Цианидное солнце

      — Милая, все в порядке?       Вопрос мамы застает меня врасплох. Загипнотизированная мыслями о вчерашнем инциденте, я слишком глубоко ушла в себя. Пытаюсь изобразить непринужденность: расслабить плечи, растянуть губы в улыбке, смотреть прямо в глаза, стойко выдерживая взгляд «Скажи мне правду». Получается из рук вон плохо. Маска Девочки-у-Которой-Все-Хорошо расползается трещинами, но я все равно играю, с деланным энтузиазмом помешивая в тарелке остывшую овсянку — завтракать не хочется от слова «совсем».       — Я в норме. — В знак подтверждения заталкиваю в себя ложку каши. Пережевываю, все так же через силу. — Немного нервничаю из-за Инициации, но в этом нет ничего странного. Из-за сотрясения я целую неделю почти не отрабатывала тренировки и сейчас плетусь в хвосте рейтинга. Время подняться ещё есть, но все равно боязно. Вдруг я завалю физический этап?       — Не завалишь, — вставляет свои пять копеек Нолан, сегодня странно молчаливый и какой-то поникший.       Футболка мятая, волосы, — индикатор его настроения, — в жутком беспорядке. Это тревожный знак: если брату наплевать на внешний вид, случилось что-то из ряда вон. Спрашивать напрямую при маме не решаюсь, лучше отложить разговор на потом. Волнение — последнее, что ей нужно после напряженной ночной смены в госпитале Бесстрашия.       Спектакль «Всё как обычно» продолжается. Спрашиваю ехидно:       — Откуда такая уверенность?       Жду шпильку в ответ, немного болезненную, но в сущности безобидную, таковы правила наших с Ноланом застольных войн. Но его слова — внезапно! — не ощущаются как небрежный укол. Это гребанный удар под дых:       — У тебя есть время возиться с лузером из группы переходников, уж себя как-нибудь вытянешь.       «Он знает!», — мысль лихорадочная, с оттенком паники. А затем другая, более рациональная, пробуждающая спящий глубоко внутри гнев: «Знает, и что?». Я не сделала ничего противоестественного. Дополнительные тренировки с другими неофитами, пусть даже переходниками, не запрещены. Может, это и не очень распространенное явление, — до завершения Инициации ребята из других фракций не воспринимаются урожденными как равные, — но я не вижу причин игнорировать существование Эрика, если мне с ним интересно.       Вспыхиваю, как спичка, даже не пытаясь подавить злость, грозящую превратить шуточную перепалку в нешуточный скандал.       — Эрик не лузер! Да, девятый в списке. Пока. Но способный и амбициозный, будь уверен, к концу физического этапа он войдет в тройку лучших!       — Джина, ты себя слышишь?! — Нолан порывисто вскакивает из-за стола, напряженный, как натянутая струна. — Какой к черту Эрик?! Инициация у тебя! От неё зависит твое будущее! Не страдай ерундой и займись своим рейтингом, ты не стифф, чтобы помогать бедным и обездоленным!       — О, я с удовольствием, — тяну ядовито, вальяжно развалившись на стуле, — только, будь добр, держи свою чокнутую поклонницу на привязи, не так-то просто зарабатывать баллы лежа в больничке!       — Вот только Ванадис сюда не приплетай!       — Неприятно, когда лезут не в свое дело, да? — сардоническая ухмылка. — Мне тоже! Инициация и её результаты — целиком и полностью моя ответственность. Захочу — укачу в гетто к аффракционерам, там, по крайней мере, никто не будет душить меня заботой!       Попадаю в яблочко. Нолан, оскорбленный в лучших чувствах, стремительно меняется в лице и теряет весь запал. Его хватает только на набившее оскомину:       — Я пытаюсь тебя защитить!       — Контролировать, Нолан! Это не одно и то же!       Порываюсь уйти, драматично хлопнув дверью, — хочу красиво поставить точку, — но мама останавливает меня, мягко придерживая за плечи. Кисти изящные, но хватка железная: чувствуется сноровка, полученная за годы работы медсестрой.       — Сядь, — тоном, не терпящим возражений.       Кривлю губы, но слушаюсь. Нолана демонстративно игнорирую, гипнотизируя взглядом тарелку с овсянкой. Молча жду, что скажет мама: когда она в таком настроении, выслушать — самый оптимальный вариант.       Брат со мной, очевидно, не согласен.       — Но у нас тренировка…       Неловкая попытка свести разговор на нет обрывается резким:       — Опоздаете.       Воцаряется неуютная, чуждая нашей кухне тишина. Мама медлит, умело выдерживая паузу. Любовь к театральщине — это у нас семейное.       — Может, я и не умею мастерски решать конфликты, как ваш покойный отец, но кое-что все же могу. Вы не встанете из-за стола, пока не поговорите по-человечески.       — Не о чем, — фыркаю я, — до тех пор, пока Нолан ведет себя как высокомерный козел.       — Сказала капризная дура.       — Ладно, — мама устало вздыхает, скрещивая руки на груди, — продолжайте препираться, у вас же вагон времени. Только, будьте добры, напомните, сколько штрафных отжиманий полагается на каждую пропущенную минуту тренировки?       — Десять, — с мрачной решимостью отвечает Нолан и бросает на меня полный обиды взгляд. Хочет вменить в вину ещё и это? Ха, это просто смешно!       Внутри бушует злость, но ради общего блага, — нагоняй от Макса слишком уж сомнительная перспектива, — наступаю себе на горло и протягиваю брату открытую ладонь в знак примирения. Нолан мешкает, но, бросив быстрый взгляд на маму и осознав всю безнадежность своего положения, все же пожимает руку. На его кислом лице отчетливо читается: перемирие — вынужденная мера и надеяться на то, что оно продлиться долго, не стоит.       Мама предпочитает этого не замечать.       — Так-то лучше, — она улыбается, и крохотные морщинки подчеркивают глубокие тени, залегшие под глазами. — Теперь можете идти на все четыре стороны.

* * *

      Паршивое утро плавно перетекает в хреновый день.       Нолана, как и ожидалось, ссора не отпускает. Как только мы переступаем порог дома, конфликт переходит на холодную фазу. Он начинает делать вид, будто меня не существует: молчит, как рыба, смотрит куда угодно, только не в мою сторону, отказывается выполнять парные упражнения и вообще стоять ближе, чем в пяти метрах.       Мог бы что-то новенькое придумать, честное слово, каждый раз одно и то же. Как только мы расходимся во мнениях, Нолан корчит из себя холодную неприступность и ждет, когда я брошусь в ноги слезно просить прощения. Надо сказать, результатов такая стратегия не приносит: как правило, все заканчивается тем, что ему самому приходится извиняться.       В этот раз, уверенна, будет точно так же, стоит только переждать бойкот. В своей правоте я не сомневаюсь и унижаться перед Ноланом не собираюсь, пусть варится в своей обиде столько, сколько потребуется, чтобы перестать вести себя по-детски.       Благо страдать от одиночества тет-а-тет с боксерской грушей не приходится, ожидание «скрашивает» Макс. Сегодня он раздражительнее, чем обычно, сыпет едкими замечаниями направо и налево. Мне особенно достается, потому что сосредоточиться на тренировке никак не получается, мысли все время заворачивают куда-то не туда.       Эрик, спортзал, потрепанный томик «Гамлета»… Воспоминания о вчерашнем вечере не оставляют в покое, отзываются жгущей волной стыда и горечи. Сожаления. Мне трудно признаться даже себе, как сильно хочется все переиграть: не оттолкнуть, сделать шаг навстречу, впервые в жизни ощутить, какого это — целовать парня, который тебе нравится. Именно так, нравится. Пора бы перестать прятаться за ничего не значащими словесными конструкциями вроде «простое любопытство» или «дружеская симпатия», я, в конце концов, Бесстрашная. То, что Эрик меня привлекает — очевидный факт.       Вот только будет ли у меня ещё одна возможность заявить об этом? Что, если тот почти-поцелуй — всего лишь минутный порыв, и Эрику на самом деле все равно? Даже если нет, он может расценить мой вчерашний испуг как категорический отказ и даже не попытаться снова. И что делать в таком случае? Попробовать самой подловить подходящий момент? Да я же умру от неловкости!       Рой этих невеселых мыслей звучит ещё более удручающе под аккомпанемент саркастичных упреков Макса:       «Эндрюс, и это удар? Ты с кем драться собралась? С ребенком?»       «Руки висят, как сардельки, сделай с этим что-нибудь»       «Куда ты целишься? Хочешь, чтобы тебя в первой же драке по асфальту размазали?»       И особенно болезненное:       «Джина, для чего тебе голова? Чтобы тебя по ней били?»       Молча глотаю обиду за обидой, пытаясь выбросить все из головы и сфокусироваться наконец на тренировке. Ироничные комментарии Макса только выводят из себя, но дерзить ему себе дороже. Единственное, чего можно этим добиться — ещё больше насмешек и путевка в страну грязных кухонь Бесстрашия и немытых общественных туалетов. Мне такое счастье ни к чему. Тем более сейчас, когда репутация подмочена из-за стычки с Ванадис.       Возможность выплеснуть накопившееся раздражение подворачивается, когда к соседней боксерской груше подходит Джоэл — тощий, веснушчатый парень со свежей татуировкой ворона на шее и копной нечесаных зеленых волос.       Мы знакомы, сколько себя помню: вместе ходили в школу, учились драться, метать ножи, осваивали огнестрельное оружие, исследовали ближайшие крыши. Но, несмотря на общий бэкграунд, общение у нас никогда не ладилось. Мне претит его зацикленность на себе и пренебрежительное отношение к женщинам — чего только стоят плоские, грубые шутки на «девчачью» тему, способные рассмешить только таких же, как он сам, мизогинов. Джоэлу, в свою очередь, никогда не надоедает напоминать, что весь мой капитал — симпатичная мордашка, сомнительные умственные способности и глупые амбиции, несоразмерные с моим реальным потенциалом.       Парадоксально, но с такими вводными Джоэл умудряется поддерживать приятельские отношения с Ноланом. То ли так работает мужская солидарность, то ли брат действительно видит в нем то, что я не способна разглядеть… В любом случае, меня это не касается. Каким бы близким ни было общение с Ноланом, Джоэл, как правило, придерживается нашего молчаливого соглашения о взаимном избегании в знак глубокой личной неприязни.       Именно поэтому его внезапное желание потренироваться рядом со мной, когда вокруг полно других свободных боксерских груш, вызывает искреннее удивление и смутные догадки о том, кто мог стать инициатором этого.       — Передай Нолану, если он хочет поговорить, пусть подойдет сам, — фыркаю я, даже не взглянув в его сторону.       — А я не от Нолана. Сам по себе, — в голосе скользит жуткое самодовольство. — А что, вам для разговоров нужны посредники? Поссорились?       Вопрос задан столь невинным тоном, что сомневаться не приходится: Джоэл, черт побери, знает, в чем дело. Наслушался нытья Нолана или сам как-то приложил к этому руку? Оба варианта возможны. Спешить с выводами не хочу, драка с Ванадис явно показала, к чему приводят импульсивные решения. Продолжаю невозмутимо отрабатывать хук слева, все ещё демонстративно игнорируя его присутствие.       Моего оппонента это выбивает из колеи. Джоэл, как истинный нарцисс, не понимает, как можно не замечать такого, как он.       — Может, что-нибудь скажешь? — звучит уже не так уверенно.       — Хочешь услышать что-то конкретное? — холодно бросаю в ответ.       — Я… Нет… Не знаю… Ты…       Джоэл невнятно мямлит, и от осознания, как сейчас выглядит со стороны, откровенно злится. Его смазливое лицо, перекошенное от гнева — зрелище, которое заставляет меня улыбнуться едва ли не впервые за день.       — Очаровательна, как всегда. Я в курсе, можешь не утруждать себя комплиментами. Лучше честно дай ответ на вопрос. Что ты здесь забыл?       Мои слова будто отрезвляют Джоэла. Он снова надевают маску высокомерного придурка, но смотрит волком — не может простить мне то, что я была свидетелем его минутной слабости. Отвечает подчеркнуто отстраненно:       — Я знаю, что ты спуталась с эрудитом. Видел вас вчера у спортзала перед отбоем.       — И, конечно, доложил Нолану?       Джоэл молча кивает. Язвлю:       — Прекрасно, просто замечательно! Спасибо за бдительность, как бы мы справились без тебя.       Сарказм — единственное, что поднимает мне настроение в сложившихся обстоятельствах. Рейтинг ни к черту, отношения с братом безнадежно испорчены до ближайшего приступа уважения к моим личным границам, а ситуация с Эриком совершенно неопределенная, что не мешает окружающим лепить на нас ярлыки.       Тот факт, что буквально через несколько часов меня ждет тренировка тет-а-тет с парнем, который мне нравится, ситуацию не спасает, а скорее заставляет ещё больше нервничать…