Путь, окрашенный в красный

Валер был окрашен в красный с головы до ног. Он не видел перед собой ничего, кроме боли и ненависти, и он не знал, что именно его привело в храм. Тело постепенно сдавалось от непомерной нагрузки, и чувствовалось, что следующий потенциальный бой он не перенесет даже если сам Паладайн подарит ему свое благословление. Ему нужен был отдых, и он обнаружил, что он стоит на коленях, сложив руки в молитвенном жесте и содрогнувшись всем телом так сильно, словно он был напуган своей судьбой. Он услышал тихие шаги, которые остановились рядом с ним, почувствовал, как его касается теплый свет. Подняв голову, он увидел молодую жрицу, что сложила над ним руки, произнося заклинание исцеления. Воин почувствовал, как его страх и боль дают место забытой любви, впуская в его тело свет и исцеления. Лера взял жрицу за руку (если бы он мог, взял бы за обе), и заплакал навзрыд, чувствуя, как она ни на секунду не прерывается от исцеляющего заклинания. Утомленный долгой дорогой, бесконечными битвами, воин уснул прямо у ее ног, выпустив ее руку из своей. Проснулся он на ее коленях. Он вдохнул ее запах, наполненный светом и цветами, и понял – он окончательно пропал. Он полюбил ее так сильно, как сильно он любил своего брата. В красном он вновь увидел любовь, и, пока у него было время, он хотел отдать ей все, что у него было. Ему было невыносимо приятно от того, что жрица, которую звали Софи, ответила ему взаимностью. Своими тонкими руками она гладила его по голове, пока он лежал, положив ей голову на колени. Софи рассказывала ему о прошлом, а он сходил с ума от ее запаха, целовал ее руки и улыбался ей тепло (Возможно, даже немного хищно), ловя каждое ее слово. Они кормили друг друга тем, что сами умели готовить. Софи, наполовину человек, наполовину светлый эльф, была отдаленно знакома с эльфийской кухней и здорово готовила лечебные салаты, а Лера отдавал предпочтение сильно жареным шашлыкам, но отдельно для Софи он готовил потрясающее овощное рагу. Они говорили о многом. О людях, которые встречаются им на пути. О войне, идущей между расами. О противостоянии магов и обычных людей. О том, что магия уже давно и вполовину не такая сильная, как была несколько столетий назад. Они не говорили о своих ранах, оставляя между собой только нежность, бесконечную нежность. Иногда Валеру казалось, что эта нежность, может быть, позволит ему остаться рядом с ней и провести свою недолгую человеческую жизнь рядом с ней. Но когда он впервые подумал об этом осознанно, он вновь увидел красную нить. Ему нужно было уходить. *** Лера видел эту нить на протяжении всей своей жизни, и она вела его. Иногда она скрывалась, и он забывал о ней, но стоило ему подумать, что он свободен, нить вновь показывалась перед ним. Воин давно свыкся с этим явлением, и оно никогда не причиняло ему боли. Но не в этот раз. Он видел, что нить стала совсем тонкой – его путь подходил к концу. В моменте, когда он был так счастлив, осознание, что он больше никогда ее не встретит, ударило по нему тяжелой кувалдой. В этот момент они о чем-то повседневном разговаривали с Софи, и от взгляда полуэльфийки тоже не ушло то, как резко изменилось выражение лица воина. «Что случилось?» «Мне пора уходить. Спасибо тебе просто за то, что ты есть. Я бы хотел оставить тебе прощальный подарок.» Лера достал из своей сумки несколько потрепанных бумаг, заполненных небольшими пейзажами, облаками и собаками. Пройденные сквозь года, они сильно помялись, пожелтели, но не были задеты ни единой каплей крови. Среди них были и полностью закрашенные листы, и листы с пятном посередине. «Это мое самое большое сокровище. Мой младший брат рисовал чудесные рисунки, и я сохранил некоторые из них. Мне будет приятно, если они останутся у тебя. И…» Своего у Леры ничего не было. Он не носил с собой никаких ценных вещей, ни красивых одежд, ни украшений. Вряд ли жрице в храме Мишакаль были нужны его доспехи, изношенные в бою. Валер потянулся к своему глазу и вытащил оттуда искусственную глазницу. При помощи магии этот глаз казался живым, но покинув тело, она превратилась в красивую стеклянную безделушку. «Я пронесу свет в своем сердце до конца своего пути. Я благодарю богов за то, что они позволили мне с тобой встретиться. И тебя благодарю за исцеление. Мне пора идти.» Валер не стал долго собираться. Он взял с собой один охотничий нож и покинул храм. Оставив жрице прощальный подарок и попрощавшись с ней, он вышел из храма, более не оборачиваясь назад. Дорога вела его к новому заказчику. *** Последняя миссия. Валеру поручили найти в храме древнего бога какие-то несметные сокровища. Поговаривали, там было и золото, и драгоценные камни… Проблема была только в том, что никто не знал, где находится этот храм. Помимо Валера, нанимали и других наемников, и требования ко всем были похожи. Если они найдут храм, то сразу вернутся и доложат об этом нанимателю. Каждому наемнику выдавалась небольшой мешочек серебрянных и медных монет на текущие расходы вместе с обещанием десятикратно увеличить чужой доход, если они все сделают как полагается. Валер принял аванс и отправился в поиски храма. *** Поиски были долгими. Воин не ожидал, что это будет так сложно – особенно, если учитывать, что он не был великим археологом. Наверно, его брат смог бы выйти на след храма гораздо раньше него, но Валер смог увидеть остатки цивилизации в каком-то лесу только спустя полгода. Словно пес, учуявший след животного, он пошел по следам древних руин, углубляясь в лес и выходя на узкую тропу, скрытую в зарослях травы. Вокруг не было ни крика птицы, ни шороха лесного хомяка. Валер чувствовал – в этом городе пахнет смертью. Он шел дальше, и в конце-концов он увидел вход в древний храм: он был практически полностью засыпан землей. По-хорошему, Валеру нужно было развернуться и уйти прочь, отчитаться о месте, которое он нашел. Но нить, уже едва заметная, тонкая, как леска, вела его внутрь храма. С трудом раскопав ворота и совсем немного приоткрыв главные ворота, Лера юркнул внутрь храма. В нем было темно и сыро, и воин, готовый к таким ситуациям, зажег факел. Осторожными, словно кошка на охоте, он спустился внутрь храма, следом за исчезающей линией. Он практически не осматривался – уставившись в пол, он шел прямо и, не заметив, наступил на ловушку. Из стены в него выстрелило несколько тонких игл, и Лера, не успев увернуться, словил одну иглу в свою шею, и тут же вытащил ее. «Отравлена.» Холодная, пустая мысль. Его путь прерывается так глупо? Воин почувствовал, что он не может сдержать своего смеха. Но нить его вела, и он, бросив иглу, пошел дальше. Ему нужно было найти сокровища. Валер шел долго. Помимо главного зала, в храме были еще и катакомбы. Лера шел всего 20 минут, но он чувствовал – его время подходит к концу. Он шел прямо, и огонь перед ним размывался, расплывался, становясь все более нечетким… Дыхание начинало подводить, в легких саднило. А Валер еще видел перед собой красную нить, пока еще четкую. В итоге он вышел в другой, небольшой зал под землей. Увиденное поразило его: все помещение мерцало голубым светом. Он почувствовал, как его ноги окончательно подводят его, и рухнул на землю. До центра зала, где свечения было больше всего, он добирался на коленях и, добравшись до места назначения, он лег на спину и закрыл глаза. «Видят Боги, я ни в чем не раскаиваюсь. Только в том, что не смог быть с людьми, которых люблю.» Он вспоминал о жрице из храма Мишакаль, и вспоминал о любви, что она ему подарила. О брате, который так и не узнал о том, как его все-таки любят. Вспоминал он и свой путь – и был благодарен за то, что он подходит к концу. *** Оказавшись в синем мерцающем помещении, парень пустым взглядом окинул пространство, в котором он находится. Всюду были драгоценные камни, какие-то золотые украшения, а под его ногами лежало тело, однорукое и мертвое. Если бы этот парень мог анализировать и думать, он бы сопоставил свое отсутствие руки и чужое. Подметил бы, что их одежда – она очень похожа. Различие было только в том, что тело, лежащее на полу, не светилось голубым светом. «Ты должен охранять это место от недоброжелателей. А тело положи сюда» Приказ не был дан словами, но общий смысл у него был таков. Он поднял однорукий труп на свои руки, осматривая спокойное, умиротворенное выражение лица. Укладывал он его в гроб, лежащий у стены зала, с особой аккуратностью, после чего лег в это тело сам. Пока в этом храме никого не было, ему разрешили пребывать во сне. Пока он спал, он мог видеть сны. Там были облака, поле, усеянное цветами, и три ребенка, два мальчика и одна девочка. Все трое лежали на лесной поляне, рассматривая облака и о чем-то увлеченно разговаривали. Один мальчик рисовал собак и волков, и показывал его своим друзьям, получая много комплиментов к каждой иллюстрации. Девочка рассказывала о том, кем ей хотелось бы быть. Ну, а мальчик, сидящий ровно между ними, всегда слушал их с особенной внимательностью, и всегда говорил им, как сильно он их любит.