Entropy

Рейнире десять. Вернее, вот-вот исполнится, и десятый день Рождения и по совместительству первый юбилей единственной дочери короля Визериса несётся на страну, словно разогнавшийся экипаж. Он везде. Праздник в семейном замке. Праздник в посланиях воронов, что разосланы по всему королевству. Слова о нём слетают с губ обычного народа и на долгие годы остаются в слагаемых менестрелями песнях. Рейнире кажется, она теряет счёт платьям, в которые её наряжают за последние несколько дней. Её отец постарался. Празднование идёт с размахом: ежедневные турниры, пиры, танцы. И это только начало. Что-что, а в подобном Визерис всегда знал толк, как никто другой. Но Рейнира не ощущает и не видит в этом души. Она чувствует непреодолимое желание убежать, спрятаться ото всех этих глаз и в покое пересидеть оставшиеся несколько дней торжества. Но она не может. Быть здесь — это долг, к которому её приучили очень и очень давно. Потому что она — принцесса. И потому что это — хороший тон. Рейнира чувствует себя чужой, лишней и словно в клетке. В большой золотой клетке. И это совсем не то, что она хотела бы ощущать в свои десять и в свой первый юбилей. Большая облагороженная поляна в Королевском лесу. Огромные шатры и ломящиеся от блюд и свежепойманной дичи столы. Именитые лорды и леди прибывают и прибывают нескончаемой вереницей, и одни незнакомые лица тут же сменяются другими, когда главы древних Домов приходят к королю и королеве, чтобы сделать — в знак почтения — подношение им и юной принцессе. Рейнира получает в подарки шелка и дорогие игрушки, украшения и памятные реликвии различных Домов. И она, если честно, совсем не знает, что с этим сделать. Ей всего десять, а она уже не видит особого смысла в этих тряпках и безделушках. Она притрагивается к ним ровно в первый и последний раз, когда принимает из чужих рук и ставит подле себя. Позже мать и слуги обязательно обставят этим хламом её комнату, но больше Рейнира всё равно ни на что из этого не посмотрит. Лишь одна Сиракс крутится рядом с ней, с интересом вынюхивая всевозможные свёртки и корзины. Хоть кому-то они приходятся по душе. Со временем это всё сливается в бесконечный людской поток. Рейнира не слышит, о чём говорят вокруг, не хочет слышать, и слова будто обтекают её, белым шумом звуча где-то на фоне, когда она, погружённая в себя, решает уйти из королевского шатра. Только стражник, защищающий её, выходит следом. Рейнира бросает взгляд на Сиракс. Та до сих пор увлечена какими-то свёртками. Но всё равно довольно порыкивает, когда хозяйка похлопывает её по крылу. Нескончаемые людские разговоры остаются где-то позади, и им на смену приходит спокойствие. Рейнира отходит ещё чуть дальше и садится под деревом. Задумавшись, она откидывается спиной на ствол и смотрит куда-то вверх. Наблюдает за тем, как солнце играет с листвой. Щурится от ярких лучей. — Юная принцесса устала от собственного праздника, и ей не пришлись по нраву дары? Какая жалость, лорды и леди всех этих Домов так старались. Деймон появляется внезапно. Рейнира вздрагивает, оборачиваясь к нему. Он тянет слова на привычный свой лад. Голос его становится бархатнее и ниже и, кажется, звучит совсем рядом, где-то над ухом, когда он опускается и садится у дерева подле неё: — Но я лучше знаю, что ей точно понравится. Он держит в руках простенькую деревянную шкатулку. Рейнира заинтересованно глядит на неё. Если дядя делает такое громкое заявление, то, должно быть, там, внутри, находится что-то действительно стоящее. Нечто, явно интереснее и лучше ненужного барахла, которое теперь охраняет Сиракс. Рейнира берёт шкатулку и открывает её. Там, внутри, на мягкой ткани и подкладке лежит баселард. На ножнах — гравюры пейзажей, кропотливо выполненные мастером до мельчайших подробностей. Рукоятка отделана плотной кожей, и лезвие — чистейшая сталь. Рейнира зачарованно смотрит на кинжал и берёт его в руки, отставив шкатулку куда-то в сторону. — Он очень красивый, — восхищённо произносит она. — Можешь достать его. Деймон изначально не сомневался в её одобрительной реакции. И эта её реакция сполна окупает все его затраты на этот подарок. Рейнира повинуется. Кинжал звякает, когда она высвобождает его из ножен, и остро заточенное лезвие ярко блестит в лучах солнца, пробивающихся сквозь негустую листву. Рейнира, кажется, затаивает дыхание, разглядывая подарок. — Нравится? Она кивает и благодарит его. Эмоциями. По-детски чистой и радостной улыбкой. Поцелуем в щёку. Таким, каким имела привычку отвечать только матери или отцу. Рейнира вскакивает и убегает в сторону шатра, чтобы похвастаться перед семьёй и Алисентой самым необычным за весь праздник подарком. Лишь стражник хмурой тенью вновь плетётся следом. И Деймон доволен собой.