***
Это были не самые простые девять месяцев. Новость о беременности Петры быстро распространилась среди всех членов команды, впрочем, и скрывать это на протяжении долгого времени всё равно не удалось бы. Петру часто оставляли на корабле, что сводило её с ума, хоть она понимала, что отныне должна заботиться о себе и будущем ребёнке. В какой-то момент Опустошителям удалось вломиться в местную больницу, и врач под дулом пистолета Йонду сделал Петре УЗИ. У неё будет мальчик. После новой порции угроз врач выписал ей все необходимые лекарства, которые Краглин приобретал в каждой аптеке, попадавшейся на пути. А потом настало время родов. Йонду посчитал, что безопаснее всего ей будет родить на корабле. Краглин настаивал на больнице с более стерильными условиями. К тому моменту, когда у Петры начались схватки, ей было уже всё равно. Она испытывала такую боль, что могла думать лишь о том, как побыстрее вытолкнуть из себя ребёнка. Её поместили в медицинский отсек, куда привели врача, которого успели похитить (и которого ей было искренне жаль, ведь ему пришлось имело дело с Йонду). — Вам ещё премию… должны, за то, что разбираетесь… с нашим дерьмом, — проговорила Петра. Доктор Троуэн невозмутимо ответил: — Это вряд ли. Если кому-нибудь станет известно, что я оказываю вам помощь, меня накажут за пособничество. Насмешливо фыркнув, Петра тут же скривилась от очередного болезненного приступа. — Тогда вступайте в наши ряды официально, док! — Только через мой труп. Она рассмеялась, после чего издала страдальческий стон. — Уже скоро, — пробормотал доктор. — Пусть это побыстрее закончится! — откинувшись на подушку, Петра закусила губу с такой силой, что пошла кровь. — Раскрытие почти полное, — заключил доктор после короткой проверки. — Ещё немного, и можно начинать тужиться. Спустя минуту или две получив разрешение от доктора Троуэна, Петра вложила все свои силы в то, чтобы помочь ребёнку появиться на свет, а самой наконец отключиться. К сожалению, завершающий этап родов требовал больше времени, чем она ожидала. — Что там происходит? — послышался обеспокоенный голос Йонду по ту сторону двери. — Почему он до сих пор не вылез?! — Я стараюсь! — завопила в ответ Петра. — Не хочешь родить вместо меня? — Нет уж, спасибо! Не хочешь сказать мне имя папаши? — Йонду попытался застать её врасплох. — Я нихрена тебе не расскажу! В течение нескольких секунд её крик смешивался с потоком ругательств, пока она тужилась изо всех сил и наконец вытолкнула ребёнка в руки доктору. — Слава богу, — выдохнула Петра, рухнув обратно на кровать. — Я просто хочу отрубиться. Надолго. И чтоб ко мне никто не лез. — Как вы его назовёте? — мягко спросил у неё доктор Троуэн, проводя осмотр новорождённого. Петра сонно моргнула. Попыталась вспомнить как можно больше любимых сериалов, которые смотрела когда-то. И хотя ей всегда нравился «Рыцарь дорог», особую любовь она испытывала к «Звёздному пути», поскольку смотрела его вместе с матерью. — Тиберий, — пробормотала она, вспомнив одно крутое имя. — Тиберий Гартан Квилл. В конце концов, кто ей запретит назвать сына в честь его же отца?***
Она не держала собственного ребёнка на руках. Ни разу. С момента рождения Тиберия, Петра не брала его на руки. Даже Йонду и Краглин успели подержать его, а она никак не могла заставить себя. И какой матерью она была после этого? Петра задавалась вопросом, сталкивалась ли её мама в своё время с похожими проблемами и мыслями. Хотела ли она держать крошечную Петру на руках? Смотреть на неё? Чувствовала ли пустоту и апатию, находясь рядом? Иногда Петра ощущала, как в ней накапливается обида на ребёнка, из-за которого она была вынуждена безвылазно торчать на корабле. Раньше она считала себя безрассудной, дикой и неукротимой. Ей было плевать на одиночество, поскольку в любой момент она могла отправиться на поиски развлечений. С появлением Тиберия всё изменилось. Как и с появлением Гартана. Став матерью, Петра не должна была пускаться во все тяжкие. Её дикую натуру будто бы… приручили. — Пошёл к чёрту, Гартан Саал, — проворчала она, безуспешно пытаясь заснуть, лёжа на спине и уставившись в потолок. Вся её жизнь перевернулась из-за него. Как же это бесит. Из размышлений её выдернул детский плач. Повернувшись на бок, Петра равнодушно посмотрела на кроватку, расположенную около её постели, и стиснула челюсти. Она ждала, но никто не приходил, поэтому ей пришлось разбираться самой. Подойдя к кроватке, она взглянула на плачущего ребёнка, который протянул к ней ручки, как только увидел. Петра поколебалась, прежде чем наклониться с явной неохотой и взять сына на руки. Потихоньку тот начал успокаиваться, прижимаясь к ней и пытаясь ухватиться за всё, до чего мог дотянуться. И когда Петра посмотрела на него сверху вниз, то не смогла сдержать улыбку. — Ты чертовски очарователен, как и твой папа. Спустя столько времени она всё ещё думала о Гартане. Попробовала покачать Тиберия, воркуя с ним и напевая мотив песни из одного мюзикла, копию которого ей удалось раздобыть у знакомого торговца на чёрном рынке. — У моих родителей была любимая песня. И у нас с мамой тоже. А с твоим отцом как-то не получилось, но мы ведь отыщем ту самую песню? Петра понятия не имела, какой матерью станет: хорошей или хотя бы просто нормальной. В любом случае, она сделает всё возможное для того, чтобы стать такой же, какой для неё была собственная мама. Несмотря на ядовитое чувство обиды, которое Петра испытывала из-за кардинальных перемен в жизни… Своего ребёнка она всё равно любила. По-настоящему любила и была намерена показать эту любовь так же, как её показывала Мередит Квилл.