Вспомнишь всё

Это была последняя ночь Чайльда в приюте. На следующий день ему исполнялось восемнадцать лет, и по закону он больше не имел права пользоваться гостеприимством этого места. Мысль о скором отъезде тяжелым грузом давила на мальчика последние несколько месяцев. И если прежде он не особо задумывался о своем будущем, то сейчас, когда каждый прожитый день приближал неизбежное, Чайльд с особой остротой чувствовал, что не хочет вырастать. Время утекало, как вода сквозь пальцы, унося самые лучшие, беззаботные дни его жизни. А это означало, что совсем скоро Чайльду придётся встретиться с взрослым миром, где ему не было места. Чайльд лежал на кровати и смотрел в потолок, стараясь запомнить каждую мельчайшую трещину или неровность, которыми любовался уже долгие девять лет. Следующую ночь он должен был провести в совершенно другом месте, в другой кровати, без привычно провисающего матраса и чуть отсыревшего, но такого родного запаха пуховых приютских подушек. Это было слишком странно, чтобы поверить в это до конца. В памяти четкой картинкой запечатлелся момент, когда он впервые открыл дверь в эту комнату и увидел пусть небольшое, но залитое яркими солнечными лучами пространство, которое отныне принадлежало ему одному. Мальчику сказали, что здесь он будет жить, пока не вырастет. Тогда этот срок можно было сравнить разве что с вечностью. Но вот, уже завтра эта комната опустеет, лишившись всех его вещей, и станет чужой и безликой, как множество других однотипных приютских комнат. Чайльд кинул мрачный взгляд на раскрытый чемодан, брошенный посреди комнаты. Он был пуст. Мальчику казалось, что стоит ему начать собирать вещи, и это будет сродни молчаливому согласию с приходом взрослой жизни. Хотелось курить. Взъерошив рукой жесткие рыжие волосы, Чайльд поднялся с кровати. По пути к окну он отвесил ни в чем не повинному чемодану смачный пинок, а затем привычным движением открыл деревянные ставни и запрыгнул с ногами на подоконник. Луна неясным контуром угадывалась за облаками, но света не отражала. Окно, располагавшееся на четвертом этаже, выходило на разросшийся приютский сад, и душный запах цветущей сирени доносился оттуда с порывами ветра. Время было уже слишком позднее для того, чтобы кто-нибудь мог заметить Чайльда и отругать за очередные проделки, но в жилых домах напротив все еще горели огни, освещавшие Чайльду путь по узкому карнизу от окна его комнаты до лестницы на крышу. С легкостью преодолел мальчик эти пару метров, аккуратно ступая босыми ногами, ни разу не глянув вниз. В отличие от многих, Чайльд с детства не боялся высоты. Наоборот, с того самого дня, когда он обнаружил, как близко расположено его окно к пожарной лестнице, ночные вылазки на крышу стали одним из любимых его секретов. Раньше он подходил к самому краю и смотрел вниз, пока не закружится голова, и ему казалось, что он вот-вот взлетит, стоит только сделать шаг вперед. Но в самый последний момент он одергивал себя и отступал. Это было затягивающей, но опасной игрой, ведь Чайльд сам не мог сказать, удастся ли ему удержать себя в следующий раз. Взобравшись наверх, мальчик огляделся. Хотя в этом не было никакой нужды, ведь кроме него здесь никого и не было. Лишь прошлогодние сухие листья, которые не убирали отсюда долгие годы, шуршали под озябшими ступнями. Пронести табак в приют было не просто, поэтому он всегда был в дефиците. Достав из тайника смятую пачку сигарет, Чайльд осторожно вынул одну и прикурил. Сизый дымок тонкой струйкой поплыл вверх. Настроение стало чуть менее паршивым, и мальчик принялся бесцельно ходить вдоль края крыши. Это здание было главным корпусом приюта, где жили самые старшие дети. Таких воспитанников было немного, ведь правительство всеми силами старалось помочь маленьким сиротам обрести новые семьи. Другое дело Чайльд. Его шансы были изначально невелики, ведь он попал сюда, когда ему было уже девять. Из своей предыдущей жизни он помнил лишь имя. Даже дату его рождения для документов социальным сотрудникам пришлось выбирать самим. Все попытки выйти на контакт с его прежней семьей, если таковая вообще существовала, оказались безуспешными. Докурив, Чайльд щелчком отбросил тлеющую сигарету в сторону. В последнее время на крыше стало заметно больше таких вот следов его ночных размышлений. Он уже хотел достать следующую, как вдруг в здании напротив, на верхнем этаже, зажегся свет. От неожиданности Чайльд испугался и попытался спрятаться от потенциальных наблюдателей, пригнувшись как можно ниже. Лишь несколькими мгновениями позже он сообразил, что яркий свет играет ему на руку. Ведь он отлично мог видеть, что происходит в здании, а сам, охваченный ночной темнотой, оставался незамеченным. С любопытством стал вглядываться мальчик в освещенные окна. Это было здание учебного корпуса. Тем более странным казалось то, что кому-то понадобилось пробираться туда в столь поздний час. Терпеливое ожидание Чайльда было вознаграждено, когда в окне одной из аудиторий он увидел знакомый силуэт. Высокий мужчина прошел мимо стройных рядов парт, и устало опустился в учительское кресло. Это был никто иной как учитель географии мистер Чжун Ли которого многие ребята, разумеется, с подачки Чайльда, за глаза называли воблой. Прозвище действительно подходило мужчине. На его лице, вечно изможденном то ли от недосыпания, то ли от большого количества работы, были слегка впалые щеки, и темными кругами залегли тени вокруг глаз. Это делало преподавателя, не достигшего еще и тридцати, значительно старше своих лет. С неприкрытым любопытством наблюдал Чайльд за дальнейшими действиями учителя. Рука мистера Чжун Ли потянулась к верхнему ящику стола, откуда из-под вороха тетрадей и контрольных работ он извлек полупустую бутылку виски. Чайльд присвистнул от удивления. «Кто бы мог подумать», - прошептал он себе под нос и облизал пересохшие от волнения губы. Тем временем мужчина сделал уже пару больших глотков и со скривившимся лицом отставил бутылку подальше. Сейчас он совсем не походил на того сдержанного и отстраненного учителя, каким Чайльд привык видеть его во время занятий. Всегда собранные в аккуратный хвост волосы были распущены, глаза бесцельно бродили по опустевшему классу. «Наверное, он сходит с ума», – решил мальчик, отвернувшись. Он чувствовал себя неуютно, ведь, пусть и по воле случая, стал свидетелем того, что не было предназначено для посторонних глаз. Следовало бы выкинуть эту чепуху из головы и вернуться назад в комнату, раз покурить больше не удастся, но что-то останавливало мальчика, и, словно против своей воли, он снова устремил взор к окну. Как завороженный следил он за тем, как мистер Чжун Ли ослабляет галстук, а затем и вовсе избавляется от него. Как длинные белые пальцы небрежно расстегивают верхние пуговицы рубашки. Неужели эти же пальцы еще так недавно выводили скучные записи мелом на доске? Кровь ударила Чайльду в лицо. Не помня себя, он кинулся к лестнице и уже через несколько мгновений запрыгнул в окно своей комнаты. Сердце бешено колотилось, а дыхание было сбившимся и частым. "Нет, это я схожу с ума", - подумал мальчик, сползая по стене. Чайльд никогда не мог похвастаться особой наблюдательностью, потому что вечно парил в облаках, но сложно было не заметить, как разительно отличался Чжун Ли от других учителей этой богом забытой приютской школы. И дело было не только в незаурядной внешности - длинные каштановые волосы и лукавые золотые глаза, смотрящие из-под густых бровей, - самым странным, учитывая его профессию и место работы, было то, что он не любил детей. Просто на дух не переносил. И даже никак не пытался это скрыть. Со своей стороны Чайльд мог ответить лишь полной взаимностью. Учитель географии появился в приюте лишь несколькими годами позже уже успевшего обжиться на новом месте мальчика, и совсем скоро превратился в главного, и, пожалуй, единственного его здесь врага. Поначалу в бой пошли кнопки и глупые стишки, накарябанные ручкой на парте. Наивный Чайльд тогда полагал, что легко сможет заставить столь неприятного ему учителя мечтать об увольнении. Но к великому его огорчению, даже фантазии всех взятых вместе Потерянных Мальчишек, как называл он свою небольшую банду, не хватало для победы в столь неравной борьбе. И репрессии в виде внеплановых контрольных и контурных карт продолжали преследовать их. Чем старше становился мальчик, тем большим хитроумием начинали отличаться его проделки. И хотя точно это доказать никто бы не смог, но скорее всего Чайльд играл определенную роль в той истории, когда по всему приюту расползлись невероятные слухи о том, что вместо левой руки у мистера Чжуна протез. Класс все это порядком веселило, хотя сам Чайльд никогда не смог бы объяснить, откуда взялась столь бурная ненависть к этому человеку. Психолог, в чьем кабинете мальчику нередко приходилось просиживать часы из-за очередных жалоб на его поведение, считала, что ключ к разгадке кроется в его прошлом. Скорее всего, мистер Чжун просто напоминает ему о каких-то давних неприятных событиях, которые Чайльд так и не смог восстановить в своей голове. Чайльду нечего было ответить на это. Одно он знал твердо: ему определенно не нравился внимательный взгляд золотых глаз, который так часто без видимой причины останавливался на нем. Это злило. Мальчик демонстративно прогуливал уроки, но взгляд находил его и в коридорах учебного корпуса, и в столовой. Чайльд спиной различал его холодную тяжесть. Но оборачиваясь, находил мистера Чжуна смотрящим в другую сторону или разговаривающим с кем-то из преподавателей. В конечном итоге, единственным плюсом отъезда Чайльда было то, что этот человек покинет его жизнь раз и навсегда. Не надо больше будет пытаться скрыться от неприятного взгляда, и хриплый низкий голос больше не будет звать его по фамилии. Но если все так просто и ясно, тогда что же должен был означать тот приступ паники на крыше? Окончательно запутавшись в своих рассуждениях, мальчик потряс головой, попытавшись хоть так привести мысли в порядок. Взгляд снова наткнулся на раскрытый чемодан. Захотелось взвыть. Если бы Чайльд остался в комнате хоть еще ненадолго, то непременно сошел бы с ума, поэтому он решительно направился к шкафу, и, надев толстовку и кеды, вышел на улицу. Обойдя здание главного корпуса, он очутился как раз под горящими окнами. Тот факт, что учитель все еще там, почему-то успокаивал, и Чайльд так и стоял, задрав голову и наблюдая за желтым светом, рассеивающим темноту ночи. Еще немного помявшись, мальчик почувствовал себя полным дураком. Не было ни одной причины оставаться на промозглом ночном ветру, как и не было больше причин оттягивать неизбежные сборы вещей. Он уже собирался вернуться к себе, как вдруг его окликнули. В дверях учебного корпуса, скрывшись в тени козырька, стоял мистер Чжун Ли. Небрежно наброшенный на плечи плащ делал его похожим на пирата из старых сказок. Неспешно, словно осознавая, что застигнутому врасплох нарушителю порядка никуда не скрыться, подошел он к Чайльду, и, положив руку ему на плечо, развернул лицом к свету. - Так это ты, Чайльд, - поразительно безразличным голосом произнес мужчина, словно не было ничего необычного в этой ночной встрече. - Оно и к лучшему. Есть закурить? Чайльд если и удивился, то ничем этого не выказал, молча вынул из кармана толстовки смятую пачку и протянул ее преподавателю. С легким недоверием следил он и за тем, как изящные пальцы открыли ее, как густые брови сошлись на переносице, образовав глубокую складку. - Пусто, - разочарованно прокомментировал мистер Чжун, а затем, помолчав, прибавил: - Иди-ка ты спать. Я тоже ухожу. Просто сделаем вид, что этой встречи не было. - Не могу я уснуть, - ответил его удаляющейся спине Чайльд, и это прозвучало настолько обреченно, что он сам удивился. - Понимаю, - задумчиво протянул преподаватель, а затем, повеселев, предложил. - У меня осталось еще немного горючего, пошли, расскажешь, что тебя так беспокоит. Поколебавшись, Чайльд все же нагнал быстро шагавшего мистера Чжуна в дверном проеме. Может, это было не лучшей идеей, но Чайльд был слишком импульсивным, чтобы долго взвешивать свои решения. Ведь всегда легче сначала сделать, а только потом уже подумать. - Пить с учениками не профессионально, - сказал Чайльд, чтобы хоть что-то сказать, пока они поднимались по узкой лестнице учебного корпуса. Может быть, этой напускной веселостью в тоне он хотел убедить себя, что ничего совсем уж странного не происходит. Ответа он дождался, только когда мужчина уже отпирал дверь кабинета. - На часах уже давно за двенадцать, Чайльд. С сегодняшнего дня ты официально больше не мой ученик, - Чайльд мог поклясться, что мистер Чжун подмигнул ему. Хотя, кажется, способность мальчика удивляться была уже исчерпана. Кинув плащ на ближайшую парту, мужчина достал все из того же ящика бутылку виски и пару обычных пластиковых стаканчиков. Жестом приглашая Чайльда сесть, он плеснул немного в первый стакан, а затем налил значительно большую порцию во второй. Не успел учитель возразить, как Чайльд схватил второй и залпом осушил его, после чего немедленно закашлялся, ведь в жизни не пробовал ничего крепче пива. - Как предсказуемо, - с привычной иронией в голосе заметил мистер Чжун. Чайльд ненавидел эту его манеру говорить будто бы свысока. Может, из-за обиды на то, что выставил себя таким дураком, но скорее от сильного кашля, на глазах у Чайльда выступили еле заметные слезы. Это не ускользнуло от внимательных глаз мужчины, и он со вздохом придвинул поближе графин с водой, всегда стоявший на учительском столе. Пауза затягивалась. Мальчик чувствовал потребность сказать что-то, оправдать свое глупое поведение. Но слова никак не шли в голову, видимо от того, что он сам не знал, что пытается выразить. - Я уезжаю завтра...сегодня, - поправился он. - Я знаю. Разговор не клеился. Все мысли вылетали из головы Чайльда под пронзительным взглядом золотых глаз. "Вот же старая вобла. И зачем он меня сюда притащил, если только молчит и смотрит", - со злостью подумал Чайльд. Словно услышав его мысли, мистер Чжун, наконец, произнес: - Я тоже решил уйти. Без тебя будет скучно. -Вы это серьезно? - Чайльд даже вскочил со своего места. -Нет, конечно. Хотя можешь думать и так, если тебе нравится, - усмехнулся учитель. Мальчик успел разглядеть пару лукавых искорок в глубине его глаз. - Просто решил уволиться. Сколько можно еще сидеть в этом топком болоте? Чайльд недовольно хмыкнул и уселся обратно на стул. Как же его злила эта способность мистера Чжуна манипулировать людьми. Хитрец легко плел сети из слов, запутывая собеседника, чтобы дождавшись момента, когда тот ошибется, обличить его. Вот и сейчас этот человек вывернул все так, как будто Чайльду было не безразлично, что будет делать кошмар его школьных дней после того, как их пути разойдутся. Праведный гнев начал клокотать в мальчике. - Да вы просто неудачник, способный утвердиться только за счет подростков. Чайльд перешел в атаку. Колени дрожали, да и его самого потряхивало от волнения, но он, упиваясь собственный дерзостью, не отрываясь смотрел прямо в глаза учителя. Те опасно сузились, что не предвещало ничего хорошего. - И как же я утверждаюсь за твой счет, позволь поинтересоваться? – притворно вежливо, почти ласково, как умел только он, заговорил мистер Чжун. Чайльд сглотнул, осознав, что, кажется, перешел грань. От фамильярного учителя, предлагавшего выпить вместе, не осталось и следа. Теперь перед ним сидел привычно строгий и собранный мистер Чжун, готовый своим холодным взглядом приморозить к месту любого. - Мне все порою кажется, что ты вырастешь, Чайльд. Но этого не происходит. Ты вообще не меняешься, глупый мальчишка, – Чайльд пристыжено отвел глаза, от его былой уверенности в себе не осталось и следа. Он чувствовал себя маленьким раздавленным муравьишкой. Но даже если так, он все равно мог попытаться объяснить все, что у него на душе. Вдруг, именно тот, кто на протяжении стольких лет неотрывно наблюдал за ним, будет способен понять все метания, происходящие в его душе? - Я бы хотел вообще никогда не вырастать, - вслух это прозвучало жалко, и Чайльд ждал очередной усмешки или едкого комментария, но мистер Чжун молчал. Осознав, что никто не собирается его осуждать или высмеивать, мальчик рассказал все. Его было не остановить. Он потерял первоначальную мысль, и уже говорил обо всем подряд: о трещинах на потолке, о несобранном чемодане, и о том, как ему будет не хватать ночных прогулок по крыше. Учитель кивал, временами задавая наводящие вопросы, чтобы Чайльду было легче привести в порядок свои сбивчивые размышления. Рука успокаивающе гладила мальчика по плечу. - В том, чтобы быть большим, тоже есть свои плюсы, – дождавшись, пока Чайльд выговорится, сказал мистер Чжун Ли. - Ты просто никогда этого не понимал, Чайльд. - И какие же? – вяло поинтересовался мальчик. Вместо ответа широкая ладонь легла Чайльду на щеку, большой палец нежно погладил его скулу. Теплые губы принялись нежно целовать его лоб, щеки, закрытые глаза, с подрагивающими веками. Чайльд привык держать дистанцию. Его редко кто-то касался, тем более вот так, поэтому первым порывом было сжаться, спрятаться от этих ненавязчивых ласк, вызывающих легкую дрожь во всем теле. Но затем, будто бы повинуясь внутреннему порыву, тому самому, что заставил его так долго заглядываться на окна учебного корпуса, мальчик чуть подался вперед и коснулся своими губами губ учителя. Казалось, мистер Чжун только этого и ждал. Словно по сигналу, он опрокинул Чайльда спиной на стол, и, приоткрыв его рот своим языком, принялся умело целовать. Голова шла кругом, мальчик чувствовал, как горят его щеки. Ну а когда рука учителя залезла под толстовку и стала гладить его спину, жар стал приятными волнами расходится по всему телу. - Что же ты со мной делаешь, Чайльд? – изменившимся до неузнаваемости голосом прошептал мистер Чжун ему на ухо. Но Чайльду сейчас вовсе не хотелось отвечать на какие-то странные вопросы, поэтому он просто снова притянул к себе лицо учителя и впился в его губы. Юное, не знавшее ласки тело требовало разрядки, поэтому мальчик с охотой помог снять с себя толстовку и майку. А когда сильные руки подняли его и усадили прямо на стол, он лишь тихо ойкнул. Учитель голодным взглядом обвел представшую перед ним картину, а затем, склонившись над своим юным любовником, принялся медленно целовать его грудь, спускаясь затем ниже к пупку, попутно расстегивая джинсы, лаская чужую эрекцию прямо через нижнее белье, до тех пор, пока на ткани не выступили прозрачные пятна. Сидя на столе, Чайльд сверху вниз из-под полуопущенных ресниц следил за тем, как мужчина снимает с него трусы, и начинает ласкать рукой его болезненно твердый член по всей длине. Когда же его головка оказалась в плену горячего рта, мальчик просто не смог сдержать вздоха наслаждения. Чайльд боялся открыть глаза, ему казалось, что если он будет следить за тем, как чужие губы скользят по его члену, то сгорит от стыда. Запрокинув голову и закусив нижнюю губу в попытке сдержать очередной громкий стон, мальчик полностью растворился в ощущениях. Движения рта и рук совсем не походили на те неловкие поспешные ласки, с помощью которых сам Чайльд обычно стремился достичь удовлетворения. Пальцы мальчика вцепились в край стола с такой силой, что костяшки побелели. Он уже был на самой грани, когда Чжун Ли отстранился от его члена, вызвав тем самым вздох разочарования. Даже сейчас, даря наслаждение, мистер Чжун словно бы продолжал насмехаться над своим партнером. Сделав пару шагов назад, он окинул хрупкую юношескую фигуру ироничным взглядом, что заставило Чайльда стыдливо свести колени и еще сильнее покраснеть. Чжун принялся сыпать непристойностями, но Чайльд тут же зажал уши руками и замотал головой, что лишь позабавило учителя еще больше. Чайльд следил за тем, как бесшумно шевелятся губы, выговаривая бесстыдные слова, а длинные ловкие пальцы избавляются от одежды. Вот рубашка полетела на пол, обнажая широкую грудь. Следом к ней отправился ремень от брюк. Без одежды стала заметна первобытная сила, скрытая в рельефе мускулов и широких плеч. Это пугало и завораживало одновременно. Чайльд нерешительно коснулся ладонью обнаженного торса, но учитель перехватил его руку и направил ниже, к своей отвердевшей плоти. Хотя оба они были мужчинами, мальчик чувствовал разительную разницу между крепким, словно высеченным из гранита телом Чжун Ли, и своим. Из-за отсутствия сильно развитой мускулатуры и волос на груди, Чайльд выглядел совсем хрупким рядом с ним. Чайльд сглотнул. Он испугался, что мистер Чжун ждет от него таких же ласк, какие недавно сам дарил ему. - Погладь, - тихо, но настойчиво прошептал мужчина. Чайльд послушался и начал медленно водить рукой по стволу, как если бы делал это себе. Когда учитель блаженно прикрыл глаза, Чайльд счел это за одобрение и ускорил свои движения. - Не спеши, мальчик мой. Ты же не хочешь, чтобы все кончилось слишком быстро? Чайльд снова покраснел, но послушно сбавил темп. Единственное, чего хотел он сам, так это избавиться от уже начинавшего становится болезненным возбуждения. Казалось, его член еще никогда в жизни не стоял так долго. Словно угадав его мысли, Чжун Ли взял его член в свою руку, и начал двигать ей, создавая единый ритм с движениями Чайльда. Грубая широкая ладонь, так не похожая на его собственную, дарила истинное наслаждение. И через некоторое время с громким вскриком Чайльд излился в нее. - Вот так, мой мальчик, молодец, - шептал ему на ухо Чжун Ли. Но Чайльд не желал оставаться в долгу. Когда сладкие судороги прошли по его телу, он решительно продолжил дрочить своему партнеру. На этот раз мистер Чжун Ли его уже не останавливал. Он кончил молча, лишь его лицо на секунду исказилось гримасой наслаждения, после чего он обильно оросил ладонь Чайльд своим семенем. Это было удивительно. Оказалось, что доставить удовольствие другому человеку намного приятнее, чем кончить самому. Чайльд обнимал тяжело дышащего Чжун Ли и поражался тому, что сам довел мужчину до такого состояния. Глубоко внутри зашевелилось незнакомое до сих пор теплое чувство, и Чайльд еще крепче сжал своего любовника. Тусклым холодным светом просачивалось утро в окна школьной комнаты. Они оба так и остались лежать прямо на широком учительском столе. Места было не очень много, поэтому Чайльд лег под боком у задремавшего Чжун Ли и разглядывал его лицо, одновременно такое знакомое, и не очень, ведь этой ночью Чайльд смог открыть этого человека для себя по-новому. Пора было уже собираться и уходить, но приятная усталость, разлившаяся по всему телу, мешала встать, несмотря на то, что стол был жесткий и неудобный. Ласково погладив тыльной стороной ладони лицо спящего, Чайльд все же нашел в себе силы сесть. Широкая ладонь мягко, но настойчиво легла мальчику на плечо, а затем его утянули назад в крепкие объятия. Не успел Чайльд выразить свое возмущение, как уткнулся носом в грудь мужчине. Запах, исходивший от Чжун Ли, успокаивал. Так пахло на бывалых морских судах: соленым ветром, просмоленной древесиной, нагретой на солнце, и, конечно же, капелькой рома. Чайльд ощущал это каждый раз, когда неохотно открывал дверь в кабинет географии. - Куда собрался? - хрипловатым после сна голосом, забавно щуря глаза в утреннем свете, спросил Чжун Ли. - Мне надо собирать вещи. К двенадцати часам за мной приедет машина, - виновато пробормотал мальчик. Говорить, когда тебя так крепко обнимают, очень неудобно. Учитель задумчиво хмыкнул и разжал руки, дав Чайльду возможность вздохнуть, наконец, полной грудью. Но в следующий момент огрубевшие от мела пальцы взъерошили рыжую шевелюру и принялись нежно массировать голову. - У тебя будет еще достаточно времени. Я хочу тебе еще кое-что показать, пока все не проснулись. *** Две фигуры, окутанные утренним сумраком, незаметно выскользнули из центральных ворот приюта. Высокий мужчина в плаще легко шагал, уверенно ведя за собой постоянно оглядывавшегося мальчика. Все вопросы своего юного спутника он оставлял без внимания, уверенно прокладывая маршрут в застилавшем Лондон тумане. Чайльду пришлось смириться и стараться не отставать, чтобы не заплутать в этом лабиринте узеньких, беспрестанно виляющих улочек. Когда они поравнялись с громадиной Тауэрского моста и прошли вдоль ряда фешенебельных домов к докам Святой Елены, в душе у Чайльда зародился какой-то смутный трепет, надежда на чудо. После второй мировой этот порт уже не использовался по назначению, потому что река была здесь слишком мелкой. Зато ряды дорогих частных яхт покачивались на волнах, лоснясь блеском новизны и богатства. Тем более нелепым среди них выглядел старый, словно приплывший сюда из детской книжки, огромный корабль с парусами. На носу его красовалась больших размеров фигура женщины, вырезанная из дерева, а на черном флаге улыбался беззубый череп. - Что это? - только и смог выдохнуть Чайльд, хоть и сам знал ответ на этот вопрос. Всегда знал. - Веселый Роджер. Мы отправляемся домой, Чайльд, - ласково глядя, сказал мужчина, беря его за руку. - Ты помнишь, где это? Мальчик лишь крепче сжал руку Чжун Ли. Сейчас, оглядываясь на всю прожитую в приюте жизнь, он больше ни капли не жалел о том, что покидает это место. Он мог звать его домом лишь потому, что мистер Чжун, его капитан, все это время был там. Он ждал, когда Чайльд будет готов все вспомнить, все понять, и вернуться. - До первого поворота направо, и прямо до рассвета, - привычной скороговоркой бросил Чайльд. Если бы он только мог отвести глаза от сказочно великолепного корабля, то увидел бы, как изменилось лицо Чжун Ли, как радость сменила на нем недоверие. - Ты помнишь, - шептал мистер Чжун, прижимая его к себе. – Ты все помнишь. Корабль тем временем уже распускал свои огромные паруса.