***
К моменту, когда они добираются до вокзала, настроение у Аракиты слегка падает. Частично из-за недосыпа, в основном из-за того, что в происходящее до конца не верится. Похожее настроение, кажется ему, ловят и остальные: Тодо не такой громкий, как прежде, Фукутоми молчит ещё больше, чем обычно, Шинкай задумчиво смотрит в окно. Утром Аракита и не поговорил с ним нормально. Так, поцеловались, пока не зазвонил будильник, а там сборы, суета, переживания в связи с признанием — тут не до отношений совсем. Да и странно думать про отношения, когда целая веха в их жизни подходит к концу, и Шинкай, наверное, с ним согласен. — В Цукушибе скоро префектурная гонка, если успеете приехать, будет клёво, — Тодо поправляет сумку на плече. Его синкансен, судя по расписанию, отходит от станции первым, и он то и дело поглядывает на наручные часы. — Запись открыта до последнего, так что… — Если зачёты не поставят, приедем, — Шинкай жмёт его руку. — Ты через два месяца в Лондон, да? — Ага, не раньше. Я отпишусь в чате. — Договорились. Они поворачиваются к Фукутоми. Он сидит на скамье, наблюдает за ними, на лице как обычно никаких лишних эмоций. Аракита подталкивает его локтем. — Ты как воды в рот набрал, Фуку-чан. Грустишь? — Немного. — Ой да ладно, все мы сейча… — он моргает. — Стой, чё? Правда, грустишь? — Мне будет этого не хватать, — Фукутоми улыбается уголками губ. — По правде я вообще с трудом представляю, как буду жить в Германии, не слыша японского и ваших голосов. К этому привыкнуть будет сложнее всего. — Будем тебе голосовыми спамить, — обещает Аракита, и Шинкай с Тодо кивают. — Ты ещё пожалеешь, что попросил. — Я не просил. — Я научился читать тебя между строчек, так что хорош тут. — Спасибо, Аракита. — А мне, значит, голосовых от тебя не будет? — спрашивает Тодо. — Чем я хуже? Я тоже в другой стране буду! — Во-первых, ты там уже был, — осаждает его Аракита. — А во-вторых, ты там будешь не один, а с паучарой своим, что в корне меняет дело. — Ну, если рассудить так… — Шинкай, ты поможешь мне вещи собрать? — спрашивает Фукутоми. — Коробок слишком много, один носить в машину замаюсь. — Ты же от родителей поедешь? — Да. — Помогу, конечно. За сегодня управимся, думаю. — Может, мне тоже помочь? — смотрит на них Аракита, и те улыбаются. — Что? Мне не влом. — У тебя зачёт по матанализу послезавтра, — напоминает Шинкай. — И тебе надо к нему готовиться, сам говорил. Не переживай, Ясутомо. Мы справимся. — Да. Но спасибо за предложение, Аракита. — Зачёт, зачёт… У меня и смена в ресторане завтра вечером… — Тем более, — Фукутоми хлопает его по спине. — Это важнее моего отъезда. Да и ни к чему лишние прощания, верно ведь? — Вот по чему-чему, а по твоей железобетонной логике скучать я точно не буду, — бормочет Аракита. — У Кинджо она и то помягче. Они прислушиваются к объявлению о подошедшем синкансене, и Тодо вздыхает. — Мой, — говорит он. — Давайте прощаться, что ли. Они обнимают его по очереди. Аракита вспоминает, как они точно так же провожали Тодо в аэропорту, когда он летел в Лондон впервые, и в то время обнимать друг друга казалось ему сентиментальной дуростью. Сейчас же он от души сжимает его в руках, так, что Тодо ойкает, и ухмыляется. — Хорошо тебе слетать, Тодо. — Господи, Аракита… Я что, дождался от тебя чего-то приятного в свой адрес? — Уши почисти, если не расслышал нормально. — А-а-а! Да что ж ты за человек-то такой?! Кошмар! Он широко машет им, уходит, и ещё через несколько минут Аракита точно так же провожает Фукутоми с Шинкаем. В отличие от Тодо, Фукутоми прощается сдержанно, дежурно обещает отписаться, как приедет в свой Мюнхен, и просит не скучать, а Шинкай… Аракита не очень хорошо понимает, почему Шинкай всего лишь приобнимает его — почему не дарит самую свою красивую улыбку, не намечает времени звонка или дня следующей встречи, — но решает подумать об этом потом. Оставшись в одиночестве на станции, он ещё какое-то время сидит в зале и только потом, собравшись с силами, едет домой.***
— У нас с Каной годовщина послезавтра, и я знаешь, чё думаю? — Чё? — Предложение я ей думаю делать, вот чё! Аракита давится бепси и чуть не роняет телефон. — Ты чё?! — с размаху ставит он банку на стол, выпрямившись на диване. — Серьёзно?! — А то! — Мачимия выдыхает. — Уже всё придумал. Поеду с ней, значит, в музей будущего, ну, ты же знаешь, она двинутая немного на этом всём, и скажу, значит, что вот, Кана, я привёз тебя в музей будущего, потому что ты и есть моё будущее. И на колено встану с кольцом на фоне звёзд. Круто, скажи! — Ты там совсем от недосыпа поехал? — Да ладно, не нравится? — в его голосе появляется настоящая паника. — Аракита, я ж так долго придумывал, неужели отстой?! — Я бы ни за что не сказал «да» на такое предложение. — А… Твою мать, а, а что мне делать тогда?! В ресторан вести? А в какой? Я же сейчас уже ни в одном приличном не зарезервирую! И билеты в музей у меня куплены уже! И договорился, чтоб в зал не пускали никого! Аракита, чё ты молчишь?! Аракита не выдерживает — смеётся в голос, упав спиной обратно на диван. — Расслабься, придурок, я пошутил. Отлично ты всё придумал, не парься. Мачимия ошарашенно молчит, а потом кроет его таким отборным матом, что Аракита на несколько секунд отводит телефон от уха. — Это чтоб ты в тонусе был, — добавляет он позже, когда возмущённые крики стихают. — Тонус, как же, — и Мачимия успокаивается. — Уф, ладно. Спасибо. — За что? Ты ведь сам всё придумал. Кана-чан не сможет отказаться, вот попомни моё слово. Музей будущего, надо же… — Так ты мне про него и рассказал, забыл? Ты там был с этим, как его, Шинкаем. Давненько, но я запомнил и взял на заметку. — О… Реально. Я и забыл. — Как он кстати? Вы общаетесь ещё? Аракита смотрит в потолок. Уже поздний вечер, завтра начинается новая неделя в привычном ритме, а Шинкай до сих пор с ним не связался. Сам Аракита не звонил тоже, из тех соображений, что они с Фукутоми всё равно заняты, и отвлекать их будет тупо. Может, приходит ему в голову мысль, он всё-таки перепил накануне, и никакой ночи с Шинкаем на самом-то деле не проводил? Или он не так всё понял? Или он упустил что-то из ночного разговора? Или это вновь засчиталось как обычный срыв во время их расставания? — Да так, немного, — говорит он наконец. — У него своя жизнь, у меня своя. Ты Ибитани рассказал, что послезавтра будет? — Да ты что, нет, конечно. Я если заикнусь, он же контролировать приедет, не дай бог спалит всё. Ненарочно, конечно, но… Лучше пусть потом узнает, когда Кана фотку с кольцом в инстаграм выложит. О, кстати! Кольцо заценишь? Я фотку тебе скину… И я всё, пошёл, Кана с работы вон идёт. Бывай! Мачимия бросает трубку и через минуту присылает фотографию кольца в алой бархатной коробочке. Кольцо как кольцо — серебряное, классическое, с маленьким квадратным камушком посередине. Аракита в ответ отправляет ему смайлик большого пальца и бросает телефон рядом. Предложение, значит. Мачимия женится, мир снова меняется, ни о какой стабильности в нём не может быть и речи. Аракита лениво вытягивает собственную руку вперёд, прикидывает, насколько глупо смотрелось бы обручальное золотое кольцо на его пальце. Скорее всего, решает он, оно бы вечно мешалось, соскальзывало, бросалось в глаза всем любопытным и максимально выделялось из его привычного стиля. Бесполезная, вычурная штука, как ни крути. Если подумать, вряд ли Аракита вообще когда-нибудь будет носить кольцо, и он вздрагивает, когда в дверь звонят. — Камеры у меня тут понавесили, что ли? Чёрт, вот это компромат, если да… Я просто прикалывался, если что! Он встаёт, подходит к двери, поворачивает ключ и открывает, не посмотрев в глазок. На пороге стоит Шинкай. Возле ног дорожная сумка, волосы взъерошены, дыхание прерывистое и частое. — Привет. — Привет?.. — Я это… Звонить уже не стал, батарея почти села, а мало ли что в дороге… Я зайду? Аракита смотрит на него, привалившись плечом к дверному косяку. Шинкай — правда он, не сон, не фантазия, — не сводит с него глаз. Так близко. И так, чёрт возьми, правильно. — Ты же в курсе, — говорит тихо Аракита, — что если зайдёшь, то уже не выйдешь? — Если бы я не знал, Ясутомо… — Шинкай делает шаг вперёд, заключает его лицо в тёплые ладони и целует в губы. — Я бы и не пришёл.