Будь смелым в том, чего хочешь

      С утра у Стефана было то самое настроение, от которого в доме обычно добрел даже Кол. Он чувствовал себя безмерно счастливым, расслабленным и удовлетворенным жизнью, будто в мире не существовало никаких больше проблем. Все тело сладко ныло, от макушки до кончиков пальцев на ногах каждый нерв гудел от прошедшей ночи. Стефан потянулся, тихо поскуливая, достал пальцами до изголовья кровати, замотался в тонкое одеяло и спрятал нос между подушками, еще хранящими запах волос. Его не волновало давно вставшее солнце, пытающееся пробиться в комнату сквозь плотную штору, стрелки часов, приближающиеся к одиннадцати. Он был так расслаблен, что не нашел в себе сил волноваться за детей. Он точно знал, что они с Клаусом, а тот может позаботиться о своих наследниках лучше, чем кто угодно в этом мире. Так что Стефан снова зарылся в мягкую постель, собираясь провести здесь еще не меньше часа, наслаждаясь ощущением собственной странной слабости, от которой все еще дрожали колени и гудело на кончиках пальцев. Глаз он так и не открыл, предпочитая ориентироваться на звуки, которых в доме было мало, учитывая позднее время. Тихо выполняла свою работу прислуга, голоса детей были приглушенными и неспешными, будто бы Никлаус смог обуздать их взрывной, суетливый характер. Омега раскинул ноги и руки в стороны, занимая почти всю кровать, позволил на секунду дрожи охватить его тело от воспоминаний о прошедшей ночи. Будь они в Орлеане, дети бы с удовольствием остались под присмотром многочисленных родственников, а сам Стефан не выпустил бы мужа из постели. У него бывало такое настроение, и никто не смел осудить его. Но сейчас ему пришлось отложить эти мысли — на лестнице послышалась уверенная поступь альфы и быстрые легкие шаги малышей. Видимо, они доставали отца уже давно, потому что в голосе Клауса проскальзывало нетерпение и напряженность, хотя он по-прежнему оставался мягким и заботливым.       — Когда мы уже будем играть с папой?! — капризный голос Тео ясно дал понять, что он уже не меньше часа терроризирует отца. — Почему мы рано встали, а он еще спит? Папа заболел?!       Стефан боялся даже пошевелиться, надеясь услышать, как муж выкрутится из этой ситуации. Дети могли быть капризными и требовательными, и иногда это сводило с ума. Раньше у него не было возможности лично выяснить, как Клаус с этим справляется. Хоуп затопала тяжелее и медленнее, обдумывая слова брата и решая, как отреагировать. Ее шумный вздох, очевидно, не предвещал ничего хорошего.       — Папа просто устал, поэтому отдыхает, — Стефан прикрыл лицо одеялом и хмыкнул. Нет, Клаус не соврал, но такое объяснение вызовет еще больше вопросов у любопытного волчонка. — Он выспится и поиграет с тобой позже.       Тео шумно засопел, возможно даже сложил руки на груди. Стефан мог только представлять реакцию своих малышей.       — Папа играл ночью без меня, да? — столько возмущения было в этом детском голосе, что омеге пришлось прикусить угол подушки, чтобы не рассмеяться в голос. До таких игр Тео еще лет пятнадцать, если не больше. — Вы ночью без меня играете, я понял!       — Ты хочешь, чтобы папа отдохнул? — голос Клауса стал тверже и холоднее, будто он из последних сил боролся с желанием принудить сына к послушному поведению. — Тогда давай мы все будем потише, чтобы не разбудить его. А потом все вместе чем-нибудь займемся. Хоуп, перестань закатывать глаза. Ты такая же была.       Послышался спор, сначала Хоуп пытался переспорить отца, потом начала препираться с братом, едва ли не с истерикой доказывая, что она всегда была взрослой, понимающей девочкой. Стефан слышал, как она топнула маленькой ножкой, возможно даже махнула рукой, в ее голосе слышался надрыв. Наверное, ему пора было встать и уделить время семье, а не прокручивать в голове воспоминания о прошедшей ночи и желать о новых. Тео назвал сестру плаксой, та в ответ обозвала его мелким, и тогда у Клауса, привыкшего к послушным детям, наконец сдали нервы. Почти полчаса — рекорд для вспыльчивого гибрида. Раздался рык, не слишком громкий, но достаточно угрожающий, чтобы волчата резко замолчали и замерли.       — Вы сейчас спуститесь вниз, пойдете играть в двор, а потом вернетесь к завтраку. За ворота не выходить. Поняли меня?       По тишине в ответ Стефан понял, что малыши лишь кивнули, испугавшись даже открыть рот перед отцом. Их легкие шаги становились все тише по мере преодоления лестницы, а дверь комнаты с почти неслышимым скрипом открылась, пропуская альфу в комнату. Он рухнул на кровать и медленным, ленивым движением убрал с лица мужа растрепанные волосы. Сальваторе наслаждался мягким, теплым прикосновением, скользящими по коже грубоватыми пальцами. Он придвинулся ближе, вертел головой, пока не получилось поймать палец губами. Впрочем, Клаус на провокацию не повелся. Очертил контур его губ, еще раз пригладил волосы и неспешно поцеловал. Как только руки Стефана попытались нагло пробраться ему под кофту, то оказались прижатыми к кровати, а сам он едва мог пошевелиться под телом мужа.       — Это отличное предложение, — он коротко поцеловал омегу в подбородок. — Но нам не стоит оставлять их одних надолго. Боюсь, они могут подраться, выясняя, кто из них больше плакса. Не думаю, что ты хочешь обращения наших детей в таком возрасте.       Стефан тут же чутко отреагировал на вопль с улицы, но сразу же успокоился, когда услышал ругань про застрявшие в волосах листья.       — А еще блохи! Ты теперь блохастая! — Клаус уткнулся мужу в плечо лбом, даже не пытаясь скрыть смех. Когда дети так ругались, ему всегда было смешно.       Он еще раз поцеловал омегу, размял твердые мышцы на изгибе шеи и легко поднялся с кровати.       — Пойду выберу принцессе блох из прически. А ты поднимайся и спускайся к завтраку, — Стефан игриво высунул из-под одеяло ногу, но Клаус стоически проигнорировал впечатляющее зрелище. — Мы все встали недавно, никто еще не ел. А им было многое обещано после завтрака. Сначала выберу блох, а потом отшлепаю по первое число.       Стефан засмеялся, как только дверь закрылась. У него слишком давно не было такого прекрасного настроения. Так что, напевая и пританцовывая, чего за ним никто не замечал несколько месяцев, он направился в душ. Действительно стоило привести себя в порядок, а потом выяснить у Клауса планы на оставшиеся дни. Они собирались уехать только в воскресенье утром, так что у них осталось еще пять дней, включая сегодняшний, чтобы наладить семейные связи.       Прихорашиваться сегодня не хотелось. Пригладил волосы, чтобы не топорщились в разные стороны, отказался от рубашки, казавшейся тесной и неуютной, сменив на мягкую кофту. Элайджа бы схватился за свое мертвое сердце, увидь он такое. К тому моменту, как Стефан спустился в столовую, Тео, насупившись, уже водил ложкой по своей каше, пока Клаус заново расчесывал волосы Хоуп.       — В следующий раз я вас обоих налысо обрею, — несмотря на угрозу, альфа осторожно распутал крохотные узелки на краях прядей. — Хорошо, что никакая живность не застряла. Детский садик.       Хоуп сложила руки на груди, сопела, пока отец заплетал ее волосы. Стефан не стал вмешиваться — в вопросах дисциплины Клаусу не было равных. Да и дети побаивались, зная, насколько силен был отец. Лишь когда альфа закончил и завязал резинкой кончик косы, оставляя маленький хвостик, Сальваторе приблизился к волчатам, заключая их в своих объятия. От них обоих пахло палой листвой, улицей, жгучей хвоей. Малыши прижались к нему, прятали носы в складках одежды, хватались так сильно, что могли оставить синяки, прихвати они вместе с тканью кожу. Клаус упускать такую возможность не стал — подошел к детям со спины и обнял всех троих, коротко целуя мужа в кончик носа. Стефан не мог перестать улыбаться. Ему было так хорошо, так спокойно и безопасно, что он не желал покидать дом и город. Он бы навсегда здесь остался, если бы знал, что каждый их день будет таким. Лишь краем глаза омега отметил, что завтрак у детей не был слишком плотным. Обычно на их тарелках было куда больше, но сегодня, глядя на сиротливо лежащую кашу, пару намазанных джемом тостов и чашки с горячим какао, у него появились вопросы к Клаусу. Тот если и заметил удивление мужа, то ничего не сказал. Усадил малышей за стол, отодвинул стул для омеги, словно джентльмен, занял свое место и неспешно принялся за еду. Может это и было странно, но Стефан решил проигнорировать собственное волнение. Клаус никогда не навредит, тем более нарочно, так что у него не должно быть причин для беспокойства. Дети, наконец, помирились, молча ели свой завтрак, хитро поглядывая на родителей. Стефан продолжал игнорировать происходящее, разглядывая обстановку. У него не было много времени после приезда, чтобы познакомиться с домом первородных. Возможно, он оставит своих волчат с альфой, а сам изучит содержимое библиотеки, чтобы найти занятие. Он и в Орлеане не проводил с ними круглые сутки, у детей всегда были свои занятия, дававшие ему кучу личного времени. Но, как только малыши допили какао, Клаус жестом привлек внимание.       — Думаю, у меня есть отличный план продолжить завтрак в другом месте, — Стефан приподнял бровь, двумя руками удерживая чашку. С Майклсоном всегда надо было быть начеку. — Что насчет того кафе на углу? Там тихо, спокойно и вряд ли сейчас много людей. А потом мы могли бы…       — Пригласить дядю Деймона! — волчата кричали в унисон, и Стефан все-таки вздрогнул. Какими же иногда они были неугомонными. — Папочка, ну пожалуйста! Мы хотим его увидеть! Он самый клевый дядя!       Внезапно лицо Никлауса озарилось такой счастливой и одухотворенной улыбкой, что омега заподозрил неладное. Именно с таким выражением лица он предлагал самые бредовые, ужасные, опасные и жестокие планы. Но Клаус лишь позволил детям влезть к нему на колени, крепко стиснул их, чтобы не соскользнули на пол, и поцеловал обоих в макушку.       — Прям-таки лучше всех? И даже дяди Кола? — малыши синхронно закивали. — И даже дяди Элайджи?       Больше усидеть ровно дети не могли. Закрутились, завертелись, в два голоса верещали, что лучше Деймона дяди у них быть не может, они хотят с ним встретиться. Конечно, вчера ни у взрослых не хватило на них времени, да и сами волчата были заняты исследованием новой территории. Клаус мялся недолго. Видимо, что-то во вчерашнем разговоре с родственником зацепило его и вызвало доверие, раз он, лишь для вида тяжело вздохнув, кивнул мужу, чтобы тот вызывал подмогу. Стефан и представить не мог, как сильно осчастливит его эта просьба. Ничем не лучше детей, он сорвался с места и бросился в спальню, где оставил телефон. Самым большим счастьем сегодня стало то, что его муж, с тяжелым характером, не доверяющим даже собственной тени, позволил Деймону сблизиться с детьми. Так что Стефан едва не споткнулся на пороге, влетая в комнату и с трудом сдерживая радостный визг. Во имя всех богов, ему словно было пять. Впрочем, его уже ждали сообщения от нетерпеливого брата, вечно торопящегося и желающего все знать. Омега коротко ответил на посыпавшиеся на него вопросы, а потом, не до конца веря в собственную удачу, пригласил Деймона на обед. Ну, по крайней мере по времени уже было похоже на обед. Несколько минут спустя, пока Стефан ждал ответа и думал, стоит ли ему переодеться, с тихими, но тяжелыми шагами медленно протиснулся в комнату Тео. Не спрашивая разрешения, тут же залез к отцу на колени и обхватил маленькими ручками за шею. Телефон тут же был отброшен в сторону. Тео был чересчур тактильным с теми, кому доверял, и отказать не смел никто. Кому бы не выпала такая честь, все откладывали свои дела, чтобы обнять маленького угрюмого волчонка в ответ. Вот и сейчас Стефан крепко обхватил его, мягко покачивая, пока крохотный нос тыкался ему в ухо.       — Ты же не расскажешь дяде Элайдже? — омега перехватил мальчика покрепче. — Мы его любим, но дядя Деймон такой веселый!       Скорее всего Деймон сам об этом расскажет, когда приедет их навестить. Но сейчас Стефан клятвенно пообещал сыну, что это будет их большой секрет. Они даже поклялись на мизинчиках. Тео проболтался, что Хоуп с папой о чем-то секретничают в столовой, сестра еле дождалась, пока он уйдет. Ответ от Деймона пришлось ждать слишком долго, поэтому, когда телефон оповестил о сообщении, они с Тео вздрогнули от неожиданности. Естественно, старший Сальваторе был согласен встретиться и познакомиться с племянниками поближе. Стефан не был уверен, кому из них это приносило больше радости.       Как только шаги брата затихли, Хоуп тут же прижался к отцу, а взгляд ее был такой серьезный, будто разговор был не из легких. У нее была куча своих детских, девчачьих проблем, и каждую из них Клаус выслушивал не менее внимательно, чем о трудностях в Орлеане. Даже если прошлой великой проблемой дочери были неподходящие к платью туфли. Хоуп внимательно смотрела на него, что-то обдумывая в своей маленькой, прелестной головке, и Клаус залюбовался ее красивыми глазами. Еще лет десять, и он совсем перестанет спать, отгоняя назойливых поклонников от своей дочурки. Наконец, девочка собралась с мыслями и ее взгляд стал не по годам строгим.       — Мы же только дядю Деймона пригласим? — Никлаус на секунду задумался, с чего бы дочери таким беспокоиться. — Мне не понравилась вчерашняя тетя.       Майклсон вздохнул. Что же, возможно, его девочка была куда более наблюдательной, чем он мог предположить. Хотя привычка накручивать себя, доставшаяся по наследству, не делала сейчас лучше. Ему стоило как можно быстрее убедить ее, что ничего страшного не происходит, пока она не начала нервничать, и ее сила не вышла из-под контроля.       — Она так на тебя смотрела, — Хоуп замолчала, не зная, какие слова подобрать. Она их еще не знала, но хорошо чувствовала происходящее. — Мне не понравилось. Не хочу, чтобы она приходила.       Хоуп еще даже не обратилась, а волчьи гены уже твердили ей защищать семью. Было в этом что-то одновременно очаровательное и жуткое.       — Тебе не нужно переживать, моя принцесса. Никакие чужие тети никогда нам не помешают. Ты же мне доверяешь? — Клаус продолжал поглаживать дочь по спине, разгоняя непрошенную тревогу.       — Да, — она как следует подумала, прежде чем ответить. — И не говори папе. Он не заметил ничего.       Хоуп соскользнула с его колен, чтобы допить остывший какао. А Клаусу ничего не осталось, кроме как тяжело вздохнуть и попытаться придумать, как избежать любой другой похожей ситуации. Если ревность Стефана разбудила бы только Потрошителя, то с ним легко было справиться. Но вот магия Хоуп, не поддающаяся контролю, была перспективой совсем не радостной. Даже если для волнения не было причин, Хоуп была всего лишь маленькой шестилетней девочкой, которая только училась обращаться со своими силами, но была очень наблюдательно и очень вспыльчива. Даже без настоящего повода она могла бы убить Кэролайн, и ни один мускул на лице бы не дрогнул. А Клаус поклялся, что они обойдутся без убийств на время этого недельного отпуска. Так что он уверил дочь, что Кэролайн была лишь его старой знакомой, с которой их связывает только дружба. Хотя бы потому, что так оно и было.       Тео гордо вел папу за руку, спускаясь по лестнице, и стоящий внизу Клаус приосанился от гордости. Едва мальчик научился ровно стоять на ногах и ходить, как Майклсон взялся за его воспитание. Растил из него альфу, защитника семьи, и сейчас, наблюдая за тем, как его четырехлетний сын помогал отцу спуститься вниз, даже не пытался скрыть искрящейся радости в глазах. Лишь Хоуп была задумчива, но это быстро прошло, стоило Стефану пощекотать ее теплый бок. Как только куртки на детях были застегнуты, а ботинки крепко сидели на маленьких ножках, малыши тут же схватили родителей за руки и потащили из дома, будто знали правильное направление. Пришлось пару раз одернуть их, чтобы не позорили фамилию своим поведением на улице. Хотя, Клаус видел, в Стефане тоже сидело это, желание дурачиться, вертеться юлой, рассматривать людей вокруг и показывать пальцем на летящие с деревьев яркие листья. Когда они дошли до кафе, дети нахватались впечатлений на месяц вперед. В маленьком городке все было по-другому, и то, как общались между собой люди, как приветливо махали друг другу и обнимались при встрече, удивляло малышей так сильно, что иногда они откровенно пялились с открытым ртом. Лишь только усевшись на мягкий кожаный диванчик и получив разрешение выбрать из меню любую пиццу и любое мороженое, они переключились и оказались погружены в изучение не такого уж и большого списка еды. Стефан, краем глаза следя за детьми, осматривался, заново изучая место, в котором не был восемь лет. Здесь почти ничего не изменилось. Мебель на улице да несколько картин на стенах. Даже краска осталась того же светло-кофейного оттенка, от которого всегда хотелось заказать еще что-нибудь. Сменились официанты, но это никак не испортило теплую, уютную атмосферу крохотного заведения человек на тридцать, не больше, где Стефан коротал каждое утро, возвращаясь из путешествий обратно домой. И теперь он снова был дома. Наконец, дети смогли определиться, и официантка, молодая чернокожая девушка с густой копной кудрявых волос, уточняла у них заказ, как у взрослых, за что получила две широкие улыбки, демонстрирующие недостающие молочные зубы. Сальваторе легко толкнул колено мужа, одними глазами напоминая оставить чаевые. Для них это не накладно, а девушке, не задающей лишних вопросов и обслуживающей малышей без неприличного сюсюканья, хороший бонус. Стефан всегда ценил хорошо выполненную работу. Деймон объявился минут через десять после того, как дети вцепились в свои куски пиццы, будто никогда не ели ничего вкуснее. Может, над ними и можно было посмеяться, особенно на щеки Тео, перепачканные соусом, и над носом Хоуп, к кончику которого прилипла зелень. Но Деймон ворвался в их тихое уединение, плюхнулся рядом с волчатами и ослепительно улыбнулся. Пицца была тут же забыта.       — Дядя Деймон! — они пихались, пытаясь пробраться к нему и обнять, и на какое-то мгновение Сальваторе был ошарашен тем, что кто-то так сильно был рад его видеть. — Мы по тебе скучали!       — Для таких красивых волчат просто Деймон.       Малыши посмотрели на него, потом на родителей и снова на него. Хоуп сообразила быстро.       — А папа тоже тебя по имени называет. Папа тоже красивый?       Стефан еле успел сдержать смешок. Более неловкой ситуации между Деймоном и Клаусом было не придумать. Брат смерил гибрида оценивающим взглядом, принюхался, а потом поудобнее устроился на диванчике.       — Ну, на любителя. Такого как ваш папа, — и улыбнулся своей самой ехидной улыбкой.       Он обнимал детей и отводил взгляд, но Стефан прекрасно видел, как тяжело брату было скрыть свои настоящие чувства. Никто не осуждал его, не вспоминал прошлое или упрекал поступками, которыми он сам не гордился. Кто-то любил его просто за то, что он есть, и Деймону пришлось несколько раз моргнуть, чтобы не позволить отвратительной человечности сделать его глаза влажными от слез. Наконец, малыши разобрались, как сесть, чтобы никому не было обидно, угощали дядю своей едой и ждали его вердикта. Стефан, забывшись, устроил голову на плече мужа, наблюдая за тем, на что даже не надеялся. Его брат на самом деле с любовью относился к его детям. Удивительно, но Клаус не проявил никакого недовольства увиденным. Для него было важно, чтобы дети были в безопасности, и сейчас был тот самый момент, когда им никто не угрожал. Он видел, как медленно росло в Деймоне желание отрывать головы тем, кто посмеет обидеть племянников. Так что Никлаус позволил себе расслабиться, вспомнить о делах, которые хотелось бы сделать в Мистик Фоллс, и теперь у него даже появилось на это время. Продолжая разглядывать свою счастливую семью все то время, пока они заканчивали обедать, Клаус твердо уверился в своих выводах и решениях. По крайней мере, он был поражен способностью Деймона не пить до обеда в присутствии детей.       — У меня есть кое-какие дела, — глаза волчат тут же погрустнели, будто у них собирались отобрать самый дорогой рождественский подарок. — Но, думаю, Стефан отлично справиться и один, если вы пойдете гулять без меня?       Стефан лишь усилием воли не дал своему рту открыться. Никлаус Майклсон, лгущий ему о брате, запрещавший встречу, сейчас добровольно отпустил их всех вместе. Просто потому, что у него были дела. О том, что это за дела, Стефан даже не хотел узнавать, потому что это было неважно. Возможно, его мужа кто-то проклял. Или он заболел. Или натворил что-то такое, что легче отправить детей гулять с Деймоном, чем признаться. Стефану было все равно, даже если бы Клаус снова решил устроить сверхъестественную революцию. Он повернулся к альфе и в один вопрос попытался вложить все свои чувства и сомнения, переполняющие его.       — Ты уверен? — когда выражение лица Клауса не изменилось, Сальваторе начал приходить в себя. — Ник, все в порядке?       — Конечно, с чего ты взял, что нет? Вы повеселитесь все вместе, а вечером расскажете, как все прошло. Идет?       Дети тут же сцепились мизинчиками с отцом, и Стефану пришлось последовать их примеру. Никлаус на прощание коротко поцеловал мужа, чтобы не привлекать к ним лишнее внимание и, напевая себе под нос, уверенным шагом двинулся в противоположную от дома сторону. Деймон, не до конца понимая, что происходит, схватил брата за руку и указал в сторону петляющей дороги.       — Нам нужно в лес. Никто нас не увидит, и я смогу поиграть со своими племянниками без ущерба для репутации.       Стефан закатил глаза. Кое-что не изменится в Деймоне и через тысячу лет. Так что они покрепче ухватили малышей и двинулись по петляющей дороге, конец которой переходил в широкую тропинку, терявшейся в виргинском лесу.       Они не торопились. Не было смысла использовать вампирскую скорость, когда детям было интересно все вокруг. Волчата только и успевали вертеть головами по сторонам, подмечая те или иные детали. Омега только и замечал, как глаза Хоуп искрились, как и у ее отца. Скорее всего завтра она предпочтет остаться дома, чтобы нарисовать все, что смогла увидеть. Но, как только лес скрыл их от посторонних глаз, их маленькие ладошки тут же выскользнули из некрепкой хватки, и Тео понесся за сестрой, то догоняя, то отставая от нее. Деймон несдержанно хрюкнул, не скрывая смех и веселье, а потом скинул свою модную кожаную куртку, впихнул брату в руки и бросился за детьми. Теперь пришла очередь Стефана громко смеяться, глядя на то, как догнавший волчат Деймон бросился от них наутек. С громким, несвойственным ему воплем он метался из стороны в сторону, пока Хоуп и Тео не зашли с двух сторон и не повалили его на мягкую траву. Их громкий смех, визги и хрипы взрослого мужчины заставили Стефана и самого бросить вещи и рухнуть вместе с ними. Они катались и валялись на траве, пока детям не надоела ленивая возня. Тео вскочил вслед за сестрой и занялся своим привычным изучением леса в видимости взрослых. Хоуп тоже старалась не уходить слишком далеко, разглядывая интересные оттенки листьев и их форму. Теперь, пока дети искали новые способы впечатлить дядю, Деймон приблизился к брату, не зная, с чего начать разговор. Вчера он услышал многое, чтобы решить, что хочет выяснить в первую очередь. Но, глядя на копошившегося в кустах Тео, что-то сосредоточено выискивающего, вопрос созрел сам собой.       — Так ты теперь тоже большой злой волк, брат? — Стефан попытался найти в его взгляде злость или насмешку, но увидел только любопытство. — Тот, который кусает за бочок, если дети ложатся на краю?       Омега тихо засмеялся. Безобидные, даже беззлобные подколки брата сделали его еще немного счастливее. Тем более что Деймон никогда не умел просить напрямую. Ему легче было завуалировать шуткой или вызовом, чем просто задать интересующий вопрос. И, возможно, это была одна из самых ожидаемых просьб, когда они остались наедине.       — Так хочется увидеть? — Деймон кивнул несмело, можно было не заметить, если не знать, к чему присматриваться.       Стефан пошел брату навстречу. Это не было неприличной просьбой. Простое любопытство, в котором не было угрозы или гнева. Так что омега принялся раздеваться. Сложил ровной стопкой джемпер, джинсы, сверху носки. Деймон с готовностью прикрыл его курткой, чтобы лишить себя удовольствия наблюдать брата голым. А потом он моргнул, и вот уже в колено ему тыкался большой влажный нос. На секунду мужчина отпрянул, потому что увидеть то, о чем только был наслышан, оказалось слишком впечатляюще. Белый волк со слишком умными глазами смотрел на него и мягко толкал колено головой, явно напрашиваясь на ласку. Винить Деймона за осторожность было трудно — одного даже случайного укуса хватит, чтобы он отправился к праотцам. Но Стефан, его маленький Стефан, смирно стоял, пока брат набирался смелости положить ладонь на лохматую макушку, точно между ушей, и неспешно погладить зверя. Тот привалился к его боку, подставился под ласку, точно домашний пес, а не смертоносное оружие против любого вампира. Из кустов вылетели дети, не сбавляя скорости, бросились на волка и крепко вцепились в шерсть.       — Папа! Это наш папа, дядя Деймон! — и столько гордости было в их детских голосах, что ушли беспокойство и страх.       Позволив чесать себя еще несколько минут, Стефан снова обратился и спешно одевался, чтобы никто не увидел. Какой-нибудь случайно забредший путник смог бы наблюдать очень странную картину с двумя мужчинами, один из которых был голыми, и двумя детьми. Лишние слухи им были не нужны, а желание кем-нибудь подкрепиться было. Накинув в конце куртку на плечи, омега внимательно наблюдал за продолжавшими исследовать лес детьми. Лес всегда был их домом, так что он давал им полную свободу в их любопытстве. Наконец, к Деймону вернулся дар речи, и он смог сформулировать бешено сменяющие друг друга мысли в ту нелепицу, которую обычно нес.       — Ты просто прекрасен, — Стефан улыбнулся от неожиданной похвалы. — А палку приносишь?       Младший Сальваторе закатил глаза, ни капли не удивленный этим бредом. Деймон всегда был таким, трудно обижаться за то, каким он был на самом деле — добрым, но не часто думающим, прежде чем сказать. А еще он был чертовски впечатлительным.       — Да ладно тебе, я пошутил. Но у меня все равно есть вопрос, — Стефан кивнул, зная, что брат все равно спросит, даже если запретить. — Ну, во-первых, новая тату? Очаровательная, правда ни черта непонятная. А во-вторых, я слышал, как вы с Кэр вчера разговаривали. И мне до сих пор не верится, что ты вот так просто согласился на все это ради них. Хотя, я смотрю на твоих детей, и, наверное, немного понимаю. Может быть, это действительно стоило всего риска.       Рано или поздно Деймон захотел бы узнать подробнее об этом. Так что лучше сейчас, когда никого не было рядом, а Клаус, в случае чего, был вдалеке от возможной ярости родственника. Стефан уселся на траву, держа детские куртки в руках. Те везде лазили и с легкостью могли испачкаться, да и вряд ли им было холодно, омега сам сидел в куртке нараспашку. Деймон устроился с ним рядом, глядя на медленно скрывающегося в очередном кусте Тео. Хоуп была на другой стороне поляны, пару раз зашла за деревья, но тут же вернулась, боясь потеряться из вида.       — Это сувенир Фенрира, — младший Сальваторе потер плечо в том месте, где несколько лет назад кожу украсил очередной рисунок, прямо под розой. — Одна ведьма заговорила для меня его. У меня не самая спокойная жизнь, так что приходится искать все способы защищаться.       Деймон на это только улыбнулся. Брат всегда был таким, ранимым и хрупким внутри, так и не повзрослевшим вовремя. Да и ведьминские заговоры действовали на него, наверное, хорошо. Майклсоны нашли для него самую сильную ведьму, с которой смогли договориться при своей репутации. По крайней мере, они не бросили его, не заставили быть инкубатором для жестокого эксперимента с детьми-гибридами.       — А с Хоуп было очень трудно. Она же не просто наш с Клаусом ребенок, немножко вампир, немножко оборотень. Она слишком сильная ведьма, слишком сильный оборотень для меня. Так что, когда я не спал, то хотел есть. Так много, сколько мог вместить в себя. Пакетов с кровью было мало. Люди… Мы пытались. Я не смог сдержаться, убил двоих, пока пытался напиться. И я не горжусь этим. Единственным, что могло успокоить наш голод, оказалась их кровь. Вот как-то так. Немного иронично, правда? — Стефан привалился к плечу брата, чувствуя, что тот не осуждает и не злится. — Должно быть я надоел Элайдже, потому что кусал его… раз по десять за день. Клауса еще чаще, когда он был дома. А с Ребеккой не задалось, ее было мало.       — У вас же есть еще один, — Деймон сделал вид, что не может вспомнить имя, но брат не позволил ему съязвить. Они могли поругаться из-за первородной семьи, это было бы глупостью.       — Отношения с Колом у нас наладились только после рождения Хоуп. Мы и сейчас не близки, но тогда мы только здоровались, и то не всегда. Но я не жалею, правда, — Стефан улыбнулся, вспоминая, как открыл глаза после родов, а весь мир для него стал другим. — Я могу растить свою дочь, смог родить сына и заботиться о нем. Клаус учил меня контролировать новое тело, но это было намного легче, чем с Потрошителем. Он и его взял под контроль. Так что я не опасен для окружающих, если они не пытаются навредить моей семье.       Деймон многозначительно промолчал. Он хотел задать этот вопрос, но не знал, как сделать это, чтобы не оттолкнуть брата снова. А тот сам ответил, разрешая все их недомолвки. Ему хотелось расспросить про Элайджу, но звонкий голос Хоуп отвлек их.       — Дядя Деймон! Я хочу тебе показать!       Подорвался с места он очень быстро. Нельзя было позволить своей племяннице ждать.       Хоуп ждала его, разглядывая упавший с дерева лист. Завороженно любовалась переходом от красного к коричневому, трогала резные края, и ее глаза так горели счастьем, что Деймон и сам почувствовал себя счастливее. Наконец, девочка заметила его и тихо поманила пальцем, указывая на один из цветков, раскрытых под солнцем. На ярких лепестках сидела бабочка, но даже дурак бы заметил, что вряд ли она куда-то взлетит теперь — левое крыло было сломано. Хоуп присела на корточки и осторожно прикоснулась сначала к цветку, а потом и к самой бабочке. Та затрепыхалась, попыталась взмахнуть израненным крылом, но ничего не вышло. Девочка прижала маленький пальчик к губам, из-под ее ладошек растекся голубой дым, а после бабочка взмахнула крыльями и взлетела, оставив после себя покачивающийся цветок. Деймон только удивленно раскрыл рот. За сто лет он видел разную магию и разных ведьм, но впервые смог лицезреть колдовство столь маленькой девочки.       — Только не говори папе, — Хоуп вздохнула, проследив взглядом за линией полета. — Он не любит, когда я пользуюсь магией.       Старший Сальваторе вполне мог понять брата. Он был наслышан о силе Эстер и мог только предполагать, какая мощь была заключена в детском теле. Но предать доверие племянницы вряд ли бы смог. Она только появилась в его жизни, но Деймон и представить не мог, что его сердце, очерствевшее за многие десятилетия, оттает от двух маленьких детей. Он протянул девочке мизинец, и та с готовностью сцепилась своим, чтобы скрепить их договор. Потом они заслышали голос Стефана, потерявшего их, так что они заторопились назад, взявшись за руки. Деймон никогда никому не признается, даже под пытками, что он внимательно следит, чтобы племянница не оступилась и не упала. Для его репутации такая информация будет позором. Тео уже крутился рядом с отцом, что-то рассказывал, но, завидев дядю, стушевался, стал тише, а после и вовсе замолк. Деймона это задело. Он знал, что мальчик не испытывает к нему злости, лишь смущается, но как же ему хотелось, чтобы и с ним он был также открыт. Пока Стефан пытался выяснить у дочери, где она была, Тео, робко подергав дядю за рукав, протянул ему найденный камень, размером с его детскую ладонь, до ужаса красивый, в разводах фиолетового и сиреневого, с тонкими переходами к голубому и розовому, и Деймону это сказало куда больше, чем любые разговоры или объятия. Он тут же убрал подарок во внутренний карман куртки, поближе к своему оживающему сердцу, и пожал мальчику руку, словно взрослому. И это был большой шаг для них обоих. Носиться по лесу, когда общительная и открытая Хоуп была рядом, когда все было игрой, это одно, а взаимодействовать один на один для маленького волчонка значило совершенно другое. Солнце медленно начинало садиться, и до темноты они вчетвером бегали друг за другом, валялись на траве и так много обнимались, что старшему Сальваторе пришлось пару-тройку раз отвернуться, чтобы никто, особенно брат, не увидел, как влажно блестели его глаза. Наверное, для него это был самый счастливый день из всех за сто шестьдесят с лишним лет. Когда уже достаточно стемнело, Стефан подозвал детей, и Деймон, как хороший брат и дядя, помог Хоуп надеть куртку и аккуратно застегнул молнию, чтобы не прищемить подбородок. Они неспешно брели по той же извилистой тропинке, пока не вышли обратно к кафе. Деймон не принял отказа, купил оголодавшим и уставшим волчатам по молочному коктейлю и булочке с корицей и отправился провожать свою разросшуюся семью. Раньше у него был только Стефан, исчезнувший из его жизни, а теперь он снова вернулся и привел с собой малышей, которые не знали его прошлого, не знали его плохих дел, и у него, наконец-то, появился шанс хоть что-то исправить в своем существовании. Клаус уже ждал их на пороге, нервно переминаясь с ноги на ногу, но, заметив счастливые глаза детей, успокоился, не торопил, пока те прощались с Деймоном, а после и сам пожал ему руку, едва ли не впервые не имея злого умысла. Долгий день для них всех закончился, и Никлаус долго наблюдал, как укладывались дети спать, уже не в силах рассказать ему о прогулке, сонно замолкая через каждое слово. Он поцеловал их в теплые лбы, поправил одеяло и вернулся в спальню, где Стефан, такой же уставший, уже устраивался в постели. Все происходило, куда лучше, чем Майклсон представлял, так что с готовностью занял свое место, обнял мужа, уткнулся носом в пахнущую лесом макушку и сам крепко заснул, слушая тихое сопение и гул ночной улицы.       Возможно, это было странно и неправильно, но ни о каком режиме дня с приездом в Мистик Фоллс не шло и речи. Стефан еле открыл глаза, глядя на теплое октябрьское солнце за окном, примерно представил, сколько уже времени, и закинул ногу на мужа, теснее прижимаясь. Клаус с готовностью вытащил из-под одеяла руку и обнял Стефана, наслаждаясь теплом и податливостью его тела. Сальваторе вытянулся вдоль него, вжался теснее, на мгновение желая, чтобы этот момент никогда не заканчивался, а потом подумал о детях. Тишина в доме и ничуть не изменившиеся запахи не давали запаниковать, но это же и вызывало вопросы. Обычно дети, не чувствуя на себе родительского взгляда, развлекались в полное удовольствие, а сейчас, видимо, крепко спали, несмотря на поздний час. Пытаясь подняться, Стефан был прижат тяжелой рукой обратно, а дыхание Клауса щекотно прокатилось по шее и уху, пока альфа спросонья с трудом формулировал слова. Раньше они оба были куда более легкими на подъем, моментально реагировали на все происходящее, но сейчас, в отсутствии опасности, позволили себе быть слишком беспечными.       — Я уже дважды вставал, они спят, словно святые, — Стефан на это улыбнулся и снова устроился удобнее в чужих руках. — Как прошел вчерашний день?       Они так и не поговорили вечером, но ему нужно было прояснить характер их отношений с Деймоном. Может, Стефан и был счастлив от воссоединения с братом, но ему все еще было страшно, что в какой-то день омега просто не вернется домой, предпочтя вернуться в свою родную семью. Сальваторе ткнулся носом мужу в шею, медленно потерся, чувствуя запах сандалового мыла, крепкого кофе и смятой постели. Давно между ними не было такого спокойствия и понимания.       — Они в восторге. Думаю, Деймон будет их самым любимым дядей, потому что никто больше не позволяет им валять себя в траве и портить прическу, — Стефан улыбнулся, вспоминая счастливые лица своих волчат.       — Это точно. Я пытаюсь представить Элайджу в такой ситуации, и это просто невозможно.       Стефан в ответ только рассмеялся. Может быть, иногда, Кол позволял себе подобное поведение. Марсель, когда никто не видел, и он не был занят делами. Но Элайджа, к которому тянулись малыши, продолжал оставаться чопорным и больше поучал, чем позволял себе расслабиться и просто насладиться беззаботным временем. Так что общение с кем-то, кто был на одном уровне эмоциональной зрелости с ними, было полезно для волчат. Стефан снова уткнулся носом мужу в шею и шумно задышал, раздражая мужчину щекоткой. Да и Клаус не остался в долгу — принялся щекотать голые бока, сдерживая смех, когда омега пихал его ногами. Они оба будто потеряли все прожитые годы, снова были молоды и беззаботны, словно и не была их жизнь сплошной опасностью для каждого из них. И в этих тягучих, ласковых минутах Клаус был настолько беспечен, что перестал прислушиваться ко всем звукам в доме, уверенный, что ничего не может произойти. Потому и слишком поздно услышал шаги — не только детские, две пары маленьких ножек топали по коридору, приближаясь к двери, но и более тяжелые, уверенные, взрослые. Никлаус едва успел приподняться на локте, когда дверь с грохотом распахнулась. На пороге, окруженный малышами, самодовольный и хитро улыбающийся, стоял Деймон. Окинул взглядом комнату, оценивая интерьер, а потом оскалился в очередной улыбке, разглядывая брата. Стефан, взвизгнув, попытался натянуть на себя одеяло, чтобы прикрыться, потом бросил эту попытку, когда заметил, что раздевает мужа. Так они и замерли под ехидным взглядом старшего Сальваторе, откровенно насмехающегося над ними. Клаус взял себя в руки быстрее, да и стыда в нем было поменьше. Приподнялся, напрягаясь, демонстрируя силу, но Деймон лишь махнул рукой, притягивая к себе племянников.       — И долго вы собираетесь спать? Время видели? — Никлаус прошел до шкафа, выудил с полок вещи и принялся одеваться. — Дети не знали, чем себя занять, даже мне позвонили.       Майклсон посмотрел на прикроватную тумбу и не заметил свой телефон. Видимо, когда утром спускался перекусить, оставил и не подумал, что его дети будут такими сообразительными и проворными. Да и сам виноват, совсем расслабился, даже не услышал, как его волчата встали и пригласили в дом гостя. Теперь ему нужны было смириться с тем, что Деймон Сальваторе может беспрепятственно войти в его дом, уже получив разрешение от маленьких сорванцов. Спелись и теперь спрятались за спиной новообретенного дяди, зная, что тот их защитит. Клаус бросил мужу одежду, и с его стороны наивно ожидать, что гость покинет спальню. Деймон приваливается к стене и с насмешкой следит, как Стефан, смущаясь и торопясь, одевается.       — Они уже позавтракали, если вам обоим интересно, — старший Сальваторе демонстративно рассматривает свои ногти. — Ну и я кое-что позаимствовал для себя, думаю, вы не обидитесь. И спасибо, теперь у меня есть твой номер, большой злой волк. Мало ли, какая помощь потребуется. Ну или я захочу услышать своих чудных племянников.       Дети тут же прижались к нему и подставились под ласковые ладони, поглаживающие их по умным головкам. Клаус отметил неряшливую прическу дочери и подавил порыв ревности. Малыши не могли принадлежать только ему, у них были и другие родственники. Наконец, Стефан поправил одежду, схватил телефон и направился к двери. Он любил брата, но не был рад его присутствию в спальне. Уже внизу Деймон нагло занял облюбованный стул и внимательно наблюдал, как Клаус заплетает длинные волосы Хоуп в рыжую косу уверенными, неспешными движениями. Теперь она выглядела как настоящая принцесса, умывшаяся и одевшаяся утром сама. К Тео вопросов не было — он всегда собирался быстро, был готов уже через несколько минут, стоило его позвать.       — Что было на завтрак, милый? — Тео устроился у Стефана на коленях, пока все пытались осознать происходящее в доме.       — Дядя Деймон готовил блинчики!       Клаус повернулся так медленно, будто это была замедленная съемка в фильме ужасов. Одной из последних вещей в этом мире как раз и был факт того, что Деймон готовит. Особенно готовит завтрак его детям. Маленькому гибриду и маленькому трибриду, смирно сидящим на коленях у родителей. Вся ситуация была сюрреалистичной. Но говорить что-то про такое непривычное для малышей меню никто не стал. От одного такого дня ничего не станет хуже, а им было приятно. Особенно Деймону. Препятствовать началу шумного дня, когда стрелки часов близились к одиннадцати, было глупостью. Так что дети в компании дяди вылетели во двор быстрее, чем Стефан договорил. Они с Клаусом переглянулись и решили наверстать упущенный завтрак. Ничего не могло случиться на их территории. Только сейчас Никлаус будет более настороженным и внимательным, чем несколько часов назад. Его телефон лежал на краю обеденного стола, забытый, с одним единственным исходящим звонком полтора часа назад.       Они присоединились к суете во дворе через полчаса. Стефан стоял на пороге и внимательно наблюдал, как малыши гоняют Деймона вокруг дома, даже не запыхавшись. Всего несколько дней назад они так же бегали с отцом, а сейчас нашли не менее веселую компанию. Походка Клауса за спиной была твердой и нервной. Он все еще не мог смириться, что в его дом без приглашения пришел чужак, даже если он был братом Стефана. И от того, что приглашение было дано не им, Никлаус чувствовал себя отвратительно неуютно на собственной территории. Поэтому он вытащил во двор мольберт и устроился под одним из деревьев, собираясь следить за происходящим. Дети могли быть сколько угодно счастливы после вчерашней прогулки, но доверие к Деймону все еще не было абсолютным. Клаус слышал тихий смешок мужа, наблюдающего за ним, но решил не обращать внимания. Стефан знал, когда стоит промолчать. Еще через несколько минут он и сам присоединился к нему, прижимаясь спиной к нагревшейся от солнца коре и погружаясь в сюжет книги, привезенной из Орлеана. В последний месяц у него все не доходили руки дочитать ее. Клаус вернулся к работе. Сначала краска ложилась грубыми мазками, неровными, почти агрессивными. А в те моменты, когда дети взвизгивали особенно громко, мазок получался длинный, с резким окончанием, будто кисть пыталась прорвать холст. Но чем больше времени проходило, тем спокойней становились его движения. Мазок за мазком картина становилась мягче и нежнее, а цвета стали спокойней, больше похожими на ласковую виргинскую осень. Молочно-белая стена дома, буйство красного, желтого и оранжевого в кронах деревьев, чистое сине-голубое небо. И на этом фоне три фигуры, две совсем маленькие и одна крупная, в которых угадывались два маленьких несмышленых волчонка и один злой, чокнутый вампир. Клаус вздрогнул, когда на плечо ему легла ладонь мужа. Стефан внимательно разглядывал получившуюся картину, а потом прижался тесно, устраивая на плече подбородок. Его руки обвились вокруг гибрида, пальцы сцепились в замок на животе. За мольбертом остальным не было видно, как большие пальцы поглаживают кожу сквозь мягкую ткань хенли, щекоча и лаская. Наконец, Клаус расслабился и смог поддаться ласке. Он смотрел, как его дети, маленькие хищники, повалили Деймона, рычали на него, а тот прикидывался побежденным, воспользовался тем, что они отвлеклись, и тут же напал на них, наказывая за рассеянность. Они завизжали и бросились врассыпную, спотыкаясь, шурша листвой и прячась за домом. Стефан потерся носом о шею мужа, привлекая внимание.       — Люблю, когда ты пишешь, — Клаус погладил его руки, все еще лежащие на животе. — Запах масла тебе идет.       Может, это было способом его отвлечь, а может, просто обычное состояние Стефана, когда он любил все вокруг и старался нести добро в мир. Даже обращение и жизнь в семье Майклсонов не испортили его, а лишь закалили. Никлаус расцепил его пальцы, легко приподнял податливую кисть и поцеловал костяшки, отвечая на похвалу. Омега сдвинулся с места, теперь оказываясь перед мужем, в кольце его рук, под надежной защитой.       — Мы расслабились с тобой. Подожди, не перебивай. Приехали сюда и настолько расслабились, что потеряли бдительность. Этот город — гребанный магнит для волшебного дерьма, а мы утром даже не заметили, что в дом вошел посторонний, — Стефан хотел возразить насчет постороннего, но потом понял, что мужчина имел в виду. — В следующий раз это может стоить нам многого.       — Мы будем осторожнее. Я поговорю вечером с детьми, объясню им все. А тебе стоит поговорить с Деймоном. Ты не можешь просто наблюдать издалека за ними.       Клаус недовольно вздохнул. Он еще не был готов к общению, да и странная, покрытая тайной история между их со Стефаном старшими братьями требовала тщательного обдумывания. Ему нужно было решить, как выудить побольше информации, чтобы иметь рычаги давления на Элайджу. Мало ли, когда это пригодится. Дети забежали в дом, вернулись через несколько минут, вытирая рты, и ветер донес запах холодного молока, оставшийся на их коже. Пришло время обеда, а они даже не обратили на это внимания. Действительно стоило быть более бдительными и осторожными. Стефан забрал книгу, поцеловал мужа в колючую от щетины щеку и направился в дом, чтобы дать распоряжения прислуге. Конечно, они с Деймоном могли бы приготовить что-нибудь вместе, как в старые добрые времена, когда он возвращался из путешествий. Но, возможно, еще было рано для этого. Да и сам Деймон больше наслаждался тем, как малыши пытались найти его, успевшего спрятаться за время их отсутствия. Клаус на это ничего не сказал, лишь наблюдая, как его волчата прикладывают все усилия, чтобы обнаружить забравшегося на дерево дядю. Наконец, Стефан позвал их на обед. И для Деймона за столом тоже нашлось место.       После обеда, как бы дети не противились, сон сморил их, и пришлось отправиться на тихий час. Долгая беготня во дворе, заставившая прикладывать слишком много сил, была отличным способом убаюкать двух непоседливых волчат. И это освободило достаточно времени, чтобы взрослые, расположившись в гостиной с бутылкой вина, несмотря на раннее время, смогли поговорить. Клаус хоть и держался в стороне, но тоже принял участие в разговоре, даже не пытался оскорблять или выводить Деймона из себя. Удивительно, что эта пара часов тишины, когда по дому незаметно передвигалась только прислуга, готовясь к ужину и окончанию рабочего дня, сблизила их, хотя Никлаус и не рассчитывал на это. Новый родственник оказался не так уж и противен, как он считал, да и понимал опасность для малышей, еще неспособных постоять за себя. Они даже пожали друг другу руки, заслышав детский топот на втором этаже, чем изрядно удивили расслабившегося Стефана. Клаус все же присоединился к их играм, и они с Тео пытались поймать быстро спевшихся Деймона и Хоуп. Стефан несколько раз потер глаза, глядя на это, и решил позже уточнить, не проклял ли кто его мужа. Вряд ли они могли вспомнить, когда дети в последний раз проявляли столько активности в играх, отказываясь от всех других дел. Особенно Тео, который после часа игры начинал канючить и искать тихий угол, где он мог бы спрятаться от остальных с очередной яркой книжкой. Мальчик отлично читал для четырехлетки, сказывались способности вампира, да и был похож на Стефана так сильно, что никто даже не пытался отбирать у него книги. Сейчас же Тео, порядком запыхавшийся, умудрился забраться на дерево и оттуда спрыгнуть на спину Деймону, не готовому к такому повороту событий. Они повалились на траву, старший Сальваторе хохотал, придавленный детским тельцем, а Хоуп безуспешно пыталась поймать отца. Стефан улыбнулся, подкрался и бросился на Клауса со спины, легко роняя его на землю. Хоуп тут же взгромоздилась на них сверху, потом к ней присоединился и брат, а Деймон, пользуясь суматохой, стянул со Стефана ботинок и пощекотал голую ногу. Их хохот, наверное, слышала вся округа, но стыда за это не было. Простой семейный вечер, полный понимания и любви. После ужина Деймону позволили прочитать детям сказку, Хоуп хвалилась своими маленькими рисунками, которые делала вместе с отцом, а Тео рассказывал о любимой книжке, которую дядя Элайджа привез из одного своего путешествия. Старший Сальваторе умудрялся запоминать все, что говорили ему малыши, расспрашивал их о любимых занятиях и интересах, подмечая каждую деталь. Когда с наступлением темноты пришло время расходиться, Деймон замер на пороге, о чем-то раздумывая. Клаус скрести руки на груди, ожидая подвох. Они, может, и провели отличный день, но не настолько сильно он доверял этому чужому для него вампиру. Наконец, нужные слова нашлись, и мужчина шагнул ближе к брату, будто боялся, что его услышат.       — Я мог бы взять их на вечер, если вы хотите остаться вдвоем, — Деймон так быстро протараторил это, что Стефану потребовалось несколько раз прокрутить в голове услышанное, чтобы осознать. — Ну, мало ли, может их компания мешает вам уединиться.       Он хитро и пошло улыбнулся, но и его брат, и Клаус заметили волнение и неуверенность, спрятанные за этой улыбкой. Майклсон хотел вспылить. Это все еще чужой город, он не может позволить свои детям уйти куда-то без родительского присмотра, даже если Стефан доверяет этому шуту. Прикосновение руки к запястью заставило его заткнуться и удержать рвущиеся наружу слова на кончике языка. Пальцы омеги мягко скользнули под браслеты, поглаживая кожу. Клаус не должен был соглашаться, ни при каких условиях, даже если муж будет устраивать сцены, но вместо этого он только кивнул. Как слабохарактерный, неспособный сопротивляться подкаблучник. Стоило Стефану на секунду приласкать его, как он тут же сдался, разрешая любую авантюру. Видели бы его те, кто боялся даже вспоминать его имя. Разорвали бы на части, не испытывая больше ужаса перед ним. Никлаус был так слаб перед этим малолетним гибридом, смотрящим на него своими влюбленными, зелеными глазами.       — Это отличная идея, — Стефан сиял, словно рождественская елка. — Проведешь им экскурсию по дому. Только не показывай подвал! Это и их дом тоже, но для подвала еще рано.       Оказалось, что сияние Стефана было просто крошечной лампой по сравнению с тем, как выглядел Деймон. Его сияние можно было сравнить с украшенным к празднику Орлеаном, огни которого видно было из космоса. Клаус не хотел знать, во что он ввязывается.       — В лучшем виде, брат. Для меня большая честь провести им экскурсию по нашему дому и показать твою пыльную комнату. Может, найдут что интересное.       Никлаус уже не слушал, как они договаривались, погрязнув в своих мыслях. Правильно ли он делал, что позволял это. Не приведет ли Деймон в дом своего дружка-охотника, которому доверять было опасно. Не решит ли Кэролайн из добрый побуждений помочь другу с детьми. Вряд ли этот городок был готов столкнуться с яростью маленькой неуправляемой ведьмы. Он даже не заметил, как закрылась входная дверь, и Стефан встал перед ним, разглядывая лицо. Потом осторожно разгладил пальцем морщинку на переносице и обнял, даря ощущение спокойствия и уверенности.       — Все будет хорошо. Он их не обидит, — Клаус неопределенно загудел ему в шею, не до конца веря в эти слова. — Деймон любит их, не причинит вреда. Я бы скорее волновался за сохранность его жизни.       На это Никлаус засмеялся, потому что малыши на самом деле могли загнать в гроб кого угодно. Ну, кроме Элайджи, этот сам мог сжить со свету любого своим занудством и моралью. Возможно, утром Клаус пожалеет о своем решении, но сейчас Стефан был счастлив, дети спали в своей кровати, а опасности казались совсем далекими. Может быть им действительно стоит провести несколько часов наедине и забыть о трудностях. В Орлеане кто-нибудь всегда был готов присмотреть за детьми, чтобы освободить для них время. Иногда в доме даже случались ссоры из-за этого. Клаусу оставалось надеяться, что муж не ошибается насчет Деймона, и это все не обернется катастрофой.       К шести Стефан оказался на пороге своего прежнего дома. Дети уже нетерпеливо вертелись, как всегда переполненные радостью от встречи с дядей, а октябрьский ветер принес в спину тяжелый вздох Клауса, оставшегося в машине. Он все еще не слишком поддерживал эту идею, но спорить с мужем не решился. Портить с ним отношения не входило в его планы, так что Никлаус решил действовать по обстоятельствам, убежденный влюбленным взглядом мужа. Наконец, дверь открылась, и дети врезались в Деймона с такой силой, что тот, не ожидавший столь горячего приветствия, покачнулся. Стефан передал брату небольшую сумку, похожую на те, с которыми девушки ходили по магазинам, и потрепал своих малышей по волосам. Деймон помахал зятю рукой, играя в приличного родственника, подтолкнул детей в дом и обнял младшего брата.       — Можешь на меня положиться. Верну тебе их в лучшем виде. Можете даже не торопиться, забрать их утром, — Стефан услышал, как зарычал в машине Клаус. Идея ему совершенно не нравилась. — Да успокой ты своего злого волка. Я смог позаботиться о маленьком тебе, неужели не справлюсь с двумя твоими щенками?       Стефан просто кивнул и похлопал брата по плечу. Внутри у него тоже был червячок сомнения, но его дети были умными и смелыми. Сами на рожон не полезут, но защитить себя смогут. Вряд ли в этом мире была сила, которая сможет сдержать способности Хоуп. Но говорить об этом Деймону он не стал, не нужно лишний раз заводить того, у кого нервная система за сто пятьдесят лет стала ни к черту. Все наставления детям были даны еще дома, в маленький рюкзачок Хоуп, без которого она не выходила из дома, был уложен телефон с номерами родителей на быстром наборе. Максимум безопасности для малышей. После того, как дверь закрылась, Стефан еще немного потоптался на крыльце и только после этого вернулся в машину. Напряженные пальцы Клауса готовы были стереть руль в пыль. Сальваторе понимающе улыбнулся и прижался щекой к его плечу, мягко потираясь. Мистик Фоллз — маленький город, они успеют преодолеть любое расстояние достаточно быстро, чтобы предотвратить любые неприятности. Стефан осторожно разжал пальцы мужа и прикоснулся губами к твердым костяшкам.       — Все будет хорошо, поверь. Он никогда не обидит их, — Никлаус скептически улыбнулся, заводя мотор. — Я тебе гарантирую. И ты знаешь условия. Так что давай просто проведем вместе вечер, отдохнем, развлечемся.       Ответом ему послужила тишина. Придется приложить много усилий, чтобы успокоить и развеселить большого злого волка. Но вряд ли это было непосильной задачей для Стефана.       Деймон смотрел на стоящих перед ним детей, один из которых даже не доставал макушкой ему до живота. И это была та секунда, когда он не был уверен в правильности своего решения. Что делать с детьми целый вечер, он и представить не мог, но те быстро сориентировались сами, схватили дядю за руки и потащили за собой наверх. Очевидно, им хотелось изучить дом, потому что это было место, где вырос их папа, и тут все было интересно. Так что Деймон бросил сумку на диван и послушно побежал за малышами, устремившимся на чердак. Правильно, изучение лучше начинать с самого верха и постепенно спускаться вниз, чтобы ничего не пропустить. В доме многое изменилось с тех пор, как эти дети впервые переступили его порог. Деймон навел порядок, избавился от многолетних пыли и грязи, скопившихся за многие десятилетия. Последние восемь лет были места, куда он в этом доме не заходил, и они поддались уборке намного труднее. Чердак был одним из них. Это сейчас через окно сюда попадал тусклый сумеречный свет, а прозрачные старинные светильники разгоняли темноту. А всего неделю назад здесь было завалено хламом под самую крышу, потому что он не желал заходить сюда и ковырять раны воспоминаниями. Дети притащили его сюда, повернулись и строго посмотрели на казавшегося им огромным дядю.       — Ну, что, будем исследовать чердак? — Деймон был готов. Ему не хватало веселья и радости, так что сегодняшний вечер был прекрасной отдушиной.       Племянники посмотрели на него, будто он был идиотом. Потом переглянулись и снова взглянули на него, будто могли разговаривать без слов.       — Мы тут уже были, когда приходили, — Тео указал в сторону старого, чудом не скрипящего и не разваливающегося шкафа. — Там наверху коробка. Мы не смогли достать. Что там?       Деймон проследил в указанном направлении и заметил простую белую коробку, которые в офисах использовали для хранения документов. Непрозрачный пластик, призванный сохранить в целости и сохранности содержимое. Когда-то Стефан притащил ее из магазина и долго возился под пьяные смешки брата. Теперь Деймону впервые за восемь лет предстояло достать этот пластиковый гроб воспоминаний. Многое на этой неделе у него случалось в первый раз. Он подставил пошатывающийся стул, вроде бы, конца пятидесятых, и ловко достал для малышей желаемое. Но в руки им не отдал. Уселся на пол, пригласил их устроиться рядом и, когда племянники плюхнулись на найденные здесь диванные подушки то ли конца войны, то ли ровесники шатающемуся стулу, торжественно снял тугую крышку. Дети с готовностью сунули любопытные носы внутрь ящика, но тут же чихнули. Деймон осторожно вытащил хранимые в безопасности сокровища. Фотографии. Старые и новые, какие-то давно пожелтели, их хрупкие края хрустели под пальцами. Деймон отставил ящик в сторону, на мгновение прикрыл глаза от тепла прижимающихся к нему малышей, и начал медленно перебирать находку. Он помнил каждое изображение и готов был рассказать обо всем, что заинтересует этих маленьких непосед. За сотню лет фотографий скопилось много. Деймон начал с одной из первых, с трудом спасенной после их обращения. Настолько хрупкая, что прикасаться к ней было страшно. Дети будто поняли и смотрели, затаив дыхание. На изображении были они со Стефаном. Еще молодые, Деймон только вернулся домой с фронта. Глаза еще светились счастьем и задором, не было тяжести прожитой жизни, болезненных потерь и изломанных судеб. Хоуп раскрыла рот, неприлично пялясь на фото. Потом растерянно переводила взгляд с изображения на брата и обратно. Кажется, девочка не могла поверить тому, что видела, потому просто таращилась огромными светлыми глазами, впервые шокированная настолько сильно.       — Дядя Деймон! Посмотри, как Тео похож на папу Стефана!       Тео приглядывался, не доверяя сестре. Но старший Сальваторе прекрасно видел сходство. Они были похожи сильнее, чем можно было представить. Если бы ему когда-нибудь просто показали маленького Матео, он бы точно сказал, что это сын Стефана. Сходство было поразительным, а Деймон своими глазами видел брата мелким. От его взгляда не укрылось, как насупилась Хоуп — надула губы и сложила руки на груди, чем-то расстроенная. И это было очевидно. Возможно, Деймон слишком хорошо ладил с детьми, лучше, чем ему хотелось. Он чмокнул девочку в макушку, привлекая внимание.       — Зато ты очень похожа на папу Клауса. Как только тебя увидел, сразу понял, что ты его дочка.       От такой похвалы Хоуп расцвела. Глаза заблестели, а на щеках появился едва заметный розовый румянец. Деймон мог собой гордится, чтобы смог развеселить чудесную малышку. Девочка, еле касаясь, провела кончиком своего маленького пальца пожелтевшему изображению.       — А ты очень красивый, — румянец на ее щеках стал ярче, а Деймон смущенно хмыкнул.       Обычно ему это говорили в барах, когда очередная хорошенькая девица хотела развести его на выпивку. Но сейчас комплимент особенно сильно грел его мертвое сердце. Он прижал девочку к себе, целуя в макушку еще раз.       — Очень приятно слышать это от такой прекрасной принцессы.       Тео недовольно засопел. Ему было неинтересно слушать, как нахваливают сестру. Ему хотелось посмотреть фотографии, которых было еще очень много, а родители обещали скоро вернуться. Так что он толкнул дядю локтем и кивнул на стопку изображений. Следующие полчаса они разглядывали фото, большая часть из которых была сделана на полароид. Эти фотографии делал Стефан, пока находился в своих путешествиях. Почти вся Европа, запечатленная на квадратных снимках, с аккуратной подписью внизу. Эти фото дети разглядывали смелее. Пытались читать надписи, смешно коверкая длинные, трудные названия городов, и Деймон с трудом сдерживал смешок. Он был просто в восторге, просматривая снимки вместе с племянниками, воскрешая воспоминания. Тео внимательно разглядывал одну из фотографий, где Стефан стоял на фоне старой церкви, которая, судя по виду, была ровесницей Майклсонам. Мальчик внимательно пригляделся к подписи.       — Ду-сель-дорф, — по слогам прочитал Тео, недоуменно хмурясь. — А что это?       Хоуп тут же хмыкнула и задрала подбородок. Как старшая сестра, она взяла на себя право поучать младшего и насмехаться, если тот что-то не знал. Обычная семейная история.       — Ты глупый! — ее голос был звонкий и чистый, а самоуверенности позавидовал бы ее чокнутый папаша. — А я знаю! Это место в Амстердуме! Я в книжке видела!       Деймон исправлять ее не стал. Просто смеялся, чуть не уронив с колен все фотографии на пол. Сколько же непосредственности и чистоты было в этих малышах, несмотря на то, кем они являлись и чья кровь в них текла. Там были и фотографии, которые Стефан делал по приезду. Каждый раз, возвращаясь в Мистик Фоллс, отдохнув пару дней и привыкнув к обстановке, они с Деймоном фотографировались. Только на нескольких фотографиях были еще Кэролайн и Аларик, но это были случайные снимки, которые Стефан делал просто ради развлечения. И эти фотографии Хоуп не понравились. Так что Деймон быстро убрал их обратно в ящик, позволяя девочке разглядывать оставшиеся, на которых был ее папа. Их увлекательное занятие, грозящее затянуться на часы, прервалось урчанием живота Тео. Наверное, они засиделись здесь и не заметили, как подошло время ужина. Деймон подготовился. Он был хорошим дядей, который собирался баловать своих племянников, чего бы ему это не стоило. Так что в духовке давно грелась пицца — греть ее в микроволновке было кощунством. А еще в морозилке ждало мороженое, на столе — печенье и конфеты. Пусть этот проклятый первородный гибрид оторвет ему голову, но они с детьми насладятся этим вечером по полной. Они чинно спускались вниз, оставив коробку с фотографиями на чердаке. Эти воспоминания не стоило выпускать наружу. Деймон знал, что может погрузиться в меланхолию из-за упущенных лет, а от этого никому не будет хорошо. Так что они голыми руками ели горячую пиццу, хватали тянущийся за кусками расплавленный сыр пальцами, пили какао и пачкали крошками печенья ковер у камина. После ужина они занялись тем, что делали лучшего всего — носились по дому, играли в прятки, проникли в комнату Стефана, где все осталось нетронуто со дня его побега. Деймон только пыль вытер везде, в каждом уголке, и перестелил постель. Дети тут же с разбега прыгнули на кровать, катаясь и в голос смеясь. Комната папы была скучной — ни игрушек, ни книжек, которые можно было читать, ни красивых картинок на стене. Хотя Тео все равно утащил книжку, лежащую на прикроватном столике. Скорее всего она была взрослой, но ему хотелось получить что-нибудь, что принадлежало в этом доме папе. Потом они долго возились около камина, читали, рисовали одну общую кривую картину, зато яркую, перепачкав руки краской. Когда Хоуп это наскучило, она достала из той сумки, что Стефан вручил на пороге, маленькую детскую сумочку. Деймону достаточно было одного взгляда, чтобы тяжело вдохнуть. Все, что ему оставалось, так это откинуться спиной на диван, устроиться удобнее и расслабиться. Хоуп начала творить на его лице макияж, от которого вздрогнет весь мир красоты. Одним глазом он умудрялся присматривать за Тео, а когда тот сбежал с первого этажа, внимательно прислушивался к его шагам. К тому моменту, как девочка закончила свою работу, Деймона уже ничего не волновало. Он был морально готов к тому, что у нее получилось, так что от своего отражения в зеркале даже не отшатнулся. Розовые блестки на его лице были везде. Будто бы рядом с ним разорвало целую стаю фей. Блестели даже волосы, на которых примостились две заколки с бантиками. Деймон решил, что выглядит просто божественно, о чем тут же сообщил племяннице. Тео едва не скатился с лестницы, победно тряся чем-то над головой. Старший Сальваторе признал в вещи полароид брата. А он-то думал, что камера исчезла или валяется где-то поломанная. Но та оказалась более чем исправна, так что он усадил детей к себе на колени и сделал снимок. Квадратная карточка вылезла, и Хоуп тут же схватила ее, разглядывая. Красота была непередаваемая.       — Нужно еще сделать. Одну — вам, а другую — мне.       Деймон нес какой-то бред. Но ему действительно нравилась эта фотография. Искренняя, настоящая, добрая. На которой не было видно, что он — настоящий мудак, испортивший сотни жизней, а в первую очередь свою. Второй снимок был таким же дурацким и так же грел сердце. Идеальным завершением вечера Деймон посчитал просмотр диснеевского мультика под очередную чашку какао. Дети прижались к нему и шумно сопели, наслаждаясь этим временем. Втроем они подпевали Эльзе, переживали за Анну и смеялись на Олафом, и никто не посмел сказать взрослому вампиру, что это было неуместно. Стук в дверь привел его в чувства. Он так расслабился, что забыл о возвращении брата. Пришлось выбраться из удивительно крепкой хватки маленьких волчат и неохотно плестись, чтобы впустить гостей. Стефан в нетерпении переминался с ноги на ногу, а Клаус едва выдавал свою нервозность, хотя в его глазах можно было прочитать все кары, которые могли свалиться на этот город. Но от вида Деймона они оба на мгновение опешили, а затем громко расхохотались. Старший Сальваторе и думать забыл, как он выглядел после манипуляций племянницы.       — Боже мой, — Клаус даже не пытался остановиться, схватился за плечо мужа и трясся от смеха. — Тебя будто изнасиловали феи. Представляю, что бы сказал на это Элайджа.       От этого замечания Деймон на секунду замер, но успел сориентироваться, чтобы на это никто не обратил внимание. Дети уже бежали навстречу родителям, сытые, довольные и счастливые. Никлаус, наконец, расслабился и начал испытывать к родственнику что-то похожее на доверие и уважение. Деймон клятвенно пообещал племянникам, что придет завтра, вернул Стефану сумку и долго махал вслед машине. Дети махали ему в ответ до тех пор, пока машина не скрылась за поворотом. Старший Сальваторе захлопнул дверь и поплелся в ванную. Ему предстояла тяжкая работа по избавлению от розовых блесток. Рубашку, наверное, будет не спасти.       Вслед за этим вечером приходит суббота. Для толп людей на улицах еще рано, когда Деймон пружинящей походкой преодолевает расстояние сначала от своего дома до кафе на углу, а потом сразу же направляется к дому Майклсонов, крепко удерживая в левой руке бумажный пакет с выпечкой, а в правой — картонную подставку с коричневыми стаканами с простеньким бежевым логотипом. Пятый стакан пришлось поставить сверху, и Деймон как никогда рад тому, что он вампир. Будь он человеком, удержать такую конструкцию на протяжении всего пути никогда бы не смог. На часах едва перевалило за девять, когда он, растерянно оглядывая свои занятые руки, носком ботинка стучит в тяжелую, массивную дверь. Его впускает прислуга, молодая девушка, от которой пахнет готовым завтраком и немного средством для уборки. Судя по запаху, то самое, которое выводит кровь. Старшему Сальваторе пришлось обзавестись таким буквально несколько дней назад, чтобы отчистить свой дом перед приходом неожиданных, но очень долгожданных гостей. Девушка приглашает его в столовую, где давно проснувшиеся хозяева обсуждают личные дела и убеждают детей доесть кашу до конца. Деймон слышит, как ноет Хоуп, как ее ложка вяло ударяется о тарелку. Никлаус замечает его первым. Едва заметная вежливая улыбка и кивок головы, но это куда лучше, чем могло бы быть. Стефан едва успевает обернуться, когда дети срываются с места, бросая свой завтрак и прижимаются к нему, громко визжа от радости.        — Дядя Деймон пришел! — он просто не в состоянии сдержать довольную ухмылку. Нужно быть абсолютно бессердечным чудовищем, чтобы не растаять от такого приветствия. — Ты же будешь с нами завтракать? А потом мы будем играть!       Хоуп и Тео кричат наперебой, Деймон едва может разобрать, кто из них что говорит. Подставка опасно крениться, и пятый стакан стремительно съезжает вниз. Маленькая ведьма ловко ловит его своей магией, на секунду смущаясь, что пришлось применить силу. Родители, наверное, будут недовольны, они же столько раз говорили, чтобы она лучше контролировала себя и не показывала своих умений перед посторонними. Вместо этого Клаус только одобрительно кивает и смотрит на мужа. Стефан лишь разводит руками. Магия во благо, никому не приносящая вреда. Нет смысла сердиться и пугать девочку ее собственными силами.       — Фу, горький! — изрекает Хоуп, понюхав содержимое через картонную крышку.       Деймон смеется. Он хороший брат, хороший дядя, хороший деверь. Так что он купил завтрак для всех и, судя по всему, пришел очень вовремя. Маленькая принцесса помогает ему поставить все на стол, открывает плотно закрытый бумажный пакет и едва не залезает туда с носом. Аромат еще теплой выпечки разносится по столовой, заставляя их всех чувствовать себя дома. В безопасности. Уютно. Хоуп аккуратно выкладывает все на тарелку, пока Тео под чутким руководством своего дяди расставляет перед ними стаканы. Глаза у Стефана лучатся счастьем, радужка такая зеленая, что ни один художник в мире не смог бы смешать краски, чтобы получить такой прекрасный цвет. Клаус буквально присасывается к своему горячему горькому кофе с одной ложкой коричневого сахара, закатывает глаза от удовольствия и благодарит безмолвно, улыбаясь в этот раз явно и отчетливо. У Деймона кофе почти такой же, только со сливками, делающим напиток не похожим на произведение бариста из глубин ада. Для детей он принес горячий шоколад с горкой взбитых сливок сверху и шоколадной крошкой. Вкусы брата за восемь лет он так и не забыл. Большой капучино и две ложки сахара. Они наблюдают, как дети хватают с тарелки сладости, но ничего не говорят. Завтра их ждет возвращение домой, а Деймон просто пытается быть внимательным и заботливым. Обсуждение новостей затягивается, старший Сальваторе больше молчит, ловит каждое слово про первородную семью, надеясь услышать что-то важное для себя, но дослушать до конца не успевает. Малыши совершенно невоспитанно вытирают перепачканные крошками и сливками губы, хватают дядю за руки и тащат за собой во двор. Стефан хмыкает и смотрит на мужа, сверлящего взглядом дно пустого стакана.       — Он очень старается, — удивительно, как изо рта Клауса вырываются эти слова. Будто его правда кто-то проклял или подменил. — Я был неправ, когда не желал вашей встречи. У него хорошо получается.       У омеги внутри все тает, как мороженое на жаре. Больше не будет недомолвок и вранья, скандалов и драк на смерть из-за присутствия Деймона в их жизни. Стефан даже не пытается сдерживаться, порывисто приближается к мужу и целует так, будто они не виделись месяцами. Но он словно и не знает Никлауса таким. Покорным, смиряющимся, сожалеющим. Но трудно не ценить то, что делает Деймон, когда все его действия прозрачны и честны. Он в полном восторге от маленьких племянников, носится с ними, словно с самым ценным сокровищем в мире, и будет готов защищать малышей даже ценой собственной шкуры. До отъезда всего ничего, какие-то сутки, промелькнут — никто и не заметит. Так что Клаус отпускает мужа хорошо провести время. В следующий раз приехать они смогут не скоро, так что Стефану стоит провести оставшиеся сутки с удовольствием и пользой. Дома будут только заботы, так что не было ни единой причины не дать омеге расслабиться напоследок. Тем более если в Орлеан они вернутся не вчетвером. Где-то глубоко внутри Никлаус был уверен, что Стефан носит его ребенка, хотя узнать наверняка сможет не раньше, чем к началу ноября. А от этого дел и забот будет еще больше. Так что он посмотрел в окно, где его муж играл в мяч со своими детьми и братом. И было в этом зрелище что-то такое умиротворяющее, а в громком звонком смехе такое счастливое, что Клаус почувствовал острую потребность уединиться с холстом. Возможно, он подарит эту картину Деймону на память, если тот до завтра ничего не испортит.       Через пару часов слишком активных игр утомились даже вечно переполненные энергией дети. Часто дышали и растрепывали влажные от пота волосы, когда пытались выбрать застрявшие листья. У них настолько не было сил двигаться, что они повалились на траву и прижались к взрослым, наслаждаясь их компанией. Стефан сетовал, что его прелестная дочурка ленится изучать новый язык, витает в облаках и постоянно норовит сменить тему, лишь бы не учиться. Конечно, шестилетке веселее носиться во дворе, донимать взрослых сотней вопросов, а не корпеть над новыми словами. Деймон от этой новости притворно ужаснулся. Они со Стефаном болтали свободно, сказывалось происхождение, так что он тут же принялся исправлять нежелание племянницы учиться. Впрочем, ему даже стараться не пришлось. Хоуп, воодушевленная тем, что новый любимый дядя умеет говорить на красивом языке, торжественно пообещала, что к его приезду сможет уверенно вести с ним маленькую светскую беседу. Они даже поклялись на мизинчиках.       — По-моему, она в тебя влюблена, — пробормотал Стефан на итальянском, отзеркалив смешок брата.       Девочка принялась рассказывать про школу, про вредную одноклассницу, с которой у них не заладилось, про мальчика, который сидел позади нее через две парты и постоянно предлагал нести рюкзак. Иногда Тео влезал в разговор, начинал рассказывать про себя, и Стефану приходилось прикладывать все усилия, чтобы его дочь помолчала. Вытянуть из Тео слово было трудно, а тут сам разговорился рядом с дядей, так что стоило пользоваться моментом. К обеду они снова набегались до такого состояния, что у всех четверых до ужаса ныли ноги. Деймон жаловался всю дорогу до столовой, что не чувствует коленей, а он далеко уже не молод. Дети только смеялись над ним и припустились с места, чтобы не получить шутливый нагоняй за такое неуважительное поведение. После обеда Клаус сам отправился укладывать детей на сон, чему они даже не сопротивлялись, а братья устроились на веранде, разглядывая погрязающий в октябре город. Молчание между ними больше не было неловким или гнетущим. Просто уютная тишина, в которой так много было понятно. Наконец, Деймон повернулся к брату и жалел, что у него нет чего-нибудь выпить. Немного смелости ему бы пригодилось.       — Стефан, — хоть его голос был спокойным и сожалеющим, омега все равно почувствовал, как каждый нерв в его теле натянулся. — Я хотел тебе сказать насчет того, что произошло тогда.       Вряд ли это было тем, о чем младший Сальваторе хотел говорить. Они все обсудили еще в первую их встречу, принесли друг другу извинения, и этого было достаточно. Но, видимо, не для Деймона. Стефан предпочел смотреть на голубое небо и пестрые деревья, а не на лицо брата.       — Я очень сожалею о том, что наговорил тебе. Я не считаю тебя чудовищем или еще кем-то. Просто вышел из себя. Я ужасный эгоист и трус, так что предпочел ни в чем не разбираться, а обидеть тебя, унизить и запереть в доме, — Деймон перевел дыхание. Все слова давались ему с большим трудом. Извиняться он никогда не умел. — Я правда за тебя боялся и посчитал, что принял правильное решение. Мне правда очень-очень жаль.       Стефану стало легче. Брат не собирался разбивать ему вновь сердце и тем более не собирался издеваться над маленькими волчатами, забирая у них свою любовь. Он давно уже простил непутевого старшего, тот всегда был таким, вспыльчивым, импульсивным и диким. За это его обычно и не любили. Но он был его старшим братом, единственным кровным родственником из прошлой жизни, оставшимся у него. Так что теперь Стефан повернулся к нему и улыбнулся так тепло, как только смог. Он больше не хотел его терять.       — Я тоже наговорил тогда лишнего. Но иногда наши слова — это вынужденная мера. Предпочел признать, что мы больше не братья, чтобы Клаус не убил тебя. Это было очень трудно и больно, но цена за жизнь кого-то важного всегда велика, — омега потянулся и коснулся руки брата своей. — Но теперь я здесь, мы снова вместе. Ты сможешь приезжать, когда угодно, тебе намного легче это делать. Двери дома всегда будут открыты для тебя. Я больше не хочу потерять своего старшего брата. Деймон отвернулся, чтобы справиться со слезами. Чертова человечность, как только люди живут с этими отвратительными чувствами, портящими репутацию ежесекундно. Стефан на это ничего не сказал. Он и сам растрогался от их короткой, полной переживаний беседы. Но они были честны друг перед другом, а это было ценнее репутации. Они продолжили говорить, вспоминали хорошее, что было у них, пока дети не проснулись и не примчались к ним, снова приглашая поиграть. В этот раз присоединился и Клаус, не желая огорчать своих малышей. Было и чтение книги, и просмотр мультика, и уснувшие рядом с Деймоном маленькие волчата, смешно посапывающие и пускающие слюни на его дорогую шелковую рубашку. Вампир закатил глаза, но ничего не сказал.       Он и в воскресенье заявился с самого утра, снова с завтраком в руках и скрытой за широкой улыбкой болью близящейся разлуки. Тео сразу заметил полароид, спрятанный у дяди за пазухой, и заполучил его в ту же секунду, как принесенный завтрак был выставлен на стол. Ему хотелось так много сфотографировать на память на такой чудной фотоаппарат, когда фотография сразу появлялась, и ее можно было подписать. Хоуп, допив свой горячий шоколад, унеслась вслед за братом, потому что ей тоже хотелось. Ну и не могло же что-то доставаться только ему одному. После долгих уговоров Клаус сдался и согласился выехать обратно домой поздно вечером, чтобы дети могли насладиться последним днем своего маленького приключения. Элайджа, услышав это, так тяжело вздохнул, что, казалось, этот вздох сам ветер принес от Орлеана до Мистик Фолс. Краем глаза Никлаус заметил у дочери фотографию с обсыпанным розовыми блестками Деймоном и крайне убедительно рассказал девочке, что она просто обязана будет показать это дяде Элайдже, когда они вернутся. Удивительно, но и он сам сегодня с удовольствием провел время с семьей, даже если иногда Деймон был груб в своих выражениях, излишне язвителен и самодоволен. Довольное лицо Стефана и детей стоило того, чтобы потерпеть. А еще были фотографии. Огромная куча фотографий, которую они втроем делали на телефон, а еще сделанные на полароид. Та самая девушка-прислуга, которая вчера утром открыла Деймону дверь, любезно согласилась сделать для них несколько групповых снимков, и альфы даже не скалились друг другу, чтобы не портить кадр. Ничего особенного, лишь улыбающиеся лица, счастливые дети и не менее счастливый Стефан, постоянно обнимающий брата. Но одну из фотографий у Никлауса все же получилось испортить, когда он смог шепнуть Деймону на ухо, что знает про них с Элайджей. Старший Сальваторе поперхнулся, и именно этот момент запечатлела безжалостная камера. Клаус будет хранить эту фотографию вечно и наслаждаться. Может быть, даже поставит на заставку.       Начало смеркаться, когда глаза волчат погрустнели. Им предстояло уезжать, прислуга уже принесла их сумки и оставила около машины, бесшумно удаляясь, чтобы прибирать дом после отъезда хозяев. Деймон клятвенно обещал, что ни на секунду не забудет о таких прелестных племянниках, хотя ему тоже было грустно от близящейся разлуки.       — Я обязательно приеду, — дети вцепились в него, будто в любимую игрушку. — Ко дню рождения вашего папы не успею, но на Рождество обязательно буду у вас. И привезу самые лучшие подарки для самых лучших щеночков.       Хоуп и Тео тихо всхлипнули. Им так сильно не хотелось расставаться. А еще эта пришедшая плохая тетя, разговаривающая с родителями. Девочка хмуро посмотрела в их сторону, но тут же отвлеклась. Папа Клаус ей все объяснил — это их подруга и нет ничего страшного, что она пришла их проводить. Кэролайн долго обнимала Стефана, но с Никлаусом не задержалась, будто почувствовала колкий, тяжелый взгляд юной наследницы. На лице Аларика было облегчение. Может, Майклсон и приехал с добрыми намерениями, но его присутствие в городе все равно заставляло нервировать. У них и без чокнутого гибрида были проблемы. Деймон помог детям устроиться на заднем сиденье, звонко чмокнул обоих в лоб и пообещал звонить каждый день, пока не надоест. Стефану пообещал тоже самое, и поцеловал так же, как и маленьких волчат, стиснул в крепком объятии и пожелал хорошей дороги. Он долго махал вслед отъезжающей машине, позволил друзьям обнять его, чтобы утешить. В конце концов, у него всегда оставался Аларик и хороший бурбон, чтобы пережить расставание.       Как только машина пересекла границу города и выехала на трассу, тянущуюся между штатами, Клаус повернулся к задумчивому мужу, рассеяно поглаживающему обручальное кольцо. Дети были очень заняты, разглядывая все фотографии, которые были сделаны за неделю, пытаясь спрятать от родителей зевки. Им предстояла долгая дорога, а на улице уже стемнело.       — Эй, — ощущение тяжелой ладони на колене вывели Стефана из ступора. — Куда вас отвезти, мистер Сальваторе? Желаете ли еще попутешествовать по стране?       — Мистер Майклсон, — поправил он мужа и довольно взглянул на его растерянное лицо. Клаус едва не потерял управление, отвлекшись от дороги. — Отвези меня домой. И зови меня мистер Майклсон. Раз Деймон все еще мой брат, то нет причины цепляться за семейную фамилию. Она останется у него.       Никлаус очень надеялся, что его сердце не билось слишком оглушительно. Он мечтал услышать это с самого рождения Хоуп и обращения Стефана, и наконец его мечта осуществилась. Дождавшись, когда муж и дети уснут, он отправил Элайдже короткое сообщение с просьбой подготовить необходимые документы. Прямо сейчас все четверо в машине были счастливы, и он хотел бы сохранить этот момент навечно.