pray with evil

Пробираться сквозь глухие заросли, чтобы найти уединенное место стало привычным делом для Помощника. За несколько месяцев войны, которая развязалась в Округе Хоуп, ему все же удалось найти свой потаенный уголок в долине. И сейчас, проходя болотистые места, которые пролегали недалеко от региона Джейкоба, Помощник уверенным шагом шел по знакомой дорожке. – Просто поразительно, как эти обкуренные еще не разрушили это место, – Помощник пробормотал себе под нос, поправляя на плече свой рюкзак, который все время сползал. Он вышел на небольшой холмик, где возвышалась миниатюрная, заброшенная и полуразрушенная церковь. Она очень напоминала часовню пастора Джерома в Фолз-Энде. Скорее всего эта церквушка была построена еще задолго до пришествия семейства Сидов. На это указывал стиль здания, украшения и наличие исповедальни внутри храма. Только почему-то люди забросили ее. Может из-за неудобного территориального расположения, ведь она находилась на холме, недалеко от леса и небольших болот. Помощник нашел ее совершенно случайно. После очередного побега от Джейкоба и его адской шкатулки, ему казалось, что жизнь начала делиться на «до» и «после». Он сходил с ума. И тут даже не нужен вердикт опытного психотерапевта, чтобы подтвердить сей факт. Он терял реальность и путал то, что должно быть наяву и в его голове. Теперь грань между «добром» и «злом» стерлась, превратилась в пыль. Помощник пробирался через стаи диких стервятников, которые, как ему казалось, норовили растерзать его грешное тело, как в библейских мотивах. Но в суровой реальности это были всего лишь колючие кустарники сквозь, которые он так усердно пробирался. Помощник спотыкался и путался в своих ногах, пытаясь избавиться от криков и рыданий в голове. Ему было панически страшно, а убежать никак не удавалось. Он упал навзничь, все же зацепившись за корягу старого дерева. – Уходите! Исчезните! Перестаньте! – Помощник вцепился грязными пальцами в свои волосы и оттянул их, надеясь, что ужасающие звуки исчезнут из его головы. На мгновение они прекратились. Воспользовавшись моментом, он вскочил снова на ноги и побежал в сторону странного холма и здания, которое начинало разрушаться на глазах. – Твою мать! – Помощник процедил сквозь зубы и на последним издыхании взобрался на возвышенность, постоянно спотыкаясь. Помощник смутно помнил, а точнее вообще не помнил, как пробрался в церковь. В тот момент он не соображал, как обычный человек, скорее он действовал как наркоман с передозом и резким выбросом адреналина. Последнее, что он помнит – это крики призрачных эдемщиков и мутное распятье перед тем, как он отключился. Помощник разомкнул глаза после тяжелого обморока. Шкатулка Джейкоба имела удивительные свойства – после нее чувствуешь себя паршиво, а на утро будто бы ничего и не было. Он поднялся с пола, покачиваясь из стороны в сторону, оглядываясь по сторонам. Он оказался на пороге заброшенной, пыльной и грязной церкви. Какие-то скамейки были опрокинуты, сломаны или сдвинуты. В некоторых местах сверху свисала паутина. Алтарь стоял на небольшом постаменте и, что было удивительно, сохранился достаточно в хорошем состоянии. Распятие аккуратно было прислонено к стене в дальнем углу храма, рядом с исповедальней. Если Бог и есть, то скорее всего, он уберег Помощника от бреда, предоставляя безопасное место. Он осмотрелся еще раз, проходя вглубь церкви. Несмотря на потрепанный вид, в ней было спокойно и тихо. И только сейчас он обратил внимание на звенящую тишину. Вокруг ничего не было, ни пения птиц, ни журчания воды, а главное – отсутствие криков и стрельбы. Осознание полнейшей гармонии, поразило Помощника до глубины души. Он вытер пыль с одной из лавочек, которая стояла более-менее ровно, и грузно опустился на нее. В тот момент он подумал о том, что наконец-то нашел место для своего уединения. Поддавшись воспоминаниям, Помощник быстрее обычного дошел до входа в святилище. Он отворил скрипящую дверь и прошел в храм, озираясь по сторонам. Его излюбленное место в исповедальни снова начало покрываться пылью. Давненько его тут не было. Он устало выдохнул, чувствуя на своих плечах всю бренность бытия. За все время бесконечной погони, Помощник понял, насколько же он устал и... – И как же мне осточертел этот проклятый шериф, – Помощник сам и не ожидал с какой желчью он выплюнул эти слова. Он не думал, что скажет в слух то, что думал долгое время. – Кхм…– он немного сконфуженно откашлялся. Впрочем, ему ведь не перед кем было стыдиться. Однако осознание того, что он находился в святой обители немного остудило его пыл. – Наверное будет глупо, хотя нет, почему же? – Помощник нервно усмехнулся, откидываясь на спинку скамейки и устремляя взгляд в деревянный потолок. Он сглотнул густую слюну, продолжая, – Мне необходимо кому-то высказаться, поэтому я прихожу сюда, и, Боже, наверное, ты меня все же слышишь, если ты есть, то, наверное, вы оба не против, что я тут досаждаю вам обоим. Помощник провел ладонью по лбу, начиная нервничать непонятно из-за чего. Раньше, когда он приходил сюда поговорить и возмущаться, он не задумывался, что со стороны все это выглядит как своеобразная исповедь и монолог с Богом. – По крайне мере я так окончательно не сойду с ума, если буду кому-то выговариваться, – он грустно хмыкнул, осознавая, что тут, во всем Округе у него нет не то, что профессиональной поддержки психиатра, которая была в его родном штате, тут элементарно нет дружеского плеча. Всем нужно только подать да принести. – Мальчик на побегушках, честное слово, – Помощник с отвращением выплюнул эти слова. Он не жалел себя, не просил жалости от других. Но порой так не хватало простого вечера в баре, под пару бутылочек пива и разговоров по душам. Он замолчал на некоторое время, устремляя свой взгляд куда-то перед собой. Скоро начнет темнеть, но уходить отсюда именно сегодня очень не хотелось. Ему не хотелось снова включать рацию и слышать крики тупых добровольцев, которые первый раз в жизни взяли в руки ружье и не знают что делать с ним. Не хотелось слышать возгласы шерифа, который вообще забыл про профессиональную этику. Раздражали все. Люди, окружавшие его, раздражали больше семейства Сидов. И Помощник, надо сказать, удивился мысли, которая его только что осенила. Главная головная боль всего Округа Хоупа бесила его меньше всего. «Перестань сквернословить в доме Божьем!!!» Маленький клочок бумаги появился из-под небольшой щели между перегородкой. Помощник взял записку и повертел ее в руках, наигранно устало вздыхая. – Ой, ну извините, пожалуйста, – он закатил глаза и отложил бумажку в небольшую стопочку рядом. – Подумаешь, забылся на секунду, да и Бог должен принимать меня таким какой я есть, правильно? «Я никак не буду комментировать, невежа!» Помощник насупил брови, читая текст. Не успел он возмутиться, как следом прилетела следующая записка. «Тебя действительно настолько раздражает шериф?» – Ты же и так прекрасно все знаешь, – он хмыкнул, вглядываясь кривую перегородку перед собой и забывая о том, что стоило бы и ответить на детское обзывание. Как бы он не старался, но кроме кромешной тьмы и еле уловимого силуэта не было видно. – Ты вообще много обо мне знаешь, – Помощник скрестил руки на груди. – А вот я о тебе ничего от слова совсем. Это как-то несправедливо, знаешь ли… «А тебе все расскажи» Записка появилась моментально, как Помощник закончил говорить. Складывалось такое впечатление, что человек по ту сторону пишет ответы наперед и просто выбирает подходящую бумажку. Почерк на бумажке в этот раз был аккуратным и даже изящным. Помощника это сбивало с толку. Сколько это продолжается? Месяц? Два? Или больше? Или, наоборот, меньше? Прибывание в Округе стало для Помощника каким-то сплошным днем сурка, все слилось в одно и счет времени был потерян. Однако это не отменяло того, что он вообще не понимал кто перед ним сидит. Каждый раз почерк менялся, как и менялась суть их своеобразных разговоров. Написание было то каллиграфическим и дотошным, а в иной раз – разляпистым и неаккуратным. Однажды Помощник подумал, что перед ним сидят разные люди, а он, как болванчик, все рассказывает. Но то, что перед ним сидит один и тот же человек, он понял после одного разговора, когда человек напротив спрашивал его про ногу после ранения пару дней подряд. Тогда Помощник быстро отмел мысль, что там сидят разные люди. По сути, он легко мог выбить дверь или даже разломать перегородку между ними и узнать кто перед ним сидит в любой момент. Но он этого не делал, ибо таинство между ними было для Помощника панацеей от большинства проблем. «Справедливости в этом мире не существует, наивный глупышка» Помощник вынырнул из минутного воспоминания, вчитываясь в новое послание. – Слишком много оскорблений за сегодняшний день, тебе так не кажется? – Помощник усмехнулся, отодвигая еще одну записку. «Когда кажется – креститься надо. Слышал о таком?» Помощник не мог сдержать улыбки. У человека по ту сторону было хорошее настроение. Они могли общаться так часами, обсуждать абсурдные вещи и делиться самым сокровенным. Ведь всегда проще говорить от всего сердца, когда не видишь собеседника напротив. Он был счастлив. В эти самые моменты, когда Помощник возвращался живым с очередных перестрелок, весь пыльный, грязный, в крови, садился в сломанную и изуродованную исповедальню, читал записку, говорил в ответ и чувствовал себя по-настоящему живым и счастливым. Счастье в мелочах – и это есть истина. – Слышал, но делать я этого не буду. На мне слишком много грехов, поэтому там, наверху, – Помощник посмотрел в темный потолок коморочки и усмехнулся, забывая, что его никто сейчас не видит, – Воспримут, как насмехательство. «Бог добрее, чем ты думаешь на самом деле» – Простит все грехи, говоришь? – Помощник взял бумажку и долго смотрел на ровный почерк в записке. – Тогда и Ада в таком случае нет? Странные вещи ты говоришь. «Мне кажется, наш разговор свернул не в ту степь, мой дорогой друг. Позволь себе сейчас отдохнуть, и лучше поведай мне о своей молодости» Помощник взял еще одну записку и нахмурился. – Я вообще-то не такой старый, а в самом расцвете сил. Они говорили еще несколько часов. Точнее разговор был только от одного человека, который в свою очередь получал немые записки. Беседа длилась до той поры, пока на округ Хоуп совсем не опустилась ночь. Нужно было отправляться в церковь Джерома, чтобы подготовиться к завтрашней очередной миссии. Из церкви всегда выходил первый Помощник. Это было их негласное правило. В этот раз разговор принял весьма странный оборот. Почему-то слова про прощение грехов никак не хотели выходить из головы и стучали назойливым набатом. Он решил поскорее занять свою голову чем-нибудь полезным, например, придумать как побыстрее разобраться с водопроводом Веры.

***

– Я думаю, что мы все заслужили немного отдыха, – Мэри Мэй приветственно хлопнула Помощника по плечу и усмехнулась. – Победа еще не наша, но освобождение Фолз-Энда говорит нам о том, что она уже скоро будет в наших руках! Помощник улыбнулся ей в ответ. Она изумительная девушка с прекрасным чувством юмора и безграничным оптимизмом. Ей можно было только позавидовать такому боевому духу в столь непростое время. Они небольшой толпой завалились в бар, который сейчас унаследовала Мэри Мэй. Сектанты не так сильно громили помещение, так как его защищали с завидной силой. Помощник помог поднять тяжелые ящики с пивом и передал почти каждому повстанцу по бутылке холодного алкогольного напитка. Он уселся на свободный стул и по левую руку от него плюхнулась Мэри Мэй. – Ты бы знал – как я тебе благодарна за все то, что ты делаешь для нас, Помощник, – она искренне улыбнулась и чокнулась своей бутылкой о бутылку собеседника. – Папа мне всегда говорил, что, делая хорошие дела Бог-таки вознаградит тебя. Даже если эту награду надо заслужить через тернии страданий, – она сделала большой глоток пива и поставила поило на стол. Помощника как будто дернули током. Он покосился на девушку и задумался над ее словами. Похожий смысл он уже улавливал в тех записках в той самой исповедальне. Разговоры о Боге в этом городе могли вести только два человека – пастор Джером или Мэри Мэй. Он не брал в расчет Сидов, потому что тот религиозный маниакальный бред, который они вещали, вряд ли можно назвать адекватным. «Неужели ты сидишь в той коморке и ведешь со мной беседы?» - мысль обрушилась на Помощника, как удар молота по голове. А ведь это и правда могла быть Мэри Мэй. Она из верующей семьи, посещала каждые воскресные проповеди местного священника, а потом и самого Джерома. Да что тут говорить? По началу она ходила и на собрания Джозефа Сида. «Да нет-нет-нет! Это какой-то бред! Мэри Мэй слишком открытая, чтобы вот так вот скрываться!» – Помощник одернул себя и попытался вернуться в реальный разговор с девушкой, которая уже о чем-то шутила с Трейси. Сейчас для Помощника атмосфера в баре была похожа на очередной спокойный вечер в его родном штате. Нет войны, нет убийств, нет сектантов, нет ничего. Он отхлебнул пива и снова повернулся к Мэри Мэй. – Скажи, а ты даже после того, что произошло – веришь в Бога? – ему показалось, что такой вопрос будет задать сложно и в каком-то плане даже не совсем правильно. Однако вопреки его опасениям, слова дались очень легко. Девушка задумчиво посмотрела на друга, затем перевела взгляд за стойку бара и остановилась на стене с яркими плакатами. Молчание немного затянулось. Помощник все же подумал, что не стоило именно сейчас поднимать эту тему, и хотел уже извиниться, но она опередила его. – Я могла бы злиться на него, по правде говоря, ведь он отобрал у меня самое дорогое – маму, папу и брата, – она сделала небольшой глоток пива. Помощник мысленно поразился ее стойкости. О таких вещах сложно говорить – кем бы ты ни был: солдатом или же простым человеком. Она была именно обычным человеком, который по несправедливости столкнулся с горем. – Но таковы его уроки жизни для меня, тем более, родители всегда мне говорили – обратившись к Нему, он всегда тебе поможет и простит грехи, – Мэри Мэй улыбнулась. – Так что, отвечая на твой вопрос – да, я верю в Него. Он должен, в конце концов, помочь надрать наглые задницы тем, кто высмеивает его доброе имя. Помощник не смог не улыбнуться в ответ. Нет, за темной ширмой сидела не Мэри Мэй. Философия о Боге все же расходилась с тем человеком, который был там. Да и почерк у нее был совсем неаккуратный.

***

– Почему я должен постоянно плясать под его дудку? – Помощник недовольно выдохнул и откинулся на спинку дряхлого стула. Если он так и продолжит обращаться с мебелью, то она рано или поздно рухнет. – Подай это, принеси то, поймай рыбу. С учетом того, что я вообще ненавижу рыбалку! Он сидел тут почти час. В этот раз записок было меньше, чем обычно. Это немного печалило Помощника, потому что он привык к более общительному собеседнику. «Может ты нанимался не Помощником шерифа, а прислугой?» Помощник скептически посмотрел на записку и поджал губы. Не такой поддержки он ожидал от своего новоиспеченного друга. – Спасибо, очень приятно это было читать, – Помощник фыркнул и исказил свой голос до издевательского и капризного тона. – А еще же под градом пуль надо пробежаться. «Экстремальная жизнь – она такая» Помощник уставился прямо перед собой, стараясь прожечь дыру в перегородке, и чтобы человек по ту сторону, почувствовал его взгляд. – Я, по-твоему, зайка-пулипробивайка? – он старался как можно серьезнее говорить, но улыбка так и норовила появится не только на губах, но и в голосе. Внезапно он услышал смешок, который больше похож был на выдох. Все нутро Помощника замерло. Он впервые услышал человека, который сидит там. Сердце почему-то бешено заколотилось, скорее всего, его было слышно слишком отчетливо. Помощник замер и даже перестал дышать, ему так хотелось, чтобы все же там заговорили, закончили их мучительно-интересную игру. Но после этого ничего не последовало. По ту сторону опять образовалась звенящая тишина. «Отныне у тебя будет именно такое прозвище» Помощник хмыкнул, смотря на бумажку. Он не стал говорить про смешок, про то, что услышал. Ему показалось, что там сидит мужчина, или же матерая женщина. Любопытство раздирало все изнутри, но он упрямо молчал. Сейчас, видимо, не время раскрывать все карты. Хорошо, он еще готов подождать и поиграть в эту игру.

***

Помощник поднимался по ступенькам церкви Джерома. В ней как раз горел свет, поэтому он надеялся, что там можно застать Пастора. И интуиция не подвела его. Он отворил тяжелую дверь и вошел в храм. На самой первой скамье около алтаря сидел сам Джером. Его голова была опущена, по церкви доносились едва различимые шорохи страниц. Помощник закрыл за собой дверь и кашлянул. – Кто там? – Джером обернулся и посмотрел на того, кто вошел в церковь. – О, что ты делаешь тут так поздно? Ты же все уже выполнил, новых заданий все равно пока нет, – Пастор приговаривал, вставая с места, пока Помощник подходил ближе. – Я не за этим пришел, если честно, – он улыбнулся и присел рядом со священником. – Я хотел поговорить с глазу на глаз. В детстве, когда-то с родителями, по воскресеньям я посещал службы, но так и не научился разговаривать, ну…– он немного замялся. – С Богом. Помощник не привык с кем-то разговаривать на столько интимную для него тему, как вера и религия. Человек за перегородкой являлся неким исключением. Сейчас ему просто хотелось высказаться, а не держать в себе то, что накопилось. Да и азарт к тому, что узнать кто может с ним вести немые беседы, не утихал. – Конечно, я тебе помогу, – Джером сел рядом и тепло улыбнулся. – Знаешь, этому учится не надо. Вера в Бога живет в самом сердце, внутри него, глубоко-глубоко. Все идет оттуда. Необходимо лишь принять его в себе, – он усмехнулся, а Помощник внутренне напрягся. Слова и манера очень похожи на его немого знакомого. По первым словам пока рано делать выводы. – Наверное, я сейчас звучу, как эти фанатики, но дело ведь в том, что изначально речь Джозефа была искренней, была действительно проникновенной и особенной. Он будто бы сливался с Богом, а на деле, это все происки Сатаны или же шизофрении, – Джером рассмеялся и положил ладонь на колено Помощника, – Я тебя перебил, прости. Помощник старался не выдавать свои истинных мыслей и тоже улыбнулся в ответ. В голове вертелась куча мыслей, которой все сводились в одну – там точно сидит Джером. Он слишком хорошо разбирается в религии, слишком хорошо умеет находить слова утешения для любых людей. Зачем ему тогда сидеть там, притворять непонятно кем? Ради чего весь этот спектакль? – Я в последнее время плохо сплю, а рапорты читать и писать сил нет. Мама говорила мне, что если прочитать библию перед сном, то ангелы тебя защитят, – он хмыкнул, – Я, конечно, мало в это верю, но все же попрошу тебя, напиши мне стихи Евангелие от Иоанна, которые помогут мне отвлечься от всего, что происходит вокруг. Ему и правда нужно было отвлечься, но точно не с помощью Библии. Он уважал каждую религию, ходил на воскресные службы, но все участие в церковной жизни кончилось после поступления в полицейскую академию. – Конечно, – священник достал небольшой с черной обложкой блокнот с ручкой, быстро написал нужные цифры и протянул листочек напарнику. – Еще почитай Евангелие от Матвея. Может тебе станет легче. Помощник взял бумажку и посмотрел на почерк. Похожий. До жути похожий. Внутри все немного ухнуло. Если там сидит Джером, то зачем он сейчас разыгрывает спектакль? Что-то тут не сходится. Определенно что-то здесь не так. Только вот что? Разговоры на тему религии очень похожи и присуще пастору. Почерк тоже практически один в один. – Что-то тебя еще беспокоит? – Джером наклонил голову вбок, пристально смотря на Помощника. – А, нет, ничего, вчерашний глоток блажи не очень хорошо сказался на мне, еще немного ведет, – Помощник умело врал. Он старался не выдать своего беспокойства, о том, что кажется разоблачил пастора, но с обвинениями он не спешил. Слишком много деталей не сходятся. – Спасибо тебе еще раз, я попробую пойти поспать немного, – он улыбнулся и махнул рукой в прощальном жесте. – Ступай, пусть Бог бережет тебя, – в спину прилетели слова пастора, вонзаясь в сердце кинжалом сомнений.

***

Помощник не мог нормально спать ночью, точнее он вообще не спал. Его мучили сомнения, которые терзали его душу. До четырех утра он сидел и пытался анализировать все записки, которые он забрал из церкви. Помощник разложил листочки на кровати перед собой в две разные кучки. Самой большой оказалась та, в которых почерк был идентичен Джерому. А сейчас он в самую рань пошел в церковь. Если он придет туда раньше собеседника, то сможет поймать пастора и устроить допрос. – Проклятье, – он чертыхнулся, чувствуя своим нутром, что-то тут не так. Не сходится. Помощник практически взобрался на холм, где стояла церквушка и неожиданно замер. Тело покачнулось, как от удара. Вот что его смутило! Его смутил не почерк, а слова Джерома про Сида. – Твою мать, – его немного подкосило от только, что пришедшей на ум мысли. Его все это время слушал Джозеф Сид. Он достал записки, хаотично перебирая в руках листочки, перед глазами то и дело мелькали слова – «Бог», «спасение», «очищение», «сила». А что все время говорит Сид? Все то же самое. Помощник почувствовал, как по спине катятся капли холодного пота, а кончики пальцев рук начали неметь. Он вывернул душу, обнажил ее перед самым главным своим врагом. Он рассказывал такие вещи, которые не рассказывал никогда и никому. Сколько у них ведется эта переписка? Месяц? Два? Три? Сколько теперь он знает про него? – Это какой-то бред, такого быть не может, – он нервно усмехнулся, запихивая бумажки обратно в карманы военных штанов. Неужели он хочет таким образом усыпить его бдительность или напасть? Тоже не подходит, потому что возможность убить Помощника была постоянно. Он приходил в церковь абсолютно расслабленный, чего нельзя никогда делать, потому что он полицейский, а полицейский всегда держит ухо востро. Он облажался. И теперь его ошибка может стоить жизни. С другой стороны, если там сидит Сид, то почему он все еще не убил его? Не прислал вестников? Остальных сектантов? Почему? Почему он говорил весьма противоречивые вещи? Рассказывал о себе и о своих мыслях? Хотя о чем это он? Джозеф умеет профессионально и гениально врать, притворяться кем угодно. А может все же там не Сид? Мозг категорически не хотел работать нормально, он поддался панике и теперь невозможно успокоиться. Раньше он с легкостью мог взять себя в руки, а из-за практически каждодневной дозы наркоты его нервная система пошатнулась. Надо еще раз все обдумать, а не разбрасываться поспешными выводами. Если там не Сид, то кто там может быть? Команду Илая он даже не станет рассматривать, будь там Тэмми – она бы при первой же возможности пустила пулю ему в лоб. Да и притворяться не умеет. Сам Илай уж вряд ли стал бы страдать таким безрассудством. Шериф? Помощник его буквально матом крыл, он точно не может быть. Слишком импульсивный, чтобы проглатывать оскорбление одно за другим. Аделаида? Нет, эта дамочка настолько сильно ненавидит религиозные темы, то она не может там сидеть. И это стопроцентно не может быть Шарки или Херк. Господи, у Херка буквально есть своя религия. Если это был бы Шарки, то он точно учуял запах бензина и дешевых сигарет вместе с пойлом. Он любит Шарки, но нужно признать, что он не такой умный, чтобы вот так разбрасываться весьма глубокими мыслями. Лица различных знакомых людей мелькали перед глазами бешеной кинопленкой. Он перебирал множество имен, но ни одно не подходило. Кроме… Трэйси! Ее образ возник совершенно внезапно и неожиданно для Помощника. Она в принципе попадала под описание и по ее характеру. Она была в секте, была близка к Пастве и знает, что такое одиночество. Трэйси сама говорила, что ей показалось, что она нашла дом, когда осталась покинутой, а ведь церковь оказалась не такой, как она думала. Ее лучшая подруга буквально стала новой Верой. У нее часто перепады настроения и сама по себе она весьма резкая, единственное, он никогда не видел ее почерк. Но тогда зачем ей уходить из Паствы? Чтобы вербовать всех? В чем смысл вести довольно интимный разговор с незнакомым человеком? Слишком запутано. Слишком непонятно. Ладно надо отстраниться от этого. Помощник с нажимом провел рукой по лицу и помотал головой. Надо успокоиться, вдох-выдох и вперед. Сейчас все он узнает. Он добрался до церкви, собираясь с моральными силами. Помощник тихонько зашел в обитель. Все было на своих местах. Никакого налета не было. Хотя с чего он вообще должен был произойти? Осознание Помощника не равнялось к тому, что происходило в реальности. Он закусил внутреннюю часть щеки, собираясь духом. Надо вести себя как обычно. Помощник подошел к исповедальне и дернул ручку на себя. На удивление она не поддалась. – Это что такое? – он еще раз дернул дверцу, но она была плотно закрыта. Такое ощущение что кто-то с той стороны ее запер или держал. По двери раздался легкий стук. – Что за шутки? Стук повторился. Помощник сделал шаг назад автоматически опуская взгляд. На полу появилась бумажка из-под дверцы. Он наклонился, чтобы поднять и внутренне борясь с желанием заглянуть под дверь. Хотя там настолько узкая щель, что кроме кромешной тьмы ничего не видно. Умно были сделаны исповедальни, потому что тайна исповеди должна быть неприкасаемой. Никто и ничто не должно помешать раскаянию и боли. Помощник развернул бумажку и удивленно выдохнул. «Побудь сегодня моим святым отцом» – Да мне как-то звание не позволяет, – Помощник с сомнением теребит бумажку, подмечая, что в этот раз почерк чересчур резкий и неаккуратный. Под ноги прилетела еще одна записка, которую он незамедлительно поднял. «Представим, что сегодня ты священник и выслушаешь мои грехи» Помощник задохнулся от возмущения. Впрочем, кто бы там ни был – эгоистично поступать так с этим человеком. Он все время его выслушивал, давал советы. Помощник, конечно, тоже помогал чем мог. Но такое он видит впервые. – Надеюсь, что меня на небесах не покарают за эту вольность, – Помощник пробурчал себе под нос и отворил дверцу с той стороны, где обычно сидел его собеседник, да и где обычно сидят священники. Почему-то ему было немного волнительно туда заходить. Место никак не отличалось от того, где все время сидел Помощник. Что он тут ожидал увидеть? Распятие? Ладан? Свечи? Все же перед неизведанным у людей всегда появляется волнение. Помощник сел на скамейку и сложил руки перед собой на колени. Он нервничал. Его взгляд упал на перегородку и небольшой выступ, где было очень много записок. Сколько сидит тут этот человек? Он взял одну записку – она была вся исчиркана черными чернилами. На следующей бумажке были написаны слова – «Божественная кара» «Грех». Третья и четвертая были с одинаковыми надписями «Уныние» и «Гордость». Помощник перебирал записки, поражаясь тому, что он видит. Они никогда не общались насчет душевных мук собеседника. – Я, действительно, не могу быть настоящим святым отцом, но я могу тебя просто выслушать, – Помощник все же решился нарушить тишину, которая прерывалась лишь шорохом маленьких клочков бумаги. После его слов перед глазами незамедлительно появилась новая записка. «Меня все осточертело» Помощник усмехнулся, видя текст. Если у его собеседника скверное настроение, то почему бы не попробовать немного разрядить атмосферу. Время, конечно, тяжелое, но юмор всегда помогает держаться более-менее на плаву. – Мы же находимся в церкви, негоже сквернословить…– Помощник на секунду замялся, подбирая подходящие слова. Он же до сих пор не знал кто там сидит – мужчина или женщина. – Дитятко мое. «Ты и правда был бы отвратительным священником» Помощник фыркнул на такую записку, но его немного обрадовало, что собеседник начинает отвлекаться от своего плохого настроения. – Спасибо за столь добрые слова, так и знал, что нужно было учить Библию и искать успокоение в Боге, а не стрелять по мишеням и не быть под гнетом начальства, – Помощник не удержался от колкого словца и тут же пожалел об этом. После этих слов записки не было несколько минут. «Ты не знаешь, что такое быть под настоящим гнетом» Помощник нахмурился, читая рваные строки. Внутри эти слова отдались знакомой пульсацией. – Я понимаю, что ты имеешь в виду, но…– он не умел поддерживать людей. Его постоянно в этом тыкали коллеги-девушки и совсем юные салаги, которые были с ним на службе и решившие поделиться с ним душевными переживаниями. Но в его обязанности не входило быть психологом или жилеткой для плача. Только в данной ситуации он действительно жалел о том, что не может помочь и найти нужных слов. «Нет. Ты не понимаешь» Ему даже не дали договорить, как ответ уже лежал перед его глазами. Он тяжело выдохнул и откинулся спиной на стенку исповедальни. – Нет, я тебя понимаю, потому что сам нахожусь под таким же гнетом, – Помощник скрестил руки на груди. – И я знаю какого тебе и что ты чувствуешь. Записки опять не было некоторое время, но письменный ответ пришел в виде двух бумажках. «Моя жизнь не всегда была тяжелой. У меня было все о чем мечтает любой человек: любимая работа, хороший коллектив, деньги. У меня строились отношения, которые перерастали в полноценную семью. Моя жизнь была идиллией, о которой мечтают многие. А потом она стала разрушаться, и сейчас жить стало невыносимо» Помощник с интересом взял широкую записку. Он впервые получает такое большое послание от своего собеседника. Он вдумчиво вчитывался в каждое слово, удивляясь. Значит у того человека была настоящая жизнь. И все даже двигалось к свадьбе, как он понял. Помощник мысленно задавался вопросам – сколько же лет его собеседнику, кем он или она по профессии, что же произошло на самом деле? «Поводок становится удавкой» Следующая записка тоже оказалась стремительно быстро перед ним. Помощник не лукавил. Видит Бог – он не врал, когда говорил, что понимает собеседника. Он был между двух огней. Между людьми и между начальством. Иногда ему казалось, что поступать по-человечески всегда важнее закона. Но в действительности – это было не так. Он не был машиной-убийцей, когда отправлялся в Округ Хоуп, но сопротивление хочет видеть его таковым. – Короткий поводок через время все равно станет удавкой, я понимаю, что это за чувство, – Помощник упрямо стоял на своем. «В данном случае ты не поймешь. Мы говорим о разном. Я говорю о том, что я тону в своем отчаянии, никто не может мне помочь. Как бы мой голос не срывался - никто не его не слышит. Все может исчезнуть настолько стремительно, что даже и не заметишь» Иногда человеческие слова ранят намного сильнее, чем пули или ножи. Даже если это пишет немой собеседник, который сидит по ту сторону, и Помощник никогда его не видел и не факт, что увидит когда-нибудь. Следующая записка прилетела стремительно и даже резко. «Было плохой идеей просить тебя принять мое покаяние. Моя боль только моя» – Нет, ты, постой, я действительно хочу тебе помочь, – Помощник чувствовал, как внутри зарождается отчаяние. Неужели из-за этого он потеряет единственного близкого-чужого человека во всем огромном Округе? Нет, он не может это допустить. – Я не умею помогать словесно, но я готов тебя слушать столько сколько это понадобиться, – Помощник сжал в руке последнюю записку и паническим взглядом бегал по перегородке. Ответа опять не было какое-то время. – Ответь мне, пожалуйста, слышишь? «У меня есть свое виденье и свое мнение, которое хотят у меня отобрать. Мне надоело так жить. Сейчас моя жизнь превратилась в существование. Свобода была всем для меня, но и ее отобрали» Помощник не успел ответить вовремя, так как вчитывался в корявые буквы и лихорадочно пытался придумать ответ, как снова появилась бумажка. «А сейчас уходи. Я хочу побыть в одиночестве. Наедине с Богом» Помощник тяжело вздохнул, читая последнюю записку. Ему стало горько, но он должен уважать своего собеседника как бы ему не хотелось сейчас спорить и настаивать на своем. – Хорошо, но ты мне всегда можешь высказаться. Я буду рядом, если ты этого захочешь, – Помощник собрал бумажки и с тяжелым сердцем вышел из исповедальни. Он понял, что никто их тех людей, которые приходили в его голову, не сидит по ту сторону. Почему-то сейчас церковь будто бы давила на него со всех сторон, распятие над алтарем из-за падающего солнца казалось еще несчастнее, чем оно было ранее. Помощник еще раз посмотрел на закрытую исповедальню и направился к выходу. После того как шаги Помощника стихли, деревянная дверца слегка приоткрылась и по всей церкви раздался протяжный вздох то ли отчаяния, то ли тоски.