Любовь это...

— Дорогу, Султан Мурад хан хазрет-лери! Уверенной походкой Мурад вышел на площадь перед дворцом. Увидев его, люди тут же застыли в поклоне, словно забыв о зарождающейся буре. С башни справедливости за действиями султана наблюдали взволнованные Атике и Гевхерхан. — Убереги Аллах… — Не переживай, Атике. Всё будет хорошо, брат со всем справится. — Надеюсь… Девушки прильнули к окну, пристально наблюдая за происходящим на улице. Первым тишину на площади нарушил Мурад. Показав рукой жест, что все могут поднять головы, все тотчас же сделали это. — Что здесь происходит? — поинтересовался падишах. Один из мужчин, что стоял достаточно близко к султану, начал: — Повелитель, пошел слух, что нашу Валиде Кёсем Султан похитили. Говорят, что её уже и в живых нет. Правда ли это? — Да отсохнет язык у тех, кто говорит, что моя мать погибла. К сожалению это правда, да, её похитили, однако она жива. Я верю в это, и вы верьте. Молитесь за её здравие. — Повелитель, простите мне мою дерзость, но как нам быть? Госпожа годами подле султаната, все проблемы в государстве решала она, Султанша многие годы была опорой для падишахов, в том числе и для вас. Что же мы будем делать без нее? Вы, со временем, в поход отправитесь, кто же получит управление империей, если с вами, не дай Аллах, что-то случится? — мужчина понимал, что своим вопросом разгневает падишаха, однако не задать его не мог, ибо именно это и тревожило народ. Валиде Кёсем Султан в роли правительницы империи нравилась народу куда больше, нежели гневный султан. Они доверяли госпоже, ведь были свидетелями того, как искусно она заменяет султана, справляется с государственными делами и тушит восстания. — Думай, что говоришь, Эфенди! — не выдержал стоящий рядом с Мурадом Силахтар— Перед тобой падишах мира, знай своё место! Мурад жестом показал слуге, дабы тот замолчал. Мужчина послушно умолк. А Султан обратился к тому, кто задал вопрос. — Ты считаешь что я не достоин трона? Что я ненадежный, легкомысленный падишах, который ничего не сможет сделать без матери? — спросил спокойно, стараясь подавить свой гнев. — Ну что вы, как я посмею? — Так послушайте же, я и сам не в восторге от того, что мою Валиде выкрали. Во дворце каждый день доносятся молитвы, молитесь и вы. Просите Аллаха, чтобы он уберёг Кёсем Султан, чтобы позволил всем нам ещё раз увидеть ее. Я даю вам слово — я найду её. — Но что будет с бедными и немощными в фонде? — послышался голос ещё одного мужчины из толпы. — Госпожа всегда заботилась о народе, помогала нам, разделяла наши беды. Что же будет теперь? — Делами вакфа займутся Гевхерхан и Атике султан. Ничего не изменится. Люди не будут оставаться без поддержки и крова над головой. Когда Валиде Султан вернётся — её будут ждать счастливая семья и довольные люди. Мурад готовился к еще большему количеству вопросов, однако после этого люди притихли. Немного пошептавшись между собой, один из мужчин громко произнес: — Мы доверяем вам. Вы — наш падишах! Однако мы просим вас хоть изредка оповещать народ о происшествии с госпожой, дабы мы могли быть готовы ко всему. — Я и сам мало что знаю, однако я буду оповещать вас, если что-то станет известно. С этими словами Мурад развернулся и направился к двери, ведущей во дворец. Народ и находящиеся подле падишаха паши вновь застыли в почтительном поклоне.

***

К утру температура у Госпожи всё же прошла, но вот слабость тело не покинула. Кеманкеш не сомкнул глаз от волнения, наблюдая за изменениями в поведении султанши. Она же, кажется, о вчерашнем проишествии уже и забыла. Хотя по её внешнему виду сложно было не заметить, что как бы она не пряталась за маской холода, безразличия и хоть какой-то да величествености, она всё же чувствовала себя не очень хорошо. Замечал это и Кеманкеш, но виду не подавал, дабы без особой на то причины не злить её. Послышался звук приближающихся к двери в камеру шагов. Не обращающая до сего момента внимания ни на что Кёсем быстро поднялась, словно готовясь к очередной атаке. И вот, беззвучную комнату наполнил неприятный звук проворота ключей в замочной скважине. Внутрь прошел всё тот же худощавый мужчина, что и до этого уже две недели заносил еду пленным. Атака от Валиде не заставила себя ждать. Как только он поставил еду на скамью и собрался уходить, женщина схватила его за локоть. — Сколько еще мы будем тут находиться? Когда нас выпустят?! В целом, подготовленный к такому поведению Госпожи Кеманкеш лишь наблюдал за тем, чтобы мужчина не причинил вреда Кёсем. Сам же своего рода стражник уже привык к поведению Валиде, а потому отдернул руку и взглянул на неё глазами, наполненными яростью и гневом. — Столько, сколько потребуется. Сиди молча, и радуйся тому, что вы не голодаете! — Имей хоть каплю совести и уважения, перед тобой не просто женщина. — Передо мной женщина, чьей судьбой распоряжается мой господин. Количество дней, проведённых здесь, и будете ли вы живы, зависит от твоего сына-повелителя. Посмотрим, что ему важнее, мать или государство. Злости женщины не было границ, казалось, что ещё немного, и она разорвет его. А вот его эта реакция позабавила, словно это игра. Немного оттолкнув её, он быстро вышел. А Кёсем так и осталась стоять на том же месте, не шелохнувшись. Что же так задело её? Почему не смогла накричать на него, почему не крикнула, что она госпожа? Мурад никогда не выберет её, государство важнее. Да и она бы поступила точно так же. Спасать одну жизнь, отдавая взамен тысячи других, дело абсолютно не гуманное. Да и к тому же было ясно, что как только Мурад отдаст трон — его тут же казнят, и ее тоже. Лучше бы он выбрал империю, лучше бы забыл о ней. Но… Сможет ли? Не смотря на все их ссоры, бесконечную ругань и крики, они оставались матерью и сыном, он её очень любил. Почувствовав, что голова начала сильно кружиться, немного прикрыла глаза, старясь взяться рукой за скамейку и присесть. Кеманкеш тут же подбежал к ней. Не спрашивая разрешения он взял руку, ищущую скамью, тем самым обнадеживая её. — Госпожа, вы в порядке? — помог ей присесть. — Я позову его. — Нет… Нет, не надо. — Почему? Почему вы отказываетесь от помощи? Я позову его, не сопротивляйтесь, прошу, вдруг с вами что-то случится. — Я же сказала: не зови. Всё прошло, не переживай. — Прошу вас… — Кеманкеш, если я сказала нет — это значит нет. Не нарушай границ дозволенного, — голос стал немного строже и грубее. Немного помолчав всё же продолжил: — Я стараюсь помочь вам. Моя обязанность — защищать и оберегать вас. Если с вами что-то случиться, то повелитель и меня казнит. Да и я не смогу себе этого простить. — Хватит, прошу, хватит. Я благодарна тебе, хорошо, ты помог мне, да. Но хватит! Ты не можешь мне указывать, не можешь меня контролировать, не можешь мне перечить. Помни о своей должности. — В этом и заключается моя должность. Не смотря ни на что я всё ещё остаюсь вашим кетхюдой, и я обязан оберегать вас, —непозволительная дерзость, спорить с госпожой, да и не просто с госпожой, а с самой Валиде Султан. За такое полагается немедленная казнь. Однако ему было всё равно. Только ссорами, уговорами и моральной силой мог заставить госпожу хоть немного позаботиться о себе, хоть это и влекло за собой её гнев. — Вот именно, ты лишь кетхюда. Не забывай об этом, знай свое место, — голос вновь стал чуть мягче, но лишь от того, что голова сильно заболела, не давая крикнуть. Казалось бы, обыденные слова султанши ранили Кеманкеша в самое сердце, оставляя на нем ещё один кровоточащий порез. Самое ужасное — всё, что она сказала было чистой воды правдой. Он лишь её верный слуга, раб, не имеющий никаких полномочий и возможностей. Дерзости, которые он себе позволял — лишь слабость, вызванная столь сильным чувством, которое, порой, заглушает ум. И хоть всё сказанное Кеманкеш понимал, но за то недолгое время, проведённое с ней, надеялся на что-то большее. Она и сама не раздумывая называла его своим другом, душевным другом, говорила, как он дорог ей. И, разумеется, лишь как подданый. А за время, проведённое в заточении, их дружба возросла. Им двоим больше некому было довериться, кроме как друг другу. Однако всё это, как оказалось, было лишь воображение самого мужчины. Мираж, что так больно развеялся. Слова, что вновь вернули его в реальность, заставив вспомнить о том, что все чувства, что он питает — запретны. Мужчина медленно склонил голову и сделал несколько шагов назад. — Простите меня, порой по глупости своей я забываю о том, что вы только что сказали, —отреченно сказал он. Но на его слова Кёсем не обратила внимания, головная боль кричала громче, чем рядом стоящий Кеманкеш.