12 августа 1997 год.
Началась неделя дождей. На улице была невыносимая слякоть и грязь. Градусник термометра опустился до +14. Из-за плохой погоды родители Джисона были дома, и это усугубляло ситуацию. Не было больше тишины. Она спряталась, потому что нападать в открытую, когда взрослые рядом, нельзя. Приходилось всё время слушать музыку, лишь бы не слышать звук телевизора и стук посуды с первого этажа.
Чувств не было. Они растворились в дожде, улетели с ветром, испугались грозы и исчезли. Одинокое тело подростка лежало на кровати и размышляло о дне, в котором находился Хан.
А день был сегодня более поникший. Деревья наклонили свои ветви вниз, устав от рассказов дождя, а трава же наоборот поднялась и просила рассказать о тех местах, где побывать она не может. Свинцовое небо давило всей своей тяжестью и приказывало пригнуться, дабы не удариться головой о его проблемы. Птиц не видно и не слышно. Они попрятались по норкам, сидят в кругу своей семьи. Вот папа-птица вылетел, подняв с земли дождевого червя, за ним же следом вылетела мать. И тоже подобрав червя, влетела внутрь тёплого, домашнего дупла. Не видно больше жизни в этом дне.
И сил жить у Джисона нет. Он думал над решением своим, взвешивал все за и против. И вывод был один. Он вспоминал те дни, что пробежали, словно кошка, что уронила с подоконника горшок. Ему семнадцать лет, а счастья нет. Он даже не держал его в руках, не видел мельком, не чувствовал запах — ничего. А так хотелось, чтобы родители гордились, в школе хвалили, и любимый человек, целуя в лоб, говорил, что он молодец. А после долгих объятий и бессонных ночей бежать навстречу ветру, купаться в море и не бояться утонуть в дожде. Но погордиться нечем и обниматься не с кем.
Бежать навстречу ветру — страшно. Купаться в море только из проблем, но дождь же всё так и не страшен.
Всплакнув, он поднял руку вверх и, рассмотрев зажившие шрамы, стал гордиться. Что всё же он решился. Жалел Джисон лишь кипарис и личный свой дневник. Они останутся одни. Никто не будет навещать Мюнг Дэ, и больше не откроется страница мистера Пончо. Он, лёжа на кровати, вдруг вспомнил улыбку Минхо. Какая же она у него прекрасная. Он вспомнил запах его сигарет и его чёрные кеды. Они были единственными в школе, кто носил кеды. У Джисона были тёмно-зелёные, а у Минхо чёрные. Иногда Хан думал, что это судьба. Хоть кто-то и скажет, что это глупость, но для Джисона это было важно. У них будто была парная обувь, хоть и мечтать он о таком не смел. Ему будет жаль И, потому что увидит он его не скоро, лет через восемьдесят, а, может быть, и раньше. Ведь есть загробный Мир. Джисон верил в него и верил в то, что только там найдёт друзей.
Дождь тарабанил по стеклу, когда ручка дописала последние слова Джисона. Он написал два листка: один для родных, второй для Минхо. Собрал рюкзак. Закинул туда плеер, наушники, дневник и два письма. Ещё верёвку. И, попрощавшись навсегда, вышел из дома впервые свободным.
Для начала нужно было попрощаться с его любимым кипарисом Мюнг Дэ. Идя по лужам, он впервые позволил себе намочить кеды, хотя раньше берёг их. Музыка, что играла в наушниках, была дополнением к атмосфере, Хан никогда себя так не чувствовал. Так хорошо.
Он быстро пришёл на место. Дождь так и продолжал лить, Джисон уже был полностью мокрый.
— Привет, Мюнг Де. Пойми меня, так бывает, прости меня. Я наконец-то обрету свободу, словно та маленькая капелька росы. Мне будет легче там. Ты не переживай, всё будет хорошо! Я вырасту новым кипарисом рядом с тобой. Уже вечереет. Я пойду. Скоро встретимся, и я смогу понять, что ты будешь мне говорить.
Он постоял ещё минут с десять рядом, попинал камушки, крепко обнял Мюнг Де и уже хотел уходить, как услышал голос за спиной:
— Эй, Хани, ты чего тут?
Джисон был ошарашен. Вот кого он тут не ожидал увидеть, так это Минхо.
— А ты что тут, Минхо?
— Да у меня проблемы небольшие, пойдём, поговорим.
— Пойдём.
Джисон был рад, что поговорит с Хо перед тем, как его не станет.
— Короче, Хани… Я тут подумал, а ты не хочешь к нам в компанию?
— Я? В компанию? — Джисон был в шоке.
— Ну, да, ты постоянно один, поэтому я и решил, что пора взять перемирие, а не вести войну. Я уверен, что тебя все примут.
— Хо, я рад, но я вам там не нужен, да и я уезжаю скоро.
— Хо? Приятно звучит из твоих уст, Хани, — Минхо ехидно улыбнулся.
— А-а-га, — Джисон немного заикнулся.
— Куда ты уезжаешь?
— Это секрет. Завтра узнаешь, — Хан улыбнулся.
— Боже, Хан Джисон, ты улыбнулся!
— Что? Нет…
— Да, я видел! А знаешь что? Пойдём побегаем под дождём, по лужам?
— Я не знаю…
— Идём!
Минхо взял Джисона за руку, и они, выбежав из заброшенного дома, стали прыгать по лужам. Купаться в дожде. Минхо очень громко смеялся и улыбался. Джисон же, глядя на его лицо, улыбался в ответ. Это был самый счастливый момент в никчёмной жизни Хана. Штаны были грязные, одежда мокрая. Но два сердца подростков, что бились в унисон, были совершенно чисты.
Брызги летели и вправо, и влево. Смех заглушал всё вокруг. Впервые Джисон почувствовал теплоту в своих ладонях. Руки И горели, согревая холодные пальцы Хана. Джисон начал плакать, но из-за мокрого лица Хо ничего не понял. Они прыгали, кружились, падали и валялись в грязи. Минхо подал руку Джисону, чтобы тот поднялся. Хан встал и, подойдя чуток поближе, сказал шёпотом:
— Хо, поцелуй меня. По-взрослому, по-настоящему.
Минхо не сказал ни слова, как прикоснулся к губам Джисона. И он поцеловал. По-взрослому и по-настоящему. Именно так, как это показывалось в фильмах, как описывали в книгах. Но чувства были совсем другие. Если там персонажи чувствовали бабочек в животе, у них подкашивались ноги и они не совладали с собой, то у Джисона было успокоение. Просто внутреннее спокойствие. Было тепло от прикосновений другого человека, было хорошо. Это и называется любовью — когда Мир замирает, когда ты не слышишь ничего, кроме дыхания своей возлюбленной души. Тихий шум дождя, шёпот ветра и одно умирающее сердце.
Минхо отодвинулся от Джисона. Его щёки горели.
— Хо, приходи к Мюнг Дэ, пока меня не будет, хорошо?
Минхо кивнул. Он помолчал с минуту и начал говорить:
— Джисон. Ты мне нравишься.
— Ты мне тоже, Хо.
— Ты будешь со мной встречаться…? — спросил, заикаясь, И.
— Я уезжаю сегодня, прости.
Минхо взял Джисона за руки.
— А когда ты приедешь?
— Не знаю, — повисло неловкое молчание. — я пойду, Хо, мне пора. Спасибо тебе за всё.
— Ты будто перед смертью прощаешься, Хани.
Джисон рассмеялся и, обняв Минхо на прощание, ушёл. Ушёл, не оборачиваясь.
13 августа 1997 год.
— Джихё, Джихё! Ты представляешь, на мосту нашли мальчишку мёртвого!
— Что? Да не может этого быть! Тётушка, Вы, наверное, ошиблись!
— Нет, Джихё, этот парнишка — сын фермеров Хан.
— Да вы что! Он ведь с Минхо в одном классе учится!
Из-за шума соседки Минхо проснулся. Послушав разговор, он ужаснулся. Он понял, что не просто так Джисон смеялся и улыбался; не просто так просил поцеловать его; не просто так просил ухаживать за кипарисом…
Он выбежал из комнаты через десять минут и громко крикнул:
— Джисон погиб?!
Из его глаз потекли хрустальные слёзы, что падали на пол, становясь камнем гранита. Мама взглянула на него и тихо начала:
— Минхо, дорогой, он погиб, — из глаз женщины потекли слёзы. — Его нашли недалеко от моста смертников, — заикаясь, продолжила она. — Повешенным…
Мир Минхо только что умер вместе с Джисоном. Он обрушился вместе с надеждами, что были на этого угрюмого парнишку с волосами цвета ржи. Когда Минхо смотрел в его стеклянно-пустые глаза, он видел, что жизни в них нет, но надеялся на лучший конец. Хо верил, что поможет Джисону, но было слишком поздно. Ему было невыносимо больно. Внутри была сплошная тёмная дыра, огромная настолько, что могла засосать весь Мир. Минхо рыдал навзрыд в объятиях матери. Женщина тоже ревела. Они сидели на полу в небольшой кухне, освещённой огнём маленькой лампочки, где были слышны лишь вопли влюблённого подростка.
— Мама… — начал он, захлёбываясь в слезах. — Я ведь вчера его поцеловал и сказал, что люблю. И он ответил мне взаимностью…
— Милый, — отвечала рыдающая женщина. — Мне очень жаль, что так случилось…
● ● ●
Спустя две недели следствие установило, что это было самоубийство. По прощальной записке и дневнику погибшего стало понятно, что подросток страдал от тяжелой депрессии.
Джисона похоронили, но Минхо легче не стало. Он видел его тело и видел, что его губы застыли в улыбке. Здесь И был рад, ведь его любимый Хани наконец обрёл покой. Такой, о котором мечтал долгое время. Минхо было очень тяжело. Он сдерживал обещания, поэтому каждый день приходил к Мюнг Дэ и разговаривал с ним так, будто говорит с Джисоном.
Возвращаясь однажды домой, он заметил в ящике письмо. Он достал его, и единственное, что там было написано, это:
«И Минхо от Хани».
А далее адрес дома Хо и номер телефона.
Минхо забежал домой, закрылся в комнате и, положив письмо на стол, стал на него смотреть. Он не знал, что делать. Открыть или выбросить? Сомнения терзали его. Взяв ножницы в руки, он открыл конверт и стал читать.
«Привет, Хо! Это твой Хани. Если ты читаешь это письмо, значит, меня уже нет. Мне жаль, что всё так получилось. Знаешь, ведь я уже написал тебе письмо, оно было готово. Но, когда мы с тобой поцеловались, я решил, что его нужно переписать.
Я хочу сказать тебе спасибо за всё. Хоть ты и твоя компания издевались надо мной, я всё равно тебя простил. Не мог я обижаться на тебя. Шибко уж ты мне нравился. Любил я тебя и продолжаю любить, пока пишу это письмо. Я безумно благодарен тебе за сегодня. Знаешь, я впервые в жизни смеялся, купался с кем-то в лужах. До этого я всегда был один, ты это знаешь. Ты — мой смысл, Хо. Я нуждался в твоём тепле, и я его получил. Спасибо тебе за это!
Знаешь, я ведь писал стихи. Вот тебе один из них.
Его звали — никто, его имя — никак.
Никому он ненужный простак.
Словно ветер, стекался по Миру
Ища ту дыру, что залечит его глубину.
Он жалел, что имел,
Не хотел ничего.
И уже не спасти Вам его.
Это выбор его.
Его нужно простить.
Дождь забрал паренька, чья мечта — полюбить.
Если ты захочешь плакать — плачь. Так будет легче, поверь мне, уж я-то знаю. В стихотворении я описал себя, немного эгоистично, но всё же. Я уверен, что встретишь прекрасного человека, ты будешь с ним счастлив. А я когда-нибудь перерожусь твоим ребёнком. Даже в следующей жизни я обещаю любить тебя, И Минхо. Спасибо тебе за счастливые моменты. Я правда был счастлив! Береги себя!
Твой Хани. »
— Глупый, глупый, глупый Хан Джисон, — Минхо плакал.
Он прижал лист к груди и, свернувшись клубочком, упал на кровать, вновь роняя хрустальные слёзы. Он никогда не забудет того парня, что разговаривал с деревом и неумело целовался. Что прыгал в лужах, веселясь, что так хотел любить обидчика. Того парня, что умирал внутри, но этого никто не видел. Теперь же Хан обрёл тот покой, о котором так мечтал. Минхо его не осудил, он понял, что так нужно было. Минхо его простил. Он постарается отпустить его. Чтобы Джисон был счастлив.
12 августа 2007 год.
— Милый, сегодня дата смерти моего друга, поэтому я съезжу в село.
Минхо ехал в родное село. Туда, где он вырос, где пережил много всего. Он до сих пор помнит тот день, когда соседка прибежала к его матери и рассказала про Джисона. Он до сих пор помнит обещания, которые давал Хан, он помнит мальчика с чёрными глазами и холодными губами. Он помнит одинокого парня, да настолько, что тот разговаривал с деревьями.
Когда об этом узнали в школе, все были потрясены, даже отменили занятия на неделю. Хотя уже через три дня никто и не вспомнил, кто такой этот Хан Джисон. Все помнили его как парня в тёмно-зелёных кедах. Не более.
Заезжать в место, где ты вырос, оказалось трудным испытанием. Сначала Минхо решил проехаться. Проехал школу, речку… А в конце пути решил заехать к Мюнг Дэ. Время здесь будто остановилось, словно только вчера они гуляли под дождём в последний день жизни Джисона.
Мюнг Дэ никак не изменился, всё тот же кипарис. Правда вот тропы к заброшенным домам уже не было, всё заросло травой. Крыша, на которой так любил сидеть Джисон, обвалилась. И от воспоминаний осталась лишь груда мусора.
Минхо поехал дальше, на кладбище. Он не был там лет семь. После того, как он окончил школу, то сразу уехал и не хотел возвращаться. Даже спустя десять лет воспоминания остались болезненными.
— Привет, Хани. Я привёз тебе цветы и немного вкусняшек. Я уже был у Мюнг Де, он всё так же стоит. С ним всё хорошо. Правда, крыша, на которой ты любил сидеть, осыпалась. Твои родители недавно уехали в город, продали ферму, а четыре года назад взяли девочку из детдома, а ещё у них родился сын. После твоей смерти твоя мама не могла забеременеть, ей было очень плохо. Но сейчас у них вроде всё хорошо. Это я у мамы своей узнал. Я давно у тебя не был, поэтому не рассказывал. Что же насчёт меня, то, как ты и говорил, я встретил человека, которого полюбил всей душой. Это мужчина. Ещё я принял свою ориентацию, и жить стало как-то легче. Мы взяли мальчика из детдома, имя у него оказалось Джисон. Я тогда так удивился. Знаешь, он очень похож на тебя, даже родился с тобой в один день — четырнадцатого сентября. На самом деле, я чувствовал свою вину в том, что произошло с тобой. Но я походил к психологу, и он сказал, что я не виноват. Объяснил мне всё по-научному, не хочу пересказывать тебе. Да и ты в своей записке писал, что любишь меня и ни в коем случае не винишь. Знаешь, спустя столько лет я наконец отпустил тебя. Теперь мне легче. Я буду приезжать к тебе каждый год, как время будет. Надеюсь, ты нашёл друзей и обрёл счастье. Спасибо тебе, Хани. Благодаря тебе я изменился в лучшую сторону.
Слёзы покатились из глаз Минхо. Он стоял, смотря на имя на табличке, и тихо плакал.
— Знаете, молодой человек, этот парень сейчас счастлив, — от резкого голоса Минхо немного отпрыгнул.
Перед ним стоял дедушка лет семидесяти в клетчатой рубашке, черных брюках и с тросточкою.
— Вы так думаете?
— Я уверен в этом. Сейчас он самый счастливый человек в мире. У него любящие родители, хорошие друзья. Всё то, о чём он мечтал в прошлой жизни. Теперь Хан Джисон — это И Джисон. Перед тем, как уйти, он пообещал, что защитит вас, если это потребуется. Это потребовалось, и он защитил вас. Вы ведь то же думали, что и он?
Минхо, нервно перебирая в руках пальто, ответил:
— Да.
— Ну вот — он пришёл и спас Вас. Вы стали самым настоящим человеком, он Вами гордится.
— Я тоже им горжусь… — тихо, еле слышным шёпотом отвечал Минхо.
— Что ж, друг мой, идите. Он не в обиде на Вас.
— Мн-н-е дейст-т-твительно приятно эт-т-то слышать… — заикаясь, говорил Минхо.
— Ну же, ступай домой, голубчик.
Минхо пошёл на выход, но когда обернулся, чтобы поблагодарить старичка, того уже и след простыл.
Минхо действительно любил Джисона, и полюбил он его случайно. Он жалел его, ненавидел себя за то, что помочь не смог. Много времени потребовалось, чтобы отпустить парня в тёмно-зелёных кедах. Много времени потребовалось, чтобы полюбить ещё кого-то. Но время лечит. Хо верит, что сейчас Джисон не повторит ошибку прошлой жизни. Минхо любит ребёнка, пусть и не своего. Он даст ему всё. Всю любовь, заботу. Не будет ненависти, не будет и тревоги. Джисон будет жить в родительской любви. И дождь закончился тогда, 12 августа. Он больше не начнётся. Ведь впереди счастливая и долгая жизнь без капли дождя.
