Танго втроем по пеплу несбывшегося

      Дома Чуя первым делом достал сразу две бутылки вина и три винных бокала, давая понять, что выбора «пить или не пить» он не предоставляет, после чего сбросил шляпу на стол в гостиной, помассировал виски и с утомленным видом ушел в ванную комнату. После спонтанного сеанса слез у него не было ни единой связной мысли, а голова болела с такой силой, что хотелось отрубить ее к черту.       Стать жертвой такой невеселой петли, какую им расписал Дазай-кун, не хотелось. Усомниться можно было, но только на свой собственный страх и риск — Дазай-сан отрицал, что помнит вмешательство в свое прошлое, но и не мог подтвердить, что вмешательства не было. Обмолвился только загадочно о самостоятельности миров, потер лоб ладонью, как будто у него тоже болела голова, и разговор сам собой перешел к чему-то еще. Попроси Чую кто-то пересказать, что они там обсуждали кроме этого вопроса, и он бы всей своей тренированной памятью послал бы спрашивающего к черту.       Душ немного сгладил общее напряжение, чистым Чуя в принципе ощущал себя лучше. Накинув халат, Накахара вышел к болтающимся в гостиной двойникам и сообщил, что планирует заказывать доставку, так что лучше бы им определиться, что они хотят на ужин. — Карри, — в один голос заявили оба Дазая, и Чуя испытал желание витиевато выругаться, глядя на их единодушное пожимание плечами. Без своих заебов и замашек королевы драмы, Дазай-младший был вполне себе таким же, как старший. Записывай за ними реплики — и станет совершенно неочевидно, какой из двух Осаму подал голос. У Чуи не было опыта отношений с близнецами, но он испытывал смутные подозрения на этот счет. Проверять, правда, не было никакого желания.       Оформив заказ в ближайшем к дому ресторанчике, Накахара погнал всех желающих остаться на ночь лиц принимать душ. В ответ на вопросительный взгляд старшего Дазая, Чуя, мгновенно просекший, на что ему намекают, чуть не взвился, но смог удержать себя в руках и не показать, как сильно натянуты его нервы. — Наверху постелю, — буркнул от в ответ на незаданный вопрос, и ушел на второй этаж, чтобы вспомнить, где в его собственной спальне лежит комплект запасного постельного белья. Гостевая спальня гостей не знала — сначала он из вредности не хотел оставлять тут жильца, а потом так полюбил сам засыпать на первом этаже, да еще на огромном диване — конечно все дело было в диване, — что уже и мыслей не возникало давать ему место, из-за которого они будут спать раздельно.       Курьер прибыл минут через двадцать после того, как он закончил возиться с обустройством и спустился вниз. В одном из бокалов на столике гостиной плескалось вино по мерке, старшего Дазая видно не было. Младший обнаружился благодаря полотенцу на волосах, курящим на высоком стуле на кухне, перед пепельницей Чуи, в которой тот из вредности складировал окурки, пока те не встали лесом пожелтевших фильтров. Испытав секундную неловкость из-за беспорядка, Накахара одернул себя, и с самым решительным видом прошел мимо — пусть знает, что Чуя тоже склонен маяться херней.       Поставив пакет на стол и отпив из прихваченного с собой бокала, Чуя принялся выгружать хорошо закрытые контейнеры на столешницу, по насыщенному запаху отделяя карри от своей лапши с овощами и тофу. Сегодня у него не было настроения есть, как такового, но поесть было нужно — иногда от еды уходила не только тошнота, но и головная боль. Пища, с которой ему не будет тяжело, определенно была хорошим вариантом.       Так что Чуя впервые за многие месяцы накрывал стол на кухне, понимая, что в гостиной они не сядут, как нужно, а есть и возможно ронять кусочки прямо на постель, он не позволит просто из вредности.       Дождавшись всех участников вечерних посиделок, Чуя проконтролировал, что вино есть во всех бокалах и каждых хотя бы глоток из него пригубил. У него самого вино подливалось уже второй раз, так что, прикончив лапшу в полной тишине и с особой жестокостью разделавшись с десертом, Чуя сосредоточился на неторопливом потягивании напитка, наблюдая то за одним двойником, то за другим, пытаясь понять, в самом ли деле они так похожи, как заявлял старший.       На самом деле, кроме внешней разницы, была и внутренняя. Младший Дазай красовался свежими бинтами и сильнее пах кровью. Учитывая, что ни в какие переделки он не встревал уже некоторое время, полностью погруженный в шпионские слежки за ними, не много ума было нужно, чтобы понять: очередная травма итог его собственных действий. Старший Дазай про свое увлечение идеей попытками обмануть смерть и не дать ей выиграть его жизнь, шутил, что он в завязке больше пяти лет. У него были шрамы свежее этого времени, но очевидно, что едва ли он сам себе стрелял в руку, из-за чего у него до сих пор иногда прослеживались проблемы с моторикой. Дазай даже если сам в себя стрелял, то зная, куда стрелять и из чего это сделать, чтобы и пуля не застряла, и последствия были минимальными.       Когда вся еда была съедена, а вино выпито, Чуя, выпивший больше всех и сильнее всех выглядящий так, словно вот-вот заснет прямо на стуле, со вздохом отодвинул свой бокал, который он уже некоторое время крутил так и этак, рассматривая соседей сквозь стекло в капельках вина, и пробормотал менее четко, чем обычно бормотал в принципе: — Ладно, черт с вами. Мы попробуем.       «Что попробуем?» — чуть не проворчал как всегда раздраженно Дазай-кун, но вовремя прикусил язык. Вместо него, идеально контролируя лицо, озаренное любопытством, спросил старший Дазай: — Что попробуем, любовь моя? — и Дазай-кун чуть не принялся плеваться кровью от нежности в его голосе. Но, на удивление, Чую вся эта слащавая дурь нисколько не оттолкнула. Напротив — криво улыбнувшись, он навалился на столешницу, подпер голову кулаком, и забормотал еще неразборчивее: — Все попробуем. Вообще все. А сейчас… — он неожиданно качнулся вбок всем телом, и Осаму, уверенный, что чертов чиби сидел поджав ноги на стуле, опрометью кинулся ловить его, чтобы не свернул шею, только раскачавшись «попробовать все».       Но, к его удивлению, Чуя не только совсем не упал, но и наоборот — зацепившись ладонью за край стола так, чтобы почти свеситься, он ловко обжег губы скрючившегося рядом с его краем стола Осаму быстрым поцелуем — и был таков, оттолкнувшись рукой от угла стола в противоположную сторону. Мастер инерции, он буквально выпорхнул прочь, и под умиленным взглядом старшего Дазая нетвердой походкой отправился к лестнице на второй этаж, напевая себе под нос что-то из новомодных переделок старых песен.