Птенчик

      IX       Из душной суеты “Кошкиного хвоста” девушки выходят в переулки, и Мона говорит:       — Спасибо вам…       — Эй, эй, я тут ни при чём, — дружелюбно отмахивается Эмбер. — Благодарить следует Эолу.       — Конечно, конечно, — улыбается Мона. — Как только я верну кошелёк, непременно верну и деньги.       Эола только равнодушно дёргает плечами. Сумма за погром вышла смешная, настолько, что Лоуренс могла бы пожертвовать ею безвозмездно — и ничего не потерять, разве что пару вечеров за выпивкой пришлось бы вычеркнуть из планов. И всё же без поддержки родни она не настолько богата, чтобы так сразу отказываться от денег, когда их предлагают.       — Нам стоит рассказать коллегам, чтобы поискали учительницу, Мона? — напоминает Эмбер.       — Нет! — вдруг очень быстро отвечает Мона. — То есть… я всё ещё надеюсь, что найду её в отеле. Да и не хотелось бы создавать страже проблемы на ровном месте. Эта старуха… делает что хочет, гуляет как кошка. Если узнает, что я навела шум из-за неё, мне ещё и влетит. Хе-хе…       — Как скажешь, — Эмбер приподнимает брови. — Тогда мы проводим тебя до Гёте.       Мона не возражает.       Как верно отметили ранее этим вечером, до Гёте идти всего десять минут. Почти все они прошли в тишине.       Когда Эола и Эмбер были наедине, то тишина между ними бывала совсем другой, расслабленной. Какой-то менее вязкой. Сейчас, кажется, даже фонари у них на пути тускнеют, робея.       — Может объясните, что же всё же такого очевидного произошло со столом? — не выдерживает, наконец, Эмбер. — Мне, например, это совсем неочевидно.       — Если я скажу, что дело в неистовой, дикой магии, пробуждаемой во время ритуала и бушующей, если не довести дело до конца, вы же не поверите, да? — кисло улыбается Мона. — Всё довольно просто: я посмотрела в судьбу этого человека и мне очень захотелось, чтобы наш разговор привлёк чьё-нибудь внимание. Чем больше, тем лучше.       — Чтобы его уволили, так, что ли?! — Эмбер прикладывает ладошки ко рту.       — Нет. Как бы это сказать, чтобы никого не обидеть, — Мона потирает подбородок. — Для гражданского самое главное оружие — это публичность.       — Когда я начинала служить, Тед не разносил напитки по барам, а грабил караваны как Похититель Сокровищ, — вмешивается Эола. — Не исключу, что он до сих пор с ними втайне якшается. Если видела это в его чаше, то чего-то стоишь.       Мона фыркает:       — Конечно! Я поражена, что даже аристократы в ваших краях так… скептически относятся к нашей науке!       Крыть Эоле нечем: когда она слышит слово “наука” в таком контексте, что-то у неё под рёбрами неприятно ворочается в позыве съязвить в ответ.       — Никак нет, — говорит Лоуренс. — Науку я уважаю. Можешь даже погадать мне вместо компенсации.       — Я не гадаю, а провожу консультации! — вспыхивает девушка, сжимая маленькие руки в кулачки. Но быстро берёт себя в руки: — В целом, так можно. Услуга за услугу. Поднимемся в наши номера, мне нужно моё оборудование.       — Тогда я, наверно, пойду? — Эмбер ковыряет мыском сапога мостовую. — Это, наверное, долго, и вам бы хотелось обсудить что-то личное…       — Не волнуйся, иди, — кивает Эола. — И спасибо тебе за вечер.