Часть 2
24 сентября 2022 г. в 15:40
Барон Зефирен де Бонбенор, кузен баронессы Леа, в детстве заменивший ей отца, ныне почти не видел воспитанницу. Леа, по его мнению, выросла в девицу вздорную и тщеславную, и он не мог ума приложить, почему. Он вовсе не то пытался в ней взрастить. Возможно, дело было в том, что кузен не так уж часто занимался рано осиротевшей Леа, почти все свое свободное время проводя в разъездах. Отчасти причиной тому была его искренняя склонность: барон с юношеских лет интересовался историей погибшего государства Апима и то и дело отправлялся в экспедиции, чтобы исследовать руины исчезнувших городов. С другой стороны, чем меньше он проводил времени в Кавернвале, своей родной стране, тем спокойней было ему самому, малышке Леа, едва вошедшей в пору юности, и старой королеве-регентше Норберте. Отношения барона с королевским двором были… сложны и запутанны. Спустя несколько лет после их совершеннолетия, он присторил во дворец свою родную дочь и собирался сосватать кузину за короля — но обе девицы представлялись ему равно бестолковыми, так что барон не изменял своим привычкам и большую часть года проводил в Апиме. Добра его жена, измотанная грудными болезнями, скончалась много лет назад, не увидев, как ее драгоценные девочки превратились во взрослых и очень непохожих одна на другую женщин.
Барон лучше всего любил женщин на расстоянии. Он воображал себе всяческие отеческие нежности, которыми осыплет дочь и кузину по возвращении. Однако еще ни разу ему не удалось не расплескать это благодушное настроение за время обратного пути. Девушкам доставалось едва ли на донышке семейной ласки. С ними барон обращался немногим теплее, нежели с мужчинами и юношами своего отряда.
Их отправилось в путь шестеро: сам барон, два его испытанных товарища, маркиз ди Шарентон, спонсирующий вылазки, и два балбеса, прихваченных на пути по разным соображениям. Молодой эльзильский аристократ, Фульк Эджертон, восполнял умение рвением, глядя барону де Бонбенору в рот, даже когда тот молчал. Из него, при должном старании, мог выйти неплохой исследователь, на худой конец — добрый человек. Молодой Джером, безродная деревенщина, не отличался ни обширными знаниями, ни рвением к ним, но его зоркий глаз и чуткое ухо не имели сравнения и оказались бесценны в пути. И де Бонбенор предпочитал кормить лоботряса ради вящих выгод от его нахождения в отряде. Тем более, что охотились все наравне, никого не кормили с ложечки. Тем паче, что и ложек имелась некоторая нехватка: ди Шарентон, один из множества отпрысков этой неславной фамилии, именем Фильбер, умудрился потерять где-то сумку с половиной утвари отряда. Новой разжиться было негде, и так выходило, что ели все по очереди. Кроме самого Фильбера, зачихавшего на середине пути — ему позволили иметь одну из ложек как личную собственность.
Вся экспедиция постоянно говорила о ведьмах. Немудрено: где Апим, там ведьмы. Говорили, что и прежде, до своего падения, страну эту населяли только они, все сплошь колдуны и волшебницы. Да еще и оборотни в придачу. Великая королева Фабиола, оставившая после себя зачарованную корону, тоже была из этих мест. И хоть Апим пал в века ее древнего правления, до сих пор он оставался страной чудес и ужасов. Больше всего впечатления мифы об Апиме произвели, конечно же, на Джерома. Он слушал, тряся головой в неверии, когда ди Шарентон принимался рассказывать ему все, что взбредет в голову, путаясь и мешая правду со сказками. Однажды, вставая по малой нужде, барон застал Джерома бодрствующим — тому почудилось, что ведьмы совсем рядом, поджидают его вот прямо за гранью света от костра. Барон посмеялся, но дал себе зарок вправить мозги парнишке. Иначе долго он не протянет: отряд углублялся в самую чащу апимских лесов.