***
После того, как детей уложили спать, в доме наконец-то стало тихо. Эндрю вернулся домой рано, провел некоторое время с детьми, прежде чем удалиться в свою комнату. Нил жует губу, вышагивая по коридору возле комнаты Эндрю, пытаясь набраться смелости, чтобы нажать на кнопку звонка и рассказать ему о неловком разговоре с Мэддоксом. Он делает глубокий вдох, решая, что надо быть мужественным, и осторожно нажимает на кнопку. Проходит несколько долгих секунд, прежде чем дверь распахивается, и у Нила пересыхает во рту, когда он видит стоящего там без рубашки Эндрю. Лицо Эндрю не меняется, когда он видит Нила, но Нил этого не замечает, потому что он слишком занят разглядыванием твердых, рельефных грудных мышц Эндрю, его кубиков и хорошо очерченного живота, а также редкой дорожки темных, золотистых волос, ведущей вниз к его фантастическим, потрясающим черным шелковым пижамным штанам, которые Нил уже успел оценить по достоинству. Но что действительно поражает Нила, так это два полных татуированных рукава, покрывающих обе руки Эндрю. Нил знает, что он, вероятно, просто стоит там, уставившись в пустоту, но все его тело пульсирует. Он никогда не видел их раньше, так как это первый раз, когда он видит Эндрю без рубашки. Он делает глубокий, дрожащий вдох, пытаясь вспомнить, зачем он пришел. — Нил, — вторгается Эндрю в откровенное любование его телом с весельем в голосе. Нил отрывается от своих разглядываний и невинно смотрит на Эндрю. — Чего ты хотел? Нил прочищает горло, слегка краснея. Бабочки заполняют его желудок, как и каждый раз, когда Эндрю называет его по имени. — Мне нужно с тобой поговорить, — голос Нила слегка дрожит, но он не думает, что Эндрю это заметит. — О Мэдди. Эндрю сразу же становится серьезным, стирая с лица все следы веселья, он кивает, поворачивается и проходит в комнату, безмолвно приглашая Нила войти. Нил успокаивает свое колотящееся сердце и впервые заходит в комнату Эндрю, закрывая за собой дверь. Первое, что он замечает, это то, что комната Эндрю в основном оформлена в черных, серых и серебристых тонах. В центре комнаты стоит двуспальная кровать, а напротив нее — большой телевизор с плоским экраном. Двери в гардеробную зеркальные, а в ближайшем к двери углу стоят три кресла и стол. В другой части комнаты вдоль стены стоит письменный стол с монитором и лампой, а по обе стороны от него — полки, заставленные книгами. К столу также прислонена вратарская ракетка Экси оранжево-белого цвета. Эндрю исчезает в гардеробной, пока Нил осматривает его комнату, выходит и натягивает свитер с длинными рукавами. Нил старается скрыть свое недовольство, глядя на мускулы и татуировки Эндрю, скрытые под черной тканью. — Присаживайся, — предлагает Эндрю, жестом указывая на кресла. Нил соглашается и опускается в одно из них, пока Эндрю идет к своему столу, под которым находится мини-холодильник, первоначально не замеченный Нилом. Эндрю открывает холодильник, достает бутылку виски и два стакана, приносит их к сидящему Нилу и аккуратно ставит на столик. На предложение Эндрю выпить Нил кивает в знак согласия, и тот наливает около дюйма виски в оба стакана. Нил удивлен, что жидкость не холодная, а прохладная, согревающая его вены при глотке. — Что случилось с Мэддоксом? — спрашивает Эндрю через несколько минут, откинувшись в кресле и серьезно глядя на Нила, выглядя при этом в полной мере генеральным директором, коим он и является. Нил прочищает горло, ставя свой стакан обратно на стол. — Сегодня он спросил меня, нормально ли быть геем. Реакция Эндрю — самая яркая из всех, с которыми Нил сталкивался ранее. Его челюсть напрягается, а губы сжимаются в тонкую полоску, пока пальцы крепко обхватывают стакан. «Готовится услышать полный вздор», — думает Нил. Возможно, он думал, что Нил из тех людей, которые «нормально» относятся к геям, но не хотят, чтобы дети об этом знали. — И что ты ему сказал? — осторожно спрашивает Эндрю. — Я сказал, что влюбляться никогда не плохо, — отвечает Нил, слегка покраснев и отводя глаза от напряженного взгляда Эндрю. — Я… он сказал, что дети в его школе называли тебя «геем», потому что у него нет матери, а он пытался защищать тебя, говоря, что у него есть мы оба, и, ну, я думаю, ты знаешь, чем это обернулось. Он знает, что Эндрю все прекрасно понял, судя по его напряженному кивку. Эндрю допивает остатки виски, ставит пустой стакан на столик. — Оказывается, там устраивают танцы, на которые девочки должны пригласить своих отцов, а мальчики — своих матерей, — продолжает Нил. — Это и послужило поводом для разговоров. Я попытался объяснить, что отсутствие жены не делает тебя геем, но я почти уверен, что эффективно уклонился в сторону, когда сказал, что пойду с ним на танцы. Эндрю смотрит на Нила с нечитаемым выражением лица, затем прочищает горло и кивает. — Спасибо, Нил, — говорит он низким голосом. Нил не сводит глаз со своего стакана, а сердце у него колотится. — Но то, что мы платим тебе, не означает, что ты обязан идти. Я уверен, что если чуть сдвину расписание… — Нет, я не против, — быстро предлагает Нил, имея представление о том, насколько плотный у Эндрю график. — Мне все равно, что обо мне подумают другие родители. Если ты сможешь пойти, это будет замечательно, но я бы с удовольствием пошел. Уверен, мы с Мэддоксом отлично проведем время. — А если другие родители подумают, что ты гей? — спрашивает Эндрю, поднимая бровь, и Нил хмыкает. — Да насрать, — категорично заявляет Нил. — Моя сексуальность не будет определяться недалекими, фанатичными засранцами. Я просто собираюсь повеселиться и потанцевать с Мэдди. — Он делает паузу, нахмурившись. — Если, конечно, не боишься, что родители подумают, будто ты гей. Эндрю усмехается, пренебрежительно качая головой. — Я уже давно перестал интересоваться тем, что люди думают о моей сексуальности, — заявляет он, и какая-то часть внутренностей Нила расслабляется. Он даже не осознавал, что беспокоится о том, будет ли Эндрю осуждать его за то, как он разрешил эту ситуацию. — Мне потребовалось много времени, чтобы разобраться в своей сексуальности, — смиренно признается Нил с колотящимся сердцем. Настроение в комнате неуловимо меняется, и речь больше не идет о Мэддоксе и его конфликте. — Но к тому времени, когда я понял, что я гей, я был уже достаточно взрослым, чтобы не обращать внимания на то, что обо мне думают. Нил не уверен, зачем Эндрю это знать. Возможно, чтобы дать Эндрю понять, что он свободен и с удовольствием отсосет его член. Возможно, чтобы оценить его реакцию и понять, есть ли у него шанс. Эндрю молча смотрит на него несколько секунд. Затем: — Завтра я поговорю с Мэддоксом. Нил не может не чувствовать себя ужасно разочарованным, но не показывает этого внешне. — И я рад, что ты не фанатик-гомофоб, — продолжает Эндрю, понизив голос. — Потому что иначе мы бы не ужились вместе. Это совсем не помогает Нилу. Ему хочется кричать. — Потому что Ники — гей? — пытается он жалко выудить из Эндрю хоть какую-то информацию, пожевав губу, потому как он должен знать, стоило ли позволять себе влюбляться в этого человека, хотя, возможно, уже было слишком поздно. — Это одна из причин, — заявляет Эндрю, вставая. — Спасибо, Нил, — отзывается он, и Нилу хочется плакать. «Ты гей или нет?!» — стонет про себя Нил, вставая и допивая виски. Он тяжело вздыхает, прежде чем пожелать Эндрю спокойной ночи и вернуться в свою комнату.***
Как Нил и сказал, ему потребовались годы, чтобы разобраться в своей сексуальности. Раньше, когда они с матерью еще были в бегах, Нил пытался экспериментировать с девушками. У него никогда не хватало смелости или мысли попробовать с мальчиком. Он знал только то, что, во-первых, целоваться с девочками… отстойно, если не подобрать лучшего слова, а во-вторых, мать накричит на него и отлупит так сильно, что потом несколько дней будет это чувствовать, а затем утащит в другую страну или штат. Поэтому, пока его мать была жива, Нил даже не пытался смотреть на других людей. Бессмысленно было пытаться понять, что ему нравится. Он не мог мастурбировать, потому что его мать всегда лежала рядом, прикрывая спину, и когда у него возникала эрекция, он быстро избавлялся от нее, пока она не увидела. Не то чтобы он винил ее. Она защищала его ценой своей жизни, отдала всю себя, свою семью ради него, и он понимал. Вот почему она почти сломила его, когда умерла. Единственная причина, по которой он остался сильным, заключалась в том, что он знал, что если бы она была жива, она бы выбила из него всю дурь и кричала, чтобы он продолжал бежать. Всегда бежать, никогда не оглядываясь назад. Однако отец неизбежно настиг его. Выйдя из тюрьмы, он послал свою приспешницу Лолу найти Нила, который скрывался в Миллпорте, штате Аризона, и притащил его обратно в Балтимор. Нил даже не видел смысла бороться с ней, ведь он и так уже все потерял. Его отсутствие реакции только еще больше разозлило Лолу, и она, не обращая внимания на его крики, заливисто хохотала, сжигая и разрезая его руки. Натан поступил бы гораздо хуже, и Нил мог назвать удачей только то, что Стюарт нашел их и убил Натана до того, как тот успел исполнить свою угрозу отрубить Нилу ноги. Когда вся суматоха улеглась, и Нил был полностью исцелен, Стюарт усадил Нила и подробно рассказал ему о семейном бизнесе. У них было более сотни больших и малых предприятий, большинство из которых были прикрытием, так что они могли легко перемещаться между странами и штатами без лишнего внимания. Нил не хотел иметь ничего общего с этой семьей, поэтому взял несколько необходимых лет, чтобы разобраться в себе, умудрившись за два года понять себя восьмилетней давности. В конце концов, после большого количества собственных исследований, он узнал о себе несколько вещей, которых не знал ранее: секс с девушками — в лучшем случае хреновый, пьянство не стоит похмелья, кино в кинотеатре в сто раз лучше, чем в грязном номере отеля, спать одному — паршиво, он совершенно точно обожает детей, и он, вероятнее всего, стопроцентный гей. Осознание этого не поразило его так сильно, как он ожидал. Это просто имело смысл. Сны, после которых он просыпался со стояком, и которые он отгонял, потому как мать предупреждала: «Даже не думай об отношениях, Натаниэль», всегда ускользали от него прежде, чем он успевал полностью осознать их, и все, что он получал, это обрывки снов, в которых фигурировал светловолосый парень. О, и он, очевидно, неравнодушен к блондинам. Он подумывал поэкспериментировать с парнями, поэтому принял решение и сходил в гей-клуб несколько раз в течение пяти месяцев. Первый поцелуй с брюнетом оказался на удивление лучше, чем все поцелуи с девушками. Ему понравилось, что парень поцеловал его крепко, взял поцелуй под контроль, и у него по позвоночнику пробегали мурашки каждый раз, когда щетина парня касалась его подбородка. Тем не менее, это еще не окончательно утвердило его в мысли, что он гей, и он все еще играл со словом «бисексуал». Первый минет он получил от татуированного блондина-твинка, и, святые угодники, именно в тот момент Нил ощутил, как его мозги проникли в член, и увидел свою ориентацию в ярком HD. Он все еще не занимался сексом с парнем, не желая испытывать такого опыта с незнакомцем в клубе, но его решение было принято. Став более уверенным в себе и окончательно разобравшись в себе с опозданием на много лет, он попросил Стюарта о работе с детьми. Вначале Стюарт устроил его на работу тренером по Экси для младших классов, и Нилу это очень нравилось. Видеть, как дети увлечены спортом, который Нил обожал, как они радуются, когда забивают или блокируют гол, — все это наполняло Нила счастьем так, как никогда не могло наполнить его самого пребывание на корте. Затем один из бизнесов Стюарта был перебит его конкурентом, и дядя перевел свою базу в Южную Каролину. Нилу было тяжело расставаться с детьми, но он согласился присоединиться к дядиному агентству «Приятель по объятиям». Это было странно — переехать через всю страну по собственной воле, а не потому, что за ним охотились. Нил не был настроен. И это все, что оставалось. Он жил беззаботной жизнью после спасения от отца и, наконец, жил свободно, а затем встретил Эндрю и его детей. Эндрю, отец-одиночка, был генеральным директором, который много работал и при этом делал все возможное, чтобы найти время для своих детей. Эндрю, чей голос мог за считанные секунды превратиться из ледяного и резкого в мягкий только благодаря его сыновьям. Эндрю, который был блондином, мускулистым, с отличной задницей, самым сексуальным голосом, охренительными горячими татуировками и идеально подходил по типажу Нила. Эндрю, который был загадочным, и которого Нил никак не мог понять. Нил стонет в подушку, снова и снова прокручивая в голове разговор с Эндрю, пытаясь понять, не сказал ли блондин завуалировано, что он гей. Он тяжело вздыхает, засовывает голову под подушку и кричит в матрас, стараясь не думать об Эндрю без рубашки. Попытка не думать об Эндрю без рубашки означает, что он думает об этом, и он тихонько поскуливает под подушкой, его член утолщается при воспоминании о том, сколько мышц было натянуто на коже Эндрю, о его пыльно-розовых сосках на фоне бледной кожи. Нил так изумительно уничтожен.***
Мэддокс взволнованно подпрыгивает на сиденье автомобиля, когда Нил везет их к портному Эндрю, чтобы заказать костюмы для школьных танцев. Нил хочет сделать Эндрю сюрприз, поэтому он не сказал ему, что они собираются сделать заказ сегодня. Эндрю увидит их через несколько недель, в день танцев. — А можно мне цветной костюм? — умоляет Мэддокс, и Нил смеется, протягивая руку, чтобы взъерошить ему волосы. — Ты можешь заказать тот, который захочешь, Мэддс, — обещает Нил, и Мэддокс счастливо улыбается. Он играет с радио и, наконец, останавливается на Fall Out Boy, бормоча слова и раскачиваясь на своем сиденье. Нил хихикает про себя, с нежностью улыбаясь ему. Мэддокс был таким очаровательным. Вскоре они добираются до портного, и Нил крепко берет Мэддокса за руку, прежде чем тот успевает вбежать в магазин. Когда они входят, портной одаривает их огромной улыбкой, приветствуя и представляясь Джорджем Морганом. — Что я могу вам предложить сегодня, молодой человек? — портной наклоняется, чтобы обратиться к Мэддоксу, и тот загорается, сжимая крошечной рукой руку Нила. — Я хочу розовый костюм! — твердо заявляет он, и Джордж облегченно смеется, будто Мэддокс придумал лучшую на свете шутку. — Ну-ну, розовый — для девочек, — посмеивается Джордж. — Но мы можем сделать тебе очень красивый темно-синий… — Я бы попросил без этой стереотипной херни, — рычит Нил, не подумав, и Джордж моргает, выглядя ошеломленным. Нилу плевать. — Мэддокс хочет розовый костюм. Вы можете его сшить, или нам придется обратиться в другое место? Мэддокс смотрит на Нила широко раскрытыми глазами, крепче сжимая руку Нила. Нила радует это небольшое проявление поддержки. Джордж хмурится, но все же говорит приятным голосом: — Я уверен, что его отец согласится со мной… — Я уверен, что если ты позвонишь его отцу, то ему будет наплевать на то, хочет ли его сын носить розовый костюм или нет, — сузив глаза, произносит Нил. Он хотел сделать Эндрю сюрприз, но это не имело значения, если Мэддокс будет несчастлив. — Розовый костюм или нет? Джордж хмыкает, сжимая челюсть. Нил терпеливо ждет, пока Джордж кивнет под его тяжелым взглядом. — Уверен, мы сможем подобрать что-нибудь, что его удовлетворит. У Нила становится легче на душе, и он дарит Джорджу свою самую вежливую улыбку. — Спасибо, что согласился, — мудак. Джордж изо всех сил пытается вернуть улыбку, и, сдавшись, поворачивается обратно к Мэддоксу. — Какой оттенок розового ты бы хотел? — Как у Гарри Стайлза! — кричит Мэддокс, снова выглядя взволнованным. Нил улыбается счастливому мальчику. — С черной рубашкой и всем остальным! Нил внутренне усмехается, когда на лице Джорджа на долю секунды появляется выражение полного ужаса. — Брюки сделай более приталенными, — добавляет он, и Джордж моргает. — А как насчет темно-синей рубашки, Мэддс? Мэддокс выглядит задумчивым, пожевывая нижнюю губу. — У меня все еще будет розовый костюм? — Никто не отнимет у тебя розовый костюм, милый, — Нил приседает, чтобы посмотреть Мэддоксу в глаза. — Я подумал, что мы могли бы подобрать похожие наряды. Я надену темно-синий костюм и розовую рубашку, а ты — розовый костюм и темно-синюю рубашку. Мэддокс вздыхает, словно Нил открыл ему тайны Вселенной. — Это потрясающе! — Нил искренне смеется, целуя его в лоб. Похоже, слово недели у Мэддокса — «потрясающе». Нил встает и смотрит на Джорджа, который, кажется, находится на грани обморока. — Мы договорились? Джордж сглатывает и кивает. — Давайте, я сделаю ваши замеры. Мэддокс нетерпеливо вскакивает на платформу, почти не в силах устоять на месте, пока Джордж измеряет его. Нил рад видеть его таким взволнованным, не обращая внимания на молчание и угрюмость Джорджа. Когда все они сняли мерки, и Джордж нехотя говорит им вернуться через неделю, чтобы примерить и внести коррективы, они возвращаются домой. Когда они возвращаются, Кевин и Эш играют в Экси на поле, и Мэддокс с радостью присоединяется к ним, пока Нил готовит макароны с сыром на обед. Эндрю все утро был в своем кабинете дома, поэтому он делает больше на случай, если Эндрю решит спуститься во время обеда. Резкий крик заставляет его сердце выпрыгнуть из груди, и он роняет ложку в кастрюлю, выключает плиту и мчится на задний двор. Эш лежит на земле, прямо у маленького корта, и плачет, а Мэддокс скрючился рядом с ним, глядя с ужасом, и когда Нил подходит ближе, он слышит, как Кевин говорит: — Эшер, вставай, ты уже большой мальчик. Ты не сможешь играть в Экси, если не в состоянии перетерпеть травму. Гнев Нила вспыхивает, и он бросается к нему, отпихивая нависшего над маленьким телом Эшера Кевина. Эшер держится за ногу, а колени покрыты кровью. — Нил, ты не должен с ним… — начинает Кевин, и Нил встает с ледяным взглядом. — Да иди ты нахер, — рычит Нил низким голосом. — Потеряйся. Иди и ебись со своим Экси. Мне плевать. Просто свали. Кевин бросает на него злобный взгляд, и Нил отмахивается от него, обращая все внимание на тихо сопящего Эшера. Нил осторожно берет его на руки, и Эшер прижимается к его груди. Нил улыбается Мэддоксу, который обеспокоенно смотрит на Эшера, разминая руки и хмурясь. — Мэддс, расскажи Эндрю, что случилось, хорошо? — говорит Нил мягким голосом. — А я позабочусь о ссадине Эша. — Мэддокс пылко кивает, поворачивается и мчится к дому. — Не беги! — быстро кричит ему вслед Нил, боясь, что еще один ребенок пострадает. Эш тихонько хнычет ему на ухо, и Нил похлопывает его по спине. — Шшш, малыш. Я сейчас все сделаю, хорошо? Эш кивает, фыркает и пытается сдержать слезы, пока Нил несет его в ванную. Он шарит по полкам, доставая спрей и бинты. Эш сидит на закрытом унитазе, сжимая руки и прикусив губу, глаза наполнены непролитыми слезами. Нил приседает перед ним, осторожно очищая рану от грязи и крови, а затем поднимает на него глаза. — Будет больно, ладно? — тихо шепчет он. — Но недолго, обещаю. — Эш кивает, делая глубокий вдох. Нил брызгает на порез, и Эш вскрикивает, тут же принимая пристыженный вид. Сердце Нила сжимается, и он берет Эшера за руку, нежно целуя в лоб. — Эй, — бормочет Нил, жалея, что не врезал Кевину. — Плакать — это нормально, Эш. Даже самые сильные мальчики иногда плачут, и это нормально. Эш смотрит на него расширенными глазами и кивает, слезы, которые он сдерживал, наконец, падают, и Нил перевязывает порез, пока Эш сопит, вытирая слезы. Когда повязка наконец закреплена, Нил поднимает голову и ухмыляется Эшу, отрывая немного туалетной бумаги, чтобы тот мог вытереть лицо и высморкаться. — Ты такой хороший мальчик, — воркует он, обнимая Эша и похлопывая его по спине. Он встает, прижимая Эша к себе. — Никогда не бойся плакать, милый. Даже если все будут смеяться. Плачь, пока не выплачешь все. Эш кивает ему, и Нил продолжает обнимать его, поворачивается, чтобы отнести его в гостиную. Он останавливается, когда видит Эндрю, стоящего в дверях с нечитаемым лицом. Сердце Нила замирает, пальцы впиваются в спину Эша, и их взгляды встречаются. Через несколько ударов сердца глаза Эндрю опускаются на затылок Эша, после чего у Нила перехватывает дыхание, и он чувствует себя странно разоблаченным. Нил прочищает горло. Плач Эша стихает до тихого сопения, поэтому Нил спрашивает: — Как ты, Эш? — Меньше болит, — бормочет Эш, и Эндрю делает шаг вперед, кладет руку на спину Эша, побуждая мальчика повернуться и улыбнуться, когда он видит Эндрю. — Нил хорошо о тебе позаботился, Эшер? — мягко спрашивает Эндрю, и Эшер вытирает лицо от высохших слез, кивая. — Он приклеил к порезу пластырь, — с гордостью говорит Эш, потягиваясь, чтобы его спустили, и Нил подчиняется. Он позволяет Эшу встать, чтобы Эндрю мог наклониться и осмотреть работу Нила. — Я уходил с корта и упал. — О, твое первое боевое ранение, — усмехается Эндрю, и Нил в шоке смотрит на него, чувствуя, как в сердце что-то кольнуло. — Смотри, какой ты сильный. — Эндрю крепко обнимает его, а Эш хихикает. — Хочешь мороженого? — спрашивает он, и Эш горячо кивает. — Я тоже хочу! — говорит Мэддокс, когда Эндрю выпрямляется. — Конечно, — соглашается Эндрю. Нил прочищает горло, пытаясь собраться с мыслями. — Если тебе нужно вернуться, я могу о них позаботиться, — предлагает Нил, и Эндрю проводит рукой по волосам Эша, поглаживая. — Я могу выделить для них немного времени, — Эндрю дарит Нилу одну из своих редких улыбок, и Нил забывает, как дышать. — Присоединяйся к нам за мороженым. Нил безмолвно кивает, следуя за ними на кухню. — Проклятье, — вздыхает он, увидев кастрюлю на плите и вспомнив, что пытался готовить. По крайней мере, у него хватило ума выключить плиту, прежде чем броситься на улицу. Он снова включает ее, добавляет немного молока и перемешивает, пока Эндрю зачерпывает мороженое. Они плавно перемещаются по кухне, и домашняя обстановка вызывает у Нила чувство уязвленности. Он ненавидит себя за то, что привязался к этому, за то, что влюбился в эту семью. Но он ничего не может с собой поделать, наблюдая, как двое мальчиков с помощью стульев забираются на стойку, а Мэддокс помогает Эшеру и терпеливо сидит рядом. Эндрю ничего им не говорит, и Нил тоже. Шоком для Нила оказывается то, что Эндрю тоже забирается на стойку, гораздо более грациозно, чем это удалось кому-либо из мальчиков. Он пододвигает к ним миски с мороженым и берет себе шоколадное. Нил заканчивает помешивать макароны, добавляя большое количество чеддера, и выключает огонь, чтобы дать им остыть. Эндрю поставил миску с небольшой порцией мороженого и для Нила, не слишком много, поскольку знал, что Нил не большой любитель сладкого. — Поднимайся, — Мэддокс жестом подзывает Нила, и сердце Нила разрывается в груди. Он забирается на стойку, устраивается поудобнее и спускает ноги. Его колено прижимается к колену Эндрю, кожа горит, а в животе от соприкосновения разлетаются бабочки. Эндрю не двигается, не отстраняется от Нила, прижимаясь, и Нил внутренне пытается не сойти с ума. Мальчики едят мороженое неаккуратно, а Эндрю черпает большие шарики и ест не спеша, а если у него и замораживается мозг, то внешне это никак не проявляется. Нил зачерпывает маленькие кусочки, наслаждаясь сладким холодком. — Значит, это семейная традиция? — тихо спрашивает он Эндрю, говоря о сидении на стойке и мороженом. — Почти, — Эндрю пожимает плечами. — Мороженое — это не еда, поэтому мы не едим его за столом, и не можем есть в гостиной, потому что большую часть времени там присутствует Кевин, а он обязательно начнет орать. Эш серьезно кивает Нилу, а Нил ухмыляется. — Поэтому мы прячемся здесь! — громогласно заявляет Мэддокс, и Нил поднимает на него бровь. — По-моему, это отличный план, — отвечает он, размышляя, стоит ли говорить Эндрю то, что он сказал Кевину. Он все еще не уверен в характере отношений Кевина и Эндрю, были ли они друзьями или чем-то большим, но это неважно. Эндрю должен знать, каким козлом был Кевин, желательно, когда детей не будет рядом. Дети первыми доедают мороженое, а Нил проверяет синяк Эша, чтобы убедиться, что он не сильно опух. Все в порядке, поэтому он кладет руки под мышки Эша и осторожно спускает его со стойки, ставя на пол. Мэддокс легко спрыгивает вниз, и они идут в гостиную, где начинают спорить за пульт. У Нила даже не хватает духу крикнуть, чтобы они прекратили, потому что он слишком хорошо осознает, что Эндрю остался с ним наедине на кухне, и их колени все еще соприкасаются. — Возможно, я послал Кевина на хуй, — негромко говорит Нил, ставя свою миску на стойку. — Он приказывал Эшу быть мужественным. Прости, если я не должен был… — Нет, — тут же говорит Эндрю, и Нил смотрит на него расширенными глазами. Их лица оказываются так близко, что сердце Нила начинает бешено биться. Такими темпами у него наверняка случится инсульт. — Нет, Кевину необходимо, чтобы кто-то почаще ставил его на место. Не бойся ему противостоять. Нил смотрит на Эндрю, потеряв дар речи. У него такие золотые глаза с карими крапинками, вблизи Нил видит короткую светлую щетину, и взгляд его вдруг притягивают полные, пухлые губы Эндрю. Блядь. — Я слышал, что ты сказал, — голос Эндрю низкий, и Нил моргает, пытаясь вернуться к реальности. — Эшеру. «Даже самые сильные мальчики иногда плачут». Нил краснеет, отводит взгляд и смотрит на свою пустую миску из-под мороженого, поскольку, если он продолжит смотреть на губы Эндрю, то начнет задаваться вопросом, не будет ли Эндрю на вкус холодным и сладким. — Когда я был младше, мой отец смеялся надо мной, когда я плакал. Когда он ударил меня утюгом, и кожа начала лопаться, я был не в себе, а он только смеялся надо мной и обзывал. После этого я боялся плакать или показывать страх, думая, что это сделает меня менее сильным. Это хрень, и ребенок не должен так расти. Эндрю молчит, а сердце Нила гулко бьется в ушах, сопровождаемое слабыми звуками песни из «Губки Боба», звучащей из телевизора, и детским пением. — Хотел бы и я, чтобы кто-то сказал мне это в детстве, — только и говорит Эндрю, и сердце Нила сжимается. Он не успевает ничего ответить, так как Эндрю легко спрыгивает со стойки и направляется из кухни обратно в свой кабинет.***
В ту ночь Нил лежит в своей кровати, после того, как позвонил Стюарт и проверил его. Затем он решил погрузиться в экзистенциальный кризис, размышляя о том, что он будет делать, если Эндрю решит продать компанию, чтобы проводить больше времени с детьми, или решит, что детям нужно женское влияние. Нил даже представить себе не может, как будет болеть сердце: просыпаться рано утром и не видеть сонных, но улыбающихся лиц детей, не иметь возможности уложить их спать и с нежностью вздохнуть, когда Мэддокс попросит об очередной сказке на ночь. Он переворачивается на спину, смотрит на потолок и удивляется, как люди зарабатывают этим на жизнь. Наверное, они не настолько глупы, чтобы влюбляться в отца детей. — Нил? — мягкий, сонный голос Эша доносится из дверного проема, и Нил тут же садится в своей постели, заметив, как маленький мальчик заглядывает в дверь, крепко обнимая подушку. — Эш, милый, ты в порядке? — обеспокоенно спрашивает Нил, когда Эш шаркает по комнате, сонно потирая глаза. — Можно я посплю с тобой? — робко спрашивает Эш, прижимая подушку к груди, и в это мгновение Нил клянется купить ему плюшевого мишку. — Папы не было в комнате, а… а мне все время снятся кошмары. — Конечно, — тут же говорит Нил, сдвигая одеяло, и Эш забирается на кровать, так грациозно, как только может, не задев ушибленное колено. Он сворачивается калачиком рядом с Нилом, выглядя намного легче. Нил убирает волосы со лба Эшера и накрывает его одеялом, когда тот устраивается поудобнее. — Если что, я рядом, — шепчет Нил. — Хочешь сказку? Эш сонно кивает, все еще обнимая подушку, когда Нил начинает рассказывать какую-то выдуманную историю об одиноком кролике, которого приютила семья лис, принявшая его таким, какой он есть, без вопросов. Они даже поддержали его и спасли, когда на него напали вороны и волки. — Я хочу быть лисом, — полусонно бормочет Эш. Нил улыбается, наблюдая, как маленький мальчик медленно погружается в бессознательное состояние, а затем закрывает глаза и тоже засыпает.