Королева и разбойница

      Барон де Бонбенор не собирался являться на свадьбу кузины, однако ж в последний момент передумал, поторопился — и в день бракосочетания взошел, покрытый пылью с ног до головы, на крыльцо поместья. Он хотел увидеть кузину и пожелать ей всяческого счастья, к тому же, в свите короля в Камийон, родной город, прибывала его собственная дочь, Эйгра. Но вот короля… короля барон видеть не желал. Старуха Норберта воспитывала сына под стать себе, и барон не мог не гадать, каким вырос юный король. Будет ли он правителем лучшим, нежели его равнодушная и холодная мать? Мачеха собственному сыну и родной стране. Или же на Кавернваль, наконеец, снизошло благословение Демиурга и с этого дня в стране начнется золотой век? Барон и желал посмотреть, и в то же время едва боролся со смутным отвращением. Нечто похожее он испытывал в минуты, когда его глазам среди чащи представали картины жестокой несправедливой охоты: хищник когтил пушистую самочку, вспарывая полный детенышей живот.       Леди едва удалось дозваться Криссу. Перед самой церемонией та куда-то внезапно пропала, а назад явилась довольной, точно кошка, нализавшаяся сливок у недоглядевшей хозяйки. Ноги ее оставляли черные следы на ковре, и леди выплеснула на нерадивую служанку все свое раздражение, густо замешанное на тревоге. Криссе пришлось вымыться. Затем, уже надев свое простенькое ритуальное платье, она помогла облачиться госпоже и расчесала ее великолепные рыжие кудри. Леди де Бонбенор осталась довольна своим отражением в зеркале, сделалась ласкова и спокойна — но ровно до той минуты, пока в сопровождении кузена и служанки не прибыла на храмовый двор. Там, среди гостей, выделяясь даже среди группы таких же аристократов, как он, сиял министр Тиксье. Леди Леа чуть было не споткнулась о подол собственного платья в растерянности и смущении.       — Ну же, госпожа, — прошептала Крисса. — Король ждет.       Хотя никакого короля видно еще не было.       — Я не могу, не могу, — забормотала леди Леа. Она так бы и стояла, не в силах сделать и шагу, если бы кузен не схватил ее за локоть и не поволок вперед. Леа пришлось позволить себя увлечь к алтарю, чтобы не упасть и не испортить белоснежный наряд.       На Криссе было платье попроще, кремовое, короткое настолько, что виднелись икры до середины. Она сама расшила его бисером и очень умело: подружки ее, другие такие же служанки, состоявшие при господах в ближайших поместьях, оценили. Крисса остановилась поболтать с приятельницами, но окрик сэра де Бонбенора заставил ее подпрыгнуть от неожиданности. Крисса поспешила догонять господ.              Празднество проходило перед храмом, у священного треугольного камня — говорили, на нем оставила отпечаток ладони сама блаженная Аньелла во время своего первого паломничества. Но Крисса сомневалась, что это не слух: ямка на камне не напоминала оттиск руки, скорее уж обычный скол от удара чем-то тяжелым и прочным. А сама Аньелла, если и существовала, вроде бы, ни разу в жизни не появлялась даже в окрестностях Кавернваля. Она вообще, насколько Крисса помнила истории о святых, прожила довольно недолго. Сама Крисса превосходила ее возрастом.       Но посмотреть на помолвку короля собрался положительно весь город. Не только из любопытства, но во многом и из гордости: король выбрал себе невесту не из столицы, хотя там наверняка нашлось бы немало авантажных дам. А из их скромного городишки. Мало кто представлял себе, насколько мало провинциальна их вотчина, и что чуть дальше в сторону Апима простриается земля, богатая на нищие деревни с покосившимися домишками. Ни одну из них такая богатая дама, как леди де Бонбенор, не выбрала бы для своей летней резиденции.       Крисса, впрочем, это себе прекрасно представляла. И барон Зефирен тоже.