***
Помощник пошел в лоб на врага, не боясь, что скоро придет подмога. Он разберется с ними. Он сотрет их в порошок. Помощник выстрелил в надзорного, который заметил его. Пуля попала прям в лоб и вылетела насквозь. Он не успел даже поднять тревогу. Все их действия были предсказуемы. Они действовали по отлаженному сценарию. Следующего сектанта ждала точно такая же участь. Он не заметил Помощника, всего лишь наклонился зачем-то и в ту же секунду его тело тяжело упало навзничь. Зачистка с дальнего расстояния нужна была для успешного проникновения на саму территорию. Помощник всегда хорошо работал в роли снайпера. Ему удавалось зачищать аванпосты буквально с любой точки. Но сейчас в его голове сломанной и заезженной пленкой мелькали моменты смерти напарников, разговоры о Боге, беседы с немым собеседником. Шкатулка Джейкоба зацикленным мотивом крутилась в голове. Лицо Джона, искаженное в садисткой ухмылке – стояло перед глазами. Руки Джозефа, которые фантомом окутывали его. Навязчивое пение Веры, которые переплеталось с шкатулкой Джейкоба. Он медленно, но верно сходил с ума. Помощник действовал без раздумий, наверняка. Тело реагировало быстрее, чем голова, прорываясь на аванпост. Перезарядка, смена патронов, новый автомат, отобранный в бою. Убить. Уничтожить. Стереть в порошок. Кровь стекала по лицу Помощника. Он чувствовал, какая она горячая и как она обжигала. Он не понимал одного – его ли была эта кровь или чужая. Сейчас это было не так важно. В первый раз он шел на аванпост с животным желанием убивать. Это можно было назвать буквально режимом берсерка. Бойня была кровопролитная, столько крови он никогда не проливал. Нигде. Те, кто сумел выжить – бежали, уползали в ужасе, бросая оружия куда-то в сторону, лишь бы остаться живым. Помощник, во время минутного затишья, установил на труп сектанта взрывчатку дальнего действия, отбегая назад, спотыкаясь и перекатываясь. Подкрепление действительно прибыло быстрее обычного. Запасных патронов оставалось мало, а на самом аванпосте из-за всеобщей бойни невозможно было разобрать, где и что. Перед глазами все плыло от получаемых ударов. Боли он не чувствовал, будто бы все отключили разом. Тело двигалось чисто на адреналине и животной ярости. Но тело все равно начинало гудеть, оно не давало забыть того, что Помощник живой человек, а не машина. Пальцы слишком сильно вцепились в автомат. Помощник установил еще одну взрывчатку около самого дома, где держали самолет Ника. Сюда они точно прибегут, и тогда весомая часть дома с сектантами взлетит на воздух. Он отбежал в сторону, падая на землю навзничь, чтобы его не снесло волной. Пускай это не особо мощные самодельные взрывчатки, которые он научился делать в армии, но волну дают они сильную. Он услышал по радио, как к тому месту сбегаются сектанты. Три, два, один… Помощник нажимает на кнопку и в ту же секунду раздается внушительный взрыв. Крики потонули в хлопке. В ушах начало пищать от того, что произошло. А затем мир погрузился в звенящую и ужасающую тишину. Помощник зажмурил глаза и зажал уши руками. В голове был нескончаемый пульсирующий гул, будто бы он тонул в тягучей воде, которая тянет на дно. Он не ощущал свое тело, оно буквально было невесомым. Помощник с усилием открыл глаза, все перед ним двоилось и было размазанным. Он еле-еле разглядел лицо человека из сопротивления, который нависал над ним. Тот что-то говорил ему, кричал, размахивал руками. Но Помощник ничего не понимал. В ушах был писк от взрыва. Он не чувствовал левую руку и правую ногу. Тело будто левитировало, а может он уже и умер. Руки и ноги онемели. Голова кружилась. Он понял, что его подняли и попытались облокотить хоть на что-то. И только тогда Помощник осознал, что Госпожа Смерть пока дала отсрочку. – Я…– он откашлялся, – Я в порядке, – только вместо нормального ответа у него получился булькающий и гавкающий звук. Ему нельзя сейчас останавливаться на этом. Мало. Ярость внутри не утихала. Ей было недостаточно крови. Помощник отмахнулся от протянутых рук, которые готовы были вот-вот поймать его. – Помогите лучше другим, я в норме, – горло жгло от пороха и горечи. Каждое слово давалось с трудом, потому что помимо физической боли, внутри тяготила кровоточащая рана, которая выла и становилась все больше и больше. Он не может просто так стоять. Тело не заслужило отдыха. Помощник отмахнулся от обеспокоенного соратника, игнорируя внятные слова. Они ему не нужны сейчас. Ему нужны совсем другие слова. Вопреки своему напору, тело не хотелось двигаться. Оно отказывалось. Помощник резко отмахнулся от парня, который искренне попытался ему помочь и упал практически навзничь, если бы его снова не подхватили сильные пара рук. Он пытался отказаться, пытался сопротивляться, но физически он был истощен. Все же ему пришлось сдаться. Его потащили в сторону дома. Только сейчас до него стало доходить, что он напал на дом самого ублюдка Джона Сида. Истерический и саркастический смешок сорвался с его губ. О, младшенький из этой семейки небось сейчас в приступе ярости разносит свой бункер в пух и прах. Волна удовлетворения пробежалась вдоль позвоночника. Помощник позволил, чтобы ему обработали раны. Их оказалось больше, чем он думал. – Ты нам безумно помогаешь, спасибо тебе огромное, – милая девчушка, которая бинтовала ему руку, счастливо улыбалась. – Мы все тебе благодарны. – За все время я только от тебя и услышал благодарность, – Помощник хмыкнул. Ему правда хотелось сказать, что за убийство людей обычно не благодарят, но сдержался. – Я могу уже идти? Девушка опешила от такого вопроса, приоткрывая рот от удивления. Она явно не такой вопрос рассчитывала. – Ты же совсем ранен! Как ты пойдешь, ты же… – Послушай, – Помощник опять почувствовал, как гнев в нем закипает. Хотя здравая его часть понимала, что она тут вообще не при чем. – Я свою работу сделал, как и ты. Спасибо за это. И, будь добра, не мешай мне, – это было грубо. Это явно не то, что заслуживала услышать милая девушка. Она насупилась, но послушно отошла от мужчины, позволяя ему встать и хромая, выйти из бывшего ранчо Джона. Помощник, пошатываясь, зашагал в сторону знакомого холма, где была церковь, которая внимала все его молитвы, горести, смех и отчаяние. Вокруг носились люди, пробегали мимо Помощника как в смазанных кадрах фильма, пихали его, сносили его. Не замечали его. Выстрелы не прекращались рядом с ним, казалось, что Помощник будто плывет между пулями. Он шел как в замедленной съемке. Кроме него, раздирающей на куски ярости и ощущения бескрайне отягощающей пустоты не было ничего другого. Церковь появилась быстрее, чем он думал. Похоже в состоянии аффекта дорога заняла намного меньше, чем обычно. Полуразрушенное здание появилось перед ним во всей своей уродской красе. Сейчас оно было еще более разгромленное, чем ему казалось раньше. Она была облезлой, кривой, держалась на последнем издыхании. На мгновение ему показалось, что именно сейчас церковь олицетворяет его я. От таких мыслей пробежала пугающая дрожь. Церковь, которая стояла перед ним была его собственным отражением. Такой же уродской снаружи, но такой светлой и потаенной внутри. Помощник оказался на пороге. Точно так же, как и в первый раз. Его временным скачком отбросило назад. Смех, да и только. Вся эта ситуация напоминала ему полнейший абсурд или трагикомедию в трех актах. Неужели это знак того, что где все началось, там и закончится? Хотя, когда все началось? А когда закончилось? А закончилось ли? А что именно началось и закончилось? Когда он начал задаваться вопросом – за кого сражаться? Когда появились мысли о том, что все, что делается – неправильно? Когда вместо животной ярости на сектантов – появилось сочувствие? В какой момент слова семьи Сидов перестали превращаться в сумасшедший бред? После десятой пули с блажью? Помощник сомневается в этом. Последние разы он вел беседы – что с Джейкобом, что с Джоном. Джозеф был вне досягаемости его размышлений. Вера до сих пор была будто бы наваждением, а не реальным человеком. И он не хотел спорить с ними. Он хотел понять их. Ближе всего ему оказался Джон. Его виденье даже через спектр Проекта – было понятным и, как бы сейчас не звучало для Помощника бредом, разумным. Помощник начинал не просто понимать, а осознавать все происходящее. Именно сейчас на пороге этой церквушки, его как будто ударили по голове. Изначально не было правильного выбора. С самого первого дня его нахождения в Монтане не существовало верного выбора. Любой путь будет путем страданий. И почему Бог настолько жесток, что дает ответ на все только тогда, когда отчаяние достигает критической точки? Помощник ступил на порог церкви и толкнул знакомую дверь. Он, будто бы чего-то боясь, не осмеливался зайти в задние, поэтому с минуту стоял прямо перед входом. Он зашел в помещение, и взгляд автоматически устремился в дальний угол, где висело распятие. Оно окончательно съехало и сейчас держалось только лишь на одной руке Христовой. Иисус страдал. Как при жизни, так и после смерти. Помощник перевел взгляд на маленькую, знакомую исповедальню. Дверь каморки была слегка приоткрыта, а в нее уже начинал заходить человек. Не просто какой-то человек. Ни обычный сектант, ни кто-то из Сопротивления, даже ни просто какой-то странный прохожий человек, а вестник Паствы, Креститель, младший из семьи, персональная ноющая стигмата Помощника – Джон Сид. Он не верящим взглядом смотрел на то, как потрепанный Сид младший замер в напряженной позе. Помощник не видел его лица. Он лишь заметил, что все его естество застыло в испуге. Да, это был именно испуг. Одна его рука держалась за деревянный косяк, а вторая придерживала дверцу открытой. – Уйди со святого места. Ты не имеешь права там сидеть, – слова сорвались быстрее, чем Помощник успел сообразить. Он так и замер на пороге не зная, что делать дальше. Внутри все бушевало, но от такого большого спектра эмоций нельзя было выделить именно одну, которая на данный момент описало бы его состояние. Удивление? До глубины души. Растерянность? Безусловно. Гнев? Да, пожалуй, странно, если бы его не было. Разочарование? Если только снова в себе. – Я часть религиозной общины, – спустя бесконечные, как им обоим казалось, минуты, Джон ответил хриплым голосом. – Я имею права там сидеть. Это была настолько абсурдная ситуация, что Помощник сначала фыркнул смешком, а затем расхохотался в голос. Его аж согнуло пополам от смеха и от осознания всего происходящего. Эта жизнь с каждым разом преподносит ему все новые и новые сюрпризы. Он смеялся так сумасшедше, так безумно, как смеются люди, которые уже давно лишились рассудка. Впрочем, это было, в принципе, ожидаемо. Помощник стер выступившие слезы с глаз, медленно разгибаясь, запрокидывая голову наверх и направляя свой взгляд в полуразрушенный потолок церкви. С плеча с глухим стуком упала винтовка, а за ней следом сполз рюкзак. Все, что он рассказывал. Все, о чем он думал. Все, что его раздражало, радовало, делало счастливым, грустным. Все это знал человек, который является его заклятым врагом. Не это ли люди называют иронией? Джон наблюдал эту сцену молча. Он прекрасно понимал, что скорее всего тут все и закончится. У них есть только два варианта – либо он убивает Помощника, либо Помощник убивает его. Оба варианта были, мягко говоря, дерьмовыми. Вместо непонимания и испуга было чувство обреченности. Джон уже и забыл, когда в последний раз испытывал это ощущение полной безнадеги. Ему уже не было смысла прятаться в их месте. Он спустился с небольшой ступеньки и слегка прихрамывая направился к выступу, где находился алтарь. После того разноса, который устроил Помощник – ему досталось больше, чем ожидалось. Помимо боли во всем теле, в душе царил полнейший хаос из отчаяния, боли, непонимания. Джон тяжело опустился на выступ перед алтарем, сгибая правую ногу в колени и кладя на нее руку. Он молча, устало смотрел на безумие Помощника и полностью понимал его, как бы странно это не звучало. – Скажи, почему ты? – Помощник, все еще усмехаясь и качая головой, проговорил. – Почему, господи, именно ты? – это был не вопрос отчаяния или обиды, или разочарования. Это было что-то намного глубже. То, что даже сам Помощник не может объяснить. – Почему именно ты все понимал и слушал? – последний вопрос он больше прошептал для себя, но и этот вопрос достиг Джона точно так же, как и предыдущие. Джон молчал. Он не знал, что ответить. Ведь он изначально знал кто там сидит. Он видел, как Помощник приходил сюда. Он мог в любой момент выйти из исповедальни и прижать его. Джон спокойно мог выстрелить в него блажью, а затем притащить буквально его бездыханное тело к Джозефу. Он мог спокойно вызвать подкрепление, и его бы скрутили моментально. У него было бесчисленное количество раз, когда Помощник был беззащитным и уязвимым. Но Сид ничего не делал. У него появлялись такие мысли, однако, когда Помощник как-то завел разговор о том, что творят обе стороны – дико и неверно. Он пылко уверял своего немого собеседника, его, Джона Сида в том, что насилие порождает насилие и все это можно решить на мирном поприще. Помощник свято верил в то, что он говорил, и в какой-то момент Креститель всея Эдема Джон Сид задумался. Впервые за долгое время, он стал анализировать то, что происходило в его жизни последние несколько лет. Он поймал себя на мысли, что именно Помощник стал для него толчком к таким мыслям. Поэтому Джон не стал выдавать себя, не стал звать других сектантов, не стал тащить его тело к Джозефу. Он хотел понять куда дальше заведет их своеобразная игра. И завела она его в тупик. Помощник не дождался ответа. Впрочем, на эти вопросы совсем и не нужны были ответы. Он смотрел на согнутую и такую изломленную фигуру Джона, что полное понимание всего абсурда настигло его неожиданно. Перед ним сидел точно такой же запутавшийся, ничего не понимающий и потерянный человек. Он не представлял какого Джону. Где-то в глубине души зародилась идея, что его вера пошатнулась. Однако Помощник быстро откинул это, потому что человека, у которого есть сильная вера во что-то или кого-то – сломить сложнее. У него веры нет. Ни во что и ни в кого, поэтому, наверное, он сломлен. А как можно тут во что-то верить, если само Сопротивление творит такое, что порой даже сектанты выглядят безобиднее, чем они. В какой-то момент Помощник начал думать – а за тех ли он воюет? А надо вообще сюда было лезть? Это все вечные вопросы, на которые ему вообще вряд ли кто-то сможет дать ответ. Впрочем, сейчас ситуация была намного насущнее, чем думы о вечном. На данный момент ему правда было интересно, а почему сейчас его еще не скрутили сектанты? Почему опять Джон не делает ничего? Это бездействие выводило из себя. Или все же он неосознанно пытался перекинуть свое отчаяние и гнев на Сида? Помощник тяжело выдохнул, все еще не сдерживая усмешку. Он покачал головой и пнул ногой свою рюкзак. – Какое посмешище, – он прошептал себе под нос, хотя наоборот хотелось орать, крушить все вокруг, хвататься за голову и выть. Посмешищем здесь был только он. И никто другой. Он снова обратил свой взор на сидящего Джона. Итог у них всего лишь один. И они оба это осознавали. Джон вздрогнул и вынырнул из омута своих рассуждений, когда перед собой он увидел ноги Помощника. Он настолько потерял бдительность, что абсолютно не услышал, как к нему стал подходить мужчина. Но страха или злости не было. Было лишь умиротворение. То самое умиротворение, которое так долго не могло к нему прийти, которое он так долго искал. Теперь смерть ему была не страшна. Он вообще теперь ничего не боялся. Джозеф во многом был не прав. Если даже эти Врата будут для него закрыты, то определенно точно откроются другие. Джон не поднимал голову. Он считал это лишним. Все же Гордыню он не смог искоренить в себе до конца. Даже если это был его Помощник, Сид не хотел показывать свою слабость. Неожиданно по всей церкви раздалось глухое эхо. Глаза Джона расширились от неподдельного шока. Помощник упал перед ним на колени, поникнув головой. Он ни слова не сказал. Сид вскинул голову, смотря на него впритык. Тот человек, которого он в самом начале, с самой первой секунды, как только увидел – захотел поставить на колени, сейчас же сам сделал это. С губ чуть не сорвался удивленный вздох и вопрос о том, что творит этот человек. Джон с минуту растерянно смотрел на Помощника, не зная и вообще не понимая, что ему делать. Но опять этот человек опередил его. – Покрести меня, – Помощник сказал это с таким отчаянием, будто бы это действительно последняя вещь, которая поможет ему со всем тем, что свалилось на его плечи. Вся его поза показывала то, что он смирился и боялся быть отвергнутым. Его и так сломленная фигура стала еще более хрупкой. Однако Джону казалось, что все это спектакль и ловушка. Он не мог поверить в то, что человек, который отрицал божью сущность может просить о таком. Все это было слишком просто. Джон все еще растерянно, с недоверием и недоумением смотрел на мужчину перед собой, внутренне начиная бороться со злосчастным сомнением. Это не могло произойти вот так вот просто. Ситуация приобретала совсем другой смысл. Джон не верил своим глазам и ушам, потому что такое невозможно. Не может быть, чтобы Помощник опустился на колени перед ним и молил. Слишком нереально это было. Сид провел израненной рукой по своим волосам, зачесывая их назад. Он был растерян, но в груди стал еще зарождаться гнев. Он только было открыл рот, чтобы сказать, что он в это не поверит, но Помощник не дал этого сделать, снова удивив его, выпалив. – Покрести меня, и позволь войти мне в Рай.