Приближение сумерек

      Путь казался бесконечным среди цветущих деревьев и прелестных опушек, которые давали путнику минуты приятного отдыха. Слова шаловливого на язык Духа Любви осели где-то глубоко на дне сознания. Дух Вызова ей ответил привычно резко, не позволяя еë сладким речам дать даже усомниться в своей правоте. Знакомый цветок проплыл по воздуху, прилетая прямо в руки Сетту. — Я помню, лунный мой. Я буду тебя ждать.       Конец дня застал ушастого на поляне, скрытой от тропы высокими кустами. Даже если беловолосый спрячется, его найдут. А что будет после — уже другой разговор. Небо вспышками разлеталось на куски, рассеивая кремовые облака и розовато-голубую дымку, превращаясь в почти монотонный обсидиановый купол, сияющий множеством звёзд человеческих судеб. Тот, кто творил ночь в мире духов всегда приходил вовремя, выполняя свою нелёгкую работу. Дух ночи так и не рассказал, зачем такие метаморфозы в мире без времени, но его творения всегда были прекрасны, заставляя взгляд устремляться вверх. Засмотревшись на новые сплетения звёзд, драчун даже не сразу услышал шорох кустов, пока ему не перекрыл картину ночного неба знакомый полупрозрачный шарф. — Ты уже? Хорошая работа, сделал всё как всегда идеально, — улыбка полукровки расплылась в довольную ухмылку, когда он перевёл взгляд на улыбающегося близнеца. Тот сделал шутливый реверанс и шагнул ещё ближе, присаживаясь на одно колено. — Ты сегодня один? — беззвучный кивнул, указывая на безлунное небо. — Как же я соскучился за этот бесконечно длинный день, Луннышко, — Сетт подхватил острый подбородок когтями, соприкасаясь губами с ласковым месяцем полуулыбки, как духи-барсучки на плечах полукровки прыгнули на немого, чуть не уронив того на ковёр цветов. Он беззлобно усмехнулся и начал по очереди гладить каждого — сначала светло-голубого, потом тёмно-сиреневого, а потом запустил ладонь в белые пряди ушастого, пропуская меж пальцев те до розоватых кончиков. Хозяин духов-хранителей засмеялся следом, так же почесав каждого попрошайку, а потом запустив ладонь в тёмную часть прядей, ослабляя узел на голове духа сумрака. Близнецы Ночи были первыми, кого он встретил на пути в его поисках. Когда брат принял вызов буйного духа, то сразил его — не грубой силой или подлым ударом, а невозможной грацией и искренностью в желании защитить сестру. И тот принял своё поражение, но потребовал реванша — вызов совсем иного толка, на который неожиданно для сестры стрелок согласился. Чувства, что с самого первого взгляда вспыхнули в неупокоенном духе оказались с такой нежностью приняты, что имя Творца ночного неба отпечаталось в сердце тихим вкрадчивым шёпотом — Афелий.       Безмолвный продолжал смеяться от щекотящих шею и грудь существ, когда их хозяин грозно рыкнул, отправляя тех подальше и притягивая лунного к себе. Близнец упал на широкую грудь, продолжая тяжело дышать и смотреть улыбающимися глазами на дёргающиеся в такт смешкам уши. — Самый вкусный лунный пряничек, так бы и съел, — беловолосый притянул тонкие пальцы в своей руке к губам, мягко прикусывая и довольно постанывая, словно в его зубах был деликатес всего царства духов. Дух ночи порозовел от смущения, проведя свободной рукой по своим губам — не то прикусив ноготь от волнения, не то задавая немой вопрос. Но самому Духу Вызова нельзя кидать неоднозначные послания — он всё принимал как призыв к действию. И лунный не успел вновь поднять взгляд, как его губы были захвачены в поцелуй, что быстро сменил темп с неторопливой ласки в всеобъемлющую страсть, с танцующими языками и последним глотком воздуха на двоих.       Близнец толкнул мужчину плечом, падая с ним на траву, и поднялся на руки, возвышая своё лицо над «побеждённым». И те продолжали целоваться вновь и вновь, покрывая поцелуями каждую родинку, каждую царапину, каждую любимую до одури метку и символ, что просвечивались через духовную суть на лицо. Как и Сетт, Дух ночи веял двойственностью, переливаясь двухцветными волосами, что не могло не привлечь внимание звериных глаз. На все расспросы беззвучный лишь пожимал плечами — и полукровка был уверен, что юноша сам не знал причин, приняв всё как данность. Голова с рогами прижалась к широкой груди, бодая её и продолжая целовать шею и плечи любимого. Эти чувства он тоже принял как часть себя, принимая по началу неловкие ухаживания из ночи в ночь и отвечая цветами-посланиями полными тёплых чувств каждый день, когда он был занят в другой части необъятного мира духов. Когтистые лапы развязали пояс, раскрывая ещё больше белую вздымающуюся грудь и поднимаясь расцеловывать её, играясь клыками с его бусами и амулетами. Афелий взял в кулак кисть от чёток на шее Духа Вызова, улыбаясь ему в ответ. — Прядь ведь так и не отросла, да? — беловолосый распустил волосы немого, вновь смотря на неаккуратно обрезанную тёмную прядь. В ответ Творец ночного неба покачал головой, постучав по груди хищника, и отвечая на поцелуи своими. Он отдал свои волосы как оберег — вместо бесконечных слов, что был не в силах вымолвить. Пока его блуждающий дух не пожелает потерять его подарок — сама Ночь будет приводить своего духа обратно к нему, давая краткий миг отдыха между непростой работой рисования орбит предзнаменований и судеб. Множество бус и чёток медленно расплетались и ложились рядом на траву, освобождая духов от их барьеров, выпуская истинную суть, что переливалась в их взглядах друг на друга. — Ты прекрасен, Фель. Ты ярче любой звезды на небе, — привыкшие к боям руки с невозможной нежностью сняли с молчаливого сначала накидку, а потом и рубашку, так же откидывая их в сторону. — Стук твоего сердца — это то немногое, что может дать мне покой на эту прекрасную ночь. Представляешь — дух Любви хотела начать что-то щебетать, но я даже не подумал её слушать. Мой дух настоящей и бесконечной любви приходит ко мне каждую ночь, даря сладкое забвение в этих ласковых руках. Можно я прикоснусь к Небесному шедевру сегодня?       Дух ночи смущённо улыбнулся, но приник к особо болтливым устам поцелуем. У Сетта не было такой чувствительности к чужим эмоциям, как у его матери-канмеи, но он прекрасно ощущал всё, что лунный хотел ему сказать. Слова Афелия не звучали в воздухе, но сияли мириадами звёзд в лазурных глазах и рассыпались искрами, словно слёзы, окружая возлюбленных своим мерцанием. Стягивая узкие штаны, звериный взгляд не мог не поражаться: несмотря на кажущуюся на фоне Духа Вызова хрупкость его парень был накачен и бесподобно сложен, мерцая духовными символами по обнажённому телу. Восхищение полукровки витало в воздухе, ещё больше заливая смущением лицо с аркой полумесяца на лбу. Крепкие руки уложили белокожего на ковёр цветов, даря всю нежность и ласку, на которые эти ладони были способны. Коснувшись губами бьющейся венки у самой шеи, Сетт невольно простонал от заполняющего его запаха ночной росы и сладко-горького аромата шоколада. Тропинка лёгких поцелуев пошла по телу лунного ниже, давая тому расслабиться и полностью погрузиться в их маленькую вечность, беззвучным шёпотом и сиянием звёзд повторяя навечно запечатлённое в самой глубине сердца имя. Поднимая накаченную ногу, хищник с удовольствием прикусил её, стараясь не оставлять болезненных следов и пробуя на вкус самый сладкий для себя плод. Тихий смех и шёпот вновь наполняли лёгкие, ища выход в сумерки. — Я люблю тебя, Фель. Ради тебя я готов ждать каждую ночь — как подарка небес, — опустившись лунному лицом в пах, хищник начал вылизывать давно уже ждущий ласки член, что сочился прозрачной капелькой, которую шершавый язык слизнул, целуя головку. Сладкий запах щекотал нос, чувствуя как цветок души раскрывался, приманивая любимого своим запахом. И тело полукровки отвечало всепоглощающим жаром и пряным запахом специй, что контрастировал и невозможно сочетался, заполняя воздух исходящей от них любовью. Язык спустился к яичкам, а после задержался, пока звёзды в глазах Афелия не начали мерцать, умоляя не останавливаться. Драчун устроился удобнее, закинув ноги себе на плечи и придерживая за бёдра. Язык закружился вокруг дырочки, что уже дрожала, источая тот же аромат и доводя Сетта до головокружения. Он проникал внутрь, пока его язык становился всё длиннее, давая доставать до чувствительного места изнутри. Безмолвный, потерявшийся в своих чувствах, продолжал цепляться за длинные волосы, стараясь не сжимать чувствительные звериные уши. Но Дух вызова только активнее извивался внутри, подготавливая любимого и чувствуя неслышный скулёж с просьбами дать ещё больше. Тот хотел ещё раз спросить о продолжении, но потустороннее мерцание связи двух душ ответило ещё до того, как зубастая звериная челюсть успела задать вопрос. Возвышаясь над безмолвным, Сетт уже дрожащими руками распутывал себя из многослойных одеяний, как его лунный приподнялся, ловкими движениями раздевая своего хищника, ловя удленившийся язык губами и посасывая.       Страстный поцелуй в ответ не заставил себя ждать, и, сдернув последние рамки одежды и приличий, полукровка вжал Духа Ночи в траву, наваливаясь и вновь обласкивая тело руками, несмотря на когти бережно касаясь тончайшей кожи, которая источала приятное мерцание первозданной магии. Поднимая руки к распущенным волосам, когти легонько коснулись раскрывшихся как бутон рогов, что покрылись маленькими цветами, и безмолвный начал всхлипывать прямо в поцелуй, а горящее в нём чувство обжигало звероподобного духа, приманивая и умоляя. Поднимаясь над любимым, Сетт вновь схватил его за ягодицы, закидывая ноги на плечи и приникая к звёздочке ануса вздрагивающим естеством. Головка аккуратно проникла в расслабленный вход, и полукровка прорычал от вспыхнувшего в груди с новой силой чувства, что разрывало желанием поглотить Афелия целиком и наполнить голодного до их близости духа ночи. Первые движения были не столь плавными, но тонкая ладонь, что со всей нежностью коснулась вздрагивающего уха, привлекла путника из водоворота чувств обратно ко взгляду обсидианового неба. И, с лёгкого кивка немого, беловолосый вновь начал двигаться, увереннее держа того за пояс и смотря как он движется навстречу, переплетаясь в неразделимое — сближаясь душами столь близко, что перестают ощущаться границы мыслей и чувств, вторя друг-другу одни и те же слова. Сетт не торопился, чувствуя каждую прихоть своего партнёра, каждую мысль и отвечая на каждый удар сердца своим. И в этой маленькой бесконечности не оставалось ничего, кроме сияния звёзд в глазах и горячего дыхания, сладких губ и крепких объятий, размеренных движений и безмерного счастья, что заполняло обоих, вырываясь стонами. Внутри боролось наслаждение бесконечного экстаза в переплетении и желание довести их до всепоглощающей вспышки чувств, что наполнило бы бесконечность новыми звёздами. — Лунный мой, я… — беззвучный ответил приятным теплом, что растеклось по телу и впилось маленькими коготками в напряжённую грудь полукровки, оставляя его мысль непроизнесённой. В ответ Дух Вызова принял это как новый призыв его молчуна, разгоняясь и наполняя того своей первобытной страстью, изящно вплетающуюся в узор хрупкости и нежности, который раскрывался перед Сеттом. Афелий был не только обнажён телом — он открывал свою душу, давая испивать из неё жаждущему покоя. В ответ беловолосый был готов выполнить каждую прихоть безмолвного, и каждый раз сиял от счастья, понимая что все желания лунного — это он. Заполняя его тишину собой, он смотрел на выскакивающие из глаз россыпи звёзд, ощущая как их узел желания сплетает их ещё сильнее. И яркая вспышка эмоций прошлась до кончиков ушей, не давая вздохнуть от тихого шёпота наслаждения, что заполнял их обоих вместе с пульсацией Сетта и извиваниями Афелия. Даже кончал Творец ночного неба вспышками искр, заливая себя мерцающими каплями, что звероподобный слизывал длинным языком, медленно возвращаясь в более привычный вид. Дух ночи протянул руки, желая чувствовать любимого рядом и беловолосый послушно лёг, обнимая и расцеловывая всё ещё чувствительные рога, что так же возвращались из цветущего состояния в более спокойное, а белая кожа переставала сиять, пряча скромную суть стрелка от любопытных глаз. — Как же я тебя люблю, душа моя. Как я рад, что встретил тебя… — полукровка надел чётки обратно, держа кулон из пряди чёрных волос в руке. — Когда я найду его и обрету душевное равновесие… Может поселимся где-нибудь вместе? Будешь приходить со своих дел домой, а я ждать тебя после очередного испытания смертного или избиения акаме. Ночи так прекрасны, но кажутся такими скоротечными на фоне вечности, - немой ничего не ответил даже в мыслях, касаясь скулы поцелуем и бодаясь в грудь.       Одевшись они так и сидели, смотря как обсидиановое небо снова заволакивало облаками, протекая искрящимся туманом по земле. Афелий вновь сплёл пальцы, смотря на сложенный замочек и улыбнулся, когда губы Духа вызова вновь начали касаться виска с бело-розовыми прядями. — Ты точно до меня был такой двухцветный? На кончиках белых волос розовый отлив, прямо как у меня, — шутка вновь растворилась в уютном молчании. — Я правда хотел бы просидеть с тобой вечность вот так, держа друг-друга за руки. Так даже никакие драки не нужны. День уже скоро, да? Ничего, мой сладкий. Потом ты снова сотворишь свою ночную магию и мы будем вместе, хорошо? Да, и присылай свои цветы чаще — каждый из них для меня как глоток надежды. И Алуне передавай привет, надеюсь она не сильно злится, что я отвлекаю тебя от создания ночных небес, белая лунная привереда, — Сетт вновь обнял своего духа ночи, утыкаясь головой в шею и чувствуя тонкие пальцы на чутких ушах. — Столько хочу тебе рассказать, хоть и знаю, что ты чувствуешь все слова до того, как я их озвучу. Но я люблю тебя. Люблю и буду любить. И буду ждать. И спасибо тебе – без тебя бы этот путь был мучительно долгим. А ещё, вы же с сестрой рисуете эти узоры предсказаний — скажи и мне, сколько ещё за ним идти? Я же должен понять, почему он так поступил! Моя мама, она… — Молчаливый лишь закачал головой — они рисовали пути перерождений, но не ведали все перипетии судеб духов. Беззвучный даже не мог и подумать, что с ним заговорит кто-то кроме сестры. А тем более украдёт замёрзшее сердце одной-единственной улыбкой, сберегая его и от вечного мрака, и от иссушающего света. День начинался, и свет снова заливал опушку, обозначая только одно. Мужчины встали, обнявшись ещё раз и ночной близнец послал воздушный поцелуй, прежде чем скрылся творить звёздные россыпи в других частях мира духов. Сетт вновь остался один, но не одинок, чувствуя частичку обсидиановых небес в своём сердце. — Идите сюда, лапули мои. Кто тут такие хорошие, м? Всю ночь ходили-сторожили, какие молодцы, — духи-барсуки вновь заняли своё законное место на плечах хранителя и беловолосый принял новый день, как новый вызов, который он ни за что не проиграет. Он уже и не помнил, что тогда сказала ему дух любви, но он точно знал, что любовь безмолвного намного сильнее шальных слов хитрой канмеи.