Resident Evil (Сборник)

Возможно, не случись в его жизни такой человек, как Альберт Вескер, то Крис не был бы обижен на весь мир. Он не считал каждого, кто снова предлагает ему круглую сумму за ночь уродом, а любого другого козлом, просто потому что ты, гондон, на него похож. Плевать, что ты брюнет, низкий, толстый и страшный. Ты просто мужик и всё тут. Редфилд помнит, как сидел пьяный на лавочке, без гроша в кармане, а тут неожиданно подъезжает люксовый, наглухо тонированный джип, из которого вальяжно вылезает этот белобрысый господин, протягивает сразу пять штук и говорит, что на эту ночь парень будет принадлежать ему. Что оставалось? Брюнет согласился. Он помнит, в дорогой квартире, стоял на блестящем кафеле на коленях, как давился большим членом, пока пальцы сжимали короткие волосы и вдавливали в пах только сильнее. Тотальное чувство контроля, бесконечной жадности и эгоизм, льющийся из всех щелей. Но Крис себе же на удивление, признает тот факт, что ему это понравилось. Что этот садист с большим кошельком и не только, смог пробудить в нём ту небольшую каплю мазохизма, от которой славить нереальный кайф можно по-настоящему. Альберт никогда не церемонился. Он говорил всегда честно и чётко, на его лице было до ужаса мало эмоций, тон его голоса менялся редко, но одно оставалось неизменным. Пять тысяч только потому что ты пришёл, Крис, и ещё пять, если ты останешься. Редфилд не понимал, не поймал тот момент, когда нужно было разрывать эти отношения. Он понял, что обратного пути нет, что он сорвался и упал в яму без дна и будет лететь в ней, пока этот мужчина не впечатает его в стену новой порцией правды, жестокой и болезненной, пока в пылу страсти стягивает с парня футболку. Крис понял, что влюбился. — Ты это серьёзно? — Редфилд выдыхает вместе с сигаретным дымом новую порцию боли из груди, пока пытается не смотреть, как Вескер застёгивает дорогой кожаный ремень, которым его руки были связаны ещё десять минут назад. — Я создаю впечатление человека, который говорит несерьёзно? — Тон очень недовольный. Будто Крис лежал бревном, дерьмово отсосал и не дал кончить внутрь. По факту, так и было. Он признался. Практически моментально, как окончательно всё понял. Альберт тогда остановился от процесса покусывания молодой, нежной кожи, вылупился как на разорванный труп, с конкретным страхом в глазах и… Оделся, ничего не говоря просто ушёл. Редфилд тогда даже не понял, как должен это расценивать. Его послали? Нужно время подумать? Дай хоть какой-то ответ, ну. Естественно Крис томился от ожидания. Он бесконечно проверял телефон на предмет сообщения или пропущенного звонка от Вескера, который просто пропал. И спустя месяц этой ужасной тишины, Крис просто приходит к блондину на работу в эту элитную фармацевтическую кампанию, заранее записавшись на приём к директору, сидит перед ним в этом дорогом кресле и смотрит, как мужчина сняв свои очки, разминает пальцами виски, будто чувствует самую ужасную головную боль. Между прочим, спустя вот уже два года, ответа парню так и не дали. Они пытаются рвать друг с другом, но заново встречаются и ложатся в одну постель, трахаются, потому что с другим уже не получается. Плевать, что нет той страсти, плевать, что у меня уже даже не встаёт, Альберт, это неважно, делай со мной что хочешь, но не забудь оставить пять тысяч и уёбывай к чёртовой матери. — Нет, просто я пытаюсь понять, не сошёл ли ты с ума окончательно. Ты действительно предлагаешь мне тут всё бросить и просто уехать с тобой в Германию? Потому что ты так хочешь. Я правильно понял? — Редфилд садиться на кровати и всё же смотрит, как на чужом запястье появляются дорогие, золотые часы, а глаза скрываются очками. Что с ними, что без, его глаза мёртвые, как рыба, которую парень ел на обед. — У тебя нет того, что ты мог бы здесь бросить, Крис. Я даю тебе возможность реализации. Быть моим секретарём это не последняя роль. — Крис простой парень, который пустил свою жизнь под откос, потому что так получилось. Он знает, что виноват в этом сам и никто другой не приложил к этому руку. Что его красный диплом юриста пылится где-то уже хрен знает где и давно перестал быть нужен, но всё же… — Скажи честно, ты совсем ебанулся или прикидываешься? Я знаю, что ты чёртов эгоист, но до такой степени… Да ты просто… — Крис. Да или нет. Одно слово. — Если сказать «да», это будет значить, что ничего не изменится. Да, Редфилд вместит своё крепкое тело в дорогой костюм, может быть будет рассекать по Германским улицам на каком-нибудь таком же дорогом джипе, при этом держа в нём тысячи валюты, но… Его сердце будет пустым и разбитым, оно будет получать новую ножевую рану, стоит только увидеть этого мужчину, оно будет истекать кровью, которое пытается качать, когда этот же ублюдок будет его трогать. Не как секретаря, а как свою личную шлюху. У Редфилда не будет шанса начать свою жизнь заново. Он никогда не достигнет дна своей ямы, в который сам рухнул, а этот блондин, что поправляет ворот дорогой рубашки, столкнул его вниз. Он знает об этом и ждёт ответа. — Пошёл ты. — Альберт, впервые за долгое время, хмыкает с ухмылкой, забрасывая на руку пиджак. Конкретного ответа ему не дали и он будет ждать столько, сколько потребуется. Редфилд остаётся один в своей обшарпанной, прокуренной квартире, голым на прокуренной кровати, которая пахнет не только сигаретами, но и дорогим парфюмом. Он сглатывает и вжимается носом в подушку, втягивает, проводит пальцами по всей длине своего стоящего колом члена, а после сжимает зубы. Заново. Он пытается ненавидеть его заново. — Ты издеваешься надо мной? — Вескер поднимает глаза с документов на Редфилда. Очень недобрые. В принципе, в ответ на него смотрит такой же недовольный взгляд. — Это ты надо мной издеваешься. Я не могу писать эти гребанные отчёты по твоим стандартам, потому что нихуя не понимаю, а иначе это не делается. Так не бывает. — Альберт готов задушить этого парня, только бы тот не ругался в таком количестве. Прям таки как маленького ребенка бить по губам всякий раз. Они сидят на одной мине взаимного терпения друг друга. Один ждёт, пока рванёт, второй с довольной ухмылкой нажимает на механизм и ждёт, когда вторая половина взорвётся. Но ещё цела. Они изводят друг друга самыми разными методами. Пока не получается. — Я проинструктировал тебя трижды. Ты должен был понять, потому что- — Частично мина взрывается, потому что Редфилд снова рычит и скалиться, раскидывая руки в стороны, показывая своё недовольство. Вескер обожает это. — И что толку? Ты можешь хоть наизнанку меня вывернуть и набить свои сраные инструкции грязной иглой, но умнее я от этого не стану. Ты же взял меня как тело, которое можно выебать! Так в чём проблема?! Две недели прошло, а ты даже не тронул меня! — Блондин театрально тяжело выдыхает и проводит рукой по лицу. Делает вид, что будто со стенкой разговаривает. Тупой, дырчатой стенкой. Но на самом деле этот рычащий парень, что притягивает к себе за галстук, очень мягкий. Наивно смотрит на своё отражение в стёклах очков, будто хочет найти правдивый ответ. Альберт ни разу ему не лгал за пять лет отношений. Он просто заново пытается его понять. — Тебе необходимо думать головой, а не телом. — Сначала на лице Редфилда неподдельный шок и он медленно отпускает чужой галстук, отходит на несколько шагов, а после снова скалится. — Да что ты?! А ты пробовал? — Эта непонятная, детская обида на что-то кажется Альберту глупой. Нереально глупой для человека уровня Криса, который может, если захочет и может хорошо, даже идеально. — Поговорим позже. — Очередная стенка поставлена, Вескер берёт документы со стола и мышкой листает другие документы на мониторе, внимательно в них всматриваясь. Он недоступен, если разговор не касается работы в нормальном тоне. Он не хочет продолжать, участвовать в этой разборке, считая себя выше этого. — Вот! Вот что и требовалось доказать! Как только тебе нечего сказать ты тут же меня посылаешь! Вообще, для постороннего человека, такая ситуация между этими двумя может показаться уж слишком тёмной, раз они так друг друга невзлюбили. Они начали спать за деньги, один влюбился в другого, потом забрал его в Германию и всё. Но для Криса, который ещё ждёт ответа на свои чувства, что горят огнём больше злости на себя, это до сих пор имеет значение. Для Альберта, человека делового, который всегда думает головой, эта ситуация остаётся открытой. Он не может открыто послать парня с его чувствами. Его тут же начинает что-то жрать. Скрести внутри, раздирая плоть, кровь заливает внутренности и ему становиться тяжело дышать. Но и ответить он не может, потому что не понимает, что именно должен чувствовать. Альберт никогда не врёт, но он всегда закрыт. Это не тот человек, который легко или просто поддержит беседу про кино или что-то того, нет, если он каким-то образом присутствует и ещё не ушёл, он просто будет сидеть в стороне, цедить какой-нибудь коктейль. По молодости он любил пина коладу, а потом слишком уж пристрастился к немецкому пиву. Сейчас правда, сидит на Абсенте. Он заново пытается понять, что такое любовь и как та должна ощущаться, пытается ответить себе на вопрос любит ли Редфилда, который вцепился в брюки на бёдрах, сокрушается в тихих слезах. Хочется протянуть руку, просто коснуться спины. Но Вескер откидывает голову, слышит вой и не сдерживает ухмылки. — Кампания С собиралась разорвать с нами контракт, но я предложил им сделку на условиях, которые устроят обоих. Они подписали. — Вескер стучит пальцем по дубовому столу и поднимает глаза на Редфилда, что в двух словах дал понять, что ситуация спасена и они не разодрались с конкурентами до взаимного убийства. Уже хорошо. Плохо, что этот комочек мышц, спустя полгода пребывания рядом с мужчиной, очень сильно загрубел. Он ведёт себя именно так, как хочет Альберт. Он делает то, что нужно и да, стоит отдать должное, делает это идеально. Но любовь резко растворилась во мраке пустоты. Работа. Она в офисе, она в съёмной, шестикомнатной квартире, она в машине и пустующей постели. — Крис. — Вескер поднимает глаза на парня и снимает очки, давая тому увидеть, нет не привычный холод, а лёгкий, игривый блеск, пока губы поднимаются в лёгкой ухмылке. Он тянет руку к крепкому телу, но та перехватывается. — Заседание комиссии через час. Мне нужно всё подготовить. — А после тот разворачивается и тихо выходит из кабинета. Совершенная кукла Альберта разваливается и её хозяин тяжело выдыхает. Его только что отвергли? Теперь ситуация выглядит так, что да, Вескер принимает чужие чувства. Он ждёт, когда любовь уничтожит их обоих, наконец-то подорвёт многострадальную мину. Но теперь он оказывается на месте парня, что не даёт себя касаться даже дома. Скорее места ночлега. Крепкие руки убирают чужие с талии и даже когда блондин с рыком применяет силу, его останавливают хлёсткой, сильной пощёчиной. В неё было вложено очень много и наконец разозлённое лицо это доказывает. Вескер сплёвывает кровь от прокушенной губы, ухмыляется, держа парня за шею, что вцепился в руку и царапает ту ногтями, откровенно скалясь. Идеальная кукла идёт в отказ. Дорогой галстук давит на шею и блондин его ослабляет. Дорогой виски разливается по телу теплом и блондин делает новый глоток, держа стакан перебинтованной рукой. Паршивец укусил его, когда мужчина закрыл ему рот ладонью, попутно втрахивая в кровать. Насквозь прокусил. Альберт смотрит на пятно крови и тяжело выдыхает. Он выгибает бровь, когда влетевший в кабинет без стука Крис бросает на стол документы. Увольнение. Как интересно. — Хм. Ты хочешь вернуться к своему жалкому существованию? Хорошо подумал? — На него смотрит полное уверенности лицо. Он сомневается перед ответом и мужчина поднимается, проводя пальцами по гладковыбритой щеке. — Не трогай меня. — Голос дрожит. Заново. Он ощущает все эти чувства заново, но боясь столкнуться с отторжением и холодом тут же гасит их в себе. Глупо и наивно. Далеко от себя убежать не получится. Это подтверждается, когда крепкое тело укладывается на стол в долгом, медленном поцелуе. Сначала были попытки сопротивления. Но одна за другой те терпели положение и вот брюнет царапает стол, шипит, выгибаясь для лучшего угла. Возможно, что деспотичный, одинокий Альберт всю жизнь ждал лишь одного. Любви, которая его уничтожит. Но та резко сменила цель и разрушала парня, что стискивая зубы подставлялся под каждое касание губ, стонал на каждый толчок и задыхался, пока заливал свою увольнительную в оргазме.