Адам Голд просидел в четырех стенах три дня.
Вернее, два, а на третий день одиночество показалось ему куда тягостнее бремени смятения и смут, поджидавших снаружи.
С момента выписки мало что изменилось. Неведение все так же терзало душу. Потому мужчина всячески стремился побороть тьму неосведомленности, оторвавшую его от жизни.
Время, проведенное в затворничестве, Адам всецело посвятил изучению дома и поискам любой доступной информации о себе.
Он почти отчаялся найти хоть какие-то документы или материалы из личного архива, способные пролить свет на загадку собственной персоны, как тут внезапно в руки ему попался скудный, но оттого не менее желанный клад.
Удостоверение, паспорт и еще куча правовых документов.
Увы, он не нашёл фотографий. В доме было с сотню картин и ни одного реального снимка. Его брала досада, но и та тихонечко отступала при увлечённом рассматривании маленького паспортного фото большой и выцветшей давности.
Что было ясно?
Он был шотландец. Сорок с лишним лет. Одинок как перст и неприлично богат.
Вывод о последнем он сделал на основании наличия бессчетных ценных бумаг, а еще, разумеется, рассматривая убранство и содержимое многочисленных комнат.
Около часа Адам провел в гардеробе, гадая над тем, зачем человеку столько платков и галстуков.
Чуть позже, однако, он согласился, что иметь широкий выбор довольно приятно.
Рубашка розовая, голубая, лиловая, в крапинку - под любое настроение! Можно смело баловать вкус.
Завершив дефиле без бурных оваций несуществующих зрителей, в итоге, Адам решил обойтись без излишеств: надел простую белую рубашку и самый обычный чёрный костюм.
Долго, очень долго рассматривал себя в зеркале, а потом пришёл к выводу, что длинные волосы это даже практично, ибо так можно прятать глаза.
Воодушевленный и бодрый он покинул наконец стены родной обители. Но стоило переступить порог, как с первым порывом холодного ветра в сердце прокралось щемящее чувство тревоги. Голд смутно пока еще представлял, что именно собирается делать в городе, однако ясно сознавал, что очередного дня в добровольном заточении не вынесет.
Доктор Вэйл настоятельно советовал начать вести дневник. Ежедневно записывать происходящие события и всплывающие фрагменты из прошлого. Маленькие упражнения для памяти, как маленькие шаги к большой цели - согласно предположению доктора, это могло бы спровоцировать некий прогресс на пути к возвращению всея на круги своя.
Проблема была в том, что ничего не происходило, как ничего и не... вспоминалось.
Очевидным было одно: для прогресса нужно было что-то делать. Невмоготу боле было сидеть впустую и ждать перемен.
Так что Голд, садящийся за руль Кадиллака, был настроен решительно. Еще чуточку боязливо, но еще больше заинтересованно и по-хорошему взволнованно.
Чёрный блокнот, подброшенный на пассажирское сидение, смиренно ожидал грядущей повести.
***
4 января
Два часа провел в антикварной лавке.
Удивительное место. Хочется рассмотреть каждую мелочь. Остался бы здесь ночевать - тем более, условия позволяют. В другой раз, может быть.
Решил зайти в местное кафе. Люди какие-то недружелюбные. Однако же официантка показалась довольно милой (правда, несколько любопытной). Чего не сказать о владелице заведения. Руби Лукас заверила меня, что у ее бабушки врождённая нелюбовь к юридическим лицам.
Пожалуй, я бы мог понять ее неприязнь. Ведь, как оказалось, истинный владелец кафе это я.
На выходе встретился с мисс Свон Эммой. Пообещал обзавестись телефоном.
6 января
В моем новом списке контактов всего один телефонный номер.
Не думаю, что в скором времени им воспользуюсь...
Начинаю понимать свою привязанность к античному.
7 января
Меня навестил доктор Вэйл.
Оказывается, Виктор любит шотландский виски. И философию. Или философствовать.
Теперь номеров уже два.
Кажется, я не умею пить.
8 января
Прогулка по лесу навела меня на мысли о доме.
Лес? Деревня? Детство?
Кажется, у меня был пёс.
9 января
Встретился с Эммой в парке.
10 января
В кафе. У нее чудесный сын.
13 января
Вечер был впечатляющий.
Паб. В компании Виктора, Руби и Эммы.
Не думаю, что я частый участник подобных посиделок (посетители смотрели странно).
В бильярд кроме Шерифа никто играть не умеет. Зато бросить вызов осмелились все.
Снизу бледно и бегло приписано:
Эмма Свон выглядит уставшей, но, кажется, любит от души посмеяться.
***
Голд захлопнул ежедневник. На долго его не хватило - упражнение быстро успело наскучить.
- Что ж, я продержался неделю.- Проговорил он вслух пустоте.
К масштабам дома все никак не получалось привыкнуть. Глухое эхо докучало, сквозняки ночами чуть ли не пугали... А впрочем, обиход был не единственным, с чем предстояло мириться.
Голд задумчиво погладил колено и прилег на диван.
Впредь можно будет записывать только ключевые слова - подумал он. Если такие и будут...
Прошло столько времени, а из воспоминаний всплывали только обрывки.
Какой-то лес, деревня. Темноволосый мальчишка.
Война. Выдержки из Права.
Вся эта беспорядочность угнетала. Возникало куда больше вопросов, нежели появлялось ответов.
Адам отбросил блокнот на стол.
- Бестолковое дело.
Удивительно, но от безвременья получалось порою отвлечься. Короткие светлые промежутки помогали не впасть в отчаяние.
Ему было легче держаться именно потому, что было на что отвлечься.
На что, на кого...
Блокнот был притянут обратно, небрежно раскрыт и сызнова изучен. Голд принялся быстро пробегать глазами по строчкам.
Из всего одно лишь повторяющееся имя цепляло взгляд.
Голд снова закрыл ежедневник и смутно себе улыбнулся.
В последний раз за вечер его голос развеял тишину:
- И я с волнением стал ждать новой встречи...
