Монстры и манеры

Альфред спал… Он бродил по залам замка. Пришло время бала, но он не мог найти красный галстук, который носил на шее. Ему нужен был галстук. Альфред шел и шел, заглядывая в каждый темный угол в поисках своей ленты, но ее нигде не было. Он был потрясен, когда профессор Абронсиус встал у него на пути. – Пришло время уходить, Альфред. – Я не могу, – запротестовал Альфред. – Мне нужно найти свой галстук. Он у Герберта. Профессор Абронсиус фыркнул. – Что за чушь. Ему не нужен твой галстук. – Но… Я знаю, что он у него. – Не правда. С чего бы ему оказаться у него? Он даже не хочет тебя укусить. Даже во сне было странно внезапно почувствовать боль от мысли, что Герберт, возможно, не захочет его кусать. Альфред запротестовал: – Он хотел! Герберт действительно хотел меня укусить! Он пытался в своей комнате. . – И пытался ли он с тех пор? С тех пор вы много раз оставались с ним наедине; пытался ли он укусить вас хоть раз? Нет. Он не пытался. – Он…он хочет, но он ведет себя мило. – Мило? Вампиры не могут быть милыми. Он просто больше не хочет тебя. – Но он такой. И у него мой галстук. – Это было очень важно для Альфреда. Он знал, что у Герберта был его красный галстук. Внезапно нависнув над Альфредом, профессор Абронсиус прищурился и требовательно спросил: – Он украл твой галстук или ты сам отдал его ему? Альфред резко проснулся. Он задыхался и втягивал воздух, как будто тонул. Ему потребовалась минута, чтобы вспомнить, что он не в замке, а вернулся в деревню. В комнате было темно, если не считать очень тусклого света горящего фонаря, который висел на стене рядом с лестницей. Медленно он вспомнил предыдущую ночь, когда выпил мерзкое пиво и ему перевязали руку, чтобы она заживала должным образом. Он вспомнил, как Герберт почти отнес его в подвал и усадил на стул. Он вспомнил, как Герберт целовал другого мужчину в шею. Альфред отогнал это воспоминание в сторону. У Альфреда ужасно пересохло во рту, и он чувствовал, что его вот-вот вырвет. В голове безжалостно пульсировало. Кошмар был ясен и свеж в его памяти... и в нем не было никакого смысла. Альфред приложил руку к голове, вокруг которой по-прежнему был обмотан как повязка его галстук. Там, где ему и положено быть. Герберт крепко спал в гробу графа, что говорило Альфреду о том, что сейчас день. Ночной кошмар заставил его дрожать, и Альфреду потребовалось время, чтобы успокоиться. Он знал, что профессор Абронсиус не мертв, он знал, что этот человек может появиться в любую минуту, чтобы забрать его. Маловероятно, что он сделал бы такое после того, как бросил Альфреда, но это было возможно. Мысль о том, что его увезут из замка графа фон Кролока, встревожила Альфреда больше, чем он предполагал. Они были вампирами, но… он чувствовал себя странно защищенным. Это пугало его, как будто мир только и ждал, когда он станет счастливым, чтобы швырнуть в него чем-нибудь. Ему нравилась горячая ванна, которую ему разрешили, тяжелые одеяла на кровати и веселый огонь в каждом очаге. Ему нравилось, каким нежным мог быть граф фон Кролок, и ему нравилось, каким вдумчивым был Куколь, и ему нравился веселый смех Ангуса, и Герберт... ну. Размышляя о том, насколько комфортной становится его жизнь, Альфред начал задаваться вопросом, не слишком ли много он принимает как должное. Они были добры, но не похоже, чтобы он действительно сделал что-то, чтобы заслужить это. Капля или две крови едва ли были достаточной платой за то, чтобы позволить себе такую жизнь. Если граф начнет думать, что с Альфредом слишком много хлопот, тем более что Альфред не мог много работать с одной рукой на перевязи, тогда он может… – Нет, – сказал Альфред вслух. – Он не выгонит меня. Он сказал, что я могу остаться, а он не лжет. Тем не менее, Альфред подумал, что не повредит стать как можно более полезным. Он должен был немедленно начать вести себя лучше. Фамильярному обращению с ними, конечно, придется положить конец, хотя с Гербертом это наверняка будет непросто. Он был бы тихим и уважительным и делал бы абсолютно все, что ему говорили, не колеблясь. Граф, казалось, неохотно говорил о том, какую работу должен выполнять Альфред, когда Альфред спросил, так что это, должно быть, означало, что он ожидал, что Альфред разберется с этим сам. И он бы сделал это! Он бы убирал каждую комнату в замке, колол дрова, выполнял поручения и все остальное, о чем только мог подумать. Он готов был работать от заката до рассвета, чтобы доставить им удовольствие! Но все еще оставался вопрос запутанных чувств Альфреда к Герберту. Альфред совершенно точно знал, что в своем сне он хотел, чтобы у Герберта был его галстук. В этом не было никакого смысла, и не было никакой реальной причины делать это, но это казалось чрезвычайно важным. Альфред снял свой красный галстук и медленно свернул его в маленький комочек. Его голова уже не болела так сильно, так что он не подумал, что ему не очень-то нужна эта повязка. Сон продолжал отдаваться эхом, и что-то в Альфреде отчаянно хотело, чтобы у Герберта был его красный галстук. И он, прикусив губу, спрятал галстук в карман плаща Герберта. Он почти забрал его обратно. Глупый, странный поступок, подумал он. Герберт найдет ленту и посмеется над ним. Он должен забрать его обратно, забыть этот ужасный сон и просто оставить свой дурацкий красный галстук при себе. Герберт в этом не нуждался и, возможно, не мог этого хотеть. Прежде чем он успел передумать, Альфред заметил сложенный листок бумаги со своим именем на нем, лежащий на маленьком столике рядом с кувшином воды и кружкой. К его огорчению, записка была написана очень причудливым, изящным почерком. Хотя он немного умел читать, даже книги читать было достаточно трудно. Записка Герберта выглядела так, словно была написана на другом языке. К счастью, так как он еще не умел читать по-румынски, записка была написана по-немецки. Должно быть, он вспомнил, как Альфред сказал, что профессор Абронсиус научил его немного читать, а затем правильно предположил, что профессор научил его читать по-немецки. Хотя он узнал свое имя вверху и Герберта внизу, большая часть записки не имела для него никакого смысла. Но он понял, что Герберт хотел, чтобы он попил из кувшина с водой, который был оставлен на маленьком столике. Это было легко сделать. Альфред положил записку на стол рядом с кувшином и налил себе кружку воды. Она была вкусной, свежей и прохладной. И ему ужасно хотелось пить. Но после того, как первая кружка воды была выпита, он посмотрел на кувшин с водой, нахмурившись. На самом деле ему не хотелось пить уже после первой кружки, но в записке было сказано выпить ее. И он это сделал. Глоток за глотком, Альфред выпил всю воду, хотя от этого у него заболел живот. Осушив последнюю каплю, он улыбнулся, довольный собой. Он все еще мог очень хорошо выполнять приказы, и Герберт мог бы рассказать графу фон Кролоку, каким послушным он был. Альфред снова взглянул на записку, но его навыки чтения просто не соответствовали словарному запасу Герберта или его почерку. Альфреду приходилось пробиваться сквозь многие слова, спотыкаясь о них только для того, чтобы произнести их, а когда у него получалось их произнести, он не всегда мог понять, что они означают. Многие из них он и не надеялся понять, потому что даже не мог разобрать, какими должны были быть буквы в словах. Через некоторое время Альфред оказался в конце длинной записки Герберта, и ему пришлось отказаться от всякой надежды на то, чтобы понять большую ее часть, но он был уверен, что Герберт хотел, чтобы он поднялся наверх. Альфред толкнул дверь наверху лестницы и выглянул в пустую общую комнату, прежде чем выскользнуть и закрыть за собой дверь. Быстрый взгляд в окно показал, что день почти закончился. – Альфред, дорогой! – Мама Ребекка вышла из кухни за барной стойкой и улыбнулась. Когда он подошел к бару и вежливо кивнул ей головой, она перегнулась через стойку и похлопала его по щеке. – Так приятно видеть тебя на ногах; я уже начала беспокоиться. И разве ты не выглядишь лучше после хорошего долгого сна? Вот, присядь, и я принесу тебе что-нибудь поесть. Ты, должно быть, умираешь с голоду. Прежде чем он успел возразить, что не нужно тратить на него еду, которая наверняка понадобится посетителям трактира, Ребекка поспешила на кухню и через несколько мгновений вернулась с миской горячего рагу. Из-за всей выпитой воды он на самом деле не был очень голоден, но она, кажется, была рада дать ему что-нибудь, а ему нравилось делать людей счастливыми. И он съел тушеное мясо. Когда с тушеным мясом было покончено, мама Ребекка села рядом с Альфредом и похлопала его по здоровой руке. – Пойдем со мной ненадолго, Альфред, дорогой. Я хочу тебе кое-что показать. После того, как Альфред надел свой позаимствованный плащ и пару сапог, которые, по словам мамы Ребекки, принадлежали ее мужу, который, вероятно, в них больше не нуждался, он последовал за ней за трактир к конюшням, где Герберт оставил Лютика. Честно говоря, Альфред не смог бы отказать ей, если бы она попросила его пройти сквозь огонь. Она была сильной и нежной и излучала что-то, что он мог назвать только "материнским", и это было то, чего он не чувствовал так давно, что забыл, как это чудесно. Он был так счастлив последовать за ней, что забыл, что граф фон Кролок велел ему оставаться с Гербертом. Лютик взглянул на них, как только они вошли в конюшню, но почти сразу же опустил голову. Он перегнулся через небольшую перегородку, отделяющую его кабинку от соседней. Именно к этому стойлу мама Ребекка привела Альфреда, и в этом стойле он увидел самую красивую лошадь. Он был маленьким, едва ли вдвое меньше Лютика, и очень простого коричневого цвета с белыми крапинками, украшавшими его заднюю часть. Его грива была длинной, белой и очень лохматой. Маленькая лошадка смотрела на Лютика снизу вверх и прикасалась носом к носу Лютика, как будто они нюхали друг друга. Маленькая лошадка посмотрела на Альфреда и, казалось, изучала его долгое мгновение, прежде чем улечься и начать кататься по земле, поднимая много пыли. Затем она снова встала и посмотрела на Альфреда, прислонившись к воротам стойла. Она ждала там, пока Альфред не перегнулся через калитку и осторожно не погладил ее по носу. Маленькая лошадка издала довольный звук. – Ох, – Альфред улыбнулся маме Ребекке. – Она прелестна. – Я рада, что он тебе нравится. Лорд Герберт упомянул, что тебе нужна лошадь, и я вспомнила, как один из фермеров сказал, что один из его жеребят так и не вырос таким большим, как следовало бы. Его родители были довольно крупными, но он остался довольно-таки маленьким. Фермер слишком мягкосердечен, чтобы разделать его, но не знает, что с ним делать, поскольку не думает, что это маленькое существо когда-нибудь станет достаточно большим, чтобы тащить повозку или плуг. Он уверяет меня, что лошадь здорова, просто... маленькая. Я подумала, что она могла бы тебе подойти. Альфред оглянулся на невзрачную маленькую лошадку, затем на маму Ребекку. Все хорошие манеры полностью покинули его. Он обнял ее здоровой рукой и крепко прижал к себе. – Ох, спасибо вам! Он совершенный! Она обняла его в ответ, но предупредила: – Так вот, не возлагай слишком больших надежд. Он не мой, чтобы отдавать его. Я не могу позволить себе купить его. Теперь, когда мой муж, Сара и Магда уехали, боюсь, скоро у меня будет очень мало средств к существованию, не говоря уже о том, чтобы раздавать лошадей. Мы должны узнать, считает ли Его Светлость, что он вам подходит. Альфред почувствовал, как у него упало сердце. Он не мог просто попросить у графа лошадь! Такие расходы! А он даже не знал, как ухаживать за лошадью. Но со стороны мамы Ребекки было очень любезно подумать о нем, поэтому он продолжал улыбаться и надеялся, что не выглядит разочарованным. – Вы были так добры, – сказал ей Альфред. – Жаль, что я не могу отблагодарить вас должным образом. Ее широкое лицо просветлело. – Ты приходи ко мне в гости время от времени, и этого будет достаточно. Мне будет тоскливо сидеть здесь в одиночестве. – Сара вернется, когда сможет, я уверен, что она вернется. – Альфред старался, чтобы его голос звучал ободряюще. – И мистер Шагал - Мама Ребекка фыркнула. – Этот…Хорошо, что я избавилась от него. Он женился на мне из-за трактира моего отца, а не из-за меня. Я думаю, он никогда по-настоящему не любил меня. Единственное хорошее, что когда-либо было в нашем браке – это наша Сара. Хотела бы я избавить Магду от его развратных ухаживаний, но, если меня не было рядом, он всегда пытался заигрывать с этой бедной девушкой. А теперь он забрал ее, и я вообще не могу предложить ей никакой защиты. Альфред не знал, что сказать. Он подумывал сказать ей, что граф ищет мистера Шагала и Магду, но если граф не сможет их найти, это может еще больше ранить маму Ребекку. Он ничего не сказал об этом. Он неловко стоял так некоторое время, пока, отчаянно желая чем-нибудь развеять мрачное настроение мамы Ребекки, не сказал: – Я познакомился с виконтом фон Кролоком. Казалось, он был очень хорошего мнения о тебе. Лицо мамы Ребекки мгновенно покраснело при упоминании Ангуса. К удивлению Альфреда, она захихикала, как школьница. – Ангус…да. Он хороший друг. Может быть, он придет, чтобы уберечь меня от одиночества. – Я уверен, что он так и сделает, – Альфред был более чем счастлив сказать все, что мог, чтобы снова заставить ее улыбнуться. – Он был очень дружелюбен, когда мы встретились. – Ангус всегда был очень дружелюбен. Они стояли там и смотрели, как Лютик изучала маленькую лошадку, а маленькая лошадка снова посмотрела вверх. Гляделки продолжались до тех пор, пока маленькая лошадка не чихнула Лютику в лицо. Большая лошадь выглядела оскорбленной, затем снова наклонилась и ткнулась носом в маленькую лошадку. Мама Ребекка вздохнула, и Альфред услышал, как она пробормотала: – Какой всадник, такая и лошадь, я полагаю. – Затем она похлопала Альфреда по плечу. – Тебе нужно поговорить с лордом Гербертом, дорогуша. Он проследит, чтобы ты получил свою лошадь, если я не ошибаюсь. А теперь давай вернемся внутрь. Скоро стемнеет. Возможно, тебе стоит пойти и побыть с лордом Гербертом до заката, чтобы он не волновался, когда проснется, а тебя не будет рядом. – О, он сказал мне подняться в общую комнату. – Он сказал? – В его записке. По крайней мере, я думаю, что он это сделал. Я не очень хорошо читаю, но я почти уверен, что это было именно то, что он написал. – Сходи за этой запиской, и мы убедимся, хорошо? Я умею читать. Они вернулись в гостиницу, и мама Ребекка ждала в общей комнате, пока Альфред спешил сделать то, что ему было сказано. Она прочитала записку, а затем слегка нахмурилась. – Альфред, он сказал тебе НЕ подниматься в общую комнату без него. – Ох… – Чувствуя себя довольно глупо, Альфред забрал записку, которую она ему протянула. – А теперь не смотри так расстроенно. Никакой беды не случилось. Ты просто спустишься вниз и - Тяжелая рука опустилась на плечи Альфреда и больно дернула его сломанную руку. Альфред поднял глаза и обнаружил, что стоит почти нос к носу с незнакомцем, которого Герберт целовал прошлой ночью. Незнакомец покосился на Альфреда сверху вниз. – Я вижу, ты чувствуешь себя лучше. – Рука скользнула вниз, чтобы обхватить Альфреда за талию. – Я не слишком разборчив в том, с кем общаться. Что скажешь, если ты прогуляешься со мной, мальчик? Мама Ребекка просияла, глядя на своего гостя. – О, он чувствует себя намного лучше... если не считать этой мерзкой сыпи. Незнакомец быстро одернул руку от Альфреда и отступил в сторону. – Сыпь? Мама Ребекка продолжила: - Да. Это печально, но с тех пор, как тот торговец с востока пришел сюда и провел ночь, мой бедный мальчик, похоже, просто не может избавиться от этой ужасной сыпи на его ‘сами-знаете-чем’. Незнакомец потерял всякий интерес к Альфреду и поспешил обратно наверх, откуда пришел. Альфред посмотрел на маму Ребекку: – Но… У меня нет сыпи. Она ухмыльнулась. – Я знаю, но ты не захочешь общаться с таким типом людей. Чувствуя себя странно угрюмым при напоминании о том, что кто-то водил компанию с ТАКИМ типом людей, Альфред пробормотал: – Герберт проводил. – Что? – Герберт поцеловал этого мужчину прямо в шею. Она выглядела так, словно вот-вот рассмеется. – Ты уверен? Что еще вампир может сделать с мужской шеей? Герберт смотрел, будто начинал понимать что-то. – Думаете, Герберт кусал его? – Что ж, молодому лорду нужно есть, не так ли? И поскольку ты ранен, я уверена, что он не хотел навязываться тебе. Так вот, скоро стемнеет, а это значит, что моя вечерняя компания соберется здесь, и мне предстоит много работы. – Может, вам помочь? – О, милый мальчик! Но я думаю, тебе лучше спуститься вниз, пока лорд Герберт не проснулся, иначе он, проснувшись, придет и устроит истерику, когда не сможет сразу найти тебя. – Если позволите сказать, – Альфред не смог сдержать легкой улыбки. – Вы не так... уважительно относитесь к нему, как я думал. Она подмигнула ему. – Трудно бояться человека, который заплетал мне волосы, когда мне было шесть. Альфред рассмеялся, представив, как Герберт сидит на полу с маленькой мамой Ребеккой на коленях и заплетает ей косички. Он повернулся, чтобы спуститься обратно в подвал, но остановился, увидев Герберта: всего взъерошенного со сна, с растрепанными волосами, стоящего в дверях с кажущимся недобрым выражением на лице. Герберт хмуро посмотрел на Альфреда. – Разве ты не прочитал записку, которую я тебе оставил!? Мама Ребекка осадила его: – Он прочитал, и если бы он мог лучше читать, он смог бы понять больше слов из причудливых каракуль, которые вы использовали. Не все получили ваше образование. Герберт выглядел пристыженным: – Прости меня, дорогой. Я не подумал. – Сказал он Альфреду, и когда он говорил, его клыки были отчетливо видны Предупреждение, которое он получил о том, что любой, кто знал о вампирах, должен был умереть или стать одним из них, было очень ясно в сознании Альфреда. Альфред попытался показать Герберту, что у него показываются зубы. Но у него не получалось, и Герберт в конце концов посмотрел на Альфреда так, словно тот сошел с ума. –Я думаю, – сказала мама Ребекка. – Альфред пытается сказать вам, что вы выглядите так, будто вам нужно выпить, милорд. Мама Ребекка зашла за стойку, налила из бутылки в кружку чего-то красного и подала Герберту. – Что? – Герберт коснулся языком одного из своих клыков. – О, да. Спасибо вам, мадам Шагал. Он выпил все, что было в кружке, тремя большими глотками. Закончив, он облизнул губы, и его клыки исчезли. Сбитый с толку Альфред перевел взгляд с Герберта на маму Ребекку, затем снова на Герберта. – Но, тогда… – прошептал он Герберту. – Она знает? С озорным блеском в глазах Герберт пожал плечами. – Знает что? – Ну, у нее гроб Его Сиятельства внизу, в защищенной от солнечного света комнате, и она только что дала тебе выпить чего–то красного после того, как увидела твои зубы. Игриво улыбаясь, Герберт снова обнажил клыки и улыбнулся прямо маме Ребекке: – Мадам, вы верите в вампиров? – Конечно, нет. – Она не могла не заметить его клыки. – Уверены? – Герберт намеренно открыл рот чуть шире, выпендриваясь. Мама Ребекка закатила глаза. – Вампиров не существует, милорд. В наши дни никто не верит в такого рода сказки. А теперь, если вы двое извините меня, мне нужно поработать. Пока она говорила, двое грубых гостей спустились из своих комнат. Герберт быстро закрыл рот. Незнакомцы безмолвно оставили несколько монет в качестве оплаты, когда мама Ребекка протянула руку за тем, что ей причиталось, а затем ушли. – И скатертью дорога! – Мама Ребекка сунула монеты в карман своего фартука. Она принюхалась, прежде чем отправиться по своим делам, и крикнула через плечо: – Альфред, покажи лорду Герберту эту лошадь! – Лошадь? – Герберт повернулся к Альфреду. На пути в конюшню Герберт объяснил: – Мадам Шагал знает, что я вампир. Все здесь знают это. Моя семья охраняла эту деревню на протяжении многих поколений. Жители деревни должны были бы быть довольно глупыми, если бы не заметили чего-то немного странного. Но закон, по которому мы живем, гласит, что никто не должен знать. Поэтому у нас есть целая деревня людей, которые знают, но никогда в этом не признаются. Зачем им идти на такой риск, когда в конечном итоге они умрут, сами превратившись в вампиров, или мы умрем, а их защита будет отнята у них? В этом действительно был смысл. Герберт ворковал над маленькой лошадкой, когда Альфред показал ему стойло. – Он очарователен! – Но я не могу заботиться о лошади, – запротестовал Альфред. – Я, наверное, в конечном итоге причиню ему боль. – Мы тебя научим. Отец, Ангус и я – все мы заботимся о наших собственных лошадях. – Но у меня нет денег, чтобы купить его. Как вы полагаете, владелец возьмет рабочую силу в обмен? Я бы работал на него. – Со сломанной рукой? Нет, дорогой, так не пойдет. Отец бы этого не допустил, я могу сказать тебе это прямо сейчас. – Но я не могу просить Его Сиятельство купить его. – Альфред побледнел при мысли о том, чтобы просить столько денег, сколько стоило бы сначала купить, а затем снарядить и содержать лошадь. О, если бы он когда-нибудь попросил профессора Абронсиуса о чем-то столь возмутительном, это наверняка привело бы к хорошей взбучке! – Это подарок, – легко сказал Герберт. – Для любви всей моей жизни. Альфред неловко отвел взгляд. Он просто знал, что если Герберта подслушают, произойдет что-то ужасное. Кроме того, это была ложь. Как бы он ни понимал, что ему не следует перечить своим благодетелям, и у него, конечно, не хватило бы смелости что-либо сказать, если бы граф фон Кролок присутствовал, Альфред тихо сказал Герберту: – Ты не должен так говорить. – Ты все еще беспокоишься, что это грех? Альфред не ответил, но сказал: – Ты не должен этого говорить, потому что это неправда. Ты не любишь меня; ты сказал, что любишь кого-то другого. – Я сделал что? Когда? – Герберт выглядел искренне сбитым с толку. – Когда ты рассказывал мне о Рене, ты сказал, что теперь нашел кого-то другого. Кого-то, кто был маленьким, милым и очень добрым. Неправильно говорить такие вещи о человеке, а потом говорить кому-то другому, что ты его любишь. Ты не поступаешь так с тем, кого любишь. Герберт уставился на него на мгновение, а затем начал смеяться. Альфред покраснел. Он явно сказал что-то глупое, но что? Ему не нравилось, когда над ним смеялись. Это заставляло его чувствовать себя очень маленьким. Наконец Герберт перестал смеяться и, когда это произошло, он поднял Альфреда на руки и быстро обнял. – Mon Cheri,Я пытался ненавязчиво поговорить о тебе. Я просто пытался немного подразнить тебя. Мне жаль, если ты неправильно понял. Нет никого, кроме тебя. – …ох. Они ненадолго вернулись к любованию лошадьми, прежде чем Герберт объявил, что было бы неплохо, если бы они отправились на прогулку. Если Альфреду суждено было жить с ними, то он должен был получше узнать деревню. Она была небольшой, но достаточно оживленной. Там была кузница и мельница. Они прошли мимо мастерской плотника и ткача. Герберт даже рассказал ему о маленьких фермах, которые окружали центр деревни. Именно во время этой прогулки их пути пересеклись с маленьким человеком с большим животом. Увидев Герберта, он вежливо поклонился. – Милорд! – Маленький человечек счастливо улыбнулся. – Так приятно видеть вас здесь. Прошло так много времени. – Так и есть, сэр. Это мой друг, Альфред. Альфред, я хотел бы познакомить тебя с мастером Баланом, который работает сапожником в нашей маленькой деревне. Мастер Балан, мой друг остро нуждается в зимних ботинках. Смогли бы вы ему помочь? И в течение десяти минут ноги Альфреда были измерены, и было обещано, что пара лучших сапог Мазера Балана будет доставлена в замок как можно скорее. Альфреду было недвусмысленно сказано, что он не должен беспокоиться о стоимости. К тому времени, как они обошли всю деревню и поздоровались с несколькими людьми, которые, казалось, были очень рады видеть Герберта среди них, до ночи осталось совсем мало времени. Они вернулись обратно в конюшню, чтобы посмотреть на лошадей до конца ночи. В конюшнях было тихо и умиротворенно. Стоя там с Гербертом, Альфред почти мог представить, что в мире все хорошо. Затем они услышали крики и стук лошадиных копыт. – Оставайся здесь! – приказал Герберт. Герберт отодвинул засов на воротах стойла Лютика, а затем и у маленькой лошади. Он мягко подтолкнул Альфреда в стойло с маленькой лошадкой, а затем сказал Лютику: – Остаться здесь и защищай? Понимаешь? Защищай! Лютик фыркнул, отчего из его ноздрей повалил густой туман, и он покачал головой, как будто действительно понял слова Герберта. Зазвонил церковный колокол. – Это сигнал, – сказал Герберт Альфреду. – Скоро кто-нибудь спустится из замка. – Сигнал чего? – Альфред попытался приблизиться к Герберту, но Лютик загородил вход в стойло своим большим телом. – Что происходит? – На деревню напали, – и Герберт исчез в мгновение ока. Лютик был хорошим солдатом. Он отказывался выпускать Альфреда из конюшни, как бы Альфред ни пытался. Альфред слышал крики и непрекращающийся звон церковного колокола. Он почувствовал запах дыма. Он стоял и беспокоился за Герберта и маму Ребекку и чувствовал себя как никогда бесполезным. – Прекрасное животное, спрятанное в этой деревенской навозной куче! – Какой-то человек, которого Альфред никогда раньше не видел, стоял в дверях конюшни. Он был таким же грязным и омерзительно выглядящим, как и двое незнакомцев, которые остановились в гостинице. Со зловещего вида мечом в руке он приблизился, жадно глядя на Лютика. – За тебя дадут хорошую сумму, когда я тебя продам. Ты, – он повернулся, чтобы посмотреть на маленькую лошадку. – Хм, получится прекрасное рагу. И ты, – он наконец посмотрел на Альфреда, хотя и с гораздо меньшим интересом, чем он смотрел на лошадей. – Стоишь на пути. Лютик встал на дыбы и ударил мужчину копытами. Мужчина отскочил назад, но Лютик продолжал наступать на него, пока яростным ударом не пнул мужчину в голову и не отбросил его назад, прежде чем он безвольно рухнул на землю. Мужчина не встал. Лютик выглядел безмерно гордым собой, когда рысью вернулся туда, где стояли Альфред и маленькая лошадка. Он коротко обнюхал Альфреда, словно желая убедиться, что его подопечный не пострадал, затем подошел к маленькой лошадке и ласково ткнулся в нее носом. Пока Лютик отвлекся, Альфред выскользнул из стойла и вышел из конюшни. В деревне царил хаос. По улице взад и вперед носились дикие всадники. Казалось, у них не было никакой другой цели, кроме как награбить из домов все, что можно. Альфред был рад, что не видел никого из жителей деревни, и надеялся, что все они надежно спрятались. Так осторожно, как только мог, Альфред обошел трактир спереди. Он присел на корточки перед большим передним окном и медленно приподнялся ровно настолько, чтобы заглянуть внутрь. Не было никаких признаков присутствия мамы Ребекки, только незнакомец, крадущий бочонок пива. Свирепый рев привлек внимание Альфреда, и он обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как Герберт прыгнул в воздух, словно зверь, вытянув перед собой руки, как будто это были когти страшного льва. Герберт отразил одну из атак со своего коня, повалив мужчину на землю. Он не столько укусил чужака, сколько разорвал ему горло. Кровь брызнула во все стороны, покрывая лицо и грудь Герберта. Она брызнула дважды, прежде чем Герберт прижался лицом к ране и жадно глотнул. Затем он поднялся на ноги и бросился вслед за другим негодяем. Этот следующий человек явно был предупрежден о природе защитников деревенских жителей, поскольку он был вооружен крестом. Он использовал крест, чтобы удержать Герберта на расстоянии, а затем крикнул: – Здесь! Он здесь! Альфред не мог бы испытывать большего ужаса, чем тогда, когда наблюдал, как более дюжины других чужаков приближаются к Герберту. Все они были вооружены крестами и окружили Герберта. Герберт, казалось, понял, что попал в ловушку, и начал лихорадочно искать путь к отступлению, но чужаки были слишком осторожны и держали его в окружении. Он набрасывался на них когтистыми руками, когда они подходили слишком близко, но больше ничего не мог сделать, чтобы защититься. – Где она? – Спросил один из мужчин. – Я не подойду к этому и на расстояние вытянутой руки, клянусь Богом! Она может сделать это сама! Альфред, охваченный паникой, почти лишившийся чувств, повернулся и побежал. Он побежал обратно в конюшню и прямо к Лютику, на этот раз не испугавшись лошади. – Герберт! – Альфред рассказал Лютику. Он указал в том направлении, откуда бежал. – Иди к Герберту! Лютик помедлил, как будто раздумывал. В конце концов, Герберт велел ему остаться. – Я буду здесь, честное слово! – От Альфреда ускользнул тот факт, что лошади, возможно, не понимают ни одного человеческого языка, на котором говорят. – Иди, пожалуйста, мы будем прямо за тобой. Лютик по-прежнему не двигался. Альфред неуклюже вскарабкался на спину маленькой лошадки и, усевшись, ухватился за его длинную гриву. Две лошади заржали друг на друга, прежде чем Лютик развернулся и помчался со скоростью молнии. Альфред чуть не упал, когда маленькая лошадка вдруг с удивительной скоростью помчалась за Лютиком. Лютик напал на нападавших на Герберта точно так же, как он напал на человека в конюшне, с дикой яростью пиная их ногами. Лютик отогнал лошадей чужаков, и как только он добрался до Герберта, Герберт почти прямо вскочил на спину Лютика. Из темноты вылетела стрела и попала Герберту в живот. Герберт одной рукой схватился за стрелу, вонзившуюся ему в живот, а другой – за гриву Лютика. Он один раз кашлянул, и изо рта у него брызнула кровь. Герберт запрокинул голову, широко раскрыв рот, но не издал ни звука, прежде чем внезапно рухнул вперед на шею Лютика. Лютик проскочила между двумя лошадьми чужаков и умчался в ночь.