Монстры и манеры

Пока они ехали дальше, Герберт внутри себя кипел от ярости. Ему никогда в жизни не было так стыдно! Почему Ангус появился именно сейчас? И все для того, чтобы выставить посмешищем перед Альфредом. Как Герберт сможет когда-нибудь завоевать доверие Альфреда, если он будет считать его не более чем идиотом, который даже не смог заслужить уважение своего собственного брата? – Мне тоже больше нравится “Герберт”, чем “Берти”. Герберт был так погружен в свои мысли, что чуть не пропустил мимо ушей шепот Альфреда. Герберт почувствовал жар. Жажда крови – крови Альфреда – мучила его. Он чувствовал, как его клыки зудят, удлиняясь от желания, но яростно боролся с этим чувством. Он не хотел давать Альфреду ни малейшего повода бояться его. Он хотел доказать, что ему можно доверять. Он поклялся себе, что не сделает ни единого глотка крови Альфреда, пока Альфред полностью ему не доверится. Поэтому он сильно помедлил с ответом, пока не совладал с голодом – потому что это было нелегко, ведь Альфред сидел так близко и был таким естественно милым: – Спасибо, cheri. Я тоже предпочитаю полное имя. Но Ангусу действительно нравится дразнить меня. – Ммм... он тоже вампир, не так ли? Я видел его... э-э... клыки. – Да. Как я уже сказал, отец нашел его в Шотландии несколько лет назад. – Он тебе не нравится? Когда он стащил тебя с лошади, мне показалось, что он собирается причинить тебе боль. Герберт поморщился и пожалел, что у Альфреда сложилось такое впечатление. В Ангусе было очень много хорошего: он был умен, храбр и дружелюбен. Он приветствовал Герберта в их маленькой семье только добрым словом и теплыми пожеланиями. – Нет. Я действительно люблю его, очень сильно. С тех пор как отец привел меня в свою семью, Ангус всегда был хорошим старшим братом. Он просто... раздражает. – Это раздражало особенно сильно, когда Герберт действительно пытался быть зрелым и разумным. Такое случалось не часто, так что у Герберта это получалось не очень хорошо, но он старался ради Альфреда. Держа это в уме и зная, что ему абсолютно точно нет нужды переживать о том, что Ангус попытается увести Альфреда – этот человек был слишком привязан к женщинам, – Герберт почувствовал, как у него улучшилось настроение. Он определенно повеселел, когда показалась деревня. Было довольно поздно, когда они добрались до деревни, приближался рассвет. Ни в одном из домов не было света, и найти постоялый двор – самое большое здание в деревне – было несложно. За много лет, прошедших с тех пор, как Герберт был там в последний раз, ничего не изменилось; Сара тогда была младенцем на руках у матери, если он правильно помнил. Но деревня была та же самая. Один дом был покрашен, в другом было что-то похожее на новую дверь. Это были два единственных изменения, которые он заметил. – Мы не охотимся на жителей деревни, – тихо сказал Герберт Альфреду. – Это деревня отца, и он не допустит, чтобы его люди пострадали, даже от нас. Это было жесткое правило, и отец Герберта без колебаний наказывал за его нарушение. Однажды он выпорол Герберта за то, что тот осмелился всего лишь поискать еду в деревне. – Когда отец был человеком, – объяснил Герберт. – Он был правителем этой земли. Его семья правила здесь на протяжении очень многих поколений. Тот факт, что он больше не совсем человек, не изменил его обязанностей. Альфред не ответил. Герберт повел Лютика по единственной дороге, которая проходила сквозь деревню (на самом деле это была скорее грунтовая тропинка, чем дорога), а затем направил его к заднему двору таверны, где находились конюшни. Там было тихо и пусто. В деревне было так мало гостей, что конюшнями редко пользовались, и Герберт был уверен, что и сегодня они будут пусты. Представьте себе его удивление, когда они остановились и обнаружили, что две усталые лошади уже стоят в стойлах. Учитывая, как редко обычно использовались конюшни, не было конюха, который мог бы позаботиться о комфорте Лютика – не то, чтобы Герберт доверил бы заботу о нем кому–либо, кроме себя, – поэтому, после того как Герберт помог Альфреду спуститься на землю, ему пришлось потратить некоторое время, чтобы приготовить чистое постельное белье, еду и свежую воду для Лютика. Так же он нашел щетку и тщательно расчесал Лютика. Удовлетворившись результатом, он положил руку на плечо Альфреда. – Давай зайдем? У отца здесь есть комната, и я уверен, что мы сможем ею воспользоваться. Альфред не улыбнулся и по-прежнему молчал. Вместо этого он опустил глаза и коснулся губ большим пальцем. – Альфред, дорогой? – Герберт положил руку на плечо Альфреда и притянул его поближе к себе. – Что случилось? Ты можешь сказать мне, если тебя что-то беспокоит. Когда он поднял глаза, в глазах Альфреда читалась тревога: – Как думаешь, твой брат сильно зол на меня? Мысль о том, что Ангус мог злиться на кого-то вроде Альфреда, была почти смехотворной. Нужно было быть по-настоящему ужасным человеком, чтобы испортить хорошее настроение Ангуса. – С чего бы? – Я пытался пнуть его. Воспоминание заставило Герберта оскалиться, и он не потрудился скрыть это. О, он был так зол, когда Ангус прижал его к земле. Ему никогда не удавалось прижать Ангуса, как бы он ни старался! И вот он снова лежал на спине в снегу, а Ангус ухмылялся ему сверху вниз, когда Альфред – Альфред! – бросился на защиту Герберта! Робкий, нежный Альфред очень старался пнуть Ангуса прямо в голову. – Да, – Герберт чуть сильнее прижал Альфреда к себе. – Ты был так галантен! Прямо как герой из сборника сказок! Мой герой. Альфред поежился. – Но…Я забыл о… – Забыл о чем? – О манерах! – Альфред выкрикнул это, широко распахнув глаза, и выражение его лица создавало впечатление, будто он действительно думал, что совершил какое-то тяжкое преступление. – Я не называл его по титулу. И... и я посмотрел прямо на него. И я накричал на него. Все это было до ужаса забавно, и Герберт был в восторге от того, что ему было чем подкалывать Ангуса.Просто откладывая момент, когда он расскажет Ангусу о том, что Альфред считает его чопорным господином и боится поэтому обидеть. – Альфред, Ангус терпеть не может, когда с ним обращаются как с дворянином. Он был воином до того, как встретил отца, и ему не нужны титулы. Вероятно, он не заметил никакого отсутствия манер. Кроме того, – Герберт слегка вздернул подбородок и зашагал к входу в трактир. – Ты накричал на него из-за меня. Так мило. Они остановились у входной двери. Разумеется, она была заперта. Однако в скрытности не было необходимости. Герберт сильно постучал в дверь, подождал мгновение, а затем постучал снова. Вскоре он услышал тяжелые шаги хозяйки трактира, спускающегося по лестнице. Она приоткрыла дверь ровно настолько, чтобы выглянуть наружу, и, увидев Герберта, широко распахнула глаза и захлопнула дверь. Герберт услышал, как щелкнул замок, а затем дверь распахнулась полностью. Мадам Шагал была средних лет и пухленькой. На ней была выцветшая ночная рубашка и накинутое на плечи одеяло. Но на ее усталом лице Герберт мог разглядеть Сару – карие глаза и кудри, выступающие скулы и ауру силы. Когда-то она была красивой девушкой, и даже сейчас он мог честно сказать, что она все еще очень красивая женщина.Да, если бы его интересовали не только мужчины, он мог бы понять, что Ангус нашел во впечатляющей мадам Шагал. – Господин Герберт. Герберт слегка поклонился. – Добрый вечер, мадам Шагал. Я приношу извинения за поздний визит, но, боюсь, нам придется просить вас о гостеприимстве. Ее лицо было неподвижным и жестким. Ее тело почти заполнило дверной проем. Она скрестила руки на своей пышной груди и прищурила глаза. – Где моя дочь? Герберт почувствовал внезапное, неожиданное желание извиниться. Он не чувствовал себя так с тех пор, как.... с тех пор, как его в детстве поймали на краже печенья из банки для печенья. Он одарил ее своей самой очаровательной улыбкой. – В безопасности. В абсолютной безопасности. – Он сделал паузу, затем, вспомнив, в каком заблуждении пребывал Альфред, когда приехал в замок, добавил: – Отец не похищал ее, вы знаете. Он пригласил ее, и она приняла приглашение. То, что она решила ничего не говорить вам перед отъездом, было, я уверен, простой оплошностью с ее стороны, но она была бы очень рада как можно скорее увидеть вас. Я клянусь, она отправилась в замок по собственной воле. Мадам Шагал закатила глаза, глядя на него: – Ты считаешь меня полной дурой, маленький мальчик? Герберт моргнул, услышав, что его назвали ‘маленьким мальчиком’. – Я знаю свою дочь лучше, чем кто–либо другой, – продолжила мадам Шагал. – Она упрямый, своенравный ребенок, и когда она за что-то берется, ее невозможно переубедить. Если бы она не хотела идти в этот замок, никакая сила на Земле не сдвинула бы ее с места ни на шаг, даже его самое уважаемое Превосходительство. – Она покачала головой. – Моей девочке уже давно не терпелось оказаться подальше отсюда, а теперь... То, что Его Сиятельство проявил к ней интерес, без сомнения, обрадовало ее. Я даже не могу сказать, что она не знала, чего ожидать; мы с ее отцом всегда были честны в отношении защиты, под которой мы живем в этой деревне. Она знала, кто такой твой отец, и знала, чего ожидать, как только доберется до замка. Я достаточно хорошо знаю, что никто ее ни к чему не принуждал. Но с ней все в порядке? – Да…в некотором смысле. С ней все в порядке, и хотя она очень хочет вас увидеть, это пока не очень хорошая идея. Но именно Сара предложила нам поговорить с вами. Она сказала, что вы врач в этой деревне. Это удивило мадам Шагал, вышедшую из своей оборонительной позиции. Она коротко хохотнула. – Вряд ли я врач, но я делаю, что могу. Зачем кому-то из вашего вида понадобился врач? – Ох, не нам. Мой друг повредил руку, и я боюсь, что, поскольку мы с отцом не нуждаемся во врачах, мы не в состоянии ему помочь. Я полагаю, вы знакомы с моим другом – Альфредом. Герберт вдруг понял, что Альфред не стоит рядом с ним. – Альфред? – Он обнаружил, что Альфред стоит позади него, молча глядя себе под ноги. Вероятно, это было еще одно странное правило, которому Абронсиус научил подчиняться Альфреда. Герберт отступил в сторону и положил руку Альфреду на спину. – Мой друг повредил руку. – Ах! – Она впервые лучезарно улыбнулась. – Милый мальчик! Я так волновалась, когда услышала, что ты поднялся на гору в такую ужасную погоду! Приятно видеть тебя целым, милый. Вы двое входите, но… – она сделала паузу и посмотрела через плечо в темноту трактира. Затем она немного наклонилась вперед и понизила голос до шепота. – У нас гости, так что будьте настороже. – Конечно. Я видел лошадей в ваших конюшнях. Мадам Шагал сморщила нос и шмыгнула носом. – Животные хорошие, но люди... тьфу. Более грубой, неприятной компании я никогда не встречала! – Комната отца свободна? – Конечно. В трактире пахло чесноком, и Герберту пришлось потратить некоторое время, чтобы привыкнуть к запаху, прежде чем он смог войти. *** – Я могу снять это для вас, если хотите, – предложила мадам Шагал. Она обвела жестом общую комнату, указывая на длинные пучки чеснока, которые висели повсюду. – Нет, – Герберт покачал головой. – Лучше пока оставить как есть. – Значит, гости Его Сиятельства еще здесь? – Да. Отец действительно сказал, чтобы мы продолжали использовать чеснок и другие меры предосторожности, пока он не сообщит, что опасность миновала, так что лучше всего поступить как он сказал. Они сели в пустой общей комнате за стол, причем Альфред оказался в центре внимания. Альфред осторожно положил свою поврежденную руку на стол и позволил мадам Шагал осмотреть ее. – Сломана, – констатировала она. Альфред застонал. – Вы уверены? – Я видел на своем веку больше сломанных костей, чем могу тебе сказать. Да, я уверена. У Альфреда никогда не было переломов, но это объясняло, почему рука продолжала болеть. – Что мне делать, мэм? – Тебе? Ты будешь сидеть здесь. Милорд? – Она посмотрела на Герберта. – Тебе придется крепко держать его. Держите его предплечье как можно неподвижнее, мне нужно вправить кость. Она встала из-за стола, вышла и через мгновение вернулась с большим кувшином пенистого пива и кружкой. За столом, сев напротив Альфреда, она наполнила кружку пивом и поставила ее перед Альфредом. – Пей до дна. Альфред начал было качать головой, но Герберт легонько тронул его за плечо: – Альфред, дорогуша, пей пиво. Я знаю, тебе это не нравится, но вправлять кости – это не весело. Для этого тебе лучше быть немного навеселе. До того, как я встретил отца, я сломал себе ногу, и у меня не было такой роскоши, как ватная голова, когда эту кость вправляли. Я думал, что умру от боли. Так что пей свое пиво. Альфред слышал о вправлении костей, но ему повезло настолько, что он никогда не проходил через это. Он слышал, что это было очень неприятно, и когда Герберт так серьезно наблюдал за ним... лучше было перестраховаться, чем потом сожалеть. Альфред взял кружку и несколькими большими глотками осушил отвратительное варево. Это было ужасно. Почти мгновенно у него дико закружилась голова. Варево ударило в голову так быстро, что он покачнулся на своем месте. Он чувствовал себя ужасно, его желудок скрутило, и он просто знал, что позже у него будет болеть голова. Ему хотелось выпить стакан воды, чтобы смыть неприятный привкус во рту. Вместо этого мадам Шагал снова наполнила кружку и велела ему выпить еще раз. Но он был так одурманен, что не смог допить вторую кружку. Герберт взял Альфреда за руку, и Альфред улыбнулся ему, радуясь помощи. Но потом его руку пронзила ужасная, острая боль, и он поднял глаза на мадам Шагал. Его губы задрожали. – Не возись сейчас. Теперь все кончено. – Мадам Шагал быстро встала и обошла стол, чтобы встать рядом с Альфредом, где она, ни секунды не колеблясь, обняла его. Это было более чем неловко. Учитывая, что Альфред сидел, это означало, что она прижала его голову к своей груди. – Сиди спокойно и старайся не двигать рукой. Мадам Шагал нежно улыбнулась ему, затем подвинула свой стул, чтобы сесть рядом. Она наложила на руку шину из двух кусков гладкого дерева и, не обращая внимания на недовольные стоны Альфреда, использовала длинный бинт, чтобы перевязать все это, прежде чем положить руку обратно в перевязь, сделанную Гербертом. Альфред, нахмурившись, посмотрел на свою руку, слегка пошевелив пальцами, затем на мадам Шагал. – Больно. – Тогда, не хочешь еще пива? Альфред скривился. - Нет. Фу, – Он медленно ссутулился и в конце концов положил голову на стол. – Могу я поспать здесь, мадам Шагал? – Конечно, ты можешь. – Она улыбнулась ему, и будто бы помолодела. – Моя дочь решила, что ей пора уходить. Сын был бы желанным гостем. Можешь звать меня мама Ребекка. – Да, мама Ребекка. – Он так устал, но не настолько, чтобы в груди не потеплело от того, кем его назвали. Это было так... нежно. У него так долго не было мамы, и, на самом деле, она была мамой Сары. Что, если Сара рассердится на него за то, что он разделил с ней маму? Он не хотел, чтобы Сара сердилась на него. Он был почти готов заснуть прямо за столом, но Герберт что-то говорил, и Альфред не хотел это пропустить. – Это было ужасное столкновение. Когда мы добрались туда, сани превратились в груду щепок. Я даже не думаю, что навыки Куколя смогут это исправить. Но, по крайней мере, лошади были невредимы. Они чистокровные, вы же знаете. Отец их очень любит. Если он доберется до этого Абронсиуса, я не думаю, что кто-то захочет посмотреть, что останется… Я хотел подарить лошадь Альфреду – ему действительно нужно научиться ездить верхом, – но отец сказал, что лучше всего подойдет что-нибудь маленькое и послушное. – И он прав, – твердо сказала мама Ребекка. – Вы видите этого мальчика, скачущим на одном из этих замечательных коней? Конечно, нет. Я поспрашиваю в деревне и посмотрю, есть ли у кого-нибудь что-нибудь подходящее. Что случилось с профессором Абронсиусом? – О, этот сбежал, – пренебрежительно сказал Герберт. – Я полагаю, отец достаточно скоро скажет мне найти и забрать его; просто я был немного занят. Возможно, он уже умер, окоченев. Или с ним произошли иные не самые приятные вещи, если вы понимаете, что я имею в виду. Должно быть, так оно и было, потому что она засмеялась и покачала головой. – Ну вы шутник, милорд! – Мама Ребекка взяла кружку, которую она дала Альфреду, и выпила последние несколько капель. – Что ж, скатертью дорога ему. Этот человек был сомнительной личностью. Он мне ни капельки не нравился, по крайней мере, с того момента, как он открыл рот! Знаешь, однажды ночью, когда я была одна, он прокрался в мою спальню! – Он причинил вам боль? – Нет. Я ударила его. – Хорошо. – Герберт сморщил нос. – Я не могу сказать, что я ужасно удивлен; я понял, что с ним что-то не так, как только увидел его. Вы бы видели, что он сделал с нашим Альфредом! Как вы и сказали – сомнительный тип. Она тихо хмыкнула, выжидающе смотря на Герберта: – А теперь, почему бы тебе не рассказать мне всю историю о том, что случилось с мальчиком? Что этот человек с ним сделал? Альфред дремал, пока Герберт говорил. Он то засыпал, то просыпался, уморенный и расслабленный пивом и звуком голоса Герберта. Герберт рассказывал: – ...это был несчастный случай. Сара просто была немного голодна. Видите ли, Альфред упал и неудачно приземлился на правую руку. Потом произошло маленькое недоразумение, и он подумал, что Сара в опасности, поэтому он попытался ей помочь, он такой добросердечный парень. Но этот ужасный Абронсиус увел их обоих из замка, а потом испугался непонятно чего и умудрился разбить сани. Нет, не расстраивайтесь. Сара в порядке. Она сильная, и одно небольшое столкновение нисколько ей не повредило. Беда в том, что Альфред слегка ударился головой во время аварии и был малость оглушен. У него шишка на голове. Сара… хорошо… она всего лишь ребенок и не может себя контролировать. Она была просто голодна, и в ее защиту могу сказать, что Альфред просто лежал там и истекал кровью; должно быть, он выглядел так соблазнительно. Я знаю, я тоже испытывал искушение. – Моя Сара пыталась убить этого мальчика? Ты что, с ума сошел? – Говоря это, Ребекка оттянула повязку на голове Альфреда, чтобы посмотреть на шишку. – Она не пыталась его убить. Как я уже сказал, она просто была голодна, а в таком юном возрасте моя дорогая младшая сестра просто не может себя остановить. Это все равно что ожидать, что новорожденный смертный ребенок не будет плакать, когда он голоден – это просто невозможно. – Мне придется поверить вам на слово. – Мама Ребекка вернула повязку на место. – Это неприятная шишка, но, кажется, она хорошо заживает. Альфред немного встрепенулся при звуке легкого скрипа стульев по полу, но ровно настолько, чтобы подняться на ноги, когда его к этому подтолкнули. – Пора ложиться спать, cheri. – Герберт поставил Альфреда на ноги, но мир вокруг него закачался, и Альфред отпрянул от Герберта, чтобы попытаться сесть обратно. Герберт, однако, поддержал его, и Альфред поймал себя на том, что смеется над тем, насколько умным был Герберт, чтобы догадаться так сделать. – Боже мой, ты нелепый пьяница, не так ли? Идем, вниз по ступенькам. Нет, пока не садись. Осталось сделать еще несколько шагов. Точно так же, как это было в покоях графа, когда граф дал ему чудесное лекарство, чтобы избавить от боли в спине, Альфред позволил Герберту вести себя, и вдруг обнаружил, что ему все равно, куда они идут. Они спускались вниз, следуя за фонарем, который держала мама Ребекка. Альфред улыбнулся и навалился всем весом на Герберта, наблюдая за спиной мамы Ребекки. Он с трудом помнил свою собственную маму. Конечно, Сара наверняка была бы не прочь поделиться с ним мамой. Он задавался вопросом, хватит ли у него когда-нибудь смелости попросить маму Ребекку обнять его? Его так давно никто не обнимал. – Это комната отца, – сказал Герберт, когда они наконец достигли конца лестницы. Это была комната, в которой почти ничего не было, кроме нескольких стульев, маленького стола и гроба в центре комнаты. – Сюда не проникает солнечный свет, так что совершенно безопасно остаться на день и немного отдохнуть. Судя по всему, тебе понадобится спать столько, сколько организму будет нужно, чтобы выспаться. Как, ты думаешь, ты сможешь лечь сам, или я должен помочь? Герберт указал на гроб. Альфред повернул голову и посмотрел на Герберта широко раскрытыми глазами: – Я вампир? – Нет, дорогой. Мы не сможем этого сделать. Помнишь? Но это комната отца, и это самое безопасное место для тебя, чтобы остаться. Не думай об этом как о гробе. Думай об этом как… ах… о кровати с крышкой! Да, верно. Это просто прикрытие, чтобы ты был в безопасности. Это казалось разумным, поэтому Альфред согласно кивнул и начал неуклюже забираться в гроб. Затем он замер и посмотрел на Герберта: – Но…вы? Где вы собираетесь спать? – Не волнуйся, я могу позаботиться о себе. –О… верно. – Но он не залез в гроб. – Можно мне поспать на полу? Герберт моргнул. – Если ты этого хочешь. Но почему? – Если я буду в гробу, ты подумаешь, что я мертв, и забудешь меня. Не хочу, чтобы меня забыли. – Я обещаю – я никогда тебя не забуду. Но Альфред все же нашел уголок, чтобы присесть, и осторожно начал опускаться на пол, когда мама Ребекка разразилась: – Оставь эти глупости! Нет причин спать на полу. – Она толкнула Герберта и помешала Альфреду сесть на пол. – Прямо здесь есть отличный стул. Да, сиди здесь. Как только он сел, она снова накрыла его плащом Герберта. Альфред понял, что, похоже, он слишком часто пользуется плащом Герберта. Альфред зевнул, плотнее натянул плащ до подбородка и закрыл глаза, прислушиваясь к тихим голосам мамы Ребекки и Герберта, но его затуманенному разуму было трудно что-либо понять. – Расскажите мне об этих незнакомцах, – Герберт сидел, прислонившись к стене. – Их двое. Я не вижу, чтобы у них действительно были какие-то дела в деревне. Они только что приехали, сняли комнаты и осматриваются. Они ничего не покупают и не продают. Мой господин, – казалось, она с трудом подбирала правильные слова. – Никто просто так сюда не приходит. Мы находимся у черта на куличках, в горах, в разгар зимы… никто случайно, просто так, не проходит мимо. Она бросила взгляд на Альфреда. – Я думаю, что его профессор заблудился там, куда он на самом деле направлялся, и они просто случайно наткнулись на нас. Герберт поднял глаза и некоторое время смотрел в потолок. – Я бы очень хотел провести расследование, но очень скоро наступит рассвет. Я не могу оставить Альфреда одного, пока нет… От этого Альфред почувствовал довольно приятное тепло. Может быть, он тоже получит объятия от Герберта. Крик с верхней площадки лестницы привлек всеобщее внимание: – Хэй! Эй, бармен! Принеси нам выпить! Мама Ребекка нахмурилась и сжала в кулаках полы своего халата. – Это один из хамов. Вечно о чем-то кричит! А теперь приказывает мне в моем собственном доме! Альфред посмотрел на верхнюю площадку лестницы. Ему не нравился человек, который расстраивал маму Ребекку. – Герберт? – Да, cheri? – Заставь его уйти. Герберт снисходительно рассмеялся. – С удовольствием. Наверху лестницы раздался стук в дверь, затем она распахнулась, и мужчина, тощий, как бобовый стручок, с бородавкой на носу, топая, спустился по лестнице. – Я искал тебя, бармен! – Он открыл рот, чтобы сказать что-то еще, прежде чем его взгляд переместился с Ребекки на Герберта, а затем на Альфреда. Он замер на полушаге, затем начал ухмыляться. – Нам было интересно, нет ли у вас какой-нибудь приятной компании для аренды. Кажется, вы прячете их здесь, в подвале. Лицо мамы Ребекки покраснело, и она выглядела достаточно сердитой, чтобы начать проклинать мужчину. – Никаких девушек? – Незнакомец спустился по лестнице и остановился на нижней ступеньке. – Слышал, как кто-то говорил о симпатичной девушке, которая живет здесь; я бы заплатил монетку или две, чтобы задрать ей юбки до бедер! Он засмеялся и почесал подмышку. Голова Альфреда все еще была затуманена, но он знал, что это плохо. Мама Ребекка зарычала: – Эта девушка – моя дочь и, конечно же, НЕ сдается в аренду! – Но поблизости может найтись и другая компания, которая будет не против. Мама Ребекка резко обернулась и уставилась на Герберта. Альфред тоже нахмурился. В этом было что-то неправильное. Незнакомец отмахнулся от Герберта. – Если я соберусь составить компанию мужчине, я бы предпочел, чтобы это был малыш. – Он указал на Альфреда. Альфред съежился и натянул плащ Герберта до самого носа. Он не хотел составлять никакую компанию. Он хотел вздремнуть. – Этот малыш, – голос Герберта звучал так, словно он пытался не рычать. – Не очень хорошо себя чувствует и не был бы хорошей компанией для тебя. Тем не менее, я очень хорошая компания. Также опытен, креативен и очень, очень гибок. Незнакомец уставился на Герберта и медленно ухмыльнулся. – Это так? – Это так. – Герберт посмотрел на Ребекку. – Не могли бы вы быть так любезны и принести нам что-нибудь выпить? – Конечно. Альфред наблюдал, как Герберт и мужчина сели за маленький столик не слишком далеко от того места, где сидел он, а мама Ребекка принесла несколько бутылок алкоголя и кружки. Она оставила поднос на столе, а сама вернулась наверх. Пока двое мужчин говорили о вещах, которые Альфред на самом деле не понимал, он попытался привести в порядок свои мысли. Все казалось очень запутанным. Герберт думал, что граф собирается причинить вред профессору Абронсиусу? Нет. Это было неправильно. Граф был просто обеспокоен – он даже спросил Альфреда, где найти профессора. И незнакомец захотел составить ему компанию? У него было чувство, что это что-то значит, но он не мог сказать, что именно. Самым странным из всех был Герберт… какое отношение к чему-либо имеет гибкость? Альфред попытался подумать, но ему казалось, что его голова набита ватой. Или пузырями. Или лягушками. Это заставило его хихикнуть. Лягушки в его голове. Это навело его на мысль о рыбе в его голове, и он задался вопросом, какая рыба будет плавать в головах людей, и решил, что он хочет морскую звезду в своей голове. Такую хорошенькую… он снова хихикнул. Ему вдруг захотелось, чтобы Герберт узнал... кое-что. Что-то важное. И он не хотел, чтобы Герберт был гибок с незнакомцем. С огромным усилием Альфред открыл глаза. Герберт целовал незнакомца. Герберт стоял за спиной мужчины, склонившись над ним и прижимаясь лицом к его шее. Его длинные светлые волосы, все еще аккуратно перевязанные черной лентой, ниспадали на одно плечо. Незнакомец склонился над маленьким столиком, вытянув руки перед собой. Это было неправильно. Герберт сказал, что любит Альфреда. Он не мог поцеловать незнакомца. Но он целовал. Альфред почувствовал тошноту. Герберт его не любил. Герберт солгал. Альфред понятия не имел, как он должен был относиться к этому, но он не хотел смотреть, как Герберт целует других людей. Он закрыл глаза и через несколько минут крепко уснул. *** Незнакомец был не во вкусе Герберта, тем более что в последнее время Альфред, казалось, постоянно был у него на уме. На самом деле он не шел ни в какое сравнение. Там, где этот был изможденным и изворотливым, с чрезмерной жаждой насилия, Альфред был просто совершенством во всех отношениях. Тем не менее, хотя Герберт пообещал себе ничего не брать у Альфреда, пока Альфред полностью и честно не доверится ему, он был довольно-таки голоден, и, если незнакомцу больше нечего было предложить, он в конце-концов был полон совершенно хорошей крови. Привлечь внимание незнакомца было нетрудно. Герберт знал, как он выглядит, и у него было много лет, чтобы научиться использовать это с максимальной выгодой. Лукавый взгляд здесь, наклон головы, таинственная улыбка…он знал все уловки, чтобы привлечь к себе желаемое внимание. Он подождал, пока мадам Шагал не принесла напитки, чтобы заговорить, но она явно была недовольна сложившейся ситуацией. Она бросила на Герберта быстрый взгляд, и он увидел по ее глазам, что она не в восторге от сложившейся ситуации. В качестве подтверждения он подмигнул ей, а затем подождал, пока она вернется на кухню. – У тебя есть имя, незнакомец? – Герберт взял свою кружку и держал ее обеими руками. Он улыбнулся, когда незнакомец не проявил такой сдержанности, и начал пить из своей. У него явно было больше опыта в употреблении напитка, чем у Альфреда, и он жадно глотал. – Любопытный, да? – Любопытный. Ничего больше. Еще выпить? Только спустя шесть полных кружек незнакомец был достаточно одурманен, чтобы начать говорить. Он говорил о многом, но ничего по-настоящему важного, ничего такого, что могло бы вызвать большую тревогу в сознании Герберта. Он и его друг путешествовали и остановились. Они никогда раньше не были в деревне; они просто осматривались, чтобы посмотреть, есть ли в деревне что-нибудь интересное. Мужчина продолжал и продолжал говорить, и к тому времени, когда прошел час, он положил руку на плечо Герберта, наклонился ближе и дышал на Герберта своим зловонием каждый раз, когда открывал рот, чтобы сказать что-то еще. Герберту потребовалось все самообладание, чтобы не убить этого человека прямо здесь и сейчас. Он был грязен и от него отвратительно пахло. Если быть до конца честным, когда Альфред впервые прибыл в замок, он тоже был грязным и пах не слишком сладко, но разница заключалась в том, что Альфред был милым и нежным и действительно хотел стать лучше. Этот незнакомец был просто... фу. Хотя Герберту было неприятно позволять пьянице пускать на себя слюни, он терпел это до тех пор, пока мужчина не вытащил деньги, чтобы заплатить за выпивку. Мешочек с монетами, который у него был, был, мягко говоря, впечатляющим. Герберт, сын графа, не носил с собой так много. Вид этого мешка с монетами вызвал тревогу в сознании Герберта, но он не был уверен, что это означало. В конце концов, не было преступления в том, чтобы иметь деньги. – Боже мой, какая у тебя большая сумма. – Герберт протянул руку и легонько коснулся кошелька. –Тебе это нравится, не так ли? – Незнакомец протянул руку и положил ее на бедро Герберта. – Я мог бы расстаться с несколькими монетами, чтобы посмотреть, насколько ты гибкий. Он залпом допил пиво и сделал еще один большой глоток. Герберт проигнорировал это предложение. – И откуда у тебя столько их взялось? – Работа. И скоро она будет сделана. – Он хихикнул. – Судя по виду этой деревни, это легкие деньги. Сигналы тревоги, звучавшие в голове Герберта, становились все громче, но незнакомец больше не хотел говорить на эту тему и очень быстро заинтересовался своим пивом больше, чем Гербертом. Как только стало очевидно, что он больше ничего полезного не узнает, Герберт решил, что разговор, каким бы он ни был, окончен. Герберт встал из-за стола. Незнакомец наконец заметил, что Герберт не пил с ним. Он пристально посмотрел на полную кружку Герберта. – Ты не пьешь? – К тому времени он был так пьян, что ужасно невнятно произносил слова. –Я не люблю пиво, – ответил Герберт, идя за мужчиной. Он хотел крови. Он был полон решимости не прикасаться к крови Альфреда, но ему все еще нужно было питаться, и он мог просто прополоскать рот после этого. Он положил руки мужчине на плечи и резко толкнул его вперед, так что его лицо оказалось прижатым к столешнице. Мужчина слабо сопротивлялся и пытался что-то сказать, но Герберт действительно не хотел слушать. Незнакомец не был сельским жителем и, следовательно, не был защищен. Герберт укусил мужчину, почувствовав, как горячая волна паники пробежала по крови незнакомца и попала в его собственное горло. Он не убивал этого человека; в этом не было никакой цели. Он сделал всего несколько глотков и был осторожен, чтобы не опьянеть, так как не был уверен, что его достоинство выдержит, если Ангус снова поймает его падающим в ров. Герберт вытащил клыки и быстро проверил, пережил ли незнакомец небольшую потерю крови, прежде чем достал из кармана носовой платок и тщательно вытер рот. Именно тогда к нему присоединилась мадам Шагал, которая спросила: – Ну? Что ты думаешь? – Она посмотрела на своего постояльца сверху вниз с почти брезгливой усмешкой. – Я думаю, что у него слишком много денег для человека, который просто путешествовал, и у меня есть подозрение, что дело, которое привело его сюда, не очень-то достойное. – Он постучал указательным пальцем по стойке, затем сказал: – Мадам, у вас есть кто-нибудь, кто мог бы примчаться в замок с первыми лучами солнца? – Что насчет гостей Его Сиятельства? – Они все будут спать меньше чем через час. Солнце уже встает, не так ли? – Да. Я не думаю, что тебе стоит рисковать, покидая эту комнату сейчас. Я уверена, что сын кузнеца будет рад исполнить твое поручение. – Хорошо. Теперь я напишу записку. Нужно, чтобы кто-нибудь просто доставил ее Куколю. Он проследит, чтобы она попала к моему отцу.– Он посмотрел вниз на спящего незнакомца. – Я думаю, это может стать проблемой.