ничего, если я…? – подал первым голос он, задерживаясь с чайником в руках. – Всё в порядке. Налей мне тоже, – тихо ответил Ли, отведя, наконец, тёмный взгляд. – Там прохладно. Пар, белёсыми узорами стремящийся наверх, быстро наполнил кухню приятным ароматом, будто бы успокаивающим двоих людей. Минхо, неожиданно для Джисона, добавил несколько кусочков сахара в чашку, только потом отпивая. Сам Хан привык пить чай без всего. – Так и будешь смотреть на меня? – нарушил тишину Ли вновь. Джисон отвлёкся от своих мыслей и будто бы отмер, обхватывая руками свою чашку. – Я хотел узнать, всё ли в порядке. – Ей выделили хорошую палату и отправили сдавать анализы, так что да, теперь она в порядке, – едва заметно кивнул Ли, отпивая чай вновь. – А с тобой? – спросил Хан, глядя на старшего. Тот вновь потянулся к сахарнице. – А по мне не видно? – угрюмо пробормотал он, добавляя ещё кубик. – Я перенервничал. – Прости, может, я лезу не в своё дело, – начал Хан, не зная, как подступиться, – но ты с такой лёгкостью её туда отправил. Она выглядела печально. Кажется, ей было бы уютнее находиться рядом с тобой. – Ты прав, – ответил Ли. Чашка тихо стукнула по лакированному столу. – Это не твоё дело. Джисон замер с чашкой в руках. Он явно не ожидал такой резкости в лоб со стороны старшего. – Ты бы согласился пойти один в поход и разместиться на уютной и красивой опушке леса, зная, что можешь подвергнуть себя опасности? Или же ты бы предпочёл разбитый лагерь со специалистами по выживанию, которые помогут тебе ночью спастись от проникнувшей в палатку змеи? – поднял бровь Минхо, смотря Хану в глаза. – Извини, но я за безопасность и страховку. – Это тут при чём? – нахмурился Джисон, сжимая пальцы. Он хотел войти в положение старшего, но его тон начинал раздражать. – Это была метафора. Пусть бабушке и было бы комфортнее в её же доме, в знакомой обстановке и с близким человеком, но если бы её вдруг хватил инсульт, кто знает, что бы было? Там ей определённо помогут в случае осложнений, – вздохнул Минхо, явно задетый этим разговором и темой в целом. Джисон смотрел прямо на него, грея замёрзшие пальцы рук. – Но почему ты был так резок? – воскликнул он. Ли вскипел. – Потому что я, блять, не хочу потерять самого родного человека из-за безалаберности! Мне этого в детстве поперёк горла хватило! – крикнул Минхо, поднимаясь со стула с характерным скрипом. Он шлёпнул ладонями по столу и пошёл вон из комнаты, хватая с крючка на вешалке в коридоре первую попавшуюся кофту. Когда Ли вышел из дома, Джисон шумно выдохнул. Обычно сдержанный Минхо так разозлился из-за вопроса, которым, кажется, Хан надавил ему прямо на старую рану. Из-за реакции старшего хотелось подняться наверх, собрать вещи и просто побежать на остановку, автобус с которой заберёт Хана подальше от этого дома и этого парня. Так бы Джисон и поступил, если бы гнев Ли был необоснованным. Да, они мало знакомы, чтобы старший так разговаривал с ним и срывался, но в этом и заключалась главная проблема: Джисон полез в чужую душу, не зная, что там внутри. Разворошил и захотел сбежать, поджав хвост. Но он не был ребёнком, чтобы бросать всё так. Ему хотелось поговорить с Ли и поддержать того, хотя бы сейчас, когда он, казалось, открыл напоказ свои внутренние чувства. Минхо помог Джисону, а он, в свою очередь, хочет хоть чем-то помочь Ли. Он вымыл кружки с сложил их на вафельном полотенце, которое нашёл на ручке плиты и разложил на столешнице. Собравшись с мыслями, он пошёл на выход и услышал шум газонокосилки. Во дворе удостоверился в том, что Ли решил сбросить напряжение через какое-то действие. Хан направился к нему медленной поступью, останавливаясь в паре метров он инструмента в руках Минхо, чтобы отскакивающие от лезвий обрезки травы не порезали его и не попали в глаза. Ли резал участок разросшейся травы ещё добрых пару минут, а после всё же поднял глаза, хоть Джисон и был уверен, что старший его заметил сразу. Шум двигателя затих, а в воздухе пахло бензином и соком растений. Минхо смотрел на Хана, и парень был точно уверен, что под прозрачными защитными очками щёки были мокрыми. Ли было настолько больно, что он плакал. Тихо и вдали от посторонних глаз, заглушая себя посторонними звуками. Когда с его плеча соскользнул вниз ремень и инструмент упал на землю, Джисон не смог сдержать свой порыв. Он преодолел маленькое расстояние между ними и обнял Ли, погладив ладонью по слегка мокрым от пота волосам на затылке. Минхо замер на какое-то недолгое время, но в итоге всё же смирился со всем происходящим и упёрся лбом в плечо обнимающего его человека. Его руки повисли вдоль тела, которое мелко задрожало от нового потока слёз. Хан прижался щекой к чужим волосам, прикрыв глаза и позволяя Ли отпустить свои чувства.***
Когда мама Минхо умерла, отец мальчика будто бы телом и душой пропал из его жизни. Хо лишь помнил, как папа сначала задерживался подолгу на работе, забывая забрать сына из садика, а потом и вовсе приходил за ним на своих двоих спустя час после закрытия. Минхо удивляло, что они не едут домой на машине, как обычно. – Папа, а почему мы идём? – спрашивал мальчик, поднимая голову и взирая на отца большими тёмными глазами. – Сынок, машинка сегодня сломалась, – отвечал отец, рассеянным взглядом смотря то ли себе под ноги, то ли куда-то в пустоту. Он даже не держал мальчика за руку, – это Хо хватался за его пальцы, поспевая за широкими шагами взрослого. Спустя несколько таких вечеров с прогулками от садика до дома Минхо понял, что от папы пахнет чем-то противным и резким. Отец начал пить из-за горя, не в силах справиться с потерей любимой никаким другим способом, выбрав путь наименьшего сопротивления. Для бабушки и дедушки со стороны матери это было последней каплей. Они забрали пятилетнего Хо жить к себе, в дом недалеко от Бихайв-сити, сказав, что это ненадолго. В садик мальчик так и не вернулся, в последний год перед школой обучаясь письму, чтению и счёту дома. Отец навещал его по выходным. Хо видел, как он подъезжает к воротам, входит во двор и натыкается на дедушку, который о чём-то говорит с мужчиной и проверяет, пьян ли тот. Если он приезжал самостоятельно, то Ли выбегал встречать его и они шли гулять либо играли во что-то, хоть мужчина и продолжал в это время выглядеть отрешённо, а если заказывал такси, то в дом его даже не пускали. Видимо, ограничение в общении с сыном отрезвило отчаявшегося мужчину, который в итоге начал вместо часов, проведённых на диване с бутылкой в руках, работать шесть дней в неделю. Он вырвался из губительного состояния лишь тогда, когда Хо закончил первый класс. К тому времени мальчик уже укоренился в пригороде, ходил в местную школу в пятнадцати минутах езды от дома дедушки с бабушкой и в целом привык жить так, как жил. Общение с отцом тот продолжал, но бывал в родном городе лишь на каникулах и выходных. Отец не протестовал, потому что знал, что не сможет дать сыну внимания столько, сколько необходимо в таком юном возрасте. Он работал, присылал бабушке и дедушке мальчика деньги, а потом и самому Хо, чтобы содержать его, но те лишь откладывались на сберегательный счёт. Отвыкнув от родителя в детстве, Хо с трудом вернулся для постоянного житья в Бихайв. Его вынудила учёба в университете «Boysen's berry». Он подавал туда заявление просто так, потому что заведение было ближе всего, а дома он уже просидел два года и всё равно не определился, чего ему хочется. В итоге отец сказал, что уже зарекомендовал его там и заплатил за последующие годы обучения, так что у Ли не оставалось выбора. В Бихайв-сити Минхо никак не мог почувствовать себя своим, хоть он и был рождён в этом городе. Раньше тот казался милым провинциальным островком спокойной жизни, но чем старше становится Хо, тем быстрее город застраивался новыми домами, модными магазинами и сетями популярных кофеен. Людей приезжало всё больше, а души в городе становилось меньше. Возможно, Бихайв осточертел Минхо сразу после смерти мамы, которая везде могла устроить уют, будто носила его с собой в кармашке и раскидывала по кусочку на территории всего города. У них был парк, где Хо и родители гуляли втроём по выходным и наблюдали за каменными фонтанами, на дне которых лежали самые разные монетки. Пусть в тот период мама Минхо не работала, а папа получал копейки, они всё равно покупали сыну его любимое фруктовое мороженое в картонном стаканчике с нарисованным на нём северным полюсом. Мама Хо очень любила сладкое, а папа, напротив, кривился из-за любой приторности, с чего супруга и сын смеялись. Родители Хо водили сына в контактный зоопарк, где у мальчика развилась сильная любовь к животным. Он хотел завести котёнка, но у мамы была аллергия, а папа говорил, что уход за питомцем обойдётся дорого. Именно поэтому он также любил жить у бабушки: котов там бегало немерено, расти не хочу. Домой их правда нельзя было водить, потому что у дедушки тоже была аллергия на шерсть. Отец тоже отдалился от сына, когда тот стал старше. Он настолько привык отвлекаться от внешнего мира и душевных терзаний работой, что в итоге только там и пропадал, хотя в этом уже не было потребности. Дома имелось всё необходимое, а сын, вот он, жив здоров и спит в своей спальне, совсем рядом. Можно подойти к нему, крепко обнять или спросить, как прошёл день, поинтересоваться жизнью, друзьями, да чем угодно! Но нет, мужчина уже забыл, что такое иметь ребёнка и общаться с ним. Преуспев на работе, он ставил её в приоритет и начал пропадать в командировках, а Хо был предоставлен самому себе. Отца не было рядом, когда у парня сменились все зубы с молочных на коренные. Его не было рядом, когда Минхо страдал от полового созревания и стеснялся своего ломающего голоса, своего меняющегося тела. Его не было рядом, когда Минхо впервые поцеловала одноклассница и когда они вместе отправились на выпускной. Он не знал ни об одном этапе, произошедшем в жизни сына, а Хо видел, что тому это попросту неинтересно. Зато рядом были бабушка и дедушка, заменившие обоих родителей при живом-то отце. Бабушка Минхо работала швеёй, а дедушка был плотником. Ли с теплом вспоминает, как он, совсем юный, наблюдает за тем, как дедушка вырезает для него деревянных лошадей, котов и птиц. Он позволял внуку самому выбирать краску для их окрашивания, и потом они вместе похищали у бабушки из шкатулки самые красивые бусины для того, чтобы выложить на фигурках украшения: на коне седло из красных бусинок, у кошки на шее бантик из зелёных, а у птицы чёрные блестящие камешки вместо глаз. Дедушка Ли учил внука работе с деревом, так что когда мальчик превратился в юношу, он и приступил вместе с ним к созданию беседки во дворе. Вообще, как выяснил Хо ещё в детстве, все постройки на территории их участка были сделаны собственными руками дедушки. Он построил дом ещё тогда, когда бабушка Минхо была беременна его мамой: как оказалось, так он хотел доказать, что будет лучшим мужем для неё и отцом для их будущей дочки. Свадьбу они сыграли чуть позже, когда их дочь уже окрепла и сделала свои первые шаги. К тому времени дом был закончен, вокруг него медленно, но верно, выстроились веранда, сарай и маленький сад. Сначала за ним ухаживали супруги, а потом начала потихоньку следить и заботиться мама Ли, подросшая и расцветшая. После её смерти от рака сад был запущен, родители женщины даже не заходили туда, боясь столкнуться с воспоминаниями о счастливом прошлом и просто в них затеряться. Минхо, приехавший в дом и подросший, делал попытки привести сад в порядок. Он покрасил забор, убрал сорняки и что-то даже попытался высадить вновь, но после смерти дедушки тоже не нашёл в себе силы продолжать что-то делать. В свои девятнадцать он столкнулся с горькой правдой о том, что его дедушка был эгоистом. Он долгое время скрывал ото всех свою болезнь, прекрасно при этом понимая, что ему нельзя столько времени убивать на работе с повышенной физической деятельностью. В один из дней он умер прямо в цехе, а после обследования судмедэксперта и заключений врачей семья Ли узнала о его регулярных посещениях больницы. Он знал, что с его сердцем что-то не в порядке, но всё равно откладывал лечение и раз за разом решал не говорить семье о своих проблемах со здоровьем. Доктор говорил ему, что необходима операция, быть может, даже не одна, но упрямый мужчина никого не слушал и в итоге произошло то, что произошло. Быстро и ужасно больно для его семьи. Минхо не мог не винить деда и себя за то, что не замечал его проблем. С годами он смирился, что ничего не мог с этим поделать, потому что даже не догадывался, но теперь испытывал тревогу каждый раз, когда его бабушке становилось хоть немного плохо. Он добился от неё честности, но противился её излишнему оптимизму, ведь знал, что болезнь может ударить в любой момент и лучше быть начеку. Он боялся лишиться единственного родного человека, оставшемся у него помимо отца, практически оборвавшим с ним связь.***
– Понимаешь, она мне родную маму заменила? – как бы спрашивая заключил Минхо, смотря на свои пальцы. На протяжении всего разговора он ковырялся в коже вокруг ногтей, выдавая нервы. Белок глаз окрасился в розовый, заполненный мелкими нитями капилляров в уголках. – Я и сам себя виню за то, что иногда слишком резок с ней. Джисон, выслушавший историю Минхо, сейчас чувствовал себя совершенно противоположно тому, что было до рассказа. Он проникся чужими чувствами насквозь и понял, что Ли хоть и выглядит холодно снаружи, но его сердце пропускает себя целое множество эмоций и переживаний. Хан полностью понял этого человека, смотря на него сейчас новым взглядом. Они сидели за круглым столиком внутри беседки наискосок друг от друга, соприкасаясь коленями. Джисон чувствовал между ними какое-то едва ощутимое, словно на кончиках пальцев, единство, образовавшееся только-только. Он хотел по-настоящему подружиться с этим человеком. – Прости, что я полез не в своё дело. Наговорил ерунды, не видя картины целиком, – полушёпотом сказал Хан, смотря то на чужие пальцы, то на самого Ли. – Ничего, – на губах старшего появилась первая улыбка, – со стороны я и правда выглядел как сукин сын, желающий слить болеющую бабушку. Парни рассмеялись, встретившись взглядом и не сдержав глупых улыбок. Было видно, что Ли будто бы сбросил целую тонну со своих плеч. Даже его голос, до этого отрешённый и пустой, сейчас был более ярким и эмоциональным. Джисону это нравилось. – Так, ты останешься здесь со мной? Кажется, моя поездка по городам откладывается, – Минхо смотрел на парня напротив. – Я останусь тут, если ты мне покажешь местный лес, – хмыкнул Джисон, улыбкой показывая, что он даже не думал об отъезде домой. – О, с большим удовольствием. Остаток дня парни провели в разговорах о переживаниях, которые сейчас, казалось бы, вырвались спустя долгие годы заточения. Между Джисоном и Минхо возникло доверие, которое Ли давно ни к кому не испытывал, но ужасно хотел, как оказалось. Джисон же обнаружил, что от холодного с виду человека может быть невероятно тепло.