Цианидное солнце

      — Раз–два–три–четыре, раз–два–три–четыре! Не халтурь, я все вижу!       Вру, конечно: прямо сейчас мой взгляд целиком и полностью сфокусирован на пожелтевшей от времени книжной странице, но Эрику знать об этом необязательно. Пока парень энергично отжимается на кулаках, обливаясь потом, — не пялиться на него в этот момент воистину трудная задача, — я подпираю спиной стену тренировочного зала, укачивая на коленях потрепанный томик «Гамлета».       — Долго ещё? — спрашивает Эрик между подходами, кряхтя от напряжения.       — Дай-ка подумать, — театральная пауза, утрированно задумчивый вид в лучших традициях Макса и саркастичное: — Столько, сколько нужно, чтобы ты не болтался за красной линией в рейтинге.       — Я девятый! — парирует парень, гневно сверкая глазами. Возмущение неподдельное: ставить под сомнения достижения в мире эрудитов — смертный грех.       — Многовато ошибок в слове «первый» не находишь?       Эрик не отвечает. Молча стискивает зубы и принимается за упражнения с двойным усердием, а я снова погружаюсь в поверхностное чтение, краем глаза наблюдая за ним.       Мысли, увы, витают далеко от Датского королевства и кровавых дворцовых интриг. Гораздо больше меня интересует вопрос: «Что, мать его, с людьми делают в Эрудиции?». Откуда такая болезненная зацикленность на результате? Желание добиваться успехов естественно для представителей всех фракций, нет ничего криминального в том, чтобы стремиться к лучшей жизни. Но у умников это приобретает уродливые патологические формы, чрезмерные амбиции превращаются в рычаг давления, который без труда может отыскать любой желающий.       Я стала бы такой же легкой добычей, если бы сменила фракцию, как подсказывал Тест? Или я уже такая? Лихорадочно ищу ответ в архивах памяти; первыми на ум приходят шпильки Макса, сопровождающие буквально каждую тренировку. Он бьет прицельно, задевая гордость: «Чего ты стоишь?», «Это твой потолок Эндрюс?», «Докажи». А я всегда иду на поводу, бросаюсь на амбразуру с энтузиазмом, умноженным на два, как…       — Настоящая эрудитка.       Уверенность пополам с небрежностью, скользящие в голосе Эрика, приводят в меня замешательство. Чувствую себя растерянной, застигнутой врасплох, уязвимой. Ощущение, что кто-то читает тебя, как открытую книгу, липкое и неуютное, даже если читающий — симпатичный парень, который с каждой встречей вызывает все больше любопытства.       — Что? Как ты…       На более внятный ответ меня не хватает, Эрик берет инициативу в свои руки. С видимым усилием поднимается, отряхивается, подходит ко мне и неграциозно заваливается на пол, оперевшись вспотевшей спиной о холодную стену. Одергивает черную хлопковую майку, неприятно липнущую к телу. Дышит все ещё рвано, невпопад, но спустя минуту-другую быстро приходит в норму — удивительная выносливость как для переходника.       — Брось, это же очевидно. — В уголках губ прячется ухмылка, но в глазах нет и намека на веселье. Эрик вполне серьезен. — Твое место в Эрудиции. Тест тоже это показал, я прав?       — Все дело в книгах?       Старая добрая тактика «Вопросом на вопрос» — идеальный вариант, чтобы избежать прямого и однозначного ответа. Эрика, кажется, выводит из себя моя манера увиливать, градус экспрессии повышается.       — К черту книги. Смотри глубже: ты думаешь как эрудитка! Постоянно рефлексируешь, анализируешь, пытаешься докопаться до сути. Даже сейчас задаешься вопросом, кто ты такая, вместо того, чтобы принять Бесстрашие как данность. Нужно не так уж много времени, чтобы разглядеть это и сделать правильные выводы.       — «Правильные выводы»? — цепляюсь к словам, надеясь выиграть ещё немного времени. Мне нужно знать больше, прежде чем говорить, хочется разобраться, как далеко Эрик успел зайти в своих предположениях. Как много успел понять.       — Ты хотела рискнуть, но в последний момент испугалась и выбрала то, что привычно, а не то, что откликается. Возможно, сыграла роль привязанность к брату. У вас достаточно близкие отношения, так ведь? Я видел тебя вместе с ним. Складывается впечатление, что вам трудно находиться в одном помещении и не держаться за руки.       Эрик откровенно подтрунивает, но мне совсем не смешно. Отвечаю без тени улыбки, мысленно ругая себя за то, что слова звучат как оправдание:       — Мы с Ноланом двойняшки. Трудно понять глубину нашей связи, если ничего подобного в жизни не испытывал.       Эрик хмыкает.       — Охотно верю. Но меня совсем другое интересует. Что показал Тест?       Капитулирую:       — Эрудиция.       Если Эрик и торжествует, то явно этого не показывает. Вместо самодовольной усмешки и высокомерного «Так я и знал!» в ответ на свое признание я получаю мягкую полуулыбку и взгляд глаза в глаза, от которого на мгновение забываю, как дышать.       Эрик смотрит пристально, будто пытается разглядеть то, что я прячу глубоко внутри, увидеть настоящую меня. Нет никакого желания убегать; быть центром его внимания неожиданно приятно и волнительно. Настолько, что на щеках играет предательский румянец, а бабочки в животе танцуют ламбаду.       — Ты всегда поступаешь по-своему, да? — в голосе парня проступает легкая хрипотца, а в глазах сгущаются грозовые тучи. Меня ещё больше накрывает, хотя, казалось бы, дальше уже некуда.       Шепчу едва слышно:       — А ты нет?       Вопрос риторический. Мы не разрываем зрительный контакт, напряжение нарастает. Меня целиком и полностью поглощают детали: взмах длинных пушистых ресниц, родинка на виске, белесый, почти незаметный шрам на брови, закусанная нижняя губа.       Губы… Как загипнотизированная, я снова возвращаюсь к ним, будто весь мир сошелся в этой точке. Какие они? Мягкие или твердые? Нежные или шершавые? Податливые или властные? Где-то на краешке сознания я понимаю, почему задаюсь этими вопросами, знаю, что к этому шло с того самого момента, как мы встретились на крыше штаба Бесстрашия.       Сердце стучит, как сумасшедшее. Несмело тянусь навстречу Эрику, ловлю чужое дыхание и застываю в ожидании. Так близко… Эрик не решается сделать шаг, переводит взгляд с моих губ на глаза и обратно. Спрашивает разрешения.       И я срываюсь.       Когда до поцелуя остается одно короткое мгновение, резко разворачиваюсь, взвинченная, раскрасневшаяся, и невнятно бормочу:       — Прости.       — Ничего, все в порядке, — Эрик хочет казаться беспечным, но недоумение читается на его лице так же отчетливо, как стыд на моем.       Момент безвозвратно потерян.

***

      Немного позже, когда градус неловкости спадает и начинает казаться, что ничего необычного не произошло, — мы всего-то почти-поцеловались, — я решаюсь задать вопрос, который мучает меня с тех пор, как Эрик заговорил о Тесте. Прогулка по ночной Яме после тренировки — самое подходящее время для этого, пусть выжатый, как лимон, парень не очень-то расположен к разговору.       — И все-таки, кто ты?       Эрик вопросительно смотрит на меня. Уточняю:       — Что показал Тест?       — Бесстрашие, — невозмутимо отвечает он, но я чувствую: что-то не так.       — Врешь, — насмешливо бросаю в ответ.       — Может быть, — Эрик равнодушно пожимает плечами и молча продолжает идти рядом, близкий и одновременно далекий.       Челок-загадка. И я, черт побери, её разгадаю. Эрудитка я или кто?