Think I Love You Better Now

(Louis’ POV) Итак, я признаю это. Только для себя и только в своей голове, но я реально признаю это. Я выяснил все 13 дней, 7 часов и 20 мин назад. Я гей. Да-да. Я отрицал это черт знает сколько, так что классно наконец быть честным. Только в своих мыслях, конечно. Я пока не готов всем об этом рассказать. Надеюсь, когда-нибудь я смогу… Сначала я думал, что я би-сексуал. Меня заставил задуматься над эти Гарри. Мы всегда был близки. Точнее,очень близки. Невероятно близки, если совсем точно. Фаны именовали нас Ларри Стайлинсон, и для нас обоих это было уморительно. Все началось на Икс Факторе, когда я запрыгнул на него прямо на сцене. Может, уже тогда я почувствовал искру, но я скрыл это. И со временем мы становились все ближе и ближе. Наверно, мы были необычными друзьями. Мы обнимались на диване, изображали интим на камеру. Мы постоянно перешептывались у всех на виду и всегда думали, что это абсолютно ничего не значит, но я не мог и до сих пор не могу ничего поделать с улыбкой, которая вспыхивает у меня на лице, когда я ощущаю его дыхание у себя на шее. Мы трогали задницы друг друга, жили вместе, придумывали прозвища, держались за руки и даже случайно поцеловались, будучи изрядно пьяными. Ну ладно, безусловно у нас была странная дружба. Но я не жалуюсь. В любом случае, я подумал: «Да я би!». Потому что бабочки, которые я ощущал рядом с Гарри, невозможно было не замечать. Но чем больше я думал об этом, тем страннее и страннее становились мои мысли. Я думал, что меня привлекают девушки. Я ценил их красоту, фигуру и всякое такое. Но все было не так, как у других парней. Они смотрели на девушек так, как я, оказалось, смотрел на мальчиков. Вместо того, чтобы пялиться на женскую грудь, я пялился на мужские задницы, руки и просто на…мужчин. Я никогда не думал, что быть геем – это неправильно. Но, безусловно, когда я понял, что пялюсь на парней чаще, чем на девушек, меня словно тонной кирпичей окатило. Некоторые не принимают этого. И откуда я мог знать, как на это отреагируют парни? Ладно, я вру. Я знаю, что они все поймут. Но, естественно, неразумный страх одолевал меня, и каждый раз, когда почти говорил это, я начинал захлебываться словами. Они застревали в моем горле, и я просто не мог сделать этого. Да и потом, что подумают фанаты? Боже, они могут возненавидеть меня! Я уверен, что некоторые примут, ну а остальные? Пресса просто взорвется! А как это скажется на One Direction? Я не мог сделать этого с ребятами. А насчет Гарри что? Что насчет моего Хаззы? Что если это изменит его отношение ко мне? Я ни за что этого не допущу! Так что все это было обречено остаться внутри моей головы. Я резал себе вены с 15 лет. Я уже не не помню почему начал, и не помню почему не остановился. Я увлекся настолько, что не успел успел осознать, что происходит, и вместо того, чтобы смириться со своими чувствами, как все нормальные люди, я брал бритву и проводил по своему запястью. Я знаю, что это плохо. Поверьте, я читал столько ужасных историй про то, как люди заходили слишком далеко, что это почти убедило меня не делать такого снова. ПОЧТИ. Я нуждаюсь в боли. Я не могу по-другому. Когда я режу свою кожу, я чувствую такую нужную мне боль. Она реальна, и она переполняет меня. Она пересиливает все остальное. Она пересиливает сердечную боль, грусть, волнение. И так же все кончилось сейчас. Я сижу в ванной в моем номере, с бритвой в руке и с кровью на запястье. Я бы мог сказать что-то типа «упс», но мне уже просто плевать. Все началось именно с запястья годы назад. Я прочитал об этом, поэтому начал именно с запястья. До сих пор запястье – это мое любимое. Но я не могу показывать всего этого фанатам. Поэтому когда на улице тепло или мне нужно одевать футболку, я режу где-нибудь в другом месте. Обычно на ногах. Бедра – лучший вариант, если хочется видеть кровь. А я хочу. Но ничто не сравниться с запястьем. Там кровь превращается в бисер до того, как скатиться, это завораживает. Сейчас зима. Так что не осуждайте меня. Никто этого не увидит. Я снова прикасаюсь к своей коже бритвой, шипя, надрезая глубже, чем обычно. Ничего опасного. Не волнуйтесь, я знаю, что делаю. Но это заставляет меня думать о том, что бы случилось, если бы я действительно зашел слишком далеко. Я не хочу умирать. Мне нравится моя жизнь. Но внутри меня так и бурлит это странное любопытство. Что бы произошло? Что бы я почувствовал? Спокойствие? Расслабление? Или боль? Я не заметил, как моя рука надавила на бритву и та оказалась близко к вене. На так близко, я должен быть напуган, но есть в это что-то, что уводит меня в транс. Если бы я надавил чуть-чуть сильнее… Но тут я опомнился,потому что... Какого черта я вообще собирался сделать?! Мое дыхание учащается, и я бросаю бритву обратно в коробку. Вот говно! Все зашло слишком далеко! Я осознал, что больше не доверяю себе, и это пугает. Во всем мире есть лишь один-единственный человек, которого ты понимаешь и которому доверяешь – это ты сам. Но теперь, когда я больше не могу контролировать себя…Мне нужно кому-то рассказать. Никто об это не знает. Но я и никогда не был так близок к опасности раньше. Черт, но кому же? Я знаю, что никто из парней не испугается, но разница в том, кому Я СМОГУ рассказать. Конечно, мой мозг сразу выдает Хаззу. Мы рассказываем друг другу все, и мне это нравится. Но такое я не мог ему рассказать. Но кому же тогда? Я не могу пойти к Лиаму. Он превратиться в Папочку и будет пытаться всячески мне помочь. Мне нужен друг. Может Найл? Мы всегда были двумя шутниками, но мы до сих пор понимаем друг друга. Но ирландец не всегда хранит секреты. Так, остается Зейн. Думаю, это имеет смысл. Он почти всегда спокойный. Он проницательный и хорошо умеет слушать. Его номер следующий от моего. Он живет вместе с Лиамом и Найлом, которые сейчас с Гарри на ужине. Это как-то слишком идеально. Я убрал коробочку обратно под шкаф. Мы никогда не задерживаемся долго в отелях, поэтому под ним не было ничего, кроме полотенец. Гарри никогда не найдет ее. Я стер кровь с запястья салфеткой и убедился, что приложил достаточно силы, чтобы кровь перестала течь. Как только все сделано, я надел свои кеды и покинул номер. Я постучал в дверь к Зейну, по привычке опуская рукава джемпера. Дверь открывается и он улыбается мне. -Привет, чувак! – поддразнивает он меня, подмигивая. -Привет, - отвечаю я немного угрюмо. Я знаю, что это выдает меня. Обычно я шучу или дразнюсь, но не сегодня. Он понимает, что что-то случилось и пропускает меня внутрь, закрывая дверь за нами. Я молча следую за ним в его комнату. Он садится на своей кровати. Я стою, нервничая. Я почти уверен, что трясусь. -В чем дело? Ты знаешь, что можешь рассказать мне все, что угодно, - успокаивающе произнес Зейн. Я должен сделать это. В противном случае…Я не знаю что произойдет, но я явно не хочу доводить до этого. Я открываю рот, чтобы ответить, но не могу подобрать нужных слов. Как правильно сказать такое? «Хей, как дела? Кстати, я резал себе вены долгие годы и думал насчет самоубийства!». Ни за что. Он озадаченно поднял одну бровь, и я шагнул к нему, запуская пальцы в свои волосы. «Просто покажи ему!». Всего то. Я могу просто ему показать. Но я никогда такого раньше не делал. Я не уверен, что смогу. Не раздумывая, я поднимаю оба рукава и показываю Зейну свои руки. Его глаза расширяются, и он прикусывает губу, а на лице беспокойство. Я ужасно краснею, так как никто раньше не видел этого, кроме меня самого. Это личное. Было личным. -Как долго? – спрашивает он. Я удивлен, что он не заикается и не смотрит на меня с отвращением. Он берет мои руки, придвигая ближе и, я выдыхаю: -Многие годы. Тогда почему ты сделал это сейчас? – спрашивает он. Я понимаю, что он имеет ввиду «почему я рассказал ему сейчас». Я испугался, но потом вспомнил, какой он спокойный человек. Если он смог, то и я смогу, так ведь? -Я думал насчет…разных вещей, - пробормотал я. Наконец, я сажусь с ним, осматривая свои руки. Большинство шрамов тускло-белые, но новые – ярко-красные и пугающие. Я вдруг начинаю ненавидеть то, без чего не мог столько лет. -Что ты имеешь ввиду под «разными вещами»? – осторожно спрашивает он. Я начал чувствовать подступающие слезы. Я никогда не плачу, но осознание того, что я думал о самоубийстве, резко ударяет мне в голову. -Я думал…, - я срываюсь, - я думал насчет…ну…, - я знаю, что это неправильно, но я не мог заставить себя сказать это. Зейн, кажется,обнял меня, потому что внезапно я чувствую его руки вокруг моего тела, а сам он прижимает меня к своей груди. Мы часто обнимались, но сейчас было другое. Он буквально душит меня. -Ты не имеешь права, Луи! Ты не имеешь чертового права! – низко произносит он, согревая меня. И я наконец начинаю плакать. Честно говоря, ненавижу плакать при людях. Меня всегда потрясает, как Гарри может делать это, не пряча лицо от стыда, в то время, как я заливаюсь краской. Но вот он я, плачу Зейну в плечо, абсолютно честный, как открытая книга. Не думал, что способен на такое. -Есть больше. Надрезов, я имею ввиду, - подтверждаю я в его футболку. Он отодвигается и поднимает одну бровь в молчаливом вопросе. Я вздыхаю и отодвигаюсь от него, чтобы расстегнуть штаны и снять их. Мои боксеры скрывают несколько шрамов, но остальная часть видна. Их даже больше, чем на запястьях. -Боже, Лу. Ты должен поговорить с кем-то об этом, - произносит Зейн, взяв мою руку. -Ты думаешь, я сам не знаю? – огрызаюсь я, а он морщится. –прости. Просто…вот почему я решил поговорить именно с тобой. Лиам заставил бы меня признаться. От этого у него вырывается легкий смешок. Его карие глаза встречаются с моими, и он сводит свои брови. -Тогда поговори со мной. Ты должен рассказать обо всем, что заставило тебя сделать такое. Почему ты зашел так далеко? – спросил он, а я снова вздохнул. По правде говоря, я думал о Хаззе. Мой Гарри был тем, кто заставил меня осознать, что я гей. Тот факт, что от него у меня были бабочки. Тот факт, что, ладно, хорошо, я хотел его. Долгое время. И тот факт, что он абсолютно точно гетеросексуален. Но я не мог рассказать об этом Зейну. -Я в порядке, клянусь, - пробубнил я. Я не могу рассказать ему про Гарри. Никто никогда не должен узнать об этом. Все должно остаться внутри меня. -Очевидно, что нет, Лу! Если тебе настолько плохо, что ты задумывался над тем, чтобы покончить со всем, то тебе надо поговорить. Ты вел себя странно последние несколько недель. В чем дело? – спросил он, в то время, как я натянул штаны обратно. Я больше не мог смотреть на эти шрамы. -Я… - я так хотел открыться ему, но я всегда держу язык за зубами. Может, мне стоит рассказать ему. Ему же плевать на это, так? -я не буду тебя судить, ты же знаешь, правда? – он, кажется, читает мои мысли. Я краснею и нервничаю, но его слова придают мне уверенности. -Я…ну я…в общем, я гей, - наконец-то я сделал это. Время останавливается, когда я слышу, как слова вылетают из моего рта. К моему лицу подступает жар, когда я вижу, насколько Зейн шокирован. Мой разум в оцепенении, в ушах гудит, и я чувствую, будто меня сейчас стошнит. Брови Зейна подняты, и я боюсь, что совершил ошибку. Но потом его лицо озаряет 1000-ваттная улыбка. -Серьезно? – спрашивает он, сжимая мои плечи. Я киваю, продолжая заливаться краской. -Это прекрасно! – улыбается он, и я раскрываю рот от удивления. -Ты…так это не странно? – спрашиваю я неуверенно. -Конечно нет! Кто бы тебе не нравился, кого бы ты не любил, все равно. Лично я думаю, что это восхитительно! Я с облегчением бросаюсь в его объятья, чувствуя, словно гора падает с плеч. Он это принимает! Все хорошо. Он не испугался. Зейн взъерошивает мои волосы, и я утыкаюсь ему в шею. -Теперь у меня остался один вопрос, - говорит он, и я отстраняюсь, глядя на него насмешливо. -Теперь, когда я знаю, что тебе нравятся парни, я должен спросить. Я самый привлекательный в группе? -Второй после моего Хаззы, - хихикаю я, шаркая ногами по полу. -Точно. Я же забыл про твою страсть, - дразнится он, и я бью его по руке. Так что, может, моя жизнь налаживается?