Туман в глазах и мыслях. Заполонил пространство там. Я одинок, без смысла жизни. Я так устал. Сегодня вновь похолоданье и первый снег сейчас кружит. Мы одинокие созданья, без смысла жизни на двоих. Я сяду вновь за пианино, сыграю снегу за окном. И выпив, снова, чашку чая, усну, волшебным сном. Но сожалений нет ведь в этом. Хоть снег и заменил нам дождь. Мы разделяем участь эту, мы разделяем вечный дождь.
Иногда Джисон писал стихи. Ему нравилось писать о том, что было у него на уме. Через стихи он передавал своё эмоциональное состояние. Правда, никто не знал о том, что он писал. Он боялся осуждения со стороны общества, потому что считал их недостаточно хорошими. В некоторых местах пропадала рифма, странно были подобраны слова, но он всё равно любил их, хоть и считал недостаточно хорошими. В последнее время Хан много писал. В его мыслях складывалась картинка, а за ней слово. Он искал вдохновение в серости и странных мелодиях, в звуках и неаккуратно сложенных вещах. Искал красоту в пролетевшей птице и шелесте листвы, в одиноком ночном фонаре, что освещал дорогу к счастливой жизни, которой никогда не будет. Джисон написал свой небольшой сборник, посвящённый дождю. Писательством он занимался лет с восьми. Ему не с кем было поговорить, поэтому его хрустальные слёзы превращались в стеклянные слова. Они падали на листки бумаги и, словно солнечные зайчики, скакали по строкам, становясь смыслом. Дождь в произведениях Хана был главным персонажем. Из стиха в стих. Он появлялся в каждом из них. Иногда Джисон и сам не понимал, почему именно дождь. Что такого в этом явлении природы? Но ответ на этот вопрос был прост: с приходом дождя всё оживает. Он даёт жизнь деревьям, травам и цветам, животным и насекомым. Но если дождя долго не будет, без него все погибнут. Люди же ищут меланхолию в лужах и каплях на окне. Для человека дождь — предвестник траура и смерти. Знак того, что тёплое лето сменилось холодной и невыносимой осенью. Вот и Джисон, сидя на подоконнике в своей комнате, наблюдая за дождём за окном, писал своё последнее стихотворение, которое позже прочтут его мать и отец. Прочтёт и Минхо в дрожащих руках, понимая, что он всё же решился, что исполнил мечту в дожде утопиться. Но сейчас не пора, время ещё не пришло. И поэтому, с болью в душе и сердце, он писал о закрытой дверце в страну вечной любви и непонятной ему теплоты.● ● ●
4 дня.
Сегодня Хану стало ещё хуже. Он уже не мог нормально спать, кошмары преследовали его. Он просыпался и просыпался, считал пальцы и понимал, что он до сих пор спит. Джисон перестал есть, не выходил из комнаты. Он просто лежал старой вещью на кровати. Вокруг него витали мысли, что клевали, словно стадо чёрных воронов. Они наслаждались плотью Хана. Его негативными мыслями, его загнанностью в тупик. В комнате стояла жуткая духота, но открыть окно Джисон не мог. В последнее время он стал очень много мёрзнуть, хоть на улице и было жарко. Он лежал под одеялом в серой толстовке и смотрел в пустоту прожитых дней. Смотрел на свои любимые тёмно-зелёные кеды и уже не жалел себя. Он уже ничего не чувствовал по отношению к себе. Хан вообще перестал что-либо чувствовать. Внутри него больше нет никакой надежды. Там чёрная дыра, что затягивает всё глубже и глубже. Не будет будущего, если ты тонешь в прошлом. Человек, что спасал Джисона во снах, исчез. Его больше не было. Он не звал к себе и не обнимал с любовью, как только Хан засыпал. Странным в этой ситуации было то, что Джисон продолжал что-то чувствовать к Минхо, хоть и не чувствовал ничего вовсе. Ему всё так же хотелось смотреть на него, послушать его странные оправдания. Почувствовать его запах, покурить вместе. В последнее время они сблизились. Даже если многие подумают: «И где тут сближение?», то Хан вам ответит, что оно тут есть. Раньше они разговаривали только тогда, когда Джисона били. И то, в основном говорил Минхо. Но сейчас что-то поменялось. Конечно, И было жаль Хана, потому что он видел, что с этим парнем явно что-то не так, но это же не значит, что нужно с ним общаться из жалости, верно? — Я уже не знаю, верно это или нет, я уже ничего не хочу. Просто спать. Я очень устал в последнее время, я хочу отдохнуть, — прошептал Джисон в пустоту. Он снова «дома» один, здесь снова никого нет. Пустой, холодный дом. Здесь счастья нет, сплошная тьма. Здесь поселилось одиночество, оно живёт в отдельной комнате и время от времени приходит подкрепиться Джисоном. А в комнате Хана живут: отчаяние, обида, скорбь, недовольство, жалость, ненависть, злорадство, сожаление, уныние, злоба, недоверие, презрение, отвращение, зависть и разочарование. Всё это чёрной тучей висит над Джисоном, не давая сил даже в туалет сходить. Он пропустил два дня школы, и его отсутствия не заметили. Всё было так, всё к этому и шло. Поднявшись с кровати, Джисон спустился вниз. Выпив стакан воды, поднялся и снова лёг в холодную постель. — Я хочу спать, я сильно хочу спать, я так устал… Бессонница мучила его, справляться с ней он больше не мог, да и не хотел. Слёзы больше не текли — они закончились. За окном была чудесная солнечная погода, но задёрнутые шторы не пропускали ни лучика света. Здесь света нет, одна лишь тьма. Включённая гирлянда тоже устала справляться с этой пустотой. Казалось, что даже вещи были в унынии. Цветы завяли, а книги пожелтели. Время не вернуть, прожитых дней не прожить вновь. Такова суровая правда семнадцатилетнего подростка. — Бесчувственно дни пролетели, бесчувственно сжёг я себя, — прошептал Джисон, засыпая.