***
Она сидит, обнажённая, на его бёдрах. В её волосах — перламутровые ленты, ниспадающие вместе с серебряными прядями на плечи, а на шее — ожерелье из валирийской стали. И это приятнее признаний, лучше любых слов, это правдоподобнее ненужных и пустых клятв в верности говорит о том, кому конкретно она принадлежала и всегда будет принадлежать. Деймон ведёт пальцами по украшению, очерчивая кончиками звенья цепи, медленно спускается к медальону, задумчиво касается его и тянет на себя, вынуждая нависающую над ним Рейниру опуститься, прильнуть к нему грудью. Это вызов. Рейнира улыбается. Деймон всё ещё тянет за медальон, хотя в этом нет смысла, и цепь до красных следов врезается в нежную кожу. Специально. Это знак, что он понимает её и принимает. Рейнира ахает в его губы, смотрит в глаза, краем сознания улавливая движения по сторонам. Тёмные сущности, тени, шевелящиеся в углах. Ей кажется, темнота подле них оживает, становится чем-то родным, своим, собственным, и пламя свечей дрожит от странного движения воздуха вокруг. Это так необычно. Ни разу она не чувствовала и не видела ничего подобного. Она первой сдаётся в этой приятно-томной игре и самую малость подаётся вперёд, ослабив давление цепочки, целуя Деймона. И он ей отвечает. Отвечает вначале сдержанно, зарываясь ладонью в её истинно таргариенские, с перламутровым отливом волосы, но через мгновение битвами и годами отточенное самообладание рассыпается мельчайшей стеклянной крошкой. Рейнира усмехается в поцелуй, чувствуя укус за губу, чувствуя, как теперь чужие пальцы не сильно, но ощутимо сжимают её шею. И контраст обжигает. Этого ни разу не давал ей Кристон. Никогда бы не дал. Рейнира сомневается, что кто-то в принципе был бы способен сделать это так, как делает Деймон. Чужая вторая ладонь скользит по спине, очерчивая выступающие позвонки. Рейнира легко двигает бёдрами и незаметно тянет руку в сторону, желая найти положенный на постель ещё в самом начале баселард. Будто бы зачарованная, она берёт в руку кинжал и, отстранившись от Деймона, вновь выпрямившись, высвобождает его из ножен. Она аккуратно ведёт пальцами по острому лезвию. Осознание того, что одно неверное или неосторожное движение — и на её нежных девичьих пальчиках останется глубокий порез, слишком будоражит сознание. Она готова поклясться Семерыми, троном и всем, что у неё есть, что Деймону это нравится не меньше. Она явила это. Она явила свету их самые потаённые желания. Она являет свету то, кем они есть. Тьма вокруг сгущается. Отпугнутые вначале блёклым, дрожащим отблеском свечей тени лениво шевелятся, перекатываясь на периферии, и теперь изредка приближаются к ним, обретая необычную шелковисто-бархатную плотность. Деймон улыбается, и Рейнира знает: он видит то же самое. Она прикусывает губу, глубоко вдыхая тяжёлый воздух, и неотрывно смотрит в чужие глаза, опуская остриё баселарда. Острый конец скользит по её шее и ключицам, звякает, задевая ожерелье. Она видит, каким взглядом следит за её действиями Деймон. Она видит. И тихо смеётся. Теперь остриё кинжала упирается Деймону в грудь. Остаётся маленький, неглубокий порез. Сталь холодна, но над сердцем продолжает жечь. Многим позже этот шрам потеряется на и без того испещрённом следами ранений теле, но сейчас Рейнира целует рану, губами и пальцами стирая выступившую кровь, после усмехается, обнимая ладонями чужие щёки. Кровь отпечатывается на лице Деймона. Будто бы во время битвы окропило его кровью поверженных врагов. Но здесь никого, кроме его и Рейниры, нет. И это сражение он давным-давно проиграл сам себе. Рейнира мажет ладонью по горячей коже, прежде чем вновь прильнуть поцелуем. Беспорядок и хаос. И это лучше всего, что она когда-либо чувствовала. — Надо было взять меня ещё давно. Ты же видел. Всё видел, — тихо шепчет Рейнира ему в губы. Дразняще близко. Бесконечно далеко. Деймон гладит ладонями её талию. Чуть отстранившись, Рейнира поводит бёдрами и опускается на его член, начиная неспешно двигаться. Она цепляется пальцами за чужие плечи, оставляя на них кровавые следы, и стонет от переполняющих её ощущений. Это похоже на безумие. Всё это. Деймон рычит и в одно движение переворачивает их. Теперь он чуть нависает над ней, подхватив под бёдра, забирая контроль себе, подчиняя и властвуя. Дракон внутри рвёт когтями грудную клетку, вынуждая его до заметных следов сжать пальцы на нежной коже, входя жёстко и глубоко, _и д е а л ь н о_. Рейнира на контрасте нежно ведёт пальцами по чужой руке, легко обхватывает и тянет за неё, вынуждая Деймона опуститься к ней, прижаться к её телу. Они упиваются этой властью друг над другом. Длительное ожидание сделало ощущения невероятными. Рейнира отчего-то хочет засмеяться, но вместо этого лишь громко стонет. И этот стон как призыв. Призыв не останавливаться и не заканчивать. Чтобы до сбитого дыхания и саднящих губ. Чтобы до оглушающего опустошения в конце. И так долгожданно хорошо.***
Он знал, что она будет его. Понял это ещё много лет назад. И с тех пор он имеет над ней власть такую же, как и она — над ним. Рейнира довольно улыбается, устраиваясь в тёплом коконе из одеял. И одного её взгляда достаточно, чтобы Деймон остался на ночь. Он ложится рядом с ней. Вскрывшаяся рана на его груди едва кровоточит, и Рейнира целует её. Повернувшись, Деймон задувает свечи, и комната погружается в темноту. Он не уйдёт отсюда до рассвета. И лишь тени ласково льнут к ним, обещая своей бархатной тьмой покой и удовлетворение.