***
Идею плеснуть в лицо ледяной водой из бутылки Щербаков отмёл от себя, тут же спохватываясь от мысли, что раскрошенную в мясо бровь он почему-то упустил, и снова полез в недра аптечки. Лучше довести дело до конца, а уже потом разбудить Сабурова как-то иначе и решать по ситуации. Сорок минут назад, заглушив мотор у ворот собственного гаража с ничем не примечательной вывеской, Лёша коротко надавил на клаксон, вышел из машины, а после, собравшись с силами, нырнул на заднее и потянул каменное, находящееся в отключке тело на себя. Открывший тяжёлые железные створки напарник удивлённо вздёрнул брови, глядя на то, как Алексей тащит на своей спине до боли знакомую персону, засветившуюся на одном из спортивных телеканалов, но ничего не сказал — лишь послушно кивнул на просьбу освободить единственный диван от рабочего хлама и найти давно подзабытую коробку с медикаментами. Это должен был быть обычный будний день, который традиционно заканчивался для Щербакова получасовым зависанием в душе и просмотром тупых передач под скудный ужин, если бы под вечер к ним не заехал, пожалуй, самый важный в их жизни денежный клиент. Суровый на вид бизнесмен, какие обычно в здешних краях не мелькают, несколько лет назад на буксире приволок сюда дорогущий BMW, разбитый в хлам, с вопросом, можно ли что-нибудь с этим металлоломом, который ещё вчера был абсолютно новым внедорожником стоимостью в целое состояние. Парни предпочли не интересоваться у Руслана, почему выбор пал на затасканную точку Алексея, — наверно, был повод не засветиться в других, более презентабельных автосервисах, но что Лёха, что Слава не зациклились об этом и спокойно выполняли свою работу, стараясь не задавать лишних вопросов и вообще вести себя максимально естественно и дружелюбно. Мужик заплатил немало, что разом окупило подвисший долг за дом и редкие расходные материалы, ещё и приплатил сверху за оперативность и язык за зубами, когда те узнали, что тот держит в своём кулаке чуть ли не половину города. А в день, когда внешне разбитая «Бэха» приняла прежний вид, Белый отблагодарил парней щедро накрытым столом, не погнушавшись провести вечер с ними в одной компании, и Щербаков уже точно мог называть Руслана приятелем. И такое приятельство и привело Алексея к тому, что он имеет сейчас в итоге. Мегаполис кишел разного рода разборками, селекцией криминальных сегментов и полным отсутствием какой-либо надежды на развитие. Многие грабили всё, что хорошо и плохо лежит, другие тупо бродяжничали, а кто-то просто плевал на всё и прожигал свою жизнь по средствам, — и в каждом существующем случае таких людей не ожидало ничего, кроме холодных стен местного Департамента, что нередко пас здесь чуть ли не каждую облёванную подворотню. В самом центре всего этого пиздеца находился сомнительный досуг, который мало интересовал простого местного работягу, но Белый буквально силком впихнул Щербакову в руки проходку на вечерний боксёрский бой. Это был жирный и сладкий кусок для местных авторитетов и шишек, предпочитающих отмывать бабки именно таким способом, — Лёша представлял это только в теории и не усматривал в этом ничего цепляющего (если бы предложили пиздиться на ринге ему, послал бы от всей души нахрен, несмотря на спецназовское прошлое и жажду заработать как можно быстрее), но отказывать щедрому приятелю стало стрёмно. В принципе, потом можно было бы и бросить пёстрый билет на полку с инструментами и забыть навсегда, и сам Комиссаренко разумно напомнил ему о последнем подвисшем заказе на починку байка, но вряд ли Руслан Белый оценил бы отсутствие Лёши на этом мероприятии. Многие, наверно, выкладывают не одну пачку шелестящих купюр, чтобы там оказаться, а он нос воротит! Потому, оставив напарника пыхтеть над побитым жизнью мотоциклом, Щербаков поднялся к себе, переоделся в приличные тряпки и уже через десять минут выруливал к нужному шоссе на своём старом «Форде». Огромный заброшенный ангар в черте Мегаполиса Алексей, конечно же, знал с самых юных лет, когда его маленьким возили посмотреть на местные гонки. То, как резво рассекали закрытую трассу модные тачки, отрывая колёса от земли, завораживало любознательного ребёнка, но со временем этот вид спорта схлопнулся из-за грянувшего кризиса, и все гонки канули в Лету так же, как и беззаботное детство. Так что о том, что ангар не прозябает в унынии и брошенности, Щербаков и догадываться не мог до этого дня. А оказалось, это место, напротив, шикует и блистает пафосом и понтами. На входе у Алексея тщательно проверили билет два шкафообразных охранника, скептически осмотрев его простые потёртые джинсы и чёрную футболку с каким-то незатейливым принтом, но потом вдруг один из амбалов дежурно улыбнулся и заискивающе спросил, не желает ли гость сделать ставки прямо сейчас. Щербаков сдвинул брови, чуть не выдав тупейшее: «А кто играет?», отвесил себе мысленного леща за идиотизм и, натянув расслабленную улыбку, вопросительно качнул головой: — А чё, ещё есть смысл? — Ну, на Сабурова ставки уже не принимаем, — провожая того внутрь, пожал плечами охранник. — Но, с другой стороны, это у него третий бой за две недели, все бабки мира хочет заработать, что ли, хуй его знает… Короче, поставить на Тамби я бы рискнул. Свежая кровь всё-таки, незатасканность, ясная голова… Алексей кивнул, ускоряя шаг в надежде избавиться от надоедливого мужика, и, быстро сориентировавшись по раздающимся откуда-то спереди звукам, прошёл в зал. Там у него ещё раз проверили билет, пожелали приятного вечера и указали на место на третьем ряду — соседнее пустовало, и это хоть как-то спасало, потому что слева от него противным тоном визжали разукрашенные дуры, восхищённо обсуждавшие какого-то «офигенного красавчика» по имени, которое Щербаков не смог и разобрать. Не местное какое-то, странное. Как и диалог двух тёлок, невольным свидетелем которого он стал. Потому, дабы отвлечься от постороннего шума, тонущего во всеобщем галдеже, Алексей принялся внимательно рассматривать заведение, в котором волей случая оказался. По сравнению с располагавшимся по центру ярко освещённым рингом трибуны были окутаны в приятный глазу полумрак, где так просто оказалось затеряться в орущей толпе, нетерпеливо ждущей месива, а на самой арене, развлекая и разогревая зрителей, то расхаживали, виляя бёдрами в узких купальниках, полуголые девушки, то представлял сегодняшних бойцов ведущий, приправляя свой рассказ сальными шуточками. В целом, если не вдумываться в сам смысл этого действа, тут было не так уж и плохо. Щербаков, наверно, когда ехал сюда, ожидал кровавого мордобоя чуть ли не на самом пороге. А здесь даже между рядами ходили не более одетые улыбчивые официантки и подносами с выпивкой и вычурными закусками, звучал какой-то рэп, который всё равно не было сильно слышно из-за другого шума, почему он особо и не раздражал. Потом Алексей и вовсе переключил всё внимание на снующих вокруг операторов с огромными камерами, удивившись, что эту явно незаконную вакханалию зачем-то ещё и снимают, не сразу заметив, как публика ещё больше оживилась, когда объявили первый бой. Началось всё, конечно, с малоизвестных борцов, очевидно ещё не успевших засветиться в данном месте, — это Щербаков понял сразу, судя по нетерпеливым выкрикам в основном женской половины зрительской аудитории. «Нур-лан, Нур-лан!» — скандировала толпа, и наконец Лёша смог разобрать это непонятное имя, а потом и сопоставить с услышанным от амбала фактом — это и есть тот самый мифический Сабуров, на кого тут одни чуть ли не молились, а другие открыто ненавидели, — этот вывод он сделал уже по свисту, которым, наряду с восхищёнными вздохами, сопроводили объявление этого вездесущего имени. Вторых Щербаков понимал: ноль поражений, тридцать побед — такой была озвученная ведущим статистика, и это, наверно, не совсем справедливо. Нельзя же всё время только и делать, что всухую побеждать, некстати думал Алексей. А потом Щербаков понял и первых — когда на ринг, резко срывая с головы широкий капюшон, закрывающий лицо, вышел этот самый Нурлан. Глядя на бойца поверх стакана с минеральной водой (даже она была здесь понтовой, с долькой лайма и украшением в виде листочка мяты), Лёша подвис и сделал рваный глоток не сразу — воображение уже успело нарисовать типичного качка с горой мышц, короткостриженого и сидящего на анаболиках, но это был высокий, жилистый и суховатый для подобного рода деятельности парень с длинными, ухоженными тёмными волосами. В его чуть прищуренном взгляде мелькала больше холодная уверенность, чем пафос, да и всем своим видом он показывал, что будто бы делает огромное одолжение этому шоу своим присутствием. Ясно теперь, почему весь женский контингент в этих ржавых стенах пищал от восторга, хорошо хоть, что пол не деревянный, иначе бы разбух нахрен от откровенно текущих тёлок, визжащих в сторону ринга всякую чепуху, — Щербаков скривился от этих противных голосов, но взгляд почему-то не отвёл и слишком быстро допил остатки минералки, чувствуя лёгкую волну жара где-то внутри себя. Одним импульсивным движением Сабуров скинул с плеч полностью чёрный атласный халат в лучших традициях профессионального бокса — ухмыльнулся, посылая эту недоулыбку прямо в толпу (отчего девушки завизжали пуще прежнего, спасибо хоть, лифчики на ринг не швыряли, а Алексей невольно закатил глаза), и только сейчас бросил нечитаемый взгляд на соперника, ухмыльнувшись ещё раз, уже куда ироничнее и выразительнее. Самоуверенный петух, пронеслось у Щербакова в голове, что подтвердилось уже буквально в середине первого раунда, когда Нурлан пропустил первый джеб по лицу. Этот второй, тоже с хер пойми каким именем, только с виду казался неповоротливым упитанным коротышом — Сабуров явно не привык защищаться, но сейчас почему-то нападать первым тупо не успевал. А в конце третьего раунда, когда у него уже на теле, видимо, живого места не осталось без синяков, как, правда, и у Масаева, оступился на ровном месте и, чуть склонившись, схватился за колено, позволил загнать себя в угол и, пропустив теперь уже мощный апперкот куда-то в район брови, с едва слышным среди орущей толпы «блять» тяжело завалился на пол. Бабы рядом испуганно охнули, закрывая лица наманикюренными ногтями длиной с полметра, что вызвало у Алексея только неприкрытое злорадство, — интересно, как быстро у этих идиоток сменится фаворит и на кого они будут ссать кипятком на следующем бою. Правда, сам он уже вряд ли об этом узнает — такое времяпрепровождение точно совсем не его, уж лучше дебильные ситкомы смотреть с раздражающей рекламой всякой ненужной хуйни, чем это. Выстрел в воздух на фоне выключившегося яркого электрического света и затихшей музыки мгновенно вышиб Щербакова из размышлений — неужели этого придурка всё-таки ушатали насовсем? Алексей и сам не понял, почему, вскочив на ноги, резко направился в сторону ринга, в то время как толпа, надвигаясь на него нескончаемым потоком, сломя голову бежала к выходу. Кто-то выкрикнул: «Копы!», и ситуация хоть немного прояснилась, но не для Щербакова, который спустя десяток секунд перелез через канатные ограждения и оказался на пустой арене. В другой момент он бы почувствовал облегчение, что никто не пытается налететь на него и сбить с ног, но болезненный стон откуда-то сбоку всё лишнее отмёл напрочь. Кажется, «звезде» никто так и не помог, и, почему это должен делать он, Алексей даже не успел задуматься — мозг, как обычно, уступил первенство мимолётному порыву и впитанным понятиям, что даже в минуты паники бросать страждущих стрёмно. И, как бы ни был когда-то крут этот в прошлом подающий большие надежды боксёр (кажется, это о нём как-то рассказывал Слава, получить травму прямо накануне выхода в высший дивизион пиздец как обидно), сейчас он был именно таким — нуждающимся в помощи. Щербаков доплёл до запасного выхода, где припарковался несколькими часами ранее, мысленно радуясь, что не стал оставлять свою тачку у главного входа, затолкнул обмякшее тело в «Форд» и плюхнулся на водительское под глухие звуки сирены. Повернув ключ зажигания, через пару секунд Лёша быстро вырулил в противоположную сторону, приходя к довольно очевидной мысли: не стоит соваться в первую попавшуюся больницу, никто не примет из чужого района незнакомого человека без больших денег (у автомастера их всё равно отродясь не было, а у полуголого боксёра в коматозе их тем более сейчас с собой нет), будь он хоть трижды знаменитость, — ебись конём эти тупые, устоявшиеся местные порядки. Идиотское, но единственное вменяемое решение пришлось принимать быстро, выезжая к своей дороге окольными путями, чуть ли не теряясь в лабиринтах мрачных дворов и чёрных дырах арок, — вот Славян, конечно, охуеет, когда он привезёт в их ебеня звезду из зомбоящика, но зато хоть будет потом, что вспомнить.***
В шею врезалась сухая и крепкая ладонь — Нурлан открыл глаза и уже хотел было на рефлексах замахнуться в ответ, но резкая боль заставила его сильней вжаться в то место, на котором лежал. Первое, что он смог разглядеть сквозь отступающую пелену бессознанки, — это натянутые на ноги чужие застиранные треники и явно не своя, но точно подходящая по размеру серая футболка. Второе — какого-то белобрысого вертлявого парня, сидящего напротив и явно не имеющего инстинктов самосохранения, раз решил разбудить его таким долбоёбским способом. — Ты кто вообще? — не вопрос получился, а хрип порванного на похоронах баяна; во рту распухло, и жутко захотелось выпить литра два, и можно даже не воды — один хер ничего сейчас не поможет. — Святой Лука, а это — пророк Моисей, — едва сдерживая дурацкую издевательскую улыбку, ответил Лёша и мотнул головой в сторону Комиссаренко, что ковырялся в пыльном шкафу и, в отличие от него, свистящего смеха в себе не удержал. — Ты в чистилище, сын мой, пора исповедоваться, только тогда тебе и откроется путь в Рай. — Юморист, что ли? Не смешно вообще, блять. Какого хуя я тут делаю? — О, а тебе, я смотрю, последние мозги выбили, — заржал Щербаков, откровенно развеселившись. Раз этот Нурлан находит в себе силы огрызаться с фирменной ухмылкой, значит, не всё так плохо, жить будет. — Вообще ничего не помнишь? А жаль, иногда полезно запоминать, как тебе надавали пизды. — Сейчас я тебе пизды дам, носатый, если не объяснишь, где я, — боксёр отбился вяло, но грозно, демонстрируя всем своим видом, как его задолбал этот показной конченый юмор. Алексей нехотя сдался, перестал лыбиться и коротко пересказал ему события прошедших полутора часов. С каждым услышанным путанным словом в сбивчивой речи незнакомца Нурлан мрачнел всё больше и больше, а под конец повествования только фыркнул в сторону, никак не комментируя грёбаный блядский просак, в котором оказался. — Есть что выпить? — морщась от боли, кажется, во всём теле, Сабуров всё-таки сел на диване, трогая криво прилепленный пластырь на брови и шикая от новой накатывающей жгучей волны. — Спорт и алкоголь? — скептически, но не без доли сарказма поинтересовался Щербаков — кажется, этому придурку только и дай повод над чем-то постебаться. — Хотя, блять, о чём это я, спортом этот тупой мордобой можно назвать с натяжкой. Ты чё, думал, весь из себя такой дохуя бессмертный и непобедимый? Радуйся, что бой остановили, потому что ещё немного — и пить бы тебе пришлось через трубочку, так же как и жрать. И то, если бы по частям сложили. В ответ на эти нравоучения, которых он, кажется, не просил, Нурлан выматерился, снова порываясь встать, — на этот раз получилось лучше, перед глазами уже не так плыло, и ноги удержали его в вертикальном положении. Удалось даже осмотреться и обнаружить себя теперь уже в, судя по всему, гараже, где стоял какой-то затрапезный «Форд», на котором, вероятно, его сюда и привезли, и побитый временем, но, видимо, практически доведённый до ума чёрный мотоцикл. — Могу предложить только обезбол, — так и не дождавшись никакого внятного ответа, сказал Лёша, копаясь в аптечке, где, впрочем, никаких серьёзных анальгетиков не было, и встал сам, изучающе вглядываясь в помятое лицо. — А лучше езжай-ка ты в больничку, пока ещё на своих двоих стоишь. А если сам не сможешь, подвезу, ноу проблем. — Иди нахуй, — коротко, но ёмко ко всей этой ситуации ответил Нурлан и сделал шаг в сторону, спустя паузу значимо добавляя: — А если ты жаждешь вознаграждения за моё «чудесное» спасение, то извини, братан, не на того напал. Я благодаря тебе сам теперь на мели. — Это ты так пытаешься сказать «спасибо», напрочь забыв само слово? Мне твои деньги нахер не нужны, — Лёша брызнул ядом и отвлёкся на минуту, направляясь в сторону раковины, чтобы налить и себе, и непутёвому боксёру воды. — Как и ты, кстати, оказался никому после боя не нужен — все дружно смылись и оставили тебя там подыхать. Тебе для информации. На это Сабуров почему-то отвечать не стал, хотя в его чёрных глазах мелькнуло что-то, что сам Щербаков уже не увидел, а тот, наверняка прилагая усилия, чтобы держать спину прямой и не хромать, направился к выходу. И это, по-честному, задело охуевшего от происходящего Лёшу ещё больше, чем отсутствие хотя бы вежливой дежурной благодарности, — блять, вообще-то он этому снобу помог, возможно, как бы пафосно ни звучало, от смерти спас, и на этом всё? Вот так тупо и просто? Не зря он всегда старался держаться от «хозяев жизни» подальше, ничего человеческого, даже в дурацкой теории! А ведь ему часто все повторяли: никому никогда просто так не помогай, если не просили, — тогда не получишь в ответ плевка в морду. Алексей сам не понял, как подорвался с места, роняя стаканы на дно умывальника, и захотел обогнать наглого Сабурова, но знакомый мягкий голос откуда-то слева его остановил: — Лёх, я сам его провожу. Сиди уж, нагеройствовался за сегодня, — только проформы ради произнёс Слава с интонацией лёгкого одолжения, ведь ноги сами понесли его к Нурлану, который, чувствуя чужую ладонь у себя на плече, словно брезгливо откинул её от себя. Щербаков зло рыкнул в сторону и скрылся в глубине гаража, проклиная себя за совершённый и, судя по всему, бессмысленный акт милосердия.***
Через три дня, сдав прокачанный байк обрадовавшемуся клиенту и получив наконец вторую часть аванса, Слава взбодрился и изъявил желание развеяться в единственном на весь серый город крупном ночном баре — один хер этих денег всё равно надолго не хватит, а так хоть от накативших проблем отвлекутся. Непьющий Щербаков лишь поморщился от предложения, заканчивая ковыряться в очередном заднеприводном ведре, — ему бы лучше сходить в душ и крутануть с десяток километров где-то у окраины, наслаждаясь каждым дрифтом и разгружая мозги, но под весёлым натиском приятеля, который и так, откровенно говоря, всё свободное время проводит в гараже, всё же сдался и, вытирая перепачканные руки о рабочую тряпку, направился к себе. Скептически оглядев висящие в шкафу чёрный свитер и серые брюки, Лёша дёрнул плечом и нехотя подцепил рукой вешалку — если уж выходить в самую оживлённую часть Мегаполиса к нормальным людям, то в чём-то приличном, иначе рядом с прилизанным Комиссаренко, что никогда не отправлялся кутить и клеить тёлок без рубашки и пиджака, он будет смотреться как уебан. А может, и вообще людей перепугает, кривой нос и так смазливости ему не прибавлял. Рванули на машине Щербакова через час, проносясь мимо пустынных перекрёстков и полузаброшенных жилых домов, а сам бар «Store» встретил напарников яркой светодиодной вывеской, курящими папиросы незнакомыми людьми у входа и громким смехом где-то в глубине заведения. Побитый асфальт сиял бензинными бликами, ветер трепал волосы непривычно тёплыми порывами, и сама атмосфера внутри кирпичного здания была располагающей — кажется, оба совсем забыли, что по пятницам тут регулярно выступает знакомый Алексею комик, компанейский парень с забитыми до локтей рукавами и увешанный массивными цацками. Так и было — Орлов стоял на крошечной сцене, наверно, уже довольно долго, а зрители (преимущественно — уже далеко не трезвые бабы) весело ржали, попивая из дешёвых стаканов всякую дрянь. К слову, только одна здесь вызывала у Щербакова уважение, потому что она точно не походила на местных разукрашенных дур, — стоящая за барной стойкой Вика отрабатывала свою смену с привычной милой улыбкой и профессиональной вежливостью, вполуха слушая грязные комплименты от снующих туда-сюда бухих обрыганов. Лёша знал, чего стоила такая сдержанность длинноволосой красотке, — если бы не хорошие чаевые, давно бы уже грохнула первый попавшийся стакан о голову такого «джентльмена» и плюнула в небритую рожу, поэтому стоически терпела подобные скользкие пошлости три раза в неделю. — Не выспался, что ли? — улыбающейся Складчиковой пришлось нагнуться и почти лечь на стойку грудью, чтобы сухо коснуться губами подставленной щеки. — Двойной эспрессо и «Визин» от красноты глаз? — Просто работы много, — Алексей кисло отбился от шутки, но всё же попросил кофе, садясь на высокий стул и отгоняя от себя лишние мысли: не признаваться же подруге, что из-за случившегося недавно он теперь спит на редкость хреново, ебучий неблагодарный Сабуров никак не выходил у него из головы. Он даже какие-то старые потрёпанные спортивные журналы у Комиссаренко выпросил, чтобы хоть как-то успокоить натянутые от обиды нервы, дожили, блять! — Реально? — крутясь между кофемашиной и батареей разных бутылок, выдавая очередному пьяному клиенту ещё один шот, Складчикова внимательно посмотрела на Лёшу и его непонятно откуда взявшиеся синяки под глазами, но всё-таки улыбнулась: неужели у него наконец стало что-то налаживаться? — То-то я и смотрю, что тобой такие люди интересовались! Мол, я ведь из того же района, могу знать местного белобрысого автомастера. Эти слова Вика произнесла не без интриги в голосе, возводя красноречивый взгляд вверх, и, ставя перед Щербаковым дымящуюся фарфоровую чашку, снова склонилась ближе, видя недоумение на лице приятеля. — Какие люди? — переспросил Алексей, чувствуя себя последним ебланом. — Ты о чём? — Спрашивал тебя тут казах один, — как ни в чём не бывало, абсолютно спокойным тоном ответила Складчикова, тем не менее не спуская с напрягшегося Щербакова взгляда, — тот как-то странно взмахнул рукой и чуть не перевернул чашку с кофе, но девушка быстрым профессиональным жестом вытерла со стойки горькие коричневые капли. — Нурлан? Имя сорвалось с губ легко, будто Лёша только этого и ждал. На самом деле, даже если откинуть его долбанутые переживания, толика логики в этом была — вряд ли в их забытом богом населённом пункте водятся ещё какие-то лица неместных национальностей. Такие сюда не сунутся, найдут место для счастливой жизни побезопаснее где-то за чертой прогнившего Мегаполиса. — Ты откуда… — поражённо выдохнула Виктория и запнулась, когда увидела блестящий, вмиг оживившийся взгляд серых глаз. — Ну, я, может, и тот, на фоне кого человечки кажутся умнее, но всё же местную звезду-то знаю! — быстро затараторил Щербаков, цепляя на себя маску дурачка, лишь бы себя не выдать. — Когда он к тебе подходил? — Буквально час назад. Да он тут почти каждый день бывает, но здесь особо не светится — курит кальян в закрытом вип-зале, — пожала плечами подруга. — Если что, это прямо по коридору и налево. Сам не зная почему, Щербаков почти бегом направился по заданному ориентиру, напрочь забыв и про кофе, и про удивлённо смотрящего ему вслед Славу, что уже успел подсесть за столик к мило хихикающей девушке и угостить её коктейлем. Стоящий на входе в закрытый зал охранник только коротко кивнул при виде Алексея, взглядом указывая на скрытое тяжёлыми портьерами помещение. Здесь было тихо по сравнению с основным залом и по-своему даже уютно — Щербаков лишь коротко прокашлялся от слишком сильного, давящего на лёгкие табачного запаха, ведь кальянным дымом был пропитан, казалось, каждый атом этого пространства. Но когда он остановился в двух метрах от расслабленно курящего Нурлана, с лениво-аристократичным видом обхватывающего губами мундштук, то даже смог удержать закипающие внутри эмоции. Ну, если, конечно, не считать заколотившегося, наверно, от бега сердца. При виде Алексея Сабуров, лицо которого уже не напоминало грушу для битья, улыбнулся и, приглашающе кивая на диван напротив, сказал: — Привет. Рад, что мы пересеклись вновь довольно скоро. — А вот я не очень, — не совсем честно, но всё-таки упрямо выдавил из себя Щербаков, скрещивая руки на груди и игнорируя предложение присесть. — Зашёл, чтоб только узнать: нахер ты про меня спрашивал? Всё-таки вспомнил, как произносится слово «спасибо»? Нурлан, кажется, ожидал подобной реакции и, чуть облизнув пересохшие от неясно откуда взявшегося волнения губы, серьёзно начал: — Алексей, я, наверно, тогда показался тебе конченым ебланом, но, поверь, я умею быть благодарным… — Откуда ты знаешь моё имя? Я тебе его не называл, — молодец, Лёха, так и надо с этими зажравшимися селебрити, пусть знает, что тебя больше за наивного дурачка не посчитать. — Друг твой сказал, — коротко бросил в его сторону Сабуров и, чуть глухо выдохнув, подался вперёд, пристально глядя в глаза парню снизу вверх. — Короче, я искал тебя, потому что у меня есть предложение, от которого ты не сможешь отказаться.