Entropy

Рейнире тринадцать. Вечно носясь по замку с этим кинжалом, она изо дня в день упрашивает отца найти того, кто смог бы научить её обращаться с оружием. Визерис предпочитает отмалчиваться. Иногда он делает вид, что невероятно занят. Алисента пренебрежительно фыркает. Она не устаёт постоянно говорить о том, что, вообще-то, тяга к оружию — не женское занятие. Совсем как качающий головой болванчик. И Рейнира смеётся, пошутив об этом про себя, на что Алисента непонимающе хмурится. — Ну и что я сказала не так? Это же правильно. Она демонстративно скрещивает руки на груди и дует губы. — Да. Ага. Всё именно так. Рейнира едва сдерживает новый порыв смеха. На двадцатом подобном высказывании она сбивается со счёта. Приблизительно на двадцать пятом — впервые чувствует желание ударить Алисенту, но сравнение с болванчиком по-прежнему кажется ей забавным, и злость на подругу потихоньку уходит. Визерис долго отшучивается, не принимая всерьёз просьбы дочери, но в конце концов сдаётся и идёт на уступки. Чем бы дитя ни тешилось… Вроде так говорится в народе, да? Алисента лишь безразлично поводит плечами. Рейнира получает-таки себе учителя и за несколько недель более-менее осваивает азы. Деймон возвращается в королевский замок ещё через месяц. В одно утро Рейнира подлавливает его в саду. Нет, она вовсе не караулила его здесь несколько дней. И нет, она не пыталась высмотреть его в окнах замка, когда сидела под деревом на траве в терпеливом ожидании. Это всё — обычные совпадения. Так ведь часто бывает. Это нормально. «И если кто-то будет думать обратное, то он совершенно точно глупец», — смело решает про себя Рейнира и подходит к дяде. — Я научилась обращаться с кинжалом, — гордо говорит она, сцепляя пальцы за спиной, как недавно заимела привычку это делать. Баселард от быстрых шагов покачивается на поясе на её талии. Деймон, ничуть не удивлённый появлению племянницы, оборачивается. Он заметил её под деревом, ещё когда только ступил в сад. Он знал. Она его ждала. — Славно. Подаркам не дело лежать просто так. Они должны приносить пользу и быть в радость. Его взгляд чуть теплеет, задумчивость отходит куда-то на дальний план, и губы трогает слабая улыбка. Рейнира всё ещё по-детски наивно отвечает ему тем же. Они не виделись несколько месяцев. И ей почему-то не хватало этого — чужого присутствия и подобных взглядов. Мать никогда не смотрела на неё так, скорее, её взгляды были полны странного сожаления. Рейнира не понимала причину. Ей в её возрасте, в отличие от взрослой, состоявшейся, замужней королевы-матери, совершенно не было дела до размышлений о женской доле в именитом Доме. Отец же видел в ней милого, несмышлёного ребёнка. Деймон смотрит по-другому. Рейнира не может подобрать слова или, возможно, пока что не знает правильные, чтобы это описать. Она осознаёт лишь, что ей нравится. Нравится то, как именно её незрелый разум интерпретировал это. Рейнира достаёт кинжал из ножен. Прочнейшая сталь призывно блестит в лучах утреннего солнца. — Сразись со мной, Деймон из Дома Таргариенов. Она встаёт в боевую стойку, говоря эти слова, и вытягивает руку с оружием вперёд. Деймон смеётся искренне и громко, но её предложение принимает. Бойкая, однако, растёт девица. Он в этом и не сомневался, первым разглядев в ней что-то подобное ещё три года назад. Деймон оглядывает племянницу с головы до ног. Дорогое платье с кучей юбок, подаренный им кинжал Рейнира крепко держит в ладони, и висящие на поясе поверх этого пышного недоразумения гравированные ножны совсем не вписываются в образ. Должно быть, это выглядит со стороны несуразно и смешно. Окажись на её месте кто-то другой, то Деймон бы наверняка отпустил пару колких шуточек на этот счёт. Раньше. Но сейчас у него впервые нет цели поддеть кого-то словами, как он почти всегда до этого делал. Потому что это выглядит не обычно. И Рейнира — не обычная. В груди почему-то теплеет, когда он смотрит на неё. Деймон оглядывается по сторонам, ища что-то, что могло бы заменить Тёмную Сестру. В самом деле, не использовать же такое оружие против тринадцатилетнего ребёнка? — Нет, — останавливает его попытку догадавшаяся Рейнира. — Не так. По-настоящему. — Хорошо, — отвечает он. — Раз этого желает принцесса. Но по-настоящему всё равно не выходит. Деймон ей поддаётся — покружившись в шутливом бою, намеренно пропускает постановку блока, из-за чего острый конец кинжала теперь упирается ему в шею. Чуть-чуть сильнее — и проступит кровь. Четверть шага — и повредится артерия. Три четверти — остриё оружия покажется с другой стороны шеи, и кровь пойдёт носом и ртом, безобразно заливая собой всё пространство вокруг. Деймон криво ухмыляется. Что-то тёмное на секунду проскальзывает в его глазах. Он чуть подаётся вперёд, позволяя Рейнире самую малость ранить его. С удовольствием отмечает, как меняется чужой взгляд. Он читает в нём невероятный спектр эмоций: беспокойство, смятение, удивление и… Деймон видит интерес. Когда он наконец отстраняется, красная капелька контрастно выделяется на фоне бледной кожи его шеи. Рейнира слишком долго смотрит на неё. Гораздо дольше, чем положено было бы леди. — Что полагается победителям? — говорит она, наконец отвлекаясь. Со стороны это могло бы показаться наглостью или невоспитанностью. Рейнира на секунду даже думает о том, какую бы гримасу скорчила Алисента на сей раз, услышав это. То была бы брезгливость? Или непонимание? Удивление? Но мысль исчезает из головы так же быстро, как и появилась, когда Деймон достаёт откуда-то из карманов небольшой тканевый свёрток. Так у них повелось. Если он пропадал надолго, то по возвращении обязательно привозил что-нибудь для племянницы. Раньше это были книги, иногда — диковинные фигурки, чуть реже — гравюры. Но всех их обедняла одна особенность — они были детскими. Деймон никогда не привозил чего-то более взрослого и женственного. — Что ж, победителям полагается подарок. — Что это? — заинтересованно спрашивает Рейнира, подходя ближе. — О моя дорогая принцесса, это то, что очень любят носить женщины. Деймон делает акцент на последнем слове, разворачивая ткани и доставая украшение. Он купил эти расшитые жемчугом ленты для волос, думая о том, что Рейнире они понравятся больше, чем красивые статуэтки, и больше, чем книги со сказаниями или картины к ним. Рейнира взрослеет. Он это понимает. Видит. Он ощущает странное единение с ней, угадывая её потребности без слов. — Позволите? — спрашивает, демонстрируя украшения во всю длину, и Рейнира кивает, становясь к нему спиной. Она принимает дар, позволяя дяде распустить её длинные косы. Деймон аккуратно перебирает пальцами серебряные пряди на манер расчёсывания. Затем он старательно закрепляет украшение в волосах и заново заплетает. Жемчуг в лентах только больше подчёркивает перламутровый оттенок волос, и Рейнире невероятно нравится то, что получилось. Позже, придя в свои покои, она ещё долго крутится у зеркала, разглядывая новую причёску. Она смотрит на своё отражение, трогает косы, по-разному укладывая их на плечах, закидывая за спину и собирая из них пучки, и в моменте замечает что-то краем глаза. Рейнире кажется, она видит, как колыхнулась в углу тень. Но только лишь на мгновение.