Исключение

Серебристые лучи круглолицей луны — как заточенные клинки, медленно подбирались через открытое окно к двум сплетенным и поблёскивающими от влаги телам. Вокруг кровати валялась на спех снятая одежда. Опрокинутый кофейных столик погрёб под собой не начатую бутылку французского вина и пару разбитых бокалов. В какой-то степени, Абраксас жалел, что они так и не попробовали вино, перейдя сразу к «десерту». Но длительная разлука не оставила им иного выбора. Они накинулись друг на друга, как только за ними захлопнулась дверь. — Я не получила от тебя ни одного письма, — на выдохе молвила Вальбурга, вонзая свои ногти в его плечи. Одним резким движением рук, он дёрнул в разные стороны шнуровку на её спине, и по полу застучали отлетевшие жемчужины. — И ты знаешь почему, — ответил он, обсыпая её шею поцелуями. Он подхватил её на руки, и потеряв равновесие, они оба рухнули на столик, опрокидывая его, и падая на пол следом; по комнате разнесся дикий хохот в купе со звоном разбившихся бокалов… Не смотря на охватившее его безумство, Абраксас не переставал чувствовать уколы совести. За несколько миль от сюда, окружённая мягкими шёлковыми подушками, и вазами наполненными розами, сидела причина его беспокойства. Робкая и рассудительная не по годам, с алеющими щеками и блестящими голубыми глазами — его будущая жена. Она являла собой напоминание о неминуемом событии, в которое Абраксас в скором времени будет втянут. Сегодня он целовал ту, которую любил столько лет, осознавая, что она не будет мириться с его новым положением. Даже не смотря на данные друг другу клятвы, скреплённые только словами, Абраксас знал, кем являлась Вальбурга Блэк. И как только он перестанет ей принадлежать, она сожжет все мосты… — Цветы шиповника, всего лишь подобие благородной розы, — сказал ему отец, восседая по другую сторону стола. От его цепкого взгляда не укрылся тот маленький конфуз, выглядывающий из ворота его рубашки, который Абраксас намеренно отказался скрывать. — Убери этот срам, пока мать не заметила. Если бы только отец знал правду. Он наблюдал за ней сонным взглядом, лениво выводя пальцами незамысловатые узоры на её упругом животе, рёбрах, округлой груди и предплечье. Каждое касание, не оставалось бесследным. Её ресницы подрагивали в свете догорающего огня в камине. Меж выразительных тёмных бровей пролегла складка, а искусанные до крови губы сложились в тонкую линию, выдавая обеспокоенность. — Ты громко думаешь, — упрекнул Вальбургу Абраксас. — Альфард возвращается, —ответила та, и потянулась к лежащим на прикроватной тумбе палочке и портсигару. — И? Вальбурга убрала с лица прилипшие пряди чёрных волос, и посмотрела на него с немым упрёком в синих глазах. — Мы больше не сможем видеться. — И причина тому — твой брат? Я не вижу здесь никакой связи, моя дорогая. — Момент ласки был испорчен, и тяжело вздохнув, Абраксас перевернулся на спину, заложив правую руку за голову. Его взгляд устремился на тлеющие поленья в очаге. Мышцы в теле, как и разум, сковала приятная истома. Всё, что ему хотелось в эту минуту — это прижаться к тёплому женскому телу и забыться сном. Но у его не нареченной благоверной были иные планы. — Действительно. Совершенно никакой связи, — фыркнула она и выпустила из рта клубы табачного дыма. — Думаешь, он будет следить за тобой? Какое ему дело до того, где ты и с кем ты спишь? — вспылил Абраксас. — Спешу тебе напомнить: теперь мы оба обручены. И не друг на друге. — И не зря напомнила. Я совершенно позабыл о том, что мне предстоит сопровождать свою будущую жену на Рождественский приём твоей семьи. — Красивое лицо Абраксаса пересекла горькая усмешка. — Ты невыносим. — Не в большей степени чем ты, — парировал он. Из приоткрытого окна ворвался вихрь белых хлопьев; закружившись, снежинки рассыпались на деревянном лакированном полу, и тут же растаяли, оставляя после себя только крошечные капли. Ну и что с того? — спрашивала она у себя, наблюдая за разыгравшейся непогодой за окном. Её внутрення тревога, подобно снежному урагану, покрывала слоем за слоем, то немногое спокойствие, которое теплилось где-то внутри. Это было утомительно — скрываться. Они тщательно оберегали свои чувства от посторонних глаз. За девять долгих лет никто так и не догадался, но и это не утешало. Их тайные встречи в крошечной комнатушке над обшарпанном баром стали для Вальбурги как отрадой, так и погибелью. Абраксас женится на француженке, потому что так хотели его родители. А Вальбурга выйдет замуж за своего троюродного брата, потому что так хотели её родители. Орион навсегда останется для неё всего лишь взбалмошным мальчишкой, разделявший с ней и Альфардом детские игры. — Ты так и не ответила: как Альфард может повлиять на наши встречи? — спросил её Абраксас. Вальбурга смежила веки всего лишь на секунду, а затем, посмотрела на лежащего рядом мужчину. Разве его она не считала когда-то таковым же? Их взросление прошло бок о бок. В окружении отпрысков со схожими взглядами и моралью. Вряд ли. Абраксас уже в детстве отличался от остальных. Порой, он казался ей эфемерным видением; злой шуткой воображения, что разыгралось на фоне всех тех безумств, творящихся в мире. — Не бери в голову, — отмахнулась она, отводя глаза. — Ну уж нет. — Абраксас перевернулся на бок, и с лукавой улыбкой на устах, ущипнул её за розовый сосок, слегка потянув его на себя. — Прекрати! — вскрикнула Вальбурга, легонько хлопнув Малфоя по руке. — Расскажи мне. Что такого знает твой брат, чего не знаю я? —Напоследок, он слегка сжал её полную грудь рукой, и отстранился, положив голову на подушку. Его серые глаза, смотрящие на неё снизу вверх, в свете полной луны приобрели потустороннее свечение. Она тяжело вздохнула, и стряхнула пепел. Её тяготило признание о наличии слабости, свидетелем которой Альфард стал год назад. Но, поймёт ли Абраксас? Они никогда не признавались друг другу в любви и не демонстрировали ревность. Таков был уговор. — Ты был прав, он действительно всё знал. Год назад, я подалась на встречу своим эмоциям… — Когда узнала о моей помолвке? Я множество раз говорил тебе об том. Так в чем же дело? — Мы ведь даже… — она замолчала. Слова истлевали на языке как сигарета, зажатая между пальцев. — Полно, Вальбурга. Ты забыла, к какому обществу мы принадлежим? Или забыла, что Адель была мне обещана ещё в детстве? Мой отец заключил сделку с Дю Плесси. Тогда мне едва ли стукнуло четыре года. Готов поспорить, что твои родители проделали то же самое, — Абраксас прикрыл веки, шумно выдыхая. — Это не обычная сделка… Магический контракт не так то просто разрушить. Вальбурга конечно же всё это знала. — Я… Я понимаю, — коротко ответила она. Уничтожив сигарету с помощью заклинания, Вальбурга накрылась одеялом, и сползла спиной по изголовью кровати прямо в объятия человека, в которого ей хотелось вцепиться мёртвой хваткой до скончания их дней. — Ты уже видел её? — тихо спросила она, утыкаясь лбом в изгиб его шеи. — Кого? — Адель. — Имя отозвалось горечью на языке. Однажды, она съела конфету, которую ей подсунул Альфард. У той конфеты имелся омерзительный привкус не сравнимый, пожалуй, ни с чем. Так вот, имя невесты Абраксаса — подходило подстать этой конфете. Ты ведёшь себя как ревнивое дитя, — проворчал внутренний голос. Но Вальбурга не обращала внимание на сетование своего здравомыслящего и взрослого «я». Иначе, она бы никогда так не поступила. Абраксас медлил с ответом. Ложь, липкая и навязчивая, обволакивала его с ног до головы. Если благодаря ей он сумеет сохранить то оставшееся время что у них имелось, он готов пойти на это. — Нет, — ответил он, и накрыл своей широкой ладонью её руку, покоящуюся над его сердцем.

Девять лет назад… —

О, Лу, я знаю что ты задумала! — Вальбурга скосила взгляд на рядом идущую сестру, и улыбнулась, увидев её незамедлительную реакцию: девушка зарделась, прикрывая лицо веером. — Не говори глупости! — возразила Лукреция. — Мне нужно… нужно… — Ты хочешь увидеть Риддла. Не так ли? — Нет! — вскрикнула Лу, и испугавшись, оглянулась по сторонам. Косой переулок, обильно украшенный жёлтыми огоньками, бурлил жизнью и весельем, охватившим каждого в этот тёплый августовский вечер. Из приоткрытых дверей кондитерской Шугарплама доносились ароматы сладкой выпечки, какао и ванили. Рядом стоящее кафе Фортескью завлекало посетителей приятной музыкой, лившейся из зачарованного патефона и разнообразием мороженого, которое никогда не таяло. Волшебники, облачённые в лёгкие летние мантии прохаживались вдоль улицы, заглядывая то в одну лавку, то в другую. Идущая рядом с Вальбургой Лукреция, была красива в своём лиловом платье. Им наконец-то позволили выйти в свет без сопровождения домовиков. И воспользовавшись случаем, Вальбурга надела тёмно-синее шифоновое платье. И не прогадала. В нём она выглядела старше своего возраста. Не семнадцатилетней девушкой, а взрослой женщиной. La maman хватил бы удар, взгляни она на свою дочь в тот день. — Мы заглянем к нему, хорошо? Только чтобы поздороваться. — Настояла Вальбурга, и вязала сестру под руку, сворачивая в Лютный переулок. — Я правда не планировала ничего такого, — оправдывалась Лу, на ходу поправляя причёску. Помимо знаний, стремления занять своё место в обществе, экзаменов, сплетен и прочий ерунды, умы половины девушек Хогвартса занимал один обаятельный, и до не возможности привлекательный юноша, и имя его было — Том Марволо Риддл. Лукреция, отличившаяся от остальных девочек озорным складом характера и задиристостью, внезапно пала перед чарами Риддла в прошлом году. С тех пор Вальбурга не знала покоя. Но объяснить влюбившейся по уши девчонке, что Тома занимали вовсе не амурные дела — было крайне сложно. Лу видела в нём самого благородного из всех благородных людей. Заступника, старосту, отличника и превосходного дуэлянта. Вальбурга же знала кем он был на самом деле. Эдвард Розье, в попытках вызвать расположение, проболтался ей, что стал свидетелем убийства грязнокровки Миртл. Заплетающимся языком, он величал себя Вальпургиевом рыцарем, а Тома называл Тёмным Лордом. Обычному полукровке, вряд ли бы удалось поставить на колени чистокровных волшебников, род которых тянулся с незапамятных времён. Спустя какое-то время выяснилось, что Риддл являлся потомком самого Салазара Слизерина. Да будь она мужчиной, то сама бы пошла на служение к нему. Но по каким-то причинам, Лу была далека от этого знания. Влюблённая и очарованная образом, созданным Риддлом. Сквозь мутные стёкла на окнах магазинов им в след глядели засушенные головы эльфов. По обе стороны от грязной мощеной дорожки располагались лавки, нагроможденные друг на друг как игрушечные кубики, которые перед этим обваляли в грязи и сковыряли всю краску. Выцветшие надписи на дощечках прибитых к дверям, уже утратили читабельность. Оставалось только гадать, что скрывалось в том или ином магазине. И, честно говоря, Вальбурга не горела желанием и на толику приближаться к фасадам зданий. Почти на каждом шагу вокруг сымитированных столов размешалась горстка оборванцев и попрошаек. И одному только Мерлину было известно как двум девушкам, кардинально отличавшимся от здешнего контингента, удавалось незаметно проходить мимо этих сомнительных субъектов. Остальные же, скрывающие свои лица под капюшонам, слонялись между прилавков в поисках запрещённых товаров и прочей мерзости. Альфард рассказывал ей, что в Лютном существовал чёрный рынок, уходящий глубоко под землю. Смельчакам и искателям приключений сунувшимся туда без проводника ход был заказан. Помимо всего прочего в воздухе стоял жуткий смрад. Желудок Вальбурги болезненно сжался. — Ну и местечко же выбрал Том, — содрогнувшись, сказала Вальбурга, прижимаясь к сестре ещё плотнее. — Не думаю, что у него был выбор, — возразила Лу. — Директор Диппет отказал ему. — В чём же? — Он хотел пойти на должность профессора по ЗОТИ. — Откуда ты знаешь? — изумилась Вальбурга. Вопрос так и повис в воздухе, а Лавка Горбина, до которой оставалось несколько десятков шагов исчезла из поля зрения, перекрытая двумя незнакомцами, возникшими перед сестрами. — Ты только посмотри, каких феечек сюда занесло, — заржал мужчина, с изуродованным как от драконьей оспы рубцами лицом. Второй же был на голову ниже своего товарища, но шире в плечах. Оба выглядели отталкивающе и жутко. — Уйдите прочь, — воинственно вздёрнув подбородок, сказала Вальбурга. Боковым зрением, она уловила медленное движение — Лу уже тянулась к сумочке, готовая в любую минуту обнародовать палочку. Если Лукреция вступит в бой, этих нахалов придётся соскребать с земли. Всякий, кто недооценивал её, и ту горячую натуру, скрывающуюся под личиной милой и хрупкой девушки в своё время очень сильно пожалел об этом. На шестом курсе, когда им разрешили участвовать в дуэлях, Лу была первой девушкой изволившей желание вступить в клуб. Арес Лестрейндж дорого поплатился за свой язвительный комментарий, оказавшись тем же вечером в больничном крыле. — Какие мы грубые. — Человек с разными глазами сплюнул под ноги и оскалился, обнажая пожелтевшие зубы. — Ах, вот вы где! Простите, что заставил вас ждать, — раздался голос за их спинами. Вальбурга резко обернулась и не поверила своим глазам. Постукивая тростью о каменную дорогу, к ним направлялся никто иной, как сам Абраксас Малфой. В высоком и статном волшебнике с трудом угадывался тот пухлощекий белокурый мальчишка, робеющей и не выказывающий ни коим образом заинтересованности в своих сверстниках. За глаза, Альфард часто называл Абраксаса «принцессой» — из-за его мягкого характера и увлечений, которые, по мнению её брата не подходили мужчине. Абраксас часами корпел над книгами, интересовался поэзией и живописью, а по вечерам музицировал на скрипке. Малфой старший слывший суровым нравом, разглядел в своём сыне инфантильного бездаря, который никак не тянул на будущего наследника. Он отправил Абраксаса в Дурмстранг, когда они учились на втором курсе. С тех пор им так и не довелось увидеться. — Добрый вечер, господа. Могу ли я вам чем-то помочь? — осведомился Абраксас, останавливаясь рядом с девушками. Судя по напуганным лицам, эти двое непременно узнали его. — Мы уже уходим. Хорошего вечера, — волшебники кивнули и ретировались с молниеносной скоростью, вызывая у Лукрециии дикий смех. — Малфой! Порази меня Мерлин! — вскрикнула Лу, бросаясь на Малфоя с объятиями. — Ты прямо-таки рыцарь! Абраксас рассмеялся, подхватывая подругу на лету. Они закружились на месте, приводя своей выходкой Вальбургу в полное смятение. — Что вы здесь забыли, позвольте узнать? — спросил он, отстранившись от улыбающейся до ушей Лу. — Мы решили проведать Тома, — ответила ему Лу, беззаботным голосом. — Это была моя идея, — призналась Вальбурга, заливаясь румянцем. То ли от недавно пережитого испуга, то ли от серых глаз, смотрящих на неё с неподдельным интересом. Знала ли она тогда, что обрекает себя на нечто большее, чем обыкновенное увлечение? Конечно нет. Через два месяца Вальбурга отдала Абраксасу свою невинность на шероховатом одеяле в невзрачном гостиничном номере, который на долгие годы станет для них убежищем. Они оба понимали, что играют в игру без заведомого выигрыша. Она никогда не станет матерью его детей, и они не встретят вместе старость в их общем доме. Мир, к которому они принадлежали, определил для них роли задолго до их рождения. Они были крошечными деталями на многовековом полотне. Без права на выбор. Без права на ошибку. Посему, сама мысль, что они, хоть и в тайне, но идут наперекор установленному порядку — будоражила воспетую многими поколениями чистокровную кровь. Прежде чем окончательно провалиться в сон, взгляд Вальбурги задержался на вазе наполненной благоухающими цветами шиповника.