****
Помнится много историй и детских сказок, рассказанных Райдером тем, уже прошедшим и самым первым в жизни Скай, летом. Каждая интересна и захватывает дух, каждая стала частью души и неповторимым осколком памяти. Их ничем не заменить. Одни такие истории слагали о добре и коварном зле, другие берегли храбрость, любовь или прекрасную, холодную месть. Иногда же Райдер, закрыв глаза или смотря на потолок, рассказывал о том, что приключалось с ним самим. Такие истории щенки очень любили, часто расспрашивали и в целом интересовались жизнью лидера. Но больше этого они обожали слушать о Бухте Приключений. Истории города были иногда трагичны, иногда смешны, но чаще всего в них говорилось о добре и настоящей храбрости. Случалось, речь заходила о семье. Тогда Скай притворялась спящей, когда на деле потом долго ворочалась, не находя сил уснуть. Открывала глаза и смотрела на полную молочную луну, отражающуюся на поверхности её сетчатки волшебным блеском. Лапы сами тянулись к небу, но спаниелька не позволяла себе встать. «Мне не дотянуться до звезд, — думалось ей. — сейчас никак не достать...» Бывали сказки о колобке, сбежавшем из избушки, о пугающих людоедах-вендиго, о загадочном лисьем духе, имеющим разрушительную силу. Райдер любил затрагивать фольклор разных народов. Он показывал всякие поделки и фигурки, рассказывал легенды и очень часто сказки. Но, конечно, больше всего сказок было о Бухте Приключений. Слышали историю о храбром морже, спасшим три корабля от столкновения в тумане? Или легенда о курочке, что помогла путникам найти дорогу к городу? Потому их здесь так любят. Может, сказка о убежавшем щенке, нашедшем счастье в Бухте? Их было много. Невероятно много. Поставив книгу на колени, Райдер редко читал с неё. Прикрыв глаза, рассказывал все из памяти. И знал он очень много. Мифы, предания, былицы, проклятья, исторические факты, сказки... но... Была такая история, что Скай никогда не сможет забыть. Она стала одним целым с её разумом. И название ей.... Прохладный воздух, полный аромата уже закрывшихся цветов, наполнился красками разлившегося заката. Птицы, сильно уставшие после долгого дня, искали свои гнездышки в густой листве или на крышах домов, и найдя, пели сонные колыбельные, прощаясь с уплывающим полукругом солнца. Просыпались первые бледные звезды, любопытно смотрящие на темнеющую землю. Тем летом не случалось дня, чтобы сверчки не стрекотали за окном. Даже в дождливые вечера. Прикроешь в полудреме глаза, прислушаешься к бьющим по асфальту каплям и вдруг поймешь, что вот они, спрятавшись под столом, тихо и размеренно играют на своих скрипках. А еще тем летом не случалось, что вечерами, в закатных лучах, Райдер не спросил: — Кто хочет историю перед сном? Почти заснувшие щенки мгновенно поднимали головы и, как бы они не устали за день, какие бы сложные миссии не оставались за их спинами, во все глаза смотрели на лидера. — Мы хотим! — одновременно крикнули Гончик и Маршалл и, посмотрев друг на друга, рассмеялись. — Кто еще? — оглядевшись, спрашивал Райдер. — Можно, — соглашался Зума, заинтересованно поднял голову. И даже уже уснувшая Скай с сияющими детскими глазками тявкала: — Да, да, да! Присев на пуфик рядышком с щенками, Райдер открывал книгу и задумчиво проводил пальцем по первой страничке. Он останавливался на каком-нибудь слове и говорил: — Эта история называется просто — "Спасатели гор". Не стоит и говорить, что на обложке той книги гордо красовалась надпись "Океан". Райдер не читал из неё. Брал только для атмосферы или собственного спокойствия. — Её мне рассказал дедушка, — начинал он. — Однажды... лет десять или двадцать назад, один человек решил отправиться в путешествие на воздушном шаре. Но случилось несчастье: разразилась буря, и он был вынужден спасаться парашютом. Внизу бескрайние горы, покрытые равнинами снега, сверху чистые синие небеса, и ни одного домика, ни одной живой души. Беды преследовали отчаянного путешественника, его парашют зацепился за скалу. Бедняга повис над огромной пропастью, не имея сил самостоятельно спуститься. Лишнее движение — сорвешься вниз, на острые камни. И наверх не подняться, так крут был склон. Никакой надежды не оставалось. Человек был чужаком в незнакомой стране, а гора та оказалась одинока и пустынна. Несколько часов он провисел под холодным солнцем, уже потеряв всякую волю к жизни, пока с неба неожиданно не донесся шум двигателя. Человек решил — показалось. Разве такое может случится в пустынных горах? Но, подняв голову, он заметил летящий к нему вертолет... Вертолет! Настоящий! То оказались спасатели. Как они обнаружили одинокого человека на белоснежной горе? Подумать только, всего один несчастный, но они пришли на помощь даже ему. «Наверно, именно тогда я... поверила и захотела стать такой же,» — думалось Скай спустя долгое время, вспоминая ту незамысловатую, но важную для неё историю. «Вот только... роль спасателя оказалась чрезвычайно трудна. Я даже представить не могла, с чем придется столкнуться. Не об этом я представляла, не об этом мечтала. Точнее... об этом, но никогда не подозревала, насколько непосилен тот труд. С какой надеждой на нас станут смотреть люди. Для них мы — герои. Мы стали опорой в глазах не сотни, не тысячи, а миллионов людей как в Бухте Приключений, так и за её пределами. Они верят, что, какая бы передряга не случилась, они всегда смогут найти помощь. Как с тем человеком, застрявшем на скале. Я даже представить не могла, какую ношу придется взять на себя. Мы в ответе за чужие жизни! Одно неверное движение, и весь мир огорчится в тебе, перестанет верить и надеяться. "Даже Щенячий Патруль не справился, какая тут надежда на спасателей?" А когда я это поняла, было слишком поздно. Решила сделать вид, что справляюсь, что я идеальна. В глазах других я действительно выглядела лучиком веры. Следила за чистотой базы, училась, спасала... верила, что смогу всех спасти. Я хотела помочь, очень хотела! Но потом попала в собственную ловушку. А ведь... ведь... Гончик... всегда видел, он прекрасно знал, что я не справляюсь, хотя показываю обратное. Его попытки подбодрить меня и помочь, посиделки у подножья дерева... Почему... почему это так несправедливо!? Я хочу быть спасителем, но не могу выдержать этот груз...» «Но сейчас больше нет время бояться. Осталось так немного. Еще немного шагов. Ох, как же я хочу туда вернуться! Даже если больше не смогу оставаться спасателем».****
Дверь к конце коридора, которая изначально была принята за спальню, оказалась маленькой, но довольно обширно заставленной кладовой. Такие есть в каждом уважающем себя доме, и "замок", не лишенный гордости, не был исключением. Правда, в отличии от других каморок, обставленных ненужными предметами быта, которые по мнению хозяев "когда-нибудь уж пригодятся", и вещами слишком огромными, чтобы стоять в жилых комнатах, кладовая Комет совмещала в себе несколько иные объекты. Конечно, даже здесь стоял массивный мешок, заполненный картошкой, и старый квадратный и наверняка неработающий телевизор! Но, наряду с другими вещами, здесь мирно и беззаботно лежала груда собачьих масок, какие нередко используются в съемках ужастиков, множество экзотической одежды, аккуратно повешенной на крючках-вешалках, огромные, просто гигантские плакаты, закрученные в виде свитков, и еще куча различного актерского реквизита. Скай даже не заметила, как принялась с большим любопытством рассматривать декоративные шляпы, как у капитанов морского судна, как дотронулась до иголок искусственной елки и попыталась отсоединить нос у сделанного из ваты снеговика. Вещи, найденные здесь, были явно самодельными. Где-то виднелся неправильно сделанный шов, где-то неровным слоем лежала краска. Но, несмотря на косяки, каждый реквизит выглядел сделанным на славу. — Я думала, ты снимаешься только в "Суперщене", — наконец оторвавшись от вещей и уложив сумки около мешка картошки, отозвалась спаниелька и оглянулась назад. Она думала услышать голос сестры из коридора, но он неожиданно раздался из совсем другой комнаты: — Значит, ты совсем ничего не знаешь о моей карьере, — приглушенно ответила Комет. Скай прикрыла дверь кладовой и с любопытством в глазах заглянула в помещение, откуда доносился голос. Её взгляд остановился на небольшом диване с кремовой прошивкой и кучей мелких подушек, напротив которого висел телевизор, а совсем рядом стояло огромное, выше неё раза в три, растение, похожее на пальму. Повернув немного голову, она смогла заметить барную стойку, за которой громоздкой фигурой возвышался бочковидный холодильник, плита с рядом находящейся раковиной и множество тумбочек. Со стен на неё смотрели расклеенные фотографии разных незнакомых ей собак и щенят, групповые снимки на природе или в городе, и часто Комет находилась прямо в центре этих забавных картинок. Одна из таких особенно приметилась Скай. Окруженные пеной, стоящие впереди огромной уличной сцены, украшенной шариками и гирляндами, они скорчили веселые и несерьезные рожицы, а позади разноцветными огнями пылал вечно серый, но теперь неожиданно яркий город. Эта комната значительно отличалась от коридора. Тот создавал впечатление строгого и серьезного господина, стоящего всегда с высоко поднятой головой и держащего просто безупречную осанку. Темные обои, без единой складочки приклеенные на стену, такая же расписная и красивая мебель, ни единого пушистого коврика и всегда чистые потолки. Он настоящий житель замка. Его хозяин. Что же эта комната — гостиная, объединенная с кухней? Она мало походила на своего господина. Очень пушистый коврик, похожий на кошачью лапку, обставленный магнитами и наклейками холодильник-бочка, светодиодные ленты над потолком, те же самые забавные и немного нелепые фотографии. Комнату не спасали ни темные стены, ни идеально чистый потолок. Если коридор был хозяином замка, то гостиная-кухня скорее его любимой избалованной дочерью. Удивившись резкой смене атмосферы помещения, Скай не сразу заметила стоящую у диванного столика сестренку. Та уже некоторое время пристально смотрела на неё. В разноцветных глазах мелькали одновременно задорные и любопытные, так и недоверчивые и подозрительные огоньки. — Неужели единственное, что ты видела — это тот детский мультик? — бросила наконец Комет и поворотила голову. Спаниелька, наконец успокоившись рассматривать комнату, быстро закивала и добавила: — Это любимая передача моих друзей. Точнее почти всего нашего города. Мы особо ничего другого не смотрели. Комет задумчиво перевела взгляд на окно, за которым ничего, кроме мельтешившего снега, нельзя было разглядеть. — В самом начале, еще до профессиональных съемок, я долгое время участвовала в одном крошечном кружке. В основном он занимался благотворительными акциями, всякими выступлениями и спектаклями для детей-сирот, детских садов, пенсионеров и инвалидов. Мы принимали участие во многих мероприятиях и праздниках. Однажды я даже исполняла роль белого медвежонка на каком-то летнем фестивале, — цветастые глаза Комет неожиданно посерели. — А потом... кружок распался из-за одного инцидента. Нет, ничего особенного, обычная ссора нескольких участников с главой и... бах! Мы остались сами по себе. Долгое время я не могла ничего найти. Только осенью мне предложили попробовать сыграть в "Суперщене". Это хорошее место с прекрасными людьми, но... очень не хватает прежней команды. Я до сих общаюсь с несколькими старыми участниками, но это другое... — Я могу тебя понять, — слегка, с проскочившей в глубине глаз горчинкой улыбнулась Скай. — Привыкнув к одному, сложно стать частью чего-то другого. Комет не ждала понимания или сочувствия. Неведенье со стороны сестры такой важной части её жизни подтолкнули к рассказу. Ей, как никогда прежде, хотелось поделиться тем, что так дорого сердцу. Комет посмотрела на Скай и, немного нахмурившись, медленно кивнула. — Никакого толка. Назад никак не вернешься. Тот прекрасный мир больше не принадлежит тебе. Мы несколько раз пытались восстановить кружок, но все тщетно. Наши попытки заканчивались провалом. Нет больше того энтузиазма. Нет прежней главы, а из меня никудышный политик. Находить к каждому определенный подход, решать возникающие проблемы... я просто хочу вернуться к тому, что было. Мне не нужна вся эта слава. — Тогда попробуйте еще раз! — неожиданно настойчиво произнесла Скай, ступив чуть вперед. — Это было так дорого тебе! Неужели ты возьмешь и просто сдашься!? Тот мир все еще твой! Комет давно сдалась. С детства она отличалась настойчивостью, но теперь, под тяжестью жизненных проблем, не могла поднять красного флага. Загоревшиеся глаза сестры удивили её. Заглянув в них, она кивнула, будто отыскала во взгляде Скай именно то, что давно искала, но никак не могла найти. Розовый огонь. Прекрасный розовый огонь. — Может быть. Сейчас ей не хотелось спорить. Понимала, что, если продолжит эту тему, неминуемо растворится в пламени. Но она пообещала себе... попробовать еще раз. — Ты все еще таскаешься с этой штукой? — она грубо кивнула на странный рюкзак на спине сестры. — Совсем забыла, — повернув голову, опешила Скай. — Я сейчас! — лапы проскользили по паркету и исчезли за поворотом. Не тем поворотом. Спаниелька почти сразу вернулась и направилась в уже правильную сторону. — Потом иди сюда, помощь лишней не будет, — раздалось насмешливое из гостиной. Если в базе Щенячьего Патруля почти все подстроено под человеческий рост, исключая будки, то квартира Комет предусматривала проживание в ней по-крайней небольшой собаки. Потолок невысок, но просторен и спокойно вместит среднестатистических людей. А вот почти вся мебель рассчитана именно на собаку. Впервые замеченная вешалка, черная и отливающаяся в свете ламп золотистым блеском, оказалась неожиданно удобной. Немного выше уровня глаз, с простыми, но расписными крючками. Рядом расположенное зеркало не выше метра. Улыбнувшись практичности замка, Скай повернулась к вешалке и хотела устроить на одном из крючков реактивный рюкзак, как обнаружила прежде незаметный минус своего обмундирования. Его невероятно неудобно и даже невозможно зацепить. Немного повисит и соскочит, упадет на пол. После двух таких неудачных попыток Скай осторожно устроила рюкзак подле вешалки и нехотя отошла назад. В душе все затрепетало, стоило только обернуться и окинуть взглядом тоскливо лежащую вещь. Спаниелька не привыкла оставлять её в таких местах. Это все равно, что вырвать из груди сердце и бросить на пол. Как мусор. В груди заныло, и Скай, недолго думая, открыла нижную полку рядом стоящего шкафа. На удивление та оказалась полупустой. Быстро запихнув внутрь рюкзак, спаниелька захлопнула дверцу и быстрым шагом направилась к гостиной.****
— Что это? — с привычной недоверчивость принюхалась маленькая спаниелька, осторожно шагнув к странной розовой коробке. Её глазки вопросительно обратились к Райдеру, в руках которого находился этот загадочный объект. — То, что поможет тебе быть ближе к небу, — таинственно отозвался тот, наблюдая за реакцией щенка. — Это невозможно, — твердо заявила спаниелька, подняв голову, — Летают разве что птицы или насекомые. Еще самолеты. А коробки не могут летать. Тут даже крыльев нет. — Но, может, стоит дать ей шанс? Носик Скай задумчиво задрожал. Далеко не секрет, как сильно этого щенка тянуло к бесконечно далекой вышине. Стоило закрыть глаза, перед спаниелькой возникала картина вечно голубого неба, тянущегося над ней вольной, огромной птицей. Расправив лапы, будто сокол, она всем сердцем желала оказаться на той высоте, но, распахнув веки, понимала, что ей не дотянуться даже до облаков. В такие моменты Скай надеялась на чудо. Даже если оно от маленькой причудливой коробки. — Хорошо, — наконец ответила она. — Но второго шанса у этой штуки не будет. — Как скажешь, — улыбнулся Райдер и, поставив коробку на пол, добавил. — А теперь скажи "крылья"! Немного опешив, щенок пессимистично и четко тявкнул: — Крылья! Тот миг оказался переломным в её жизни. Механическим трепетом отозвалась коробка, и из её недр с легким щелканьем вырвались выступы, изначально принятые за палки, но оказавшиеся красивыми крыльями. Немного изогнутые, насыщенно розовые, состоящие из легкого металла и такие эффектные, необычные. Скай не могла оторвать взгляда от невероятной конструкции, хотела прикоснуться к крыльям, но боялась сломать. Её глаза удивленно запылали, когда у коробки появился двигатель, точнее выводящие трубы. Огня не последовало — в чудо-конструкции не было топлива. Но этого хватило, чтобы навсегда поразить сердце спаниельки. — Я правда... смогу взлететь!? — пораженные глаза посмотрели на Райдера, и в них было столько обожания и удивления, что ими можно было бы заполнить целый океан и маленькое озерце. — Да, но сначала нужно пройти теорию и технику безопасности. Я временно арендовал тренировочный аппарат для начинающих летчиков. Перед первым полетом нужно хорошо потренироваться. Примерно через месяц сможешь выйти в открытое небо. Больше не требовалось слов. Она прекрасно знала, что делать. — Спасибо, Райдер! Предположительный месяц превратился в недолгую, но очень изнурительную неделю. Невероятная способность быстро запомнить самую сложную информацию, огромное стремление и пылающий огонь в глазах, и крохи времени хватило, чтобы усвоить все правила и инструкции. Спроси её глубокой ночью любой пункт техники безопасности, любую строчку из основ полета, она без запинки ответит, даже толком не проснувшись. С практикой возникло куда больше проблем. Тренировочный аппарат оказался груб и неповоротлив в своем освоении. Будучи настроенным под её критерии, даже так у спаниельки никак не выходило с ним совладать. В своей первой попытке Скай больно ударило головой о крышку. Во второй и в третьей она неминуемо "разбилась о землю". Только с десятого раза ей удалось немного продержаться в состоянии полета. — Ты справишься, Скай! — подбадривал её Гончик, хотя в этом, пожалуй, не было необходимости. Ранее овчар сам попробовал себя в летательном мастерстве и с первого раза продержался полминуты. Несомненно, он был способен намного больше, но не хотел своим успехом разочаровывать подругу, продвижение которой проходило очень медленно. Но стоило ли ему говорить, что неудачные попытки только разгорали в Скай желание добиться своей цели? С каждым новым заходом она пыталась понять собственные ошибки, найти решение и при всем этом сохранять баланс. Пробуя вновь и вновь, спаниелька, не имея ни капли таланта, своим упорством продвигалась все дальше и дальше. Теперь лапы её не дрожат. Голова расположена прямо, а зоркие глаза внимательно следят за происходящим. Малейшая деталь, говорящая о неисправности, и она меняет курс, подстраиваясь под новые условия. Скай стала одним единым существом с тренажером. Её способности к обучаемости, хладнокровие при виде испытаний, стремление покорять желаемые высоты просто невероятны. Из предположенного месяца осталось пятнадцать дней, и спаниель уже была готова к настоящему полету. Она прекрасно помнит его. Твердо стоящие на земле лапы немного дрожат. Реактивный рюкзак, лямками крепко закрепленный на розовом костюме, смотрится несколько необычно. Взгляд направлен вперед; он серьезен, как никогда. Позади слышатся крики друзей, но уши, кажется, оглохли — из-за ветра, а, может, от волнения ничего не разобрать. Молодая, полная сил трава сверкает на утреннем солнце россыпью бесконечно прекрасной росы. А впереди чистое, удивительно бескрайнее и желанное небо. — Крылья! Немного неестественный голос, слышать которого необычно, пронзает вышину. Раздается щелчок, и на спине вырастают искусственные крылья, пронзающие своим изяществом не только сердце, но и пространство вокруг. Загоревшийся синий огонек пахнет одновременно непривычно и приятно. Она делает небольшой шаг, а следующий перерастает в легкий бег. С каждым новым прикосновением к земле скорость увеличивается. Невысокий прыжок! И лапы больше не касаются земли. Отработанная тренировками техника взлета сработала безупречно. Сначала она растерялась. Свободный полет отличался от подстроенной тренажерной машины. Та считывает малейшее движение и сама направляет его в правильное русло. Оказавшись в полуметре над землей, тело содрогнулось от отсутствия механического управления. Уши пронзило холодным ветром. Лапы испуганно пытались отыскать опору. Утро перестало казаться таким уж прекрасным. — У тебя получится, Скай! Этого было достаточно, чтобы найти самообладание. — Как же иначе? — усмехнулась она. Голос больше не дрожал. Немного неуверенно расправив лапы, она устремила взгляд вперед и, пытаясь привыкнуть к управлению, пролетела над землей не выше метра. Справиться с воздушным течением оказалось не так сложно, как казалось изначально. Ветер сам направлял её тело и душу. Оставалось только отпустить тяжесть с сердца и позволить небу окончательно захватить разум. И Скай не стала сопротивляться. Холодные и одновременно теплые воздушные волны, пахнущие восходящим солнцем и осадками, вызывали невероятные чувства. Недосягаемые, как казалось ранее, облака, теперь оказались над самой головой. Стоит взять чуть выше, как коснешься их головою. А чуть дальше бледные звезды, невидимые при дневном свете, ласково улыбаются и зовут к себе начинающего пилота. Хочется устремиться к ним, позабыть о черной холодной земле и, ни о чем не думая, стать единым целым с небом. Голубо-лазурное, немного зеленоватое у горизонта и темнее над макушкой, будто защитный купол, оно тянет к себе. Сердце трепещет, умоляет взять выше. Достигнув космоса, только тогда успокоится оно. Но Скай не слушает. Раньше несенная по небесным склонам гигантским орлом, не имеющая возможности управлять полетом и собственными чувствами, она не могла противостоять небу. Теперь её тело не истекает обессиленное кровью. Теперь её разум устремлен вперед и ясен. Теперь она не подчиняется небу. Она сама управляет полетом. Теперь это небо принадлежит ей! Опускаясь к земли, сердце защемило от сожаления. Обуздав новые просторы, не хотелось возвращаться к основам. Наверху ярко сияет солнечный круг, появившиеся облака, похожие на гигантские подушки, заслоняют кусочки голубизны. Но топливо реактивного рюкзака имеет свои границы. — Спасибо, Райдер! — только коснувшись земли, она, не справившись с собственной радостью, кубарем покатилась по траве. Приземление вышло неважным, но её это мало волновало. Поднявшись на лапы, спаниелька подскочила к лидеру Патруля и вновь повторила: — Спасибо! От всегда спокойного щенка непривычно видеть прилив столь огромных эмоцией, и эти сверкающие глаза, пожалуй, лучшая плата за усердия, приложенные для создания рюкзака, каких было немало. — Всегда пожалуйста. Береги его, Скай, — кивнув на спину спаниельки, весело ответил тот. — Теперь он принадлежит тебе.****
Береги его. Неудивительно, что она не смогла оставить рюкзак на полу. Не привыкла ложить его в такие места. Это все равно, что выбросить чувства и память. Как мусор. Береги... его... — Так говоришь, помощь нужна? Вернуться в приветливую гостиную после высокомерного и отнюдь не веселого коридора, точно глоток свежего воздуха. Оказавшись среди улыбающихся фотографий, Скай испытала долю облегчения. По крайней мере здесь не чудится, будто на неё пристально смотрят. Здесь действительно смотрят. — Долго же ты, — отстраненно ответила сестренка и указала на стопку плоских тарелок, будто Пизанская Башня, возвышавшихся на скатерти. — Расставь их полукругом, но чтобы на краю рядом с телевизором ничего не было. А потом нужно достать салфетки и салфетницы из серванта. — То есть... — неопределенно, стараясь скрыть собственную неловкость, пробурчала Скай. Тонкое искусство сервировки праздничных столов в домах, больше похожих на царские хоромы, было ей незнакомо. Еще никогда не проходилось обдумывать, как и где поставить ту или иную тарелку. Одно дело сохранять порядок и чистоту, и совсем другое — украшать стол. — Что? — недовольно отозвалась Комет, глянув на посуду. — Нет, ничего. Спаниель-летчик, переживший как самые сложные миссии, от выполнения которых зависела чужая жизнь, так и смерть дорогого человека, и оказавшись в сотнях километрах от родного дома... неужели не справится с какими-то там тарелками? Подойдя ближе к фарфоровой башне, она остановилась, заметив необыкновенно милый рисунок на самой верхней посудине. Покрытый золотыми орнаментами, в центре ярко-красных, почти алых, расписных листьев и желтых бутонов, стоял, пугливо наклонив голову, маленький олененок. Он выглядывал из всей этой цветной зелени, не решаясь выпрыгнуть на свет. Вспоминая сказки Райдера, Скай улыбнулась, как обычно улыбаются маленькие дети, увидев котенка или щеночка, оставленного дождливым днем в коробке. Это безусловно было шедевром искусства. — Как красиво... — проговорила себе под нос Скай, осторожно подняв первую тарелку и заботливо расположив её на столе. Завороженно рассматривая роспись каждого блюдечка, немного отличающегося от предыдущего, она даже не заметила, как образовался почти идеальный бело-золото-красный полумесяц. Работа удивительно затянула спаниельку. Поправив крайнюю тарелку, косо лежащую у края, она подошла к серванту и вгляделась в стеклянную дверцу. Только теперь она заметила, как непривычно затих замок. Ударяясь об окно, сотни крошечных снежинок и льдинок создавали мельтешившее эхо. Оно отражалось о стены и мебель, становясь похожим на пчелиный гул. Когда на деле квартира утонула в напряженном молчании, незамечаемом из-за сильного снегопада и ветра на улице. В отражении стекол серванта Скай видела Комет, смотрящую на неё. Сестренка наклонилась чуть вперед, будто хотела что-то спросить, но никак не решалась, не могла найти верных слов. Её брови нахмурились, а взгляд упал на пол. — А, вот она где, — разрушая тишину, Скай отворила дверцу, достала салфетницу и рядом лежащую упаковку почти нетронутых салфеток. Повернувшись к столу, она бросила нерешительный взгляд на сестренку и легко, почти незаметно ей кивнула. Хочешь сказать? Говори сразу. — Скажи, Скай Флайен или кто ты там, — наконец негромко сказала Комет. Голос её изменился, сделался серьезным и тихим. — что тогда на самом деле произошло? Обронив из неожиданности пачку салфеток, Скай посмотрела на неё. — О чем? — Да о том случае! — Комет шумно выдохнула, вероятно, пожалев, что вообще завела эту тему. — Помнишь, ты ведь говорила... орел, горы... что-то еще. Скай наклонилась и, подняв салфетки, поставила упаковку вместе с салфетницей на стол. Её кожи прошибло мурашками. Последнее, о чем сейчас хотелось думать — о том страшном дне. — А ты сама что помнишь? — тихо спросила она, посмотрев себе под лапы. — В том то и дело, что почти ничего, — Комет растерянно взглянула на окно, глаза её помрачнели. — В нашу первую встречу ты мне ничего толком не рассказала. Я потом долго пыталась вспомнить, понять твои слова. И вчера мне приснился странный сон. — Сон? — Будто обрывки воспоминаний, никакой конкретной картины не было. Мы затевали какую-то забаву, кажется, связанную с тем, чтобы сбежать в горы. Вот мы перебежали дорогу и... все! Будто черный туман. Мою голову пробила ужасная боль. Я очнулась в незнакомом месте с перевязанной головой и забинтованными лапами. Не выходило ничего вспомнить. На миг все исчезло, помутнело. Я даже не знала, кто я такая. Воспоминания о том дне из головы вылетели, но было ясно, что случилось что-то кошмарное, ужасное! Я потеряла нечто важное, но что именно никак не удавалось понять. Я совсем забыла о тебе! Спустя неделю память стала немного возвращаться. Меня мучали кошмары. Это было ужасно! Однажды проснуться и осознать, что у тебя была сестра, вспомнить её глаза и имя, но понять, что ты потеряла её в тот день, о котором ничего не помнишь. Так что тогда произошло? Даже если мне не удается вспомнить, я хочу узнать, ведь... Она неожиданно замолчала. — Ведь что? Скай не могла видеть мордочки Комет, но по напряженным лапам, по нахмуренным плечам поняла, как тяжело даются ей эти слова. — Извини... я до сих пор не уверена, что ты моя настоящая сестра. Разве я могу знать наверняка? — её голос повысился. — Может, те сны — просто глюки моей памяти? Может, у меня никогда не было сестры? Но... просто расскажи, я хочу знать все, что тогда произошло. Даже если это окажется неправдой. — Если бы меня спросили... помнить все или забыть? Я, наверно, выбрала бы второе. — Все настолько ужасно. Это не было вопросом, скорее подтверждением. — Да, — кивнула Скай. — Тогда я тем более хочу узнать о произошедшем. Немного помолчав, спаниелька окинула взглядом всю гостиную-кухню. Лампочки сделались бледными, и снег за стеклами заметно посерел. Комната больше не казалась такой приветливой и яркой, теперь она вызывала только сильную внутреннюю тревогу. — Как ты уже сказала... — её голос дрогнул. — мы решили побежать в горы. Слова полились грязной, бурной рекой, иногда разрушительным потопом выливающейся на сушу, затапливая все на своем пути, иногда становясь тонкой, тихой, как ручеек. На протяжении всего рассказа глаза Комет не раз менялись. В самом начале в них светился детский азарт, перешедший в ужас и сильное отвращение. Она притихла, позволяя Скай наполнить комнату неприятным отчаянием и горечью. — «Наконец-то от тебя есть толк, телогрейка!»... Я правда так сказала? — наконец, стоило спаниельке замолчать, отрешенно сказала она. — Я... Комет нерешительно помотала головой, будто прогоняя неприятные проснувшиеся воспоминания. Наблюдая за её отчаянием, Скай мрачно повесила голову. Не стоило ничего рассказывать. — На самом деле я помню... что испытывала к тебе ужасные чувства. Это был детский эгоизм... Мне казалось, вот если б тебя не было, может, жизнь стала бы намного лучше! Я считала, что если ты исчезнешь... меня полюбят и признают. Как глупо! Но я думала, что ты намного лучше меня, что тебя любят больше. Но мама ненавидела нас... одинаково, верно? Но я не замечала этого. Мне было стыдно за свои мысли, но та злость все время копилась внутри. Ты сказала, что в тот день сделала кувырок назад. А у меня до сих пор не выходит. Возможно, это стало фитилем в пороховой бочке, а искрой... послужил страх. Не могу знать точно... но думаю, в тот день я так сильно испугалась, что вся моя злость вырвалась наружу. Я... я не знаю. Скай мрачно смотрела на свои лапы, чувствуя, как пустота медленно овладевает сердцем. — Неважно... — пробормотала она. — Это уже не имеет смысла. Внезапно появившаяся волна теплоты разлилась на уровне груди, и горячее дыхание сестры окатило уши. Комет оказалась невероятно близко, носом слегка касаясь её щеки. Глаза, блестящие от проглядывающих слез, обратились к Скай, полные волнения и извинений. Сестренка положила правую лапу на лапу спаниельки. — Неправда! Это имеет смысл! Все это время ты прокручивала мои слова в голове, пытаясь понять, что сделала не так! Ты искала меня, а когда нашла, тебя встретили, как незнакомку и обвинили в попытке покушения... это имеет смысл! Прости меня, пожалуйста, прости... я была такой глупой... Скай заглянула в глаза Комет и слабо улыбнулась, положив свободную лапу на плечо сестренки. — Ты ведь до этого уже извинилась. Не вини себя. Что было, прошло. И, смотря на мордочку Комет, пытающуюся избавиться от слез, она поняла, что нашла то, что так искала. Та самая её сестренка, эмоциональная и смелая, ранимая и впечатлительная. Они выросли, изменились. Но все равно смогли найти друг друга. — Как ты выжила? — всхлипнув, проронила Комет и отошла в сторону. Сердце Скай больше не тряслось от волнения и горечи. Освободившись от страшных оков, она легко и даже весело продолжила рассказ. — Значит, тебя спасли? — Да, дважды. Тот человек, что пристрелил орла и Щенячий Патруль, забравший меня из того места. — А потом ты... — Присоединилась к Патрулю и стала спасательницей, — гордо ответила Скай, — хотя сначала это не входило в мои планы... так уж вышло. — Это так здорово! Я рада, что ты нашла свое место. — На самом деле, — буркнула спаниелька, — сначала я считала это временным решением. Думала, что в любой момент смогу уйти. Но теперь... я поняла, что это мой дом и очень хочу вернуться туда. — А там есть другие спасатели? — неожиданно оживилась Комет. — Они тоже щенки? Скай медленно кивнула. — Расскажешь о них? — хитровато улыбнулась сестренка. — Зачем? Что ты такое задумала? — Просто интересно! Бывшая спасательно тяжело вздохнула. «Если нас что-то и меняет, так это встречи...», но иногда бывает недостаточно увидеться однажды. Случается... чтобы понять друг друга, требуется больше встреч. — Уговорила, — хихикнула Скай, установив салфетницу в центре стола и кое-как запихав в её груду салфеток. — Наш командный центр расположен в башне рядом с городом. Мы зовем его Базой. Я это говорю, чтобы объяснить одну деталь: спасатели могут жить как в башне, так и за её пределами, зависит от желания щенка или его специализации. — А где живешь ты? — подойдя к холодильнику, немного обернувшись к сестре, бросила Комет. — Конечно, на Базе. Считая меня, там находится еще шестеро щенят. Точнее... сейчас пятеро, — спаниелька поправила левую тарелку. — Каждый из нас специализируется на определенных задачах. Например... Зума — он водный спасатель. Ему это очень подходит. Он сам по себе очень любит и дождь, и сырость, и нашу бухту. Часто встает рано утром, гуляет где-то, а потом приходит с грязнющими лапами. Кажется, он всегда смеется, только видно, что в глубине души Зуме очень одиноко. Я почти ничего не знаю о нем. Такое чувство, будто он потерял нечто важное, и уже ничего не способно заполнить дыру в сердце. Гуляет под дождем, старается делать вид, что все в порядке, когда на деле все не так. — Чем-то это напоминает меня, — задумчиво сказала Комет, принеся тарелку бутербродов к столу и поставив её рядом с забитой салфетницей. — Иногда хочется сделать вид, что все хорошо, чтобы к тебе не приставали с расспросами. — Думаю... здесь немного другое. — Разве? Потрескавшиеся кувшины, выцветшие со временем, наполнятся снежной водой. Раньше в них стояли георгины, но с приходом осени цветы пожелтели, покрылись бурыми пятнами, и свернувшиеся лепестки незаметно для всех унесло ветром. Без должного ухода глиняные посудки, созданные даже самым искусным творцом, рассыпятся. Снежные комья соберутся у горлышка и провалятся вниз, наполнив пустоту ледяной, сероватой водой. Он будет смотреть на небо, наполненное медленным и плавным хороводом белых хлопьев, размышляя, что это нисколько не отличается от того же осеннего дождя. Душа наполнится задумчивой грустью и обернется легкой радостью. А, может, кому-то просто нравится грустить? — Зума... он не тот, кто будет скрывать свои чувства. Это немного другое. Отражаясь о дрожащие на ветру стекла, на улице зажглись желтоватые, едва заметные в буране лампочки уличных фонарей. В такое ранее время они смотрелись странно, неестественно. Черные силуэты столбов выглядели ветхими и неустойчивыми, точно старые постройки в глухой, полузаброшенной деревушке, где едва-едва еще теплится жизнь. Виной всему густая метель. Скай пробирало до дрожи от одной мысли сейчас оказаться на улице. Затеряться среди сугробов и белых бесчувственных стен, среди тишины могильного ветра и крика в темное, бескрайнее небо. Где никто не услышит, никто не придет. Где город изъест тебя изнутри. А ведь окна её старой квартиры наверняка не вытерпели бы столь мощных ударов. Стеклянная крошка разлетится вглубь комнаты, и снегопад полноправным хозяином разграбит её вещи и испортит мебель. А учитывая, как Скай любит посидеть у окошка, прислонившись головой к деревянной раме, становится очень страшно. Осознание, что сейчас она в уютном и безопасном замке отогнали мрачные представления собственной судьбы. Крепкие стекла этого дома выдержат. Но все равно что-то не отпускало. Тревожно становилось от одного вида снующей метели. Она вообще планирует заканчиваться? Или занесет город с речушек до небоскребов? Еще никогда Скай не приходилось видеть столь мощного снежного вихря. Из тревожных раздумий её вывел голос сестры: Комет неопределенно пожала плечами, пытаясь достать с верхней полки коробочку собачьего печенья. — Ты говорила... вы все любите смотреть "Суперщена"? Приятно такое услышать и... Её голос неожиданно сорвался, как если бы натянутая струна гитары оборвалась прямо во время прекрасной игры. Наконец дотянувшись до лакомой коробочки, Комет на секунду потеряла равновесие. Этого хватило, чтобы тело пошатнулось и опасно наклонилось, готовое вот-вот опрокинуться на спину. Мордочку сестренки объял ужас и растерянность. В панике она пыталась ухватиться за полку, но лапы как назло заскользили по гладкому дереву, не найдя за что зацепиться. Еще секунда — и лопатки больно столкнутся с поверхностью холодного пола. Разум Скай отреагировал мгновенно. Стоило сестренке только потянуться за печеньем, как чувства бывшей спасательницы напряглись. Сначала она отмахнула неприятное ощущения опасности. Это ведь просто полка, верно? Никаких неприятностей ждать не стоит. Вот только голос спасателя оказался сильнее. Однажды столкнувшись с ним, невозможно в другой раз заткнуть уши. Подскочив к Комет, она даже не заметила, как быстро подняла лапу, придержав сестренку в районе лопаток. Это остановило падение. Подтолкнув чуть вперед, Скай позволила актрисе найти равновесие и твердо встать на четыре лапы. Все еще сжимая упаковку печенья, Комет что-то неразборчиво пробормотала. — Что? Положив коробочку у передних лап, она тяжело выдохнула, как делают, пытаясь унять колотящееся сердце, и уже отчетливо проговорила: — Как ты так быстро!? Это... вообще возможно? — её удивленные, даже шокированные глаза уставились на сестру. — Я даже заметить не успела! — Конечно, не успела. Ты была занята своим падением. Кто угодно бы не заметил. — Нет, я серьезно! Немного помолчав, Скай посмотрела на черный, блестящий экран навесного телевизора и неопределенно пробурчала: — Поживи с пятерьмя шумными, неуклюжими щенками и не такому научишься. Комет ожидала более точного ответа, возможно, истории о суперсиле или спасательском предчувствии, но, поняв, что сестра не настроена на эту тему, сказала: — Так ты почти ничего о своих друзьях не рассказала. Скай подняла на неё глаза. — Я не привыкла что-то кому-то рассказывать. Да и о чем? — Например... кто больше всего фанател от "Суперщена"? — Так это просто. Крепыш — строитель каждой шерстинкой на теле, а еще огромный почитатель "Суперщена". Знаешь... он считает этот мультик чем-то реальным. Увидев тебя в новой серии, все решили, что я тайно снималась в ней (тут Комет рассмеялась), а Крепыш попросил познакомить его с Аполло. Он хороший щенок, но иногда бывает очень наивным. — Это можно было бы устроить, — едва сдерживаясь, чтобы вновь не рассмеяться, задумчиво кивнула Комет, — правда, Аполло он только в кино весь такой герой, а на деле довольно скромный пес. — Ты это сейчас серьезно? — не поверив изначально словам сестренки, протянула Скай. Но увидев пылающий огонек в разноцветных глазах, она сама рассмеялась. — Крепыш был бы очень счастлив. В голове возникла яркая картинка, как бульдог теряет сознание, встретившись со своим кумиром. Это мимолетное представление согрело сердце. Она ведь сможет это увидеть, правда? — А кто еще есть? — Рокки. Мастер на все четыре лапы. Способен из отвертки, паяльника и старого мусора построить ядерный реактор. На самом деле... о нем я тоже мало что знаю, не считая того, что маленьким щенком он оказался в приюте. Странное дело, да? Где-то к собакам относятся, как к божествам, а где-то не лучше, чем к паразитам. У него... У Рокки была там подруга, но в один день она просто исчезла. Он часто говорил, что хочет найти её, только... — Что? — сестренка склонила голову. — На самом это легко сделать. Патруль однажды помог приюту пристроить большинство тамошних собак. В архивах есть документы о всех его обитателях за последние три года. Найти подружку Рокки — пустяковое дело, даже если не знаешь имени или оно вообще не указано. — Так почему он не найдет? — наконец передвинув коробку с печеньем на стол, повернула голову Комет. — Глупость какая-то. — Это страх... я могу его понять. Я и раньше могла отправиться на твои поиски, но боялась, что ты... погибла. Неопределенность лучше отчаяния. В том приюте часто усыпляли собак, и он боится, что подружка оказалась в их числе. Рокки проще строить догадки насчет того, что Микиа забрали новое хозяева, чем увидеть неприятную для себя правду. — Но и не факт, что усыпили! — внезапно вспыхнула Комет. — Вообще, это ужасно! Всю жизнь гадать, что случилось с дорогим тебе щенком, бояться, что он умер, хотя можешь потратить это время, чтобы найти его. Проще узнать правду и перестать мучаться. — Привычки сложно менять, — тихо, скорее самой себе пробормотала Скай, опустив голову. Комет промолчала, направив туманный взгляд на снежное окно. Ей наверняка пришлось пережить что-то похожее с чувствами Рокки и, совершив ошибку, возможно, не хотелось, чтобы другие наступали на те же грабли. Так казалось Скай. Слабо улыбнувшись, пытаясь развеить темный осадок прошлого, она продолжила: — А один из них называет меня Контролером санитарных служб. Я смотрю за порядком на базе, да и жутко не люблю грязь и заставляю каждого мыть лапы. А Маршалл — он пожарный спасатель и врач — любит подшутить. Однажды, после долгих поисков... — тут Скай немного опешила, — после одной сложной миссии мне было не до грязи, и я легла спать с лап до головы чумазая. Проснулась, совсем забыла об этом. Выбежала к ним, а Маршалл тогда еще сказал... «Контролер санитарных служб! Какой пример Вы подаете другим? Сегодня Вы похожи на далматинца больше, чем я сам». Все время молчавшая и внимательно слушающая сестру Комет залилась громким, приятным смехом. Казалось, предыдущие слова больше не тяготили её, правда, так действительно только казалось. По немного грустным, немного уставшим глазам Скай видела, насколько глубоко задела её чувства, хотя не могла понять, чем именно. Спаниельке никогда не хватало той свойственной женской чуткости, а сестренка была горда и чувствительна, чтобы говорить об этом. Но, по крайней мере, сейчас она искренне смеется. Приложив переднюю лапку к животу, не может остановить охватившее её веселье. Хохот отразился от стен легкой вибрацией и был таким заразительным, что Скай не сдержалась и сама рассмеялась. Это нормально, что они имеют разные точки зрения и могут немного не понимать друг друга. Им ведь пришлось многое пережить; каждый имеет свой уникальный опыт и вместе с ним отдельное мнение. Главное, что они все также могут доверять друг другу. — Контролер, Контролер! Скай немало удивилась, заслышав знакомый смеющийся голос. В сердце кольнуло, стоило только представить стоящего за спиной Маршалла, весело выкрикивающего придуманное им же прозвище. На секунду ей показалось, что это правда. Он машет большой пятнистой лапой, покрытой коркой черной грязи, и весело голосит: "Посмотри, Контролер!". Глаза, наполненные добротой и свойственной им комичностью, весело улыбаются ей. Но это не может оказаться правдой. Маршаллу здесь при всем желании неоткуда взяться. Поворотив голову, Скай нашла источник собственного смятения. Комет, приподнявшая светлые брови, исказила свой голос до неузнаваемости. Подняв лапку, она помахала ею перед глазами сестры. — Хей, Контроле-е-е-ер! Как же так, Контролер! Вы с ног до головы в грязи. Разве это достойно нашего Контролера? Не зная пожарного, никогда не слыша его голоса, у неё удивительно точно удалось притвориться им. Невероятное совпадение! — Напугала! — восторженно и одновременно с заметной печальной ноткой воскликнула Скай. — Как похоже! Я уж подумала, что ты похитила Маршалла, и он у тебя в шкафу сидит. — Глупость какая! — рассмеялась Комет, посчитав это комплиментом. — Кстати, а кто ты, если не контролер? — Кажется, я уже говорила... Летчик-спасатель. Чаще всего выполняю роль разведчика, могу оказать первую помощь. Мой вертолет может перенести что-то нетяжелое, например, человека. — Вертолет?... У тебя есть вертолет!? И ты можешь им управлять! Скай коротко кивнула, не считая наличие летающего транспорта чем-то неординарным. Она давно привыкла к этому. Комет же, всегда мечтающая прокатиться на вертушке, не могла поверить спокойствию сестры. Она нередко представляла звездное небо, стук лопастей, разрезающих ветер, и огромное, ничем не ограниченное пространство с парящими по нему мыльными, белоснежными облаками и ширококрылыми птицами. Далеко внизу простираются золотистые, нежные и еще нетронутые колосья, волнами перекатывающимися, как единое море, на легком ветру. Комет не могла не мечтать об этом. Оказаться свободной перед всем миром, стать выше житейских проблем и забот. Она, как и её сестра, обожала небо, хотя никогда и не задумывалась над этим. Просто представляла, закрыв глаза, неограниченные ничем звезды и всегда красивый, черный, как уголь, небосклон. И всегда мечтала там оказаться. — Покатаешь меня? — неожиданно для самой себя громко воскликнула актриса. — На вертолете. — Зачем? — управление летательным аппаратом стало частью профессии, потому Скай не могла разделить бурного настроя Комет, — В этом нет ничего особенного. А вот надеть сверхскоростные крылья, расправить лапы и... — Я хочу вертолет, — настойчиво сказала сестренка, сама не зная, что такого особенного в выбранном ею транспорте, но твердо убедившись в его превосходстве над другой техникой, — Или пассажиров брать нельзя? — Конечно, можно... — немного смутившись, подтвердила Скай, вспомнив, как однажды сама без разрешения запрыгнула на заднее сидение полицейской машины Гончика и отправилась вместе с ним на миссию. Она не знает причины своего поступка. Никогда раньше не вспоминала о нем и думала, что давно забыла. Даже скорее пыталась забыть. — Значит, ты не против? — Почему бы нет? В Бухте Приключений открываются просто невероятные виды. Хотя я на твоем месте выбрала бы крылья. — А пшеничные поля там есть? — не услышав замечания сестры, спросила Комет. — Сколько угодно. — Тогда..! — загоревшиеся глаза актрисы обратились к спаниельке с всепоглощающей радостью и сильной задорностью. — Тогда пообещай, что в следующий раз возьмешь меня с собой. — А ты, что познакомишь моего друга с Аполло, — она протянула вперед лапу и выжидающе заглянула в глаза сестренки — Заметано. Комет с гордо поднятой головой пожала лапу спасательницы. Но, какими бы громкими не были её слова, она не чувствовала полной уверенности в собственной задумке. Однажды, маленьким щенком увидев в черном, покрытом звездами небе вертолет, Комет задумалась. «Что если бы я, а не кто-то другой, сейчас оказалась в кабине?» Посмотреть на мир с высоты трепещущего неба, на впереди лежащий крошечный городок с вечно сияющими ночными огнями. Позади остались бы скомканные, точно бумажные, серые силуэты тянущихся к облакам гор. Размеренный стук работающего винта — и больше никаких звуков. Прислонив щеку к холодному стеклу, наблюдать за медленно проплывающими внизу волнами волнующейся листвы и ржи. «Что было бы тогда?» Может, она стала бы счастливее? Несмотря на все эти разговоры, о мечтах и друзьях, о профессии и жизни, то напряжение, что тонкой змеей проскальзывало в их отношениях, накопившееся за все время, не могло растаять за один только вечер. Они могли довериться друг другу, но о полном доверии речи идти никак не могло. Им требовалось время. И если среди них появится обещание, даже самое нелепое и маленькое, это может заставить их сблизиться. Этого хотела Комет. Она хотела понять, узнать больше о... даже если это не её сестра или не та самая маленькая Скай, что проглядывается в темных уголках памяти. Может, это совсем другая собака, пусть и её родственник. Она летала на вертолете. Она спасательница, которая способна добиться всего, что хочет. Она может заниматься, чем ей нравится. А Комет... Даже театральный кружок, о котором всегда мечтала, восстановить не в силах. Играет значительную роль в детском сериале о супергероях, только... не такую привлекательную, как думала сама актриса. Она не была против, но... это не то, что хотелось самой Комет. Сестра другая. У неё есть все то, что так не хватает актрисе. Узнать её ближе значило бы приблизиться к собственному идеалу, соприкоснуться с ним. А все же... все же... было бы славно правда полетать на вертолете. Даже если не удастся достигнуть звезд. Пшеница, горы, городок, стекла домиков, отражающиеся о восходящее солнце... далеко-далеко шумящий океан с синими и белыми волнами. Там тепло и свободно. Там сможешь увидеть желаемое. Вот бы полетать... Вот бы все это было правдой. Найти то, что так гложет сердце, как смогла найти свою сестру. Хотя... даже здесь случилось все наоборот. Это Скай нашла её. Сестра приложила все усилия, поставила на кон свою жизнь, чтобы они встретились. Комет не сделала ни-че-го. Пустота. — Кстати... ты рассказала про четверых, а кто пятый? Пристально смотрящая на подоконник, глубоко задумавшаяся над чем-то важным, но никому неизвестным Скай, казалось, не заметила бы вопроса, если б сестренка легонько не потрясла её за плечо. Розоватые глаза моргнули, взглянули на Комет и, протерев лапой лоб, она наконец ответила: — Да, точно... Чейз Гончик, — немного подумав, Скай неоднозначно добавила, — просто глупый и очень надоедливый пес. — Так странно, — прищурив в приятном подозрении глаза, сестренка взглянула сначала на потолок, а после с еще большим сомнением уставилась на Скай. — И это все? Про остальных ты сказала куда больше. Чуть ли не всю биографию, а здесь... — она лукаво улыбнулась. — Ты. Что-то. Скрываешь. Признай это. — И что же мне скрывать? — непонимающе повела плечами спаниелька, а сама не заметила, как отвела взгляд. — Выполняет работу полицейского и шпиона. Среди щенков он безусловный лидер. Чуткий, способен найти подход к каждому. — И... — Что? — Нет, ты действительно что-то недоговариваешь. Комет вздохнула. Её настойчиво-любопытный взгляд исследовал мордочку сестры, пытаясь отыскать подтверждение собственным мыслям. Их и не требовалось искать; в таких вещах Скай была открытой картой. Но актрисе хотелось услышать это от неё самой, одних догадок бывает недостаточно. — Хочешь знать, как я к нему отношусь? — вздохнула спаниелька. — Ты о каждом сказала что-то особенное. Зума чувствует одиночество, и ты, вероятно, переживаешь о нем. Крепыш хороший и наивный. Рокки мастер на все лапы, но боится найти подтверждение смерти своей подруги. Маршалл шутник, — Скай приподняла брови, поразившись способностью Комет к запоминанию имен. — Но что насчет "безусловного лидера"? Скай была готова, казалось, ко всему, но никак не ожидала, что этот вопрос заставит её смутиться. Посмотрев на собственные лапы, неожиданно оказавшиеся большими и крепкими, она неопределенно сказала: — Его невозмутимость и спокойствие невероятно меня бесят, — она прищурила глаза, уставившись в пол. — Скажет что-то нелепое, а потом думай, как хочешь. Такой добрый и... слишком идеальный. Куда бы я не спряталась, он всегда меня находит.... Как бы не пыталась скрыть волнение, всегда видит его и пытается успокоить. И у него отлично получается, черт возьми... Я чувствую себя виноватой, что заставляю его переживать. И этим он тоже меня бесит! Какой же дурак... ну правда, просто дурак... Комет с легкой, понимающей улыбкой отвела взгляд на окно: — Видимо, он хороший пес. — А не хочешь рассказать о своих друзьях? — неожиданно воскликнула Скай, резко подняв голову. — Лучше тебе самой с ними познакомиться, — Комет посмотрела на часы. — Ого! Уже столько времени! — она перевела взгляд на почти пустой стол. — Они скоро придут. Мелькающий за стеклами крупный, вихреобразный снег, похожий на разлапистых елок, кругообразными хороводами наводил на землю туманы. В его белой пелене ничего невозможно был разглядеть. Один только дьявол знал, что происходит в кромешной темноте. И он... радостно улыбался, предвкушая что-то крепко неприятное. Вихрь уносимых снежинок сделался черным.