Лето перед концом света

      Дверь в спальню Уилла всегда была заперта. В глазах Майка она успела приобрести почти мистическую ауру — недоступная, далекая, почти таинственная. Расположенная в конце коридора, который прекрасно просматривался из гостиной, она притягивала к себе взгляд, заставляя то и дело отрываться от телевизора. Иногда дверь казалась нарисованной — так редко она открывалась — а иногда и вовсе глухой стеной. Майк с сожалением понимал, что теперь не знает, как выглядит комната человека, который когда-то был его лучшим другом, оттого и поглядывал в конец коридора, осознавая, что не смог бы оказаться рядом случайно — в той части дома Байерсов-Хопперов ему нечего делать. А прийти в комнату Уилла специально? Можно вечность потратить, придумывая причину.       — Почему бы нам не позвать с собой Уилла? — спросил Майк у Эл. Они собирались посмотреть фильм в гостиной. Все было уже готово: миска с попкорном, стаканы с соком и кассета лежали на столике перед телевизором. В доме они были втроем, как часто бывало этим летом, только Уилл не присоединялся к ним никогда, предпочитая заниматься своими делами за этой проклятой дверью.       — Не думаю, что он захочет, — просто ответила Эл. И она была так до обидного права.       Уилл отдалился на совершенно не измеряемое расстояние. Кажется, они были ближе друг другу даже в тот год «тишины», когда им пришлось жить на разных концах страны. Тогда казалось, что есть дела поважнее, чем разбирательства с их угасающей дружбой, хоть в те времена достаточно было бы пары шагов навстречу друг другу. Уилл шагал, но Майк закрутился в спасении Эл, Хоукинса, друзей, так что момент был упущен. Поразительно, как быстро убегало время. Казалось, что вот-вот представится подходящий момент, чтобы рассказать, как сильно он благодарен за вовремя сказанные другом слова, как рад, что они снова будут вместе в этом городе, что скоро этот кошмар закончится, и все наконец-то станет как раньше. Любые мысли затмила черная буря над городом, паника родителей, хоровод из больницы, школьного спортзала и собственного подвала, и вот уже за плечами многие месяцы, а Уилл совсем ему чужой. Майк все еще про себя звал его лучшим другом, даже не отдавая себе отчет, что и просто друзьями их можно назвать с натяжкой.       Family Video, конечно, закрылся, как и многие-многие магазины, кафе и места досуга. Новинки на видеокассетах из проката привозил Джонатан два раза в месяц, и сегодня вечером выбор пал на Битлджус. Майк рассеянно подумал, что Уиллу понравился бы фильм. Хотя, они столько времени провели порознь, что он уже не мог так уверенно заявлять что-либо.       Скрипнула дверь. Уилл, растрепанный, все еще непривычно высокий даже спустя два года после возвращения в Хоукинс, показался в гостиной вместе с едва заметным запахом каннабиса. Он прошел мимо на кухню, не обращая никакого внимания ни на парочку на диване, ни на пристальный взгляд Майка.       — Ты опять курил? Джойс будет в восторге, — громко сказала Эл, поворачиваясь в сторону кухни.       — К ее возвращению выветрится, — хлопая дверцей холодильника, ответил Уилл. — Ребята, хотите сэндвичей?       — Он в хорошем расположении духа, — заметил Майк тихонько. То, что он вообще вышел из комнаты само по себе удивляло.       — Ага. Когда накурен.       Майк давно знал, что Уилл балуется травкой. Бывало, он курил прямо на большой перемене, притаившись под трибунами стадиона, а если следующим уроком выпадал углубленный английский — один из немногих предметов, которые у них совпадали — Майк лицезрел расслабленные плечи по диагонали справа. В другое время Уилл был напряжен, как струна — вечно окаменевшая, прямая спина, нахмуренные брови, подрагивающие руки. Иногда хотелось привычным с детства жестом положить руку ему плечо, но Майк потерял свой пропуск в его личное пространство.       Апокалипсис стоял на паузе уже больше двух лет. Хоукинс огородили военные и сначала пускали внутрь только проживающих, но постепенно правила ослабились, и пропуск мог выписать на месте любой гражданин страны, указав, что едет в гости к кому-то из жителей. В первый год город кишел учеными в защитных костюмах, изучающих разлом, но и они перестали тут появляться. Миссис Байерс с Хоппером и, иногда, с Эл катались по многочисленным лабораториям и военным базам по всей стране. Восторженными рассказами о полете на вертолете, о еще одной базе посреди пустыни — на этот раз в Нью-Мексико, — о новых тренировках под присмотром Хоппера, Эл делилась после таких поездок. Майк в ее отсутствие не сидел на месте — сдал на права, научился стрелять и метать ножи. Не известно, могло ли это хоть как-то помочь им, но в первый, самый тяжелый год, невозможно было сидеть сложа руки.       Теперь же все было по другому — жизнь как на пороховой бочке превратилась в рутину, нервное напряжение поутихло. Даже к страху и ожиданию борьбы получилось привыкнуть, и ребята непозволительно расслабились. Уилл, все реже чувствовавший близость Векны, экстерном сдал экзамены и на два месяца уехал в Чикаго на художественные курсы. Лукас долго возмущался такой беспечности (ведь кто еще мог заранее предупредить о приближающейся опасности?), но Эл встала на сторону Уилла, заявив, что он настрадался от Изнанки больше всех, а значит имел права хоть ненадолго вырваться в «нормальную жизнь».       На стол с характерным звоном опустилась тарелка, на которой громоздились наспех собранные сэндвичи с арахисовой пастой и бананом. Майк помнил, как его мама делала такие на завтрак каждый раз, когда партия оставалась у них с ночевкой. В груди потеплело от приятных воспоминаний.       Уилл сел в кресло и, глянув на экран, заметил, что героиня очень похожа на его маму. Майк, уже отвлекшись от фильма, украдкой поглядывал на Уилла, которого так близко видел, наверное, еще весной. Покрасневшее лицо, расширенные зрачки, вздернутые уголки губ, взгляд — в телевизор, но словно бы немного сквозь, а пальцы, будто живя своей жизнью, вырисовывают неведомые узоры на подлокотнике. Майк заставил себя отвернуться и потянулся за сэндвичем, но вздрогнул — в кухне зазвонил телефон. Уилл резко подскочил и почти бегом кинулся отвечать. Не было сомнений в том, что звонила миссис Байерс. Майк поймал себя на мысли, что ему любопытно, как Уилл, теперь такой чужой, будет говорить с ней. Как раньше или тоже иначе? И поймет ли она, что сын не совсем трезв?       — Крис! — радостный возглас привел Майка в замешательство.       Что за Крис? Наверное, кто-то, с кем Уилл подружился в Чикаго. Вряд ли он два месяца в чужом городе, проживая в общежитии и занимаясь искусством, совсем ни с кем не общался. В Леноре он не завел друзей, но тогда можно было общаться с Эл и Джонатаном; плюс в Чикаго среда единомышленников наверняка создала располагающую атмосферу. Но почему он ни разу не слышал упоминаний о новом друге? «А как часто он вообще при тебе делится чем-то?» — спросил сам у себя Майк, ощущая что-то неприятное и не поддающееся описанию. То, как живо и охотно Уилл болтал по телефону вообще не клеилось с сложившимся в последние годы образом замкнутого подростка. Майк был уверен, что дело здесь совсем не в траве.       — Моя сестра с парнем смотрят Битлджус в гостиной, — выцепил Майк еще одну фразу, и она практически обожгла его затылок и горло. Стало так обидно и горько, что Майк замер, не ожидавший такого наплыва чувств. Теперь он для Уилла лишь парень сестры. Конечно, привычно слышать, как Эл и Уилл сроднились, но в сравнении, на контрасте, очень бросалась в глаза разница. Ей досталась кровная и теплая характеристика, а Майк — словно безымянный персонаж, который не сегодня-завтра может смениться на другого. Почему нельзя было назвать его товарищем? Приятелем? Другом детства? Одноклассником на худой конец? Все эти слова все равно не могли описать все то сложное и запутанное, что с ними стало, и вряд ли Уилл хотел распространяться об этом с новыми друзьями.       Пока Майк размышлял о терминологиях и своих обидах, Уилл вернулся, улыбаясь, подхватил с тарелки сэндвич и направился обратно в свою комнату.       — Крис приедет через неделю и останется у нас на какое-то время, — сообщил он почти на пороге своей комнаты, из которой тянуло характерными для увлечения Уилла запахами.       — Джойс в курсе? — с улыбкой бросила Эл.       — Конечно. Мама только рада. Мне не терпится познакомить вас всех.       — А кто этот Крис? — спросил Майк, но дверь в спальню Уилла уже захлопнулась, поэтому отвечать пришлось Эл.       — Уилл все уши прожужжал. Крис то, Крис се, — она театрально закатила глаза. — Хотя на самом деле я очень рада, что ему было не одиноко Чикаго. А то он все сильнее закрывается. Ну, ты знаешь его.       Знал ли теперь? Майка резанули и эти слова. Он почти физически ощутил, как остро они впились в его виски, тяжело оседая в груди. В тоне Эл не было ничего обвинительного, но он-то прекрасно знал, вина за одиночество Уилла лежала, в первую очередь, на нем самом. Сейчас, оглядываясь назад, он понимал, что их дружба свернула не туда еще до переезда в Калифорнию. Возможно, все сломалось еще в тот день годы назад, когда Майк и Лукас хотели помириться с девочками, а Уилл — играть в DnD. Если подумать, то была их последняя совместная партия, и от этого осознания стало еще паршивее. Выходит, Уилл в принципе больше никогда и ни с кем не играл? У самого Майка было ещё много сюжеток после, а Уилл, уезжая, сказал, что не хочет садится за игровой стол с другими. Хотя это было так давно. Может этот новый друг Крис тоже играет?       Конечно, Майк не понимал, как дорого ему обойдется та ссора с Уиллом. Приоритеты расставились ещё тогда — Майк всегда выбирал Эл, а значит тосковать об упущенной дружбе — верх бессмысленности. Нужно порадоваться, что у Уилла теперь есть кто-то, с кем он чувствовал себя хорошо и свободно.       Эл красноречиво намекала, что будет не против, если Майк останется на ночь, но он традиционно отказывал. Ему часто было неловко от напора своей девушки, но он твердо решил, что пока силы зла не будут повержены — они не зайдут дальше поцелуев. Правда, этой клятве, данной самому себе, был уже не первый год, ведь он не предполагал, что затишье так затянется. Впрочем, отрекаться от данных себе обещаний Майк не спешил и сейчас, тем более весь эмоциональный вихрь, что закружил его так неожиданно и неприятно, красноречиво намекал, что лучше отправиться домой и побыть одному. ***       На следующий день, в прачечной, где летом подрабатывал Дастин, а Майк просто частенько зависал, он словно между делом спросил:       — Ты знаешь что-нибудь о Крисе?       — О Крисе — барабанщике из школьного оркестра? Или о ведущим региональных новостей? — прошепелявил Дастин. — Твои расплывчатые формулировки вопросов ставят в тупик, знаешь ли!       — О Крисе-новом-друге-Уилла! — нервно выпалил Майк.       — Честно говоря, после его возвращения из Чикаго мы хорошенько поболтали только один раз. Он рассказал, что подружился там с ребятами, но имен никаких не называл, — Дастин задумался, словно вспоминая, но покачал головой. — Да, он говорил, что кто-то из его новых друзей даже планирует приехать погостить, но кто в здравом уме сюда сунется? Это ж место экологической катастрофы по официальной версии.       — Крис сунется. Я вчера слышал, как они болтали по телефону. Давненько не видел Уилла таким…       — Счастливым? — подсказал Дастин.       — Да.       — Это круто, чувак. Ему пришлось сложнее, чем нам, да еще этот год в Калифорнии, — он поморщился. — Короче, ты понимаешь, о чем я.       Майк понимал. Он мог бы возразить, что с испытаниями Уилла могли бы поконкурировать злоключения и Эл, и Макс, но промолчал. Понятно, что Дастин имеет в виду их четверых, их старую партию, а здесь не поспоришь — Уиллу достались самые тяжелые испытания, он с честью их преодолел, но остался за бортом во всей этой суматохе.       Покидая прачечную, Майк вернулся к невеселым размышлениям, что вчера заставали его врасплох. Теперь его мысли вертелись по кругу, облекая в разные слова неизменную суть. Первые месяцы после возвращения Байерсов в Хоукинс, Майк малодушно откладывал разговор с Уиллом, полагая, что пара недель против целого года уже ничего не решит. Они много тусили всей компанией, навещали Макс в больнице, играли в настольные игры, строили планы, обсуждали меры предосторожности, помогали с раздачей гуманитарной помощи и в обустройстве нового дома Байерсов-Хопперов, выделенного правительством. Только время убегало безвозвратно, и когда стало почти совсем поздно, он решил, что теперь его место занято Эл, а значит можно было не беспокоится — Уилл в надёжных руках. Весь первый год они все так же иногда собирались в подвале, но всегда все вместе и никогда наедине. Уилл, будучи со всеми и в компании, всегда маячил где-то рядышком, но на периферии, в тени. На его семнадцатилетие Майк лишь расписался в общей ото всех открытке, не черканул даже пару слов лично от себя. И ведь в голову не пришло, что такая крохотная мелочь — строчка теплых слов от него — порадовала бы Уилла сильнее любого подарка.       Возможно, к собственному стыду, он думал о Уилле за последние двадцать часов больше, чем за прошедшие два года. Его не отпустило и во сне — спутанные, душные картины из прошлого, возможного будущего оставили след в сознании, но не отпечатались и не оформились во что-то, поддающиеся систематизации и анализу. В странном порыве, после завтрака Майк достал старый альбом времен начальной и средней школы, но не смог полистать его дальше пары страниц. Они с Уиллом тогда были как приклеенные. Почему эта потеря вообще озаботила его только сейчас?       Два дня он то и дело возвращался к мыслям о прошлом, о загадочном Крисе и непониманию, куда Майк потратил все это время без Уилла. Мысли о человеке, который вот-вот должен был приехать в их едва уцелевший городок вызывали много противоречивых эмоций и в первую очередь — смутную тревогу. Майк авансом настроил себя против. Этот парень планировал приехать в Хоукинс, а значит не мог не знать про то, что в прессе называли разломом. Вдруг Уилл, накурившись, рассказал ему куда больше, чем можно было. Вдруг этот человек и не друг Уиллу вовсе — агент под прикрытием, желающий добраться до Эл? Он по наивности и от одиночества мог довериться не тому человеку, и как же горько ему придется, когда вскроется правда. Конечно, Майк понимал, что торопится с выводами, но быть настороже с Крисом он решил окончательно. Для начала следовало расспросить Уилла об этом друге, чтобы знать больше деталей и иметь возможность подловить на каких-нибудь нестыковках легенды.       Дверь в дом Байерсов открыл сам Уилл, укутанный в темную толстовку и нахмуренный. Как бы ни было горько это признавать, он выглядел более привычно, чем тот улыбающийся и смеющийся незнакомец, что готовил для них с Эл сэндвичи накануне.       — Эл нет дома, — сказал Уилл. Он стоял в проходе не оставляя сомнений в том, что приглашать Майка войти никто не собирается.       — Я знаю. Я вообще-то к тебе.       Выражение лица Уилла изменилось. Майк никогда не был достаточно проницательным, чтобы по мимике хорошо понимать людей, а читая книги недоумевал, как все эти герои понимали, что выражали чужие глаза или как изгиб губ может о чем-то красноречиво говорить. Хмурость, улыбка, сморщенный нос — верх его познаний невербалике, но даже он понял, что Уилл смотрит удивленно и вопросительно. Впрочем, все еще не приглашая войти.       — Может, впустишь меня?       — Проходи, — Уилл посторонился. Они уселись на кухне — не в гостиной — и Уилл разлил содовую по стаканам.       — Что-то случилось? Какие-то новости о Макс?       Макс так и не очнулась. Кости ее срослись, зрачки реагировали на свет, но она все так же пребывала в коме. Они предполагали, что пока Векна не побежден — никакого прогресса не будет. Правительство оплачивало исследования и многочисленные лечения, и прямо сейчас Макс с матерью находились в клинике в Балтиморе, так что вопрос Уилла был вполне логичен. И все равно Майк с досадой заметил, что в картине мира Уилла новости о Макс — единственная причина, по которой можно было его навестить, когда дома нет Эл.       — Я подумал, что мы давненько не зависали, дружище, — наигранно бодро сказал Майк, отхлебывая содовую.       Еще полтора года назад эта сцена не выглядела бы так инородно и даже комично. Уилл поперхнулся на дурацком обращении, которое звучало обидной насмешкой над сложившимся порядком вещей. Впрочем, его деликатность позволила притвориться, что он подавился и закашлялся. Майк, подыгрывая, пару раз несильно похлопал по чужой спине. Зачем он вообще пришел сюда?       — Расскажи про свои курсы? — слабая попытка завязать разговор.       — Если только ты разбираешься в терминологии стилей, инструментов и жанров, — ответил Уилл, глядя откровенно скептически.       — Не разбираюсь, ты прав. Но ты же мечтал рисовать комиксы, зачем тебе все остальное?       — Я хочу профессионально рисовать комиксы, а для этого неплохо было бы окончить колледж, — спокойно, но так, словно приходилось объяснять элементарные вещи неразумному ребенку, сказал Уилл. — К тому же мне понравилась живопись. А еще круто оказаться в среде, где никто не считает тебя фриком.       — А разве в Калифорнийской школе тебя считали фриком?       Уилл вздохнул так устало, словно даже этот короткий диалог его смертельно утомил и объяснять и рассказывать что-то Майку у него не было ни сил, ни желания. Впрочем, он все равно ответил:       — Нет, но из-за того, что происходило с Эл… Это не то же самое. Одно дело просто быть одним из массы и совсем другое — влиться в тусовку и завести друзей.       — Крис?       — И Крис в том числе, — кивнул Уилл. Как по волшебству, на его лице расцвела улыбка при упоминании нового друга.       — Расскажи про Криса? — ухватился Майк за тему, ради которой сюда пришел.       — Если бы моя сестра не была супергероем, я бы сказал, что Крис — самый необычный человек, которого я встречал. Это неугомонный вихрь авантюризма, чувства юмора, жизнелюбия. После нашего знакомства я воспрял духом. Появилась надежда, что хоукинский кошмар когда-нибудь закончится, и у меня будет та жизнь, о которой я мечтал до Изнанки.       Майк отметил, что Уилл говорил откровенно. Такого непустого разговора у них не было так давно, что уже и не вспомнишь что-то похожее. Хотелось слушать и слушать, как Уилл делится чем-то таким. И пусть в детстве частью картинки счастливой взрослой жизни всегда был Майк (они всегда думали, что поступят в один колледж и обязательно будут жить по соседству), радовало, что это место рядом с Уиллом больше не пустовало.       Правда параноидальные мысли о том, что этот Крис — подставное лицо, напомнили о себе, а что-то не поддающееся описанию скреблось где-то на подсознании.       — Наш Дастин тоже вихрь авантюризма и жизнелюбия, — заметил Майк.       — Нет, Крис — это совершенно другое! Впрочем, скоро ты сам увидишь.       — Планируешь познакомить нас? — Майк, конечно, слышал, что Уилл хотел познакомить всех с новым другом, но почему-то не был уверен, что к нему это тоже относится.       — Только если ты сам хочешь, — пожал плечами Уилл. — Но таким человеком хочется то ли хвастаться всему миру, то ли скрывать от чужих глаз навечно!       Майк удивленно застыл, разглядывая Уилла внимательнее. То, что он сейчас сказал — это очень громкие слова. Возможно ли узнать кого-то за два месяца настолько хорошо? Но заботило даже не это, другой вопрос пришел на ум: интересно, когда он сам был для Уилла лучшим другом, тот рассказывал кому-нибудь о нем так же эмоционально? Им самим хотелось хвастаться всему миру? Видимо нет, раз уж именно Крис назван самым необычным человеком в жизни, разве что после Эл с ее суперсилами. Зато про самого Уилла Майк точно мог сказать так же когда-то. Снова неприятное чувство пронзило виски и ухнуло в грудь. Родился злой вывод: с этим новым другом точно что-то не так, не мог реальный человек иметь все эти качества и при этом настолько идеально подходить тихому, почти замкнутому Уиллу.       – А вы играете в DnD? — спросил Майк. Уилл глянул на него со странным выражением и прищуренными глазами.       — Ну нет, Крис и фэнтези не очень совместимы. Фантастика — другое дело. Стар трек и Доктор Кто — это да. А еще автомобили, Queen, Pink Floyd, Герберт Уэллс и черно-белая графика. Еще Крис без ума от мюзиклов, но ни за что в этом не признается.       — О.       Тут-то Майку все стало ясно. Новый друг Уилла любил мюзиклы. Все прекрасно знают, каким парням нравятся мюзиклы. Вспомнилось, что Уилл так ни разу и не был замечен в отношениях с девушками, но Майк не придавал этому серьезного значения — кто-то начинает раньше, кто-то позже, а учитывая историю с Изнанкой, Уилл имел право думать о более серьезных вещах. В конце концов, Хоукинс — маленький городок, он мог просто не встретить здесь подходящую девушку. Но никто не знает, что происходило с Уиллом в Чикаго. Разговорить его получилось только вопросами о Крисе. Он отвечал подробно, эмоционально и всегда с улыбкой, а значит можно допустить, что дело здесь не в простой дружбе. Эта мысль казалась инородной, притянутой за уши, но в голове, как вспышки, возникали старые эпизоды: поддразнивания, обзывательства и его собственные слова, вырвавшиеся однажды в пылу ссоры. Неужели все эти обзывания задир в кой-то веки попали в точку? И почему, черт возьми, Майк узнал об этом вот так?       — Что-то я разболтался, — заметил Уилл холодно. Он уже не светился радостью, как еще минуту назад и снова выглядел как всегда — скованным напряжением по рукам и ногам. Возможно, выражение лица Майка и это «О» привело его к каким-то выводам о затянувшимся молчании. — Захлопнешь дверь сам, ладно?       Не дожидаясь ответа, Уилл вышел с кухни и слишком быстро скрылся за дверью своей неприступной комнаты в конце коридора.