Имя мне Пустота

      Тонкий длинный меч опасно блестел в стерильном свете лабораторных ламп, а из-за воды, в резервуар с которой он был помещен, и вовсе казался серебристым. Будь это, конечно, обычное оружие, я бы поплакала, ведь соприкосновение с жидкостью тупило лезвие.       Усмехнулась.       Выпрямилась и… подперев руки под поясницу, не сдержала страдальческий вздох облегчения, прогнувшись в спине. Позвоночник ныл как при артрите. Сама я ныла вообще как деревенская бабка, мол «ы-а-ы», «о-о…»       – Хватит уже стенать как старя кляча, займись делом.       Тихое рычание, напоминающее сопение недовольной пенсионерки, застряло в горле, как и несколько ласковых слов. Сощурив глаза, обернулась на Заельаппоро и подметила:       – Сам бы попробовал пару месяцев походить с десятикилограммовым хвостом. Заныл бы на второй день. Ты хоть представляешь, какое блаженство просто нормально лечь на спину?       – Я ведь тебя от него и избавил, так что прекращай действовать на нервы.       В ответ я лишь тяжко недовольно вздохнула, отвернувшись от мужчины. Он промолчал, хотя явно хотел бросить очередное колючее замечание. Это забавляло. В своем любопытстве поковыряться в моих косточках арранкар и не заметил, как я с тем же энтузиазмом начала копаться у него в лаборатории в качестве главного помощника. В конце концов, чем-то следовало разбавлять однообразные будни. Не все же погружать Лас Ночес в кровавый террор…       Я вновь посмотрела на меч. Духовный клинок, в котором теперь была заточена моя пустифицированная энергия. Мысленно я восхитилась научным гением Заельаппоро, у него ушло полтора месяца, чтобы завершить основную часть работ. Без магического хогиоку и толпы лаборантов такое не каждому под силу сделать.       Я постучала пальцем по стеклу резервуара.       Моя сила. Полноценный ресуррексион. Вот уж не думала, что судьба повернется такой стороной.       Я бросила взгляд на стол, заваленный записями и дневниками наблюдений – часть из них было написано моей рукой. Затем насторожилась. В своем любопытстве и задумчивости не уследила за духовной обстановкой, и секундой позже уютную тишину прервал звук бьющегося стекла.       Обернувшись, увидела, как в дальнем конце лаборатории у полок с оборудованием застыла, словно тушканчик, Нелл. Выглядела так, как если бы пыталась притвориться стеной, не смея шелохнуться. У ее ног лежал штатив для пробирок вместе с россыпью битого стекла, бывшего мгновение назад полноценной колбой.       – Это не Нелл. Меня тут нет… вообсе нет…       Даже не знала, с чего смеяться больше – как ребенок отчаянно пытался притвориться невидимкой или же с побледневшего от злости Заельаппоро.       – Что это мелкое существо делает в моей лаборатории? – сквозь зубы процедил арранкар, буравя девочку наливающимся кровью взглядом. Его чуть не трясло от злости. – Рока! Какого черта ты не следишь за тем, кто сюда входит?! Ты настолько бесполезна?!       – П-прошу прощения, господин Заельаппоро, – в испуге залепетала девушка, поспешно откладывая реактивы, сортировкой которой занималась последние полчаса. – Я… я проводила…       – Да мне плевать, тупая ты дура! Отвечать за ущерб тебе придется! – все никак не успокаивался Заельаппоро, а затем грозно глянул в направлении выхода: – А ты тут для чего?! Украшением стоишь что ли?!       Грозные крики Октава эспады Тесла проигнорировал с невозмутимым выражением, что, видимо, задело еще сильнее самообладание ученого. Он безмолвно буравил его тяжелым мрачным взглядом, стоя с заведенными за спину руками, вся его поза создавала ответ «иди ты к черту со своими приказами».       – Хватит кричать, говорила же тебе не ставить оборудование на пол, так что сам виноват, – вздохнула я, подойдя к Нелл и глянув на нее без особой ласки. Однако голос звучал спокойно: – Ну и что ты тут делаешь, милая?       – Э-э… хэх…       Девочка лишь нервно хихикнула, продолжая смотреть перед собой в отчаянной попытке отыскать подходящее оправдание. В белоснежном комбинезоне, да с отпущенными до плеч волосами, она смотрелась довольно мило. Хотя дикого желания потакать ее шалостям, как и злиться озорству, я не испытывала.       До того, как Заельаппоро заключил мою силу в духовный меч, я особо не испытывала каких-то сильных чувств к девочке. Мне было абсолютно все равно, что она творила, главное – не подвергала себя опасности. Но последний месяц я замечала за собой странное: все чаще поддавалась какому-то сентиментальному настрою.       Надеюсь, проблема в бешенных скачках гормонов, не более.       – Ну, – пробормотала девочка, натянув нервную улыбку и отчаянно пытаясь не смотреть в мою сторону. Слегка шепелявила. – Так полутилось. Я не спесиально. Плосто…       – Ладно, тогда вопрос попроще – где твои няньки?       – А, мы с Пеше и Тонтотякой иглали в плятки, и я сказала им вотить, чтобы они заклыли глаза, потому что иначе я бы не смогла… не смогла… – голосок девочки становился все более напряженным и дрожащим, и отчаянная попытка сдержать эмоции обратилась провалом. – А-а-а-а!       Да что б мне под землю провалиться…       Крича и рыдая с таким актерским максимализмом, отчего аж сопли растеклись под носом, Нелл вызвала у меня лишь желание прикрыть лицо ладонью. Как же сложно, конечно, иметь дело с детьми.       – Клянусь, если ты не заткнешь это мелкое животное, я ей язык вырву!!!       На мгновение замолчав и посмотрев на взбешенного арранкара зареванными глазами, Нелл еще сильнее перепугалась и разразилась оглушительным плачем. Ревела во все горло, не щадя ничьи барабанные перепонки.       Не удержала осуждающий взгляд, глянув на ученого.       – А ты умеешь усложнить ситуацию, – пробубнила я, глянув раздраженно на Заельаппоро, а затем села напротив девочки и достаточно громко произнесла: – Желтые бабочки и три пони!       В комнате повисла тишина. Уж не знаю, насколько моя репутация упала в глазах взрослых арранкар, но желаемого я добилась: недоумевая моими словами, девочка перестала рыдать, в недоумении уставилась на меня блестящими от слез глазами.       – Нелл, нельзя уходить из нашего крыла замка, тем более без сопровождения, – обхватив ребенка за плечи и наградив серьезным, но в то же время легким взглядом, я помедлила мгновение. А затем стерла с ее личика слезы и сопли. – Тебе легко могут навредить.       – Н-но Ванитас давно не плиходила к Нелл… Нелл скутяет.       – У меня много работы. И ты должна была сказать об этом, я бы пришла.       – Нелл говолила. Пеше говолил, что сказет… но Ванитас не плиходила…       Я чуть нахмурилась. Вот же сукин сын.       – Пеше мне ничего не говорил, – сухо отозвалась я, удерживая раздражение в груди. – Но, похоже, мне придется поговорить с ним. Я приду сегодня вечером, Нелл. А если что-то случится… тогда жди меня завтра.       – Тотьно?       – Да, точно, – улыбнулась я и, выпрямившись, обернулась. – Рока, окажешь мне услугу? Не отведешь Нелл обратно ко мне на территорию?       Девушка затушевалась, даже испугалась и боязливо глянула на Заельаппоро, который от моих слов явно не пришел в восторг. Но избавиться от ребенка ему хотелось куда сильнее, поэтому он нетерпеливо мотнул головой, позволяя арранкару увести Нелл.       В лаборатории повисла угнетающая тишина. Духовное давление возросло, однако я откровенно игнорировала злость Октава эспады, который с угрожающим раздражением произнес:       – Смотрю, слишком смелая стала так нагло пользоваться моими инструментами?       – Мне нравится Рока, и я хочу ее себе, – посмотрев на осколки на полу, я лениво поддела один из них носком ботинка. Усмехнувшись, обернулась. – Тебе-то она особо не нужна, разве нет?       – Она мой инструмент. И я сам решу, когда от нее избавиться.       – А я думала, она тебе уже не столь нужна, раз ты овладел способностью Габриэль.       Мой комментарий заставил мужчину напрячься, пусть он и попытался спрятать удивление, но это не удалось сделать в полной мере. Я не удержалась от глумливого смешка, подошла к относительно пустующему столу рядом с резервуаром, в котором находился мой духовный меч, и уселась на него сверху. Заельаппоро скривился еще сильнее – он не любил столь небрежное поведение в своей лаборатории.       – На кой черт тебе Рока? Разве у тебя в распоряжении уже недостаточно арранкар?       – О, ты про мои боевые трофеи? – с приторной улыбкой полюбопытствовала я, закинув ногу на ногу и облокотившись о руку. – Их всего-то ничего, к тому же они больше напоминают животных, которых пришлось дрессировать, а не полноценных компаньонов. Скучновато здесь жить без подружки… хотелось бы с кем-то посплетничать. Как девочка с девочкой.       – После резни, которую ты устроила два месяца назад, не один здравомыслящий арранкар к тебе не сунется.       – Ну, вот поэтому я и прошу отдать мне Року.       Резня, конечно, это громко сказано. Но чтобы обезопасить себя от фрассьонов Нойторы, оставшихся без хозяина, пришлось потрудиться.       После того, как Нойтора был убит, король Барагган потребовал предстать перед ним и объясниться, и происходило это не тет-а-тет, а на глазах у всей эспады, а также других обитателей замка. Я постаралась все выставить как самооборону, что защищала Неллиэль и не видела иного исхода, кроме мести за свою «госпожу». Убить меня король не имел права, иначе ему впоследствии Айзен вставил бы по первое число, поэтому ему ничего не оставалось, как велеть мне сидеть тихо и не высовываться.       С Заельапорро он поступил примерно схожим образом. Нойтора напал на Трес эспаду, мы же с ученым якобы спасли ее, более высокую по статусу. Здесь особо не придерешься.       Только вот другие арранкары были иного мнения, их не заботил ни мой особый статус, ни даже приказ короля. Под покровительством Нойторы находилось примерно тридцать арранкар: кто-то из них порадовался смерти тирана, однако четырнадцать таких же отбитых ублюдков не успокоилось. Особенно их оскорбил тот факт, что Тесла перешел на мою сторону.       Хотя… как, перешел? Он трижды пытался убить меня во сне. И трижды отлетал в стену, отбитый хвостом. Его не волновала собственная судьба, не волновала моя немилость, он как упрямый баран хватался за нож и следовал слепому инстинкту. Отомстить за смерть хозяина – точка. Казалось, он даже не хотел этого, а просто делал, потому что не понимал, что еще ему делать-то?       Честно признать, мне очень хотелось отыграться на нем вдоволь в ту первую ночь после убийства Нойторы. Но насиловать его не прельщало, как-то мало удовольствия в том, когда человек под тобой брыкается, напрягается и не отдается процессу. Хоть и смотреть на его жалобное выражение лица оказалось довольно интересно, но я бы предпочла, чтобы он сам сдался, сам признал меня своей госпожой. Мне куда приятнее, когда подчиняются добровольно.       Оковы обоготворения и обожания куда прочнее тех, что созданы страхом.       Забавно оказалось наблюдать за откровенным шоком и недоумением парня. Я произнесла «скажи красный, и я все прекращу». Тесла не говорил, но хорошо осыпал меня проклятьями и грязными словами, за что каждый раз получал пощечины, царапины и шлепки. И когда его гордость уже была не в силах сдерживать мой напор, он прибег к стоп-слову. Какого же оказалось его негодование… как так? Чтобы действительно прекратить издевательства по одному слову? Что-то новенькое.       В общем-то, не удивительно. Нойтора явно не прибегал к подобным правилам, когда избивал своих подчиненных, ему было абсолютно насрать на их благополучие. Он мог бы чередовать жестокость и поощрение, однако оказался слишком ленив и туп.       Именно поэтому, когда часть его фрассьонов – таких же отшибленных на голову – выследила меня и загнала в угол, чтобы убить, их ждало поражение. Потому что другие из его фракции сообщили об этом, попросили защитить в обмен на столь ценную информацию, были готовы преклониться. Ведь мне удалось создать видимость, что Тесла теперь полностью находился в моей власти.       А обратить видимость реальностью удалось в тот момент, когда парень защитил меня от нападения бывших соратников. Ведь нас обоих выследили, обоих взяли в кольцо. Что ему оставалось? Мы оба знали, какой силой я обладала, и с простыми арранкарами разобраться мне не составляло бы большого труда. Особенно будучи голодной.       Бойней это короткое сражение вряд ли можно окрестить. Тем не менее крови текло достаточно. И не пришлось даже пальцем шевелить. Ведь не только фрассьоны Нойторы остались без хозяина, фрассьоны Неллиэль искренне желали отмщения за свою госпожу.       Таким образом у меня на данный момент находилось в подчинении двадцать три арранкара: оставшиеся из фракций Неллиэль и Нойторы. Кто-то помер во время стычки, немногие бежали или разбрелись по другим фракциям.       А меня поначалу мучил банальный вопрос – почему все так… просто? Почему арранкары, даже особо не зная меня, предпочли подчиниться или разбежаться? А затем сообразила, что арранкары куда ближе по своей природе к животным, нежели к людям. Они полагались на инстинкты, лишь немногие, кто стоял на вершине пищевой цепочки, думали в первую очередь головой, а не полагались на чутье.       Да. Немногие.       Отложив работу, Заельаппоро с до боли пугающим видом молчала сцепился со мной взглядом. Шли секунды, а единственное, что менялось, это напряжение в воздухе. Я примерно представляла, какие у мужчины были слабые места, он чересчур ревностно относился к тому, что считал своей собственностью – попробуешь отнять, и пожалеешь.       Подойдя ближе и остановившись с таким видом, что еще мгновение, и его рука сорвется ударить меня, арранкар брезгливо скривился.       – А ты не слишком зазнаешься?       Уронив взгляд и намеренно медленно осмотрев собеседника, не сдержалась от колючей ухмылки.       – Для меня-то можно сделать исключение. Я думала, мы поладили.       Он сухо усмехнулся, выражая, скорее, раздражение, чем радость. Но в этом раздражении чувствовалась искра азарта. Двоякое впечатление, словно собеседник сам себе противоречил, говоря: «не беси меня, иначе получишь… но я хочу, чтобы ты меня взбесила, потому что хочу проучить тебя».       Вот так и ходили мы с этим кадром по тонкому льду, который то трескался и расходился, то вновь срастался до следующей катастрофы. Не удержалась и не стала бороться с озорством, за последние несколько месяцев жизнь без адреналина и напряжения казалась чем-то неправильным. Заельаппоро, конечно, был тем еще подарком, но благодаря ему хоть скучать не приходилось.       – Поладили – не совсем то слово, которым бы я описал наше общение, – подметил Заельаппоро.       Он двигался медленно и неспешно, в его движениях ощущалась угроза, давление. Подойдя ко мне практически вплотную, да сверкая недобрым взглядом, мужчина скривил губы в усмешке, отчего невольно захотелось отпрянуть. Но я продолжала неподвижно сидеть, держа спину прямо, и не смея разрывать зрительный контакт.       Улыбнулась.       Перестав держать ноги скрещенными, развела их и лениво приобняла ими Заельапорро, обхватывая за бедра. Рывком притянула мужчину ближе – равновесие удержал, ухватившись за мое плечо. Но искренне злым уже не выглядел, в его взгляде блестело предупреждение, мол, не играй с огнем, если не желаешь обжечься.       – А как тогда описать наше общение? – задала я риторичный вопрос, уронив красноречиво дразнящий взгляд к губам собеседника, застывшим в столь неприличной близости. – Мы тут не всегда лабораторными исследованиями занимаемся.       – Как не назови, смысл не изменится, – обвив вокруг моей шеи пальцы, Заельаппоро с тихим смехом, почти касаясь моих губ своими губами, шепнул: – ты мой эксперимент, ничего более.       – Жаль, – не менее глумливо улыбнулась я, зашипев из-за давления на гортань. – А то порой ты кажешься таким подавленным и измотанным после наших экспериментов… Я могла бы поделиться с тобой теплом и заботой.       – Оставь манипуляции и унижения для других идиотов, я не собака, которая будет вилять перед тобой хвостом, – несмотря на угрожающий тон, арранкар продолжал хитро улыбаться, пока его свободная рука, сползя с плеча вниз, чуть сдавила мою грудь. – И, кстати, о собаках. Может, скажешь своей шавке, чтобы перестала смотреть на меня так дерзко? А то ведь глаза ей выколю.       Проследив за взглядом ученого, обернулась, ощутив, что хватка на шее ослабла. Иначе один черт Заель позволил бы мне дернуться.       Тесла по-прежнему стоял у входа, словно охранник, единственной работой которого было отлавливать нарушителей – хотя, будь это так, хреновый из него получился бы охранник. Все его внимание было сосредоточено на нас с арранкаром. Хоть и пытался сдерживать эмоции, но мрачный взгляд и напряжение, из-за которого заострились черты лица, действительно делали его похожим на пса. Пса, который утробно рычит, обнажив клыки, когда кто-то пытался украсть любимую кость.       Я не удивилась. Даже порадовалась, чего не скрыла в довольной улыбке и тихом смехе. Обоим арранкарам не сказать, что пришлась по душе моя реакция: Заельаппоро воспринял ее как насмешку в свой адрес, Тесла… обиделся, показал это лишь во взгляде, отведя его в сторону.       – Ну кто виноват, что он так хорошо делает свою работу? – с инфантильной ухмылкой задала я риторичный вопрос, убрав руку ученого со своей шеи. – Он защищает меня. А ты тут хватаешь меня так бесцеремонно. Естественно, он будет недоволен.       – Мне как-то плевать, чем он там доволен или нет.       – Ох… вот поэтому тебя никто и не любит, – устало вздохнув и откинувшись назад, завалилась на стол. Запрокинув голову, одарила Теслу теплой хитрой улыбкой, отчего он немного растерялся, однако чуть успокоился.       – Мне достаточно, чтобы меня боялись, – не оценив мой энтузиазм, Заельаппоро моментально потерял интерес к происходящему. Освободившись от моих ног, направился обратно к рабочему столу, попутно бормоча: – И хватит валяться где попало, это лаборатория, а не притон. В отличие от тебя, я в первую очередь ученый, и думаю головой, а не… всем остальным.       – Ха-х, мне-то не заливай, ученый, – истерически хихикнув, да едва сдержав вдруг накатившую волну веселья, отметила: – Сам назвал занпакто Форникарас, и что-то еще заливаешь про притон. Пф. Не говоря уже о том, что заглатываешь его, чтобы высвободить ресуррексион.       – …       Несмотря на то, сколь потяжелела атмосфера из-за моих издевательских комментариев, Заельаппоро удержал себя в руках, однако не поленился одарить меня красноречиво гневным взглядом. Смех так и стремился сорваться с языка, прорывался через горло сдавленными хрипами. Держа в напряжении щеки, чтобы не порвать лицо улыбкой, стояла просто на грани, чтобы не…       Предчувствуя, что я хотела сказать, Заельаппоро вцепился в меня бешенным взглядом. Как последний рубеж.       Но было поздно.       – Заглотус.       Ор умирающей макаки в моем исполнении пробежался по стенам лаборатории.       Аж слезы навернулись на глаза. Давясь громким смехом и чуть ли не катаясь по столу, кричала так, словно чайка в рот попала, поэтому свалилась со стола и грохнулась на пол.       – Госпожа!..       – А-а, не могу! О боже, задыхаюсь… о-о…       Несмотря на довольно болезненное приземление, не могла остановиться, мне не хватало воздуха из-за приступа хохота. Своим поведением я автоматически защитила себя от гнева Заельаппоро, мужчина уже смотрел на меня, как на конченую идиотку. У Теслы, похоже, вновь мозг начал ломаться – в таком глупом положении он меня видел впервые.       – Хватит уже орать и выметайся, пока я!..       Разораться в приступе бешеной истерики арранкар не успел, а мой громкий смех моментально прервался, и все произошло по одной причине – холодной угнетающей волне реацу, пронзившей стены Лас Ночес.       Смеяться расхотелось моментально.       Замерев, словно тушканчик под пристальным взором филина, я ощутила не столько страх, сколько нервное беспокойство, из-за которого мысли разлетелись по углам сознания. Приподнявшись с пола и прислушавшись к духовной энергии, лишь убедилась в пугающей действительности – это он.       – Похоже, закончилась беззаботная жизнь, – с легкой печалью вздохнул Заельаппоро, – твое счастье, что появились дела поважнее. Поднимайся, истеричка. И пойдем.       Тело будто помнило реацу Айзена Соуске, откликалось злостью, хотя в данной ситуации я куда сильнее боялась. Признать честно, меня это очень беспокоило. С тех пор, как Заель отделил мою силу и заточил ее в духовном мече, мой эмоциональный фон стал нестабилен. Я стала более остро реагировать на события вокруг: печаль и обида Нелл вызывали и во мне тоску, выпады Заельаппоро побуждали к более яркой саркастичной реакции, холодная сдержанность Теслы порой сильно раздражала, задевала. И в том же духе. Работа нервной системы восстанавливалась, я все лучше проявляла эмпатию.       И это… могло стать огромной проблемой.       – Зачем? – предпочтя сдержать обуявшие мною эмоции, я недовольно глянула на арранкара, поднимаясь. – Если надо будет, позовут.       – Ага, а стены задрожали просто… потому что потому? – язвительно уточнил Заельаппоро. – Присутствие эспады наверняка обязательно, а злить господина Айзена ожиданием себе дороже. Я пойду, а ты-то можешь, конечно, и тут посидеть. Уберись тогда.       И в очередной раз он закатил глаза так, словно пытался разглядеть свою черепную коробку изнутри. Я тоже не удержалась от попытки изобразить королеву драмы, но вынуждено направилась за арранкаром. Тесла молчаливой тенью двинулся следом.       Интересно даже. Какой он, Айзен. Я ни черта не помнила, да и, признаться, не хотела вспоминать. Это лишь осложнило бы ситуацию. В любом из вариантов: живи я в Обществе душ нормальной жизнью или же пребывай в роли подопытной крысы – воспоминания лишь пошатнут мое состояние. Если эмпатия действительно возвращалась, черт его знает, как я отреагирую… на все.       Лаборатория располагалась довольно далеко от основного приемного зала, однако четкий след реацу вел в комнату совещаний. Похоже, Заельаппоро оказался прав – Айзен хотел видеть эспаду. Больше людей, чем десять сильнейших, и дай бог по одному их подручному, то помещение вряд ли бы вместило.       Я принюхалась – после разделения с силой обоняние заметно ослабло. Тем не менее бывший капитан Готея обладал столь концентрированной духовной энергией, что и напрягаться не пришлось, чтобы почувствовать его. И, твою мать, рейши оказались очень приятными. Даже не так… очень-очень-очень приятными. Это словно уловить аромат мяты посреди гниющей древесины. Не удивительно. Айзен являлся мастером иллюзий и демонического пути, он манипулировал своей духовной энергией на высшем из возможных уровней.       Что ж, может, и хорошо, что слегка эмпатии прибавилось. А то без зазрения совести глазела бы на мужика, как на ту самую вишенку на торте. Учитывая, где он, а где я по статусу… ну, такое.       М-м-а-а… но блин. Его реацу – это какое-то испытание выдержки. Может, свалить, пока не поздно? К черту я там им сдалась? Захочет видеть меня – прикажет привести.       Схватившись за голову и застонав, заставила своих спутников в недоумении покоситься на себя. Тем не менее, спасибо, обошлось без вопросов.        Ладно, выдохни, обезьяний мозг, собери силы в кулак и раздави пляшущие эмоции. Нельзя расслабляться. В конце концов, это Айзен. Терять бдительность при нем нельзя ни на секунду.       Зал совещаний – стерильный, светлый, холодный. Большая часть эспады уже ожидала за своими местами не то со скучающими, не то с хмурыми или серьезными лицами. Младшие арранкары-прислужники наливали чай в хрупкие фарфоровые чашечки. Выглядело как большая насмешка над многими из присутствующих – из-за дыр пустификации на телах некоторые арранкары не имели тех или иных органов, у кого-то они просто располагались иначе. Но что мне и удалось понять, арранкары так-то не нуждались в пище, скорее, это являлось любопытным дополнением. Хотя, так они действительно могли быстрее набираться сил.       Здесь лишь четверо были способны получать хоть какую-то пользу от чая: я и трое капитанов-предателей, сидящих во главе стола. При виде их у меня по спине пробежали мурашки, но к счастью, лицо застыло с маской каменного безразличия. Или же… мрачной претенциозности?       Вернувшийся завоеватель Уэко Мундо ничуть не удивился моему присутствию. Казалось, его вообще особо ничего не удивило, он выглядел вполне расслабленным и, быть может, воодушевленным. Радовался, что можно уже не столь утруждено притворяться добрым заботливым лидером? Не знаю. Но его глаза внимательно наблюдали за мной, вероятно, он пытался прочитать эмоции, чтобы понять, как в дальнейшем выстроить модель поведения.       – Вы опоздали, – прохрипел низким голосом король Барагган, одарив нас до боли недружелюбным взглядом. Позади него, практически у стены, стояли двое его верных прислужников – вид производили пугающий.       – Смиренно просим прощение, – отозвался за нас двоих Заельаппоро, изобразив досадную улыбку. – Лаборатория находится довольно далеко, спешили, как могли.       – Плохо спешили.       – Будет вам, прекратите, – мягко прервал недовольство Бараггана Айзен, – прошу, Заельапорро, занимай свободное место. Как я понял, мы ожидаем еще одного?       – Нет, господин Айзен, все уже здесь.       Спокойствие в голосе оказалось приправлено ноткой колкости, которую, как бы я ни хотела, сдержать не удалось.       Заельаппоро занял место чуть ближе к выходу, мне же пришлось разместиться на соседнем от него, ибо иных вариантов все равно не оставалось. Честно признать, легкое волнение и дразнящий азарт не удержали меня от того, чтобы обратить внимание к мужчине и понаблюдать за ним. Особенно в момент, когда, уперевшись локтями в подлокотники и подняв руки, сцепленные в замок, рукав – разумеется, не специально – спал вниз, частично оголяя вытатуированную цифру пять.       Никакой реакции. Почти. Бровь все же слегка дернулась, как если бы в недоумении или немом вопросе. Но и то, что Айзен задержал на мне пусть и абсолютно невыразительный взгляд, говорила о многом. Если мое присутствие он и ожидал запечатлеть, то, скорее, как чьего-то прислужника, а не полноценного члена эспады.       – Очень хорошо, – улыбнулся мужчина, осмотрев всех собравшихся, – в этот раз мое присутствие в Уэко Мундо будет весьма продолжительным, потому что Общество душ ожидаемо отказалось принимать мои намерения. Нас ожидает много работы, господа. Но для начала… давайте выпьем чаю.       Уронив взгляд на стоящую на столе чашку подле себя, задалась вопросом, а нет ли там случаем яда?       Чуть нахмурилась. Лучше б там реально была отрава. Потому что собрание напоминало театр одного актера, где эспада молчаливо слушала, да изредка кто-то докладывал о текущих положениях дел в Уэко Мундо. Я получила пятый номер месяц назад, выторговала его у Бараггана, потому что, как бы он ни хотел игнорировать тот факт, что посредству зачистки я организовала вокруг себя небольшую фракцию, ему пришлось отреагировать. Третий номер мне не дали – еще бы, – туда сместилась бывшая четверка. Так что… пятый, так пятый.       Особой любви в эспаде ко мне не питали, но и не бросали откровенно презренные взгляды. Я ведь не арранкар, а лишь существо с пустифицированной энергией. Чужая среди своих. И, понимая, что на заверениях Айзена о ценности моего существования не выехать, пришлось действовать.       Слухи и приукрашенные истории, которыми я облепила правду о жестокой расправе с Нойторой и его приспешниками, делали свое дело. Арранкары особо не лезли ко мне. Я не лезла к ним. Создала свой небольшой мирок, чтобы в безопасной обстановке завершить процесс отделения силы в духовный меч.       Успела, так сказать, запрыгнуть в последний вагон. Основную часть работ мы уже провели с Заелем. Но что-то подсказывало, дальнейшее сотрудничество может встать под вопрос, если маэстро выскажет недовольство нашим своеволием. А он выскажет, не сомневаюсь. Но как именно… предстоит узнать.       Собрание выдалось утомительным. Шло дай бог два часа, а я потратила свое единственное увлечение – выхлебала чай – за первые десять минут. Поиск сильных васто лордов, подготовка к сражению с шинигами. Ничего нового и удивительного. Пришлось развлекать себя наблюдением за Айзеном, хоть на официальных правах можно было поглазеть на него, не вызывая вопросов. Красивый мужчина. И говорил чарующе.       Правда, через пятнадцать минут меня унесло в мысли, и большую часть его монолога я пропустила мимо ушей. Куда интереснее я нашла воспоминания о минувшей ночи, проведенной с Теслой. Несмотря на прилюдную невозмутимость и вид сердитого стража, когда мы оставались наедине он переставал строить из себя рычащую недотрогу. Оказался неожиданно чувственным и податливым, хотя все еще смущался своих эмоций. Но, с другой стороны, не удивительно, ведь раньше ему запрещали в принципе иметь свое мнение, а выражение чувств жестко пресекалось.       От этого даже легкие поцелуи заставляли его напрягаться, но как же было приятно заставлять парня чуть ли не таять под настойчивыми ласками. Эти вздохи, тихие стоны, как он выказывал якобы нежелание, а сам тянулся ко мне. Ох, как же это…       – Эй, Куинто, к тебе обращаются!       Да блять.       Мысленно проматерившись и не без раздражения оторвавшись от прекрасных воспоминаний, с улыбкой очаровательной и столь же колючей обернулась к королю Бараггану.       – Прошу прощения, король, задумалась.       – И о чем же?       Вот же ж старый пердун.       Видимо, ко мне обращался Айзен, пока я летала в своих развратных мечтах, но одернуть меня, повысив голос, рискнул только Барагган. Ожидаемо. Дед любил меня от слова «иди ты в жопу».       Никто более встревать в разговор не рискнул, своей неосмотрительностью я заставила в зале опуститься угнетающую тишину. Странно, что Айзен также не спешил разрешать ситуацию. Хоть и не смотрела в его сторону, но ощущала на себе внимательный взгляд его карих глаз. Любопытствовал, к чему все приведет?       Отступать некуда. Убить меня не убьют, так что поторопилась невинно улыбнуться, но с хитростью сощурить глаза.       – О том, как приятно у меня прошла эта ночь. Но как-то неловко смущать присутствующих столь пикантными подробностями. Однако, если вы хотите знать, могу поделиться некоторыми секретами искусства наслаждения чуть позже.       Издевалась ли я над королем? Разумеется.       Ждала ли меня анальная кара после такой дерзости? Вообще не сомневалась!       По тому, как быстро наливались кровью глаза – глаз – Бараггана, становилось вполне понятно, что дерзость и нахальство, тем более непристойности, он в свой адрес давно не получал. Тут, конечно, палка о двух концах была. Бесить короля себе дороже, но с возвращением Айзена его фигура уже не стояла на пьедестале. А показывать, что у него надо мной есть власть, пусть даже в формате попытки уязвления – не хотелось.       – Что ж, давайте будем вежливыми и закончим наше общение на спокойной ноте. Можете быть свободны, – избавил всех от напряженной паузы Айзен. Его голос и манера речи воистину имели магический успокаивающий эффект. – Рин-сан, ты же задержись.       Рин.       Уже собиралась вставать, но лишь загодя сообразила, что это обращались ко мне – пришлось опуститься обратно.       Рин… уж и забыла, что меня так называли.       Арранкары довольно быстро покинули помещение, но вот оттого, что и Канаме с Гином оставили нас, мне стало не по себе. Откровенный намек на то, что разговор предстоял не из приятных. Тем не менее Айзен не спешил его начинать, и в опустившейся тишине, подчеркнутой недовольством во взгляде, я и не сразу сообразила, в чем причина.       В недоумении оглянувшись, обнаружила, что Тесла никуда не ушел. И на душе неприятно похолодело.       – Подожди меня за дверью.       Держа голос как можно более нейтральным, мысленно сжалась от обуявшей тревоги. Парень на мгновение помедлил, и все же, послушно кивнув, направился к выходу. Тем не менее эта заминка выглядела чересчур красноречиво – Тесла поставил мою безопасность превыше приказа вернувшегося правителя. Хотелось бы верить, что Айзен не предал этому значение, но… это же Айзен. Высматривать слабые места людей у него вошло в привычку.       Я раздраженно фыркнула, напоследок бросив в спину удалившегося арранкара злобный взгляд. Может, так удастся убедить мужчину, что поведение парня вызвало раздражение: мол, его неподчинение грозило бы мне проблемами. Главное не показывать, что Тесла для меня хоть что-то значит.       Блин… действительно привязалась.       В зале опустилась звенящая тишина. Странное чувство. А учитывая, что Айзен никак не выдавал свое настроение: ни выражением лица, ни колебаниями реацу – трудно судить о чем-то. Из-за оставшейся пустифицированной способности лишь улавливала его запах четче. Но это как-то вообще делу не помогало.       – Значит, вам я обязана… всем?       Я сидела сбоку, он – во главе стола. У него расслабленная поза, у меня, скорее, как у прилежной ученицы, которая пытается выглядеть лучше всех в классе. Взгляд пристальный, спокойный. До жути…       – Все верно, Рин-сан. Я тот, кто тебя создал.       Как же неприятно это имя обжигало слух.       – Ванитас, – обмолвилась я и, неожиданно, увидела легкое недоумение в выражении лица собеседника. Пояснила: – Здесь я назвалась Ванитас, все меня знают под этим именем. Имя Рин не мне понравилось.       Если это он назвал меня так, то, конечно, могу понять, отчего обрушилась угнетающая пауза после такого заявления.       – Вот как. Хорошо… Ванитас.       Уж не думала, что кому-то удастся вызвать во мне нервозность от звука собственного имени. У Айзена определенно имелся талант заставлять собеседника нервничать буквально из-за ничего.       – Я слегка удивлен видеть тебя в столь необычном виде. Ты должна выглядеть иначе.       Это он про место в эспаде? Или о пустификации?       Я в недоумении нахмурилась.       – Да? А какой я должна быть? И какой была?       Конечно, попыталась включить дурочку, хотя подозревала, что речь зашла о полной пустификации. Учитывая, что мы с Заелем отделили мою силу, то и духовное давление я излучала не столь яркое. Вопросы сыпались один за другим, а подбирать слова требовалось быстро, чтобы невзначай не оскорбить собеседника молчанием. Но пока что затяжные паузы поступали только после моих реплик.       – Значит, ты все забыла?       – А не должна была? – насторожилась я, получив в ответ слабую ухмылку.       – Вот как… Шансы были пятьдесят на пятьдесят. Но раз ты потеряла память, это существенно облегчило задачу для эспады.       А по интонации голоса и не скажешь. Не постеснялась даже глаза прищурить с подозрительностью. Вероятно, потеря памяти не столько облегчила некую задачу, сколько принесла другие проблемы. Что-что, но более чем уверена – увидеть меня в рядах эспады Айзен никак не ожидал. Похоже, надеялся, максимум засвидетельствовать меня в лице чьей-то прислуги.       Я рискнула не сдавать позиции. Сделать выпад.       – Не расскажете, как все привело к тому, что я оказалась пустифицированной Куроцучи Нему?       Пауза. Опять эта чертова пауза.       И настал черед мужчины с подозрением щуриться.       – А говорила, что ничего не помнишь.       – Я помню лица людей, – не соврала я, – время от времени накатывает чувство дежавю. Как если бы меня атаковал кто-то сильный, например… – задумавшись, припомнила я схватку с Нойторой, – с пугающей тяжелой реацу.       – Скорее всего, это воспоминания о Зараки Кенпачи. Он был последним, кто атаковал тебя напрямую в Обществе душ.       А не напрямую? – чуть не сорвалось саркастичное уточнение. И еще меньше верилось, что после стычки с капитаном одиннадцатого отряда я в принципе осталась жива. Эта машина для убийств меня бы пополам переломила одним пальцем. Хотя… если б я столкнулась с ним в полной пустификации, форме васто лорда… Ну, не пальцем. Рукой.       – Кто я такая? – вздохнула я, откидываясь на спинку стула. – И что вы со мной сделали?       Видимо, Айзен не до конца верил, что мне память отшибло. Я б тоже не поверила. Зная себя, пыталась бы юлить до последнего. Но по какой-то причине он все же беседовал со мной. Что уже удивительно.       – Я бы и сам хотел знать, кто ты такая, – невозмутимо подметил мужчина. – Потому что то, каким образом ты появилась в Обществе душ – это нонсенс, а если быть точным, то ошибка. Я поручал своим людям поиск особого типа энергии, которая пряталась в разных местах: в земле, в душах, на стыке миров. Один из способов ее быстрого поиска – запрещенные техники, однако их исполнение требует, как минимум, профессионализма. Они ошиблись, приманили Пустых своими неумелыми манипуляциями, устроили переполох, как следствие твоя душа также попала в печать призыва. Но… надо заметить, им удалось добыть и то, что я искал.       Моя душа попала в печать призыва? Ах да, при таких обстоятельствах меня действительно можно рассматривать, как жмурика, чью душу засосало по дороге в Руконгай. То, что я вообще из другого мира – и до сих пор есть процент вероятности, что мне это снится – как-то никто не рассматривал.       – Ты была в потоке энергии, которым ударило в третьего офицера одиннадцатого отряда. И каким-то образом смогла не вызывать сильных подозрений в течение нескольких месяцев, соседствуя с его сознанием. А затем все же попалась двенадцатому отряду, и они переместили твою душу в одно из усиленных тел Куроцучи Нему. Даже пытались обходиться с тобой, как с человеком. Ты жила какое-то время, как обычный человек, однако стабилизировать тебя им так и не удалось. Они хотели ликвидировать тебя как потенциальную угрозу. Я пришел к тебе и предложил вариант: быть уничтоженной или отправиться в Уэко Мундо. Учитывая, что ты здесь, выбор очевиден. Если коротко, то это все.       Я бы послушала и более длинную версию, честно, где можно постараться выловить несостыковки. По мере рассказа не стеснялась кривить лицо до той степени, пока не начала с откровенным негодованием и долей кринжа смотреть на собеседника.       Пустификация – это, конечно, интересно… но я правильно расслышала, что жила несколько месяцев в теле Мадараме Иккаку? Серьезно, блять?! Я пребывала несколько месяцев в теле лысого мужика? И ведь это наверняка правда. Просто если Айзен реально решил придумать это… ну, десять из десяти, вашей фантазии нет границ, сударь.       Опустив локти на стол и уронив лицо в ладони, тихо замычала. Я жила в теле мужика. В одиннадцатом отряде. И ни у кого не вызвала подозрений? Я? Пристающая ко всему, что движется, как банный лист? Мое желание трахнуть кого-то меня б и погубило на второй день… Я ж никого не опорочила, верно? Пожалуйста, я не хочу это себе представлять. Если все так, я не хочу, чтобы моя память возвращалась, я этого не переживу…       Иисусе, у меня аж слезы проступили от стыда.       Из горла едва не вырвался не то истеричный плач, не то смех.       Помедлив пару секунд, чтобы подавить глубоким вздохом накатившие эмоции, я сложила ладони вместе, упираясь в них лбом, словно в молитвенном жесте. Ладно… к делу.       – То есть из всех возможных вариантов вы предпочли обратить меня монстром? Не изъять… эту странную энергию, не что-то другое. А именно обратить?       – Ты уже была заражена пустифицированной энергией. И в тебе, как я могу ощутить, до сих пор находится то, что принадлежит мне, – в словах Айзена прозвучало едва уловимое недовольство. – Я мог тебя убить. Но решил повторить эксперимент, который когда-то потерпел неудачу. Хм… а с этим элементом трудно потерпеть неудачу.       Вот сейчас действительно стало не по себе.       Речь определенно шла об эксперименте с пустификацией капитанов и лейтенантов Готея, но о какой вещи постоянно упоминал мужчина? Маловероятно, конечно, что он запихал в меня хогиоку, это чересчур рискованно, да и неразумно. Имелась вероятность, что я бы так и затерялась в пустыне Уэко Мундо.       Решила не гадать и спросить напрямую:       – Что это за элемент?       – Частица Короля душ.       Воу.       Ожидала я разного, но что б к такому все завернуло – признаться, это удивило, отчего я аж отпрянула и не сдержала немой вопрос во взгляде. Моя реакция вызвала снисходительную улыбку у мужчины, похоже, его позабавило, что сосредоточенность, наконец, стерлась с моего лица.       – То есть?       – Этот мир не столь совершенен, и на небесах сидит далеко не абсолютное в своей власти существо.        Довольно расплывчатое объяснение, которое, по сути, ничего не разъясняет, и в то же время разъясняет все. Верно. Короля душ, как сознательного существа, нет, равновесие миров держится за счет почти что трупа с колоссальной духовной энергией. Точно не помню, но вроде бы основоположники четырех великих домов расчленили Короля, а охранять его тело оставили нулевой отряд. Оторванные конечности, как минимум две руки, стали отдельными существами… а при разделывании мяса всегда летит кровь, да мелкие кусочки.       А ведь и раньше Айзен находил частицы Короля. Если подумать, я не такая уж и особенная. Вероятно, когда-то и в Рангику Мацумото заключалась божественная частица, ведь прихвостни Айзена изъяли ее из девочки и отдали своему хозяину. Будь это просто душа, то Мацумото погибла бы, в ней бы не осталось энергии. Но она выжила.       Вот же ж. А ведь могла вырасти не просто шикарная женщина… а богиня. С такой силой метала б всех направо и налево.       – Понимаю, – сдержано отозвалась я, с хмурым видом насупившись и задумавшись.       – Понимаешь?        С таким чувством обычно ступаешь на тонкий лед и обнаруживаешь, как быстро он расходится паутиной трещин. Приватная беседа резко поменяла оборот, одним лишь словом Айзен погрузил атмосферу в комнате в ледяное напряжение.       Стало не по себе. Мне хотелось думать, что все из-за перемены настроения собеседника, его неудовольствия от моих беспечно брошенных слов. Но чем дольше тянулись секунды, тем сильнее возрастало давление в груди, сердце начинало стучать быстрее. Обычный страх сковал бы тело мелкой дрожью и слабостью, но мышцы наливались жгучей болью. Это даже не было похоже на духовное давление, иначе я бы почувствовала его тяжесть. Эта чертовщина жгла изнутри.       Сжав кулаки и силясь терпеть отвратительный спазм, перевела хмурый взгляд на Айзена. И едва поймав его в поле зрения, почувствовала мощный всплеск реацу, которым словно по голове ударили. Болезненно пискнув, склонилась к столу, будто в таком положении могло бы стать чуть легче.       Ни черта не легче.       – Я создал из тебя совершенный организм, аналогов тебе нет.       Заметив сквозь вспыхивающие перед глазами пятна, как Айзен поднялся с места и направился ко мне, я попыталась выпрямиться. Но малейшее движение провоцировало невидимые иглы драть меня изнутри, с отвращением стонать и замирать, кусая губы. Было то непосредственное давление духовной энергии мужчины, или же влияние хогиоку – гадать не нашлось времени.       Остановившись рядом и облокотившись о стол, Айзен в столь же спокойной манере продолжил:       – Даже тот юноша, Куросаки Ичиго, нечто иное, он результат естественного процесса. Я создал тебя как одну из форм совершенного существа, а ты имела наглость избавиться от своей силы. От того, что я даровал тебе. И где она теперь?       На спину будто бетонный блок опустили, хруст ребер заложил уши, выдавливая из горла утробный вой, который бился о крепко стиснутые зубы. Я молчала не из упрямства, я банально не могла сформировать хоть одно слово на языке. Еще немного, казалось, и продавлю собой стол.       Больно. Дышать нечем.       – Меч… дух… духовный меч… – слабо прохрипела я, в исступлении царапая поверхность стола.       – Духовный меч? – безынтересно переспросил Айзен. – Значит, отделила силу в духовный меч. Как безвкусно и грубо. Но учитывая, что твой организм отлично реагирует на хогиоку, не все потеряно. Все еще можно исправить.       От понимания, что мужчина в действительности мог слепить из меня чудовище, укол страха пересилил мучительную агонию, придал сил. Пусть и с трудом, но, опираясь о предплечья, я приподнялась и зарычала:       – Нет!..       – Нет?       – Эта си… сила, она… делает из меня животное, – каждое слово все равно что кусок ржавого металла, царапающий горло. Отвратительно. – Блокирует работу зер… кха!       Рука, что легла мне на голову, на мгновение избавила от пульсирующей боли и давления; я смогла вдохнуть полной грудью. Прежде чем пробить своим лицом стол и с грохотом рухнуть на пол.       Короткий, но болезненный крик застрял в горле, нос и щеки обожгло царапинами, на мгновение перед глазами опустилась черная пелена. Если б не повышенная стойкость организма, лицо превратилось бы в кровавое месиво.       Несмотря на исчезнувшую пульсацию духовной энергии, под черепной коробкой будто взорвался маленький снаряд. Все чувства: страх, злость, раздражение – испарились, исчезли за алым облаком боли, словно мозг изнутри перемешивали в кашу.       Слезы проступили на глазах. Схватившись за виски и скуля как собака, едва ли соображала, что происходит. Это не духовное давление. Что-то иное, более тонкое. Хогиоку? Блять, да как же так?! Хватит! Прекрати это! Прекрати!       – Значит, хочешь оставаться в здравом уме и памяти?       Он стоял рядом, смотрел сверху вниз и не скрывал снисходительный победоносный вид. Чертов сукин сын. Он что-то со мной сделал. Что-то, что позволяло ему держать меня на коротком поводке.       Я оскалилась, судорожно втягивая воздух сквозь сжатые зубы.       – Да…       А что еще говорить? Дьявол!       Глумливый смешок коснулся слуха.       – Порой пребывание в здравом уме и памяти куда более мучительно, чем слепое бессознательное состояние, – философски рассудил мужчина, и после его слов боль в голове заметно ослабла. – Забытье в какой-то степени могло послужить для тебя милосердием. Но раз ты выбираешь такой путь, не смей жаловаться. Я позволю тебе сохранить полную ясность ума. И ради этого ты будешь служить мне, несмотря ни на что. Да?       Давление ослабло. Боль отхлынула подобно убегающим пенящимся волнам.       Не могла говорить, лишь тяжело дышала и наслаждалась отсутствием сжирающей изнутри боли.       – Да… – только и могла пролепетать я, валяясь на спине и смотря перед собой в одну точку. Из глаз текли слезы, из носа – кровь.       – Даже если я прикажу тебе собственноручно избавиться от всей твоей фракции?       Да что ж он… пристал-то!       Хотелось хныкать.       Как же отвратительно чувствовать себя немощным созданием, муравьем, которого могли раздавить за мгновение. Беспомощность, отчаяние. Как же это бесило! Все складывалось так хорошо, но стоило Айзену ступить на сцену, и все пошло по пизде. Насколько же… насколько же я слабая и глупая, особенно на его фоне.       – У меня не будет иного выбора.       – Хм. Славно, – не отрывая от меня пристальный взгляд, сдержано подметил мужчина. – Надеюсь, ты сдержишь свое слово… Ванитас. Приятно было с тобой побеседовать. Наслаждайся… здравомыслием.       Интересное у него понятие беседы… это единственная мысль, за которую удалось зацепиться, потому что она была такой маленькой и простой, что не требовала больших умственных усилий. Меня раздавили, унизили буквально за пару мгновений, оставили лежать с расцарапанным лицом и раздавленным эго. Тело изнывало, дышать все еще больно.       С трудом перевернувшись на бок, да слушая, как удаляются шаги из зала, вновь почувствовала резкую боль в голове. Звон усиливался, лучше не становилось. Тошнота обожгла горло. И что еще за слова про милосердие и ясность мысли? Это же Айзен, он неспроста сделал на них акцент, и почему такое чувство?..       – Госпожа Ванитас!       Да ёп твою мать…       С трудом поднявшись на четвереньки, выставила руку в сторону, не позволяя Тесле приблизиться. Надо сосредоточиться, перетерпеть дурноту, взять себя в руки и доковылять до своих покоев.       Парень крутился рядом, не знал, как подступиться, словно надеялся, что раскаленная сковорода не обожжет его при малейшем касании.       – Помоги подняться, – разрешила я его терзания, и тут же почувствовала, как меня он подхватил меня под плечо, вытягивая с пола. В нем куда больше силы, чем казалось. Чем он показывал. – Все, дальше сама.       – Но вы…       – Сама говорю, – зашипела я, чуть отдернув руку и накрыв ею пылающее от царапин лицо.       Орать на Теслу не вариант, он просто пытался помочь, однако я не могла позволить себе выглядеть перед другими столь слабой и раздавленной. Даже если мне и устроили трепку, я должна держать себя соответствующе Пятой из эспады. Хотя любопытно, что Айзен не поднял эту тему. Но еще не вечер, я могла…       Сделав пару шагов, чуть не рухнула марионеткой, у которой оборвали нити. Что именно «могла» – уже не играло роли. Невидимая сила будто с двух сторон ударила по вискам, я громко воскликнула, вновь падая на колени.       – Госпожа, что с вами? Чем я могу помочь? Или мне позвать кого-то? Прошу, госпожа…       Его беспокойные слова над ухом – все равно что белый шум на фоне звона, заложившего уши. Я чувствовала, как тонкие нити боли проползали по мозгу, вгрызались словно черви в его глубины, из которых сочилось… что-то. Вспыхивало яркими пятнами: одно, второе, третье… Одно за другим, словно снежный ком, мчащийся по склону и обрастающий колючим морозным снегом, который уже ничем не остановить.       – Госпожа?..       Прикосновение к спине – мягкое, ненавязчивое, выражающее заботу и беспокойство. Рука Теслы грела теплом, и в то же время обжигала испепеляющим огнем, жар от которого просачивался сквозь кожу и достигал легких. И дышать становилось невозможно – сколь глубоко не вдохни, этого недостаточно.       Перед взором лишь серая плитка пола и руки, которыми я поддерживала себя, чтобы не упасть. Я смотрела, но ничего не видела кроме слез, скатывающихся по щекам и разбивающихся о холодный пол.       Судорожный выдох, застрявший стон в горле… И свист, раздирающий голову изнутри, в котором так отчетливо стояли слова я люблю тебя…       – Юми…       Все стало ясно. Солнце, которое украли, вернулось на небо. Но не озарило теплом, а к чертям собачьим сожгло все живое.       Закрыв глаза и болезненно закусив губу, тихо засмеялась, что более походило на хриплый кашель.       – Госпожа?       Сев на колени, уставилась перед собой в одну точку и почувствовала, как каждая клеточка тела иссыхала от пережитой боли ворвавшихся в сознание воспоминаний. Странных, но таких ярких и разодранных в клочья воспоминаний, что ни черта не было понятно кроме эмоций, от которых хотелось сойти с ума.       – Уйди, – только и смогла прошептать я.       – Что? Но вы…       – Тесла, уйди, – тяжело и размеренно дыша, я ощущала, как вся боль скатывается в середину живота, завязываясь тугим узлом и натягивая мышцы. Голос дрожал от натуги, а духовная энергия уже жила своей жизнью, выдавая мое отвратительное состояние. – Просто подожди снаружи. Иначе я за себя не ручаюсь.       – Хорошо, но… хорошо. Как скажете.       Что я скажу. Что я скажу, что я скажу… Какой милый мальчик. Сообразительный и послушный, так быстро привык ко мне. Не то что ты, да? Упрямый… кусок идиота.       Из горла вырвался смех. Сначала тихий, но по мере того, как сотрясалась грудь, как истошная боль царапала ребра, он становился все более истеричным. Душевная боль… все думала, что это глупости и лирические россказни, но ведь боль действительно была. Здесь, под ребрами. От нее в действительности изнывало сердце, как если бы уставало биться. Обливалось кровью.       Не сдержалась и захохотала во все горло. Слезы щекотали щеки.       Забавно. Ох, как забавно. Быть в здравом уме и памяти. Такое, значит, западло ты для меня приготовил? Совсем идиот, лишенный чувства страха, а, Айзен? Глупец! Подонок! Вернул воспоминания забавы ради, чтобы я страдала? Чтобы изнывала от агонии? И терзалась муками выбора между прошлым и настоящим?       Да мне наплевать! Мне на всех наплевать! На Теслу, на Неллиэль, на всю толпу арранкаров, которые не отлипали от меня! Убей их всех, уничтожь! Думаешь, после того, что ты сделал, мне не все равно? Ты сам создал из меня инструмент без эмоций!.. Ты… так почему?!.. так… так больно…       Юмичика…       «Забытье в какой-то степени могло послужить для тебя милосердием».       – А-а-а!!!       Вспыхнувшие в подсознании слова Айзена разнесли вдребезги самоконтроль, заставив не только сорваться на истошный вопль, но и дать выход тяжелой волне реацу. Стол со стульями к чертям разбило в щепки, звон бьющихся окон исчез в треске стен и потолка.       Ярость обрела форму слепого зверя, беснующегося вокруг меня в неутомимой пляске. Пусть все разрушится к чертям собачьим, перемелется в прах и утонет в пустоте. Лучше так, чем мое сердце будет долго и мучительно разбиваться на части.       Верни мне силу! Сделай из меня монстра! Забери этот крик, раздирающий мою глотку!       Я не хочу ничего чувствовать, хочу забыть эту боль! Эту!.. Эту… Эту любящую прекрасную улыбку, эти нежные искренние слова любви.       Пусть все растворится и уйдет, подарив мне забвенный покой. Оставит меня в вязкой и холодной пустоте, которая поможет обрести ясность и спокойствие мысли.       Без чувств. С чистой звенящей пустотой на сердце.       Все для того, чтобы сдержать данное тебе обещание, ублюдок… и стать твоей величайшей ошибкой.