the kiss that will free the girl (is the kiss that she most desires) / Поцелуй, который освободит девушку (это поцелуй, которого она больше всего желает)

Сегодня вторник. Проблема в том, что это уже не первый вторник. Нет, Лена Лютор переживает один и тот же вторник в течение последних восемнадцати дней. И после второго раза (когда она была уверена, что спит) и третьего раза, когда она случайно чуть не погибла, Лена начала воспринимать это как ещë один странный побочный эффект своей жизни. Она решила, что в этом виноват Лекс. Потому что его было легко обвинить, а также потому, что в предшествовавший этой череде вторников понедельник она изучала один из его старых дневников. Разумеется, тогда ничего не произошло — ни вспышки света, ни признаков того, что она застрянет во временной петле в стиле «Дня сурка» — но на самом деле, это было единственное объяснение, которое имело хоть какой-то смысл. Однако… Однако. Однако последние десять дней она провела, копаясь в заметках Лекса, просматривая его заброшенные проекты, роясь во всëм, что осталось, когда его взяли под стражу, и пока ничего не нашла. Однажды Лена даже позвонила ему — на пятнадцатый день. Это ничем хорошим не закончилось. Вопрос в том. Когда же она действительно во всëм разберëтся. На самом деле в этом вторнике нет ничего особенного. Всё это не похоже на фильмы, где есть нечто, что ей нужно выяснить, какое-то событие, которое ей нужно завершить, чтобы спасти весь мир, нет смерти, которой ей нужно избежать. (Не считая третьего вторника, но это была стопроцентная вина Лены). Это просто обычный день. Она может вести себя как обычно без каких-либо последствий. Ничто не будет другим. Она просыпается, идëт на работу, обедает с Карой, завершает этот день без происшествий, а затем снова ложится спать. Только для того, чтобы делать это снова и снова. И снова. И снова. И снова. И… — Мисс Лютор, — как по сигналу, обращается к ней ассистентка, — к вам пришла Кара Дэнверс. Время встречи с Карой за обедом. Обед с Карой — единственное, что осталось неизменным. Или почти неизменным — на третий день после того, как всё это началось, Лена его отменила. И, с другой стороны, на восьмой и двенадцатый день его отменила Кара. Не то чтобы Лена считала дни или что-то в этом роде, и всë же… На самом деле, похоже, обед с Карой — это единственное, что нарушало последовательность этих вторников. В отличие от ассистентки Лены, которая всегда звонила ей в 11:09, всегда комментировала погоду, всегда была в одном и том же голубом платье, — в Каре всякий раз что-то менялось. Она приходила в разной одежде. Каждый раз они разговаривали о разных вещах. С каждым днëм ​​они придвигались чуть ближе друг к другу. Возможно, это просто разум Лены сыграл над ней злую шутку, и она настолько запуталась в этой петле, что еë чувства к Каре становились сильнее с каждым днём. Конечно, у неë были чувства к Каре, а у кого бы их не было? Кара была невероятной. Лучом света во тьме. Единственным человеком, которому, казалось, всегда удавалось видеть в Лене хорошее. А также — скорее всего — инопланетным супергероем. Впрочем, прошло уже восемнадцать дней, а Лене ещë только предстояло подтвердить или опровергнуть это подозрение. Она несколько раз ходила вокруг да около, демонстративно избегая конкретных упоминаний, и для чего? В конечном итоге этот день должен был перезагрузиться, как и все предыдущие, и она… Кара Дэнверс стоит в еë кабинете, в нежно-розовом платье и белых туфлях на плоской подошве, еë волосы забраны назад, а эти очаровательные очки сползают с носа. И Лене хочется сделать столько всего по отношению к ней, с ней. Поцеловать еë — первое из них. Она хотела сделать это с самого первого вторника. Сделать это сейчас кажется правильной идеей: в конце концов, если что-то пойдëт не так — завтра всë будет сброшено. Мир вернëтся к нормальной жизни, и, по крайней мере, тогда Лена хоть что-то узнает. Кара говорит что-то вроде: «Надеюсь, я не слишком рано» и «Я знаю, ты говорила, что хочешь сэндвич, но на самом деле мне очень захотелось суши, так что…» Так что Лена просто действует импульсивно. Целует еë, что ей следовало сделать ещë в первый вторник. В течение мгновения это просто то, что есть. Поцелуй. Ничего больше. Две пары губ просто соприкасаются, но затем Кара, похоже, оправившись от удивления, начинает отвечать на поцелуй, и тогда это, возможно, становится величайшим событием, которое когда-либо случалось с Леной. Это лучший вторник из всех, лучший на сегодняшний день. Они отстраняются друг от друга слишком быстро, и всë, что хочет сделать Лена, — это поцеловать Кару снова, однако еë останавливает палец, прижатый к еë губам. Так что Лена отодвигается подальше, чтобы дать Каре пространство. В шаге от неë легче увидеть румянец на её щеках и то, что еë глаза стали чуть темнее и в них появилось выражение голода, и нет, это вовсе не было ошибкой, это было… — Что ж, такого раньше никогда не случалось, — говорит Кара. Лена не может удержаться от вопросительного слова «Раньше?», которое срывается с еë губ. Она никак не ожидала, что Кара скажет это. Как не ожидала она и следующих слов: — Ну, Лена, это прозвучит безумно, и ты, вероятно, не поверишь, но я как бы уже на две недели застряла в этой временной петле.