~//~
В этом судьба каждого человеческого существа, благословение и проклятие одновременно — нести в себе какой-то особенный дар, неважно, насколько тот велик или мал. Такое положение дел сложилось с рубежа столетий, когда ведьмы и демоны вышли из укрытий и спровоцировали две (три, если учитывать Холодную) великие войны, окатившие планету кровью и оставившие заплаты зон отчуждения. С тех пор небеса навечно стали серыми. Достигающего земли слабого солнечного света едва хватало для жизни растений. Температурный режим стал холоднее, да и людей теперь больше интересуют не прогнозы перемещения воздушных масс, а информация о распространяющейся мгле. Ведь мгла означает волну проклятий, иногда — предвестие новой зоны отчуждения, еще одного места, куда смогут заходить лишь демоны и проклятые. Едва ли хоть кто-то помнит, как выглядит солнце, хотя Джон и слышал рассказы от старших офицеров, описывавших, на что оно похоже — прикосновение тепла к лицу. (Он помнит, как однажды, еще совсем малышом, спросил маму после совместного прочтения книги: «Что такое солнечный свет?». А потом наблюдал ее беспомощные попытки подыскать ответ. Он больше никогда не спрашивал.) Человечество сражалось в войнах друг против друга, против ведьм и демонов так долго, что забыло, что такое тепло. Везде лишь бесконечная серость и бесконечный холод. Джон Уотсон знает лишь, как исцелять, как убивать и как выживать. У людей бывают самые разные способности. Некоторые горько называют их наказаниями за преступления прошлых жизней. Другие считают их проклятьями (вроде тех, которые могут наложить ведьмы). Джон встречал человека, способного выдыхать огонь изо рта. Этот бедняга не смог бы никого поцеловать, не спалив партнеру все лицо. По мнению Джона, это очень полезная способность в бою или если нужно согреться. Однако Джон также понимает, как такая сила может обернуться скорее проклятием, чем даром. У его матери была способность эмпатии. Она могла сказать, что чувствуют другие люди, но у нее никогда не получалось разобраться с собственными эмоциями. Под конец она сошла с ума и нашла избавление в пьянстве — пример, которому Гарри следует последние годы. Отца Джона сломало то, что стало с его женой. Его даром было его сердце — буквально. Отдав его одному человеку, он больше не мог заставить себя полюбить кого-то еще. Не в силах наблюдать, как угасает Xелен Уотсон, Гордон Уотсон с головой ушел в работу в госпитале и однажды, увлекшись, не услышал пожарную тревогу и погиб в огне. Гарри — это совершенно другой случай. Ее дар психологического плана. Стоит человеку один раз взглянуть в ее глаза, и она сможет убедить его сделать все, что ей угодно (если только у него нет иммунитет, коим обладает Джон — к его большому счастью и к не меньшему разочарованию Гарри). Но это только подкидывает Гарри все больше вопросов. Окружают ли ее люди потому, что она им действительно нравится, или потому, что она принудила их к этому? Полюбила ли ее Клара за то, какая она есть, или Гарри ей это внушила? Однажды Джон спросил Гарри, почему она просто не завяжет себе глаза, чтобы узнать, что получится. Но по взгляду Гарри Джон догадался, что она слишком боялась, не хотела потерять Клару. Есть определенная ирония в том, что именно этот страх довел Клару до ухода. Но Гарри все равно обвинила свой так называемый дар, запила и отгородилась от общества. Поступив на службу в армию, Джон редко получал от нее письма. А те, которые получал — рождественские открытки, посланные на три месяца позже и подписанные неразборчивыми каракулями — выдавали, насколько она была пьяна, когда выводила эти строки. Дар некоторых кажется безвредным. Ребенок, способный изменить раскраску цветка (дар забавный, даже очаровательный, ровно до тех пор, пока Джон не стал свидетелем случая, когда тот же ребенок изменил цвет талибской униформы, из-за чего они напоминали скорее союзников, чем врагов, и Джон потерял нескольких товарищей…), или старушка, чьи блюда, независимо от их состава, были одинаково божественны на вкус (однако позже Джон обнаружил куда менее аппетитный аспект — когда встретил еще одного человека с такой способностью, и тот рассказал, что применял этот дар к просто отвратительным ингредиентам, вроде жуков или мочи, когда голодал в тюрьме). Дар Джона — исцеление. Несколько швов и одно прикосновение — и раны как не бывало, но истощается и энергия Джона. Чем серьезнее повреждение, тем больше Джон отдает взамен жизненной силы, как называли это его учителя. Он чуточку умирает каждый раз, когда спасает жизнь, но не имеет ничего против. А еще он не может исцелить свои травмы. Никогда не мог. Но потерпеть несколько порезов и синяков ничего не стоит, пока есть силы спасать других. Что значит его жизнь по сравнению с жизнью многих? Он никогда не называл свой дар ни проклятием, ни благословением. Дар просто был. В этом мире бесконечной тьмы нужно мириться с обстоятельствами, или сомнения поглотят тебя с головой. И вот он ловит пулю. Его мир становится таким же серым и блеклым, как тот, в котором он жил с тех самых пор, как мгла поглотила мир реальный.~//~
Ему говорят, что отправляют его обратно домой, в Англию. Ему говорят, что он был ранен в плечо, что у него тремор левой руки (той, которой он сшивает раны, не то чтобы это было особо важно, он вполне может все излечить одним лишь своим даром, но это отнимает у него больше энергии). Он охромел, но не был ранен в ногу. Хромота началась, когда Джон увидел тело Мюррея, перед тем как его самого забрали в ближайший госпиталь. Тело было без головы, все в порезах и ссадинах и без одной ноги. Мгла забрала части его тела. Невозможно предугадать, что после себя оставит наступающая мгла. Иногда она отступает бесследно. Иногда чудовища и демоны, обитающие в ней, пожирают все, оставляя за собой сор и опустошение. До этой миссии Джон никогда не бывал так близок к мгле. Она забрала его друга… и забрала его собственный дух. Теперь он бесполезен. Каждый раз, стоит ему попытаться лечить, ничего не выходит. Необходимое ему спокойствие ушло: когда он пытается вызвать знакомую теплую волну, то слышит только эхо голосов своих медсестер и старших офицеров. «Вы освобождаетесь от обязанностей». Так они перефразировали «теперь ты бесполезен». Сны приносят крики: его люди кричат, прося об исцелении, но тьма поглощает их, и они замолкают. Он видит их осуждающие взгляды: белки глаз в сетке алых лопнувших сосудов, их слезы, падающие на его руки, похожи на кровь. В таких снах всегда есть мгла, и во мгле Джон слышит шепот множества голосов. Мгла, кажется, тянется к нему, зовет его… «На тебе проклятье, — говорит она. — На тебе проклятье, пока не вернешься…» Говорят, он кричит, бьется во сне, а когда просыпается, то выглядит так, словно ищет что-то, чего там нет, просит мглу прийти и забрать и его. Говорят, он выкрикивает имя, которого никто не узнает (пока не узнает), но так невнятно, что ему не могут даже назвать этого имени. Неудивительно, что его отсылают в Новый Лондон на неделю раньше, чем планировалось, и что первым же увиденным им там человеком становится назначенный ему психотерапевт.~//~
— Расскажите мне что-нибудь о себе, доктор Уотсон, — отрывистым профессиональным тоном говорит Элла. Ее дар позволяет ей абстрагироваться от эмоциональных ситуаций. На армию часто работают психотерапевты, обладающие такой способностью. — Что бы вас ни беспокоило, любые тревоги, ночные кошмары, нога, война. — Мне нечего сказать. Джон смотрит в окно на (всегда) пасмурное небо, на стройки, где возводят новые многоэтажки для потерявших дома людей. Новый Лондон непрерывно строится с тех самых пор, как несколько лет назад мертвая зона появилась в районе, который раньше был центром Лондона. Теперь большинство называет его Старым Лондоном… или Мертвым Лондоном. Это огромный купол черной мглы, царство теней. Никто из тех, кто осмеливается войти в мертвую зону, не возвращается. А если возвращаются, то обычно в виде ошметков плоти. Однако до Джона долетали слухи о могущественном человеке из правительства, который выкладывает миллионы фунтов на финансирование экспедиций в Мертвый Лондон. Мужчины и женщины, принявшие это предложение, никогда не возвращались живыми. Терапевт неустанно бомбардирует его вопросами, пытаясь получить нужные ей ответы. Все оставшееся от сеанса время она читает ему лекции, пока Джон разглядывает идущую за окном стройку. Он отстраненно думает, стоит ли еще Старый Лондон за окружающей его непроницаемой черной мглой. Он всегда хотел жить в Лондоне — до того как большая часть города стала мертвой зоной. А теперь и здешняя мгла, кажется, шепчет ему. Она проползает к нему в голову, подкидывая изображения плохо освещенных улиц, Биг Бена и зданий Парламента, крыш и жуткой луны, свету которой все еще удается пробиться сквозь туман. Она показывает ему тени скрывающихся внутри чудовищ, силуэт стоящего в самом центре человека, зовущего его по имени. «Войди во мглу, Джон Уотсон». — …сообщите мне о любом необычном… Джон? Вас что-то беспокоит? Кажется, ваше внимание где-то не здесь, — в том же монотонном ключе говорит Элла. «Думаю, я схожу с ума, — подумывает сказать он. — Думаю, я схожу с ума, и мгла разговаривает со мной». — Я в порядке, — лжет Джон, сохраняя непроницаемое выражение лица. Он ничего не говорит своему психотерапевту.~//~
Гарри живет в одном из самых захудалых районов Нового Лондона, из тех, что ближе всего к стене черной мглы. Стоимость аренды там настолько смехотворно мала, что Джон, наверное, смог бы купить себе три квартиры и все равно не беспокоиться о пенсии. Никто не хочет жить так близко к границам мертвой зоны, куда вполне можно нечаянно забрести, будучи под мухой. Есть что-то жуткое в том, чтобы проснувшись утром, выглянуть в окно и увидеть мертвую зону. Это пугает. Естественно, Джон чуть ли не расцветает в таком окружении. Поначалу он упорно не хотел выбирать квартиру так близко к сестре. Нельзя было сказать, что это помещение содержалось в хорошем состоянии. Пожелтевшие от возраста обои со следами царапин и каракулями намекали, что раньше тут проживала семья с детьми. Мебель была накрыта полиэтиленом под толстым слоем пыли. Несмотря на поспешную уборку, паутина еще висела по углам. Но когда он взглянул в окно и увидел мглу совсем близко, услышал шепот, рокочущий подобно автоматным очередям из его снов, Джон почувствовал, как что-то вскипело в его венах, и ответил, что возьмет квартиру. Владелица, миссис Тернер, преисполнилась восторгом и тут же пригласила его вниз выпить чаю. (Ее дар в том, чтобы создавать идеальную одежду для кого бы то ни было, о ком она заботилась. Когда на следующий день Джон заселился, миссис Тернер подарила ему три новеньких трикотажных свитера, настолько удобных, что он старается носить их как можно чаще.) Целыми днями он блуждает вдоль границ Нового Лондона, всматриваясь в мглу и воображая, что может быть скрыто за ней. Иногда шепот мглы затихает, словно сбоящий радиосигнал. Иногда по ту сторону Джон слышит рычание и стоны. По ночам, стоит ему уснуть в своей скрипучей кровати, он слышит крики, приносимые ветром. Миссис Тернер говорит, что они слышны из мглы каждую ночь. Когда она хоть что-то говорит о мертвой зоне, в ее глазах неизменно сквозит обреченность, словно она ждет, что Джон опустит руки и съедет с квартиры. Он не съезжает. В конце концов миссис Тернер избавляется от смирения во взгляде и начинает болтать обо всех странностях мглы. Она находит нездоровый интерес Джона к этому скорее милым, чем внушающим опасения, и не возражает против того, чтобы убираться у него в квартире. — Дайте ноге отдохнуть, дорогой, я сегодня позабочусь о пыли, — отвечает она на протесты Джона. Когда Джон отваживается зайти дальше вглубь Нового Лондона в поисках работы, то ощущает опустошение. Все кажется более скучным и бессмысленным вдали от мглы. Те же смурные небеса, те же улицы и размеренный распорядок. С Джоном не происходит ничего за исключением его странных снов. Ему не о чем говорить ни с одним из старых друзей (не то чтобы их у него много осталось после гибели Билла, и он не может вынести взглядов сослуживцев). Он работает в клинике, исцеляя все, что может, и пытаясь противодействовать любым наложенным ведьмами проклятьям (но это сложно, потому что в душе у него нет покоя, нужного для использования его дара, и он лечит старомодными способами). Новый Лондон — это город лжи. Современные дома сияют новизной. Люди улыбаются, приветствуют друг друга на работе и гримасничают, едва миновав друг друга в толпе. Они изо всех сил игнорируют черный купол мглы, заслоняющий горизонт. Притворяются, что его там нет. Игнорируют серые облака, закрывающие солнце. Словно нет никаких демонов и проклятий. Словно люди не воюют по всему миру, ставя заслон против надвигающейся тьмы. Они не знают мглу. Не так, как знает ее теперь Джон. «Войди во мглу, Джон Уотсон». Иногда он задается вопросом, действительно ли живет или просто блуждает в каком-то извращенном кошмаре.~//~
Сестра не отвечает ни на один из его звонков. Прошло уже три дня, и хотя Гарри говорила Джону прекратить печься о ней, он не может справиться с беспокойством за старшую сестру. Да, она безответственная и дремучая алкоголичка, но при этом всегда отвечает на его сообщения в течение суток, будь то жесткое «отвали» или вежливое «да, я в порядке, а теперь отвали». Ему кажется, будто по спине что-то скользит, и Джон просто знает — что-то пошло не так. Он сбегает по лестнице и говорит миссис Тернер не ждать его. Трость стучит сбоку, ударяя колено, но сейчас это меньше всего беспокоит Джона. Все его существо вопит: «Не забирай Гарри, не дай этому забрать Гарри, пожалуйста, нет, не будь идиоткой, Гарри!»~//~
В редкие периоды здравомыслия мать шептала ему, что дар — это что-то вроде раковой опухоли, которая в конце концов выдавливает саму жизнь, нечто, привнесенное мглой в каждую живую душу. Видя судьбу родителей, Джон Уотсон не может не согласиться. Но невзирая на все неприятности, которые доставила ему Гарри, он не смог бы потерять и сестру. «Тебе не забрать ее у меня», — мысленно говорит он мгле, спеша к квартире Гарри, и начинает допрашивать бедного скрюченного домовладельца, словно тот какой-то террорист. Он может поклясться, что слышит глубокий смешок низкого баритона. Он думает, что мгла и в самом деле оглядывается на него, но не видит ничего, кроме все того же черного тумана, который поднимается вверх до самых туч. (Но это невозможно… и все же…) Домовладелец Гарри кидает на него робкий взгляд, когда Джон делает паузу в беспощадной череде вопросов. — Что-то не так, парень? — глаза старика лучатся добротой. — Не извиняйся. Уверен, твоя сестра скоро вернется. Она обычно… в разное время приходит домой… в нетрезвом виде. Джон отрывается от пристального рассматривания мглы и выдавливает неуверенную улыбку. — Да… Конечно, так и есть. Джону кажется, что призрачный смех мглы преследует его на всем пути вверх по главной улице Нового Лондона. «Приди и найди ее, если пожелаешь. Приди ко мне, Джон Уотсон», — говорит мгла.~//~
«Приветствую, это страховая компания «Роджерс и Дэвис», чем мы можем вам помочь… а, ясно. Подождите, я проверю в картотеке компании». Неторопливый перестук клавиш. Пауза. — Сожалею, сэр, но мисс Гарриет Уотсон не была на службе в офисе уже несколько дней. Вы являетесь родственником?.. Долгие гудки в трубке.~//~
«Привет, вы дозвонились до автоответчика Джона Уотсона. Оставьте сообщение, и я вам перезвоню. Наверное». Бип. «Джон, это я. Клара. Гарри была здесь прошлой ночью. Она была… она была пьяна, сильнее обычного. Она все пыталась войти в дом, бормотала что-то о голосах в голове. Я испугалась. Она хотела, чтобы я вместе с ней пошла во мглу, что бы это ни означало, а когда я не открыла дверь, кинула бутылку в окно и попыталась вломиться внутрь! Я вызвала полицию, но к тому времени как они прибыли, ее уже не было. Я просто подумала, что ты, возможно, хотел бы знать…» Шорох бумаг (контактная информация, список знакомых, с которыми, по его мнению, Гарри могла бы связаться, список мест, куда она могла бы пойти). Кружка разлетается на куски, выскользнув из его пальцев. Он хватает телефон и прижимает его к уху. — Джон? — шепчет его бывшая невестка с другого конца линии. Ее голос напоминает призрак, снова преследующий его, призрак времен, когда у него еще была надежда, когда он думал, что Гарри могла бы быть счастлива, преодолев свои недостатки. Она не смогла. И милой, доброй Кларе пришлось расплачиваться вместе с ним. Он изо всех сил борется, чтобы сохранять твердость в дрожащих руках. — Расскажи мне все, что знаешь, Клара. Гарри действительно пошла во мглу? Несколько затрудненных вдохов. Сложно сказать, кто из них в большем ужасе от этого разговора и по каким причинам. Дар Клары позволяет ей знать, где когда-либо встреченные ею люди находятся в любое время любого дня. Она может дать точные координаты, лучше любого следящего устройства или спутника (но те никогда не работают во мгле, и Джон не особо уверен, способен ли на это дар Клары). — …я не знаю, Джон, — выдыхает она, и ему кажется, будто он прямо сейчас прекратит существовать. — Но я думаю, что пошла. Телефон падает. Джон опускается на колени, игнорируя болезненный спазм, предвестник хромоты. Он слышит, как высокий голос Клары эхом разносится по пустоте его квартиры, неистово спрашивая, все ли с ним в порядке, но это же глупо, потому что с ним как угодно, только не в порядке, и… Он смотрит в окно, сейчас стекло покрыто конденсатом, но тот не способен скрыть вид черной мглы над зданиями в конце улицы. «Тебе не забрать у меня еще и сестру», — думает он. Кажется, мгла становится еще темнее на фоне серого неба. «Тогда войди, Джон».~//~
Он берет с собой пистолет, положив его в сохранившуюся еще с армейских дней кожаную кобуру, несколько пайков еды, аптечку, пару свитеров для тепла, спальный мешок, веревку, нож, компас (вряд ли от него будет какая-то польза в мертвой зоне, но ведь никто не возвращался живым, чтобы об этом рассказать) и телефон. Его рюкзак очень прочен и все предметы в нем уложены насколько возможно компактно. Преодолев уже половину лестницы, по дороге проклиная свою продолжающую бить по колену трость, он практически врезается в миссис Тернер. Едва взглянув на него, домовладелица заводит его в гостиную, где уже готов чай на двоих. Прежде чем он успевает запротестовать, миссис Тернер всучивает ему несколько бисквитов, и у него не получается придумать вежливый повод для отказа. Но миссис Тернер железной хваткой держит его запястье, и в ее движениях есть какая-то беспокойная настойчивость. — Вы уходите, да? Джон не уверен, что сказать. — Во мглу, — уточняет домовладелица. — В конце концов они все уходят туда, люди, достаточно сумасшедшие, чтобы жить близко к границам мертвой зоны. Она разговаривает с ними, пока они не сходят с ума или не уступают и идут в черный туман. Печенье в его пальцах крошится на мелкие кусочки. — Я никогда раньше об этом не слышал. Миссис Тернер смотрит многозначительно. — Это потому что они не хотят, чтобы ты знал. Он морщит лоб. — Они? Кто?.. — Правительство. Сильные мира сего. Ведьмы. Они все одно, — шепчет миссис Тернер. Джон не знает, почему спрашивает ее дальше, возможно, потому, что потерял связь с реальностью, или потому, что история домовладелицы кажется правдой в свете его кошмаров и странной одержимости мглой. Знания нужны ему больше, чем воздух. — Мгла и вам шепчет? Ее губы изгибаются в призрачном подобии улыбки. — Она не хочет меня… пока не хочет. Я недостаточно интересна для нее… и тогда не была, — она еще не притронулась к своему чаю, но все равно болтает ложкой в жидкости. — Я была там, в Старом Лондоне, когда мгла пришла впервые. Она погрузила город в полную темноту. Люди кричали, но я не смогла бы сказать, были они в десяти футах или дюймах от меня. Не было света. Электрическое освещение просто не работало. Я не видела собственных рук перед глазами, а потом… потом я оказалась тут, на другой стороне мглы, вместе с сотнями остальных. Мгла не захотела нас. Она сказала, что мы слишком скучны для ее игры, и за последние несколько лет это не изменилось. Дернувшись, ее руки крепко сжали его. — Вы хороший мальчик, Джон Уотсон. Но будьте уверены: если мгла вас хочет, и вы войдете, обратно выхода нет.~//~
На улицах ни единого признака живого существа. Только Джон, его трость и его рюкзак на самой границе, где дорога встречается с дымчатыми недрами великой стены тумана. Он оглядывается назад, лишь единожды, чтобы посмотреть на грязные окна и разрушенные крыши, представляя, как мог выглядеть этот район до появления мертвой зоны. Вероятно, он бурлил людьми и машинами, снующими туда-сюда такси, словно клетки в кровяном потоке. Теперь это призрачный город (мгла забрала из него всю жизнь). Джон снова обращается взглядом ко мгле. — Ну ладно, — непринужденно говорит он, — полагаю, мне не нужно ждать особого приглашения. Только загляну, найду мою сестру Гарри, а потом уйду, к вашему сведению. Это какое-то сумасшествие — разговаривать с черным туманом, как с человеком, но он чувствует, что должен. Он не может избавиться от странного ощущения, что, возможно, мгла пристально смотрит на него в ответ, что она наблюдает за ним. Прямо сейчас ему стоило бы дрожать, трястись и чувствовать хоть что-то. Но разум Джона ясен. Джон движется на автомате, словно вернувшись в Афганистан и следуя полученным приказам или инстинктивно реагируя при потребности спасти свою жизнь. Не существует четкой границы, где начинается «стена», где Новый Лондон становится Мертвым Лондоном. Каждый сделанный шаг кажется обычным, словно Джон просто идет сквозь обычный воздух. Но его не одурачить. Он видит, что пространство вокруг него постепенно темнеет. Туман медленно становится все плотнее, все больше затрудняя обзор. Шепот в его голове звучит громче и бессвязнее. Иногда Джону кажется, что мгла нежно касается его. Двадцать шагов вглубь, а Джон все еще может различить Новый Лондон за спиной. Еще один шаг, и он погружается в полную темноту.~//~
Там все именно так, как описала миссис Тернер. Он не может ничего видеть, только чернота, куда ни взгляни. Чернота поглотила его целиком, и единственным доказательством того, что он не умер, остается звук его собственного дыхания и тяжесть все еще висящего за спиной рюкзака. «Дыши, Уотсон». Он идет, вытянув руку перед собой, чтобы ни во что не врезаться, и ступает недлинными шагами, эхом отдающимися вокруг. В кои-то веки мгла хранит молчание, но он думает, что, возможно, ощущает, как она движется вперед и назад, словно подстраиваясь под его дыхание. Другой рукой он крепко сжимает трость. Он идет довольно долго. Ему кажется, что это длится часами, или вечность. Он не уверен. Спустя какое-то время ему кажется, что он готов задрать голову вверх и закричать, чтобы что-нибудь произошло, потому что уже устал вслепую брести в черноте. — Это становится нелепо, — произносит Джон. Он еще не устал. Он привык преодолевать огромные расстояния, если встанет автоколонна, просто чтобы добраться до штаб-квартиры или объекта миссии. — Я слышал, что люди возвращались из Старого Лондона по кусочкам. Не думаю, что ты их утомлял до смерти. Я ждал, что на меня набросятся демоны, или чего-то вроде того. Джон не ждет, что ему ответят, и поэтому удивляется, когда чернота, кажется, слегка слабеет, и он начинает видеть очертания своих рук на сером фоне. В отдалении можно различить что-то вроде силуэтов стоящих на расстоянии друг от друга деревьев. Мгла почти вибрирует вокруг него, словно рой пчел, сердито стремящихся прочь от своего разрушенного улья. Джон свободной рукой вынимает пистолет и нацеливает его прямо перед собой, просто на всякий случай. Мгла насмехается над ним, слова кружатся вокруг него («тогда давай начнем игру, Джон»), а потом он видит их. К нему спешат тени, похожие на торопливые мазки чернил в китайской живописи. Они похожи на чудовищ, громаднее любых волков, что Джон видел раньше. Их рык леденит кровь: дикие звери, которых он встречал на войне, и в сравнение не идут. Он машинально стреляет в первый же расплывчатый силуэт, быстро всаживая в голову несколько пуль. Существа испускают наполненный болью вой, который звучит ужаснее, чем вопли его пациентов во время полевых операций. Джон не задерживается на этой мысли, лишь стреляет, ощущая знакомую отдачу оружия, выстреливающего патроны в его руке. Его левая рука дрожит, он мог бы держать пистолет обеими, но ему нужна другая, чтобы держать трость, и все же... Существа подбираются ближе, и Джон видит, что они чуть ли не выше него. Он неправильно оценил их размеры. Каждое из них, наверное, могло бы за раз откусить половину Джона: в конце концов, он не отличается высоким ростом. Вопреки этому знанию Джон ощущает лишь прилив адреналина. Он поднимает вторую руку к пистолету, чтобы удерживать прицел ровно, и делает еще несколько выстрелов. Каждый выстрел поражает голову одного монстра, и тени сплетаются друг с другом, перетекая всеми оттенками серого. Но, хотя Джон ясно видит, что у рвущихся к нему силуэтов отсутствуют головы и конечности, существа все так же продолжают наступать. — Демоны, — шепчет Джон. Мгла смеется. Они продвигаются вперед. Джон слышит их тяжелую поступь, рычание и голодный скрежет зубов. Он слышит громкий вой, словно волчий, но более нестройный и сверхъестественный. Он не уверен, в каком направлении идет и правильный ли это путь, но ему нужно убраться из этого места, хотя бы ради разработки нового плана. В отдалении виднеется очертание высокого дерева с опавшей листвой. Ветви симметрично тянутся вниз, словно громоздкая приставная лестница, разделенная надвое и разведенная в разные стороны. Идеально. Джон припускает быстрее, стук его сердца отбивает шаги. Мгла все еще смеется, а существа подбираются все ближе, ближе, ближе... он думает, что все возвращается к полной черноте, когда тень дерева начинает сливаться с окружающей местностью и... Джон спотыкается обо что-то огромное и тяжелое. Он практически падает плашмя лицом вперед, но умудряется, задыхаясь, снова встать на ноги. Он дико осматривается по сторонам, видит лишь тени и слышит что-то позади себя. — Кто там? — спрашивает Джон, хотя и знает, что не стоит этого делать. Его голос лишь привлечет внимание, направит этих сумрачных созданий в его сторону. Он слышит болезненный вой возле своих ног. Тут же падает на колени, хотя инстинкт самосохранения вопит ему продолжать бежать, вопит, что те существа сожрут его живьем, если он остановится. Но он не может бросить то, обо что споткнулся, что бы это ни было. Оно живое. И ему больно. Джон на ощупь шарит по земле, пока его рука не натыкается на что-то влажное. Он сразу же понимает, что это кровь, и встревоженно подвигается ближе. Он понимает, что кровь делает липкой меховую шкуру, а когда шарит руками дальше, ощущает очертания пушистых, ровных и остроконечных ушей, влажного бархатистого носа, острых клыков... Встретившись с существом взглядом, он видит горящие глаза. Умные, серо-голубые глаза, неотрывно смотрящие на него. Это волк, огромный черный волк, такого вида и размеров, каких Джон никогда раньше не видел. Он достаточно велик, чтобы Джон мог ехать на его спине, будь волк здоров. Но еще он достаточно велик, чтобы при желании перекусить Джона напополам. — Какой ты красивый, — шепчет Джон, несмотря на свое положение. Волк коротко скулит, но Джон чувствует, как зверь льнет к его прикосновению. Он снова ищет рану, чтобы исцелить ее своим даром. Как только он пытается сосредоточиться, прежнее рычание звучит громче, чем раньше. Джон подпрыгивает. Он держит одну руку на голове волка и направляет пистолет перед собой. Мурашки колко бегут по спине. Джону и без света ясно, что они окружены. В темноте он видит жуткие глаза, пристально смотрящие на него со всех сторон. Кровь кипит в венах; он понимает, что не сможет защитить себя от десятка этих штуковин разом. Они разорвут его на части. Он инстинктивно загораживает собой волка, надеясь защитить его от чудовищ. Он чувствует взгляд волка, словно тот пожирает его глазами. Джон сопротивляется дрожи. Раз уж он сейчас умрет, то умрет, пытаясь защитить это животное, он умрет, сражаясь. — Ну? — бросает Джон окружившим их туманным существам. — Давайте уж. Нападайте. Настает тишина: на секунду мгла прекращает смеяться над ним. Они прыгают со всех сторон одновременно, целясь в горло. Джон бросается на неподвижное тело волка, пытается излечить раны от клыков, несмотря на тот факт, что его дар никогда не работал, когда он пребывал в панике (но, пожалуйста, господи, пусть сработает, пусть это существо выживет) и вслепую палит в черноту.~//~
— Что такое демоны? — он вспоминает, как однажды спросил своего отца, потому что мать провалилась в очередной приступ безумия. Гордону Уотсону было безразлично все, кроме его жены. Джон пытался игнорировать боль от равнодушия на лице отца при взгляде на него. Во всем был виноват дар. Он знал это. Гордон отвечал бесстрастно: все его внимание было приковано к кровати, где лежала его накачанная лекарствами жена. — Создания тьмы. Они пришли вместе с мглой. Их часто связывают с феноменом мглы. Предполагают, что мгла является их естественной средой обитания. Кто-то выдвигает гипотезы, что ведьмы создают мертвые зоны, чтобы легче было призвать демонов для исполнения их воли. — О, — ответил Джон, довольный тем, что смог понять большую часть объяснения его отца. — А зачем ведьмам призывать демонов? — Чтобы проклинать людей, чтобы причинять страдания. — Но зачем? — Джон наморщил нос. Он не мог понять, зачем кому-то специально делать такое. — Это в их природе. Им не нужна причина.~//~
Он кричит, чувствуя, как существа, некоторые из них, когтями впиваются в него спереди. Словно пули снова и снова ранят его, только по всему телу, и вместе с кожей от него ускользает сознание. Но прежде чем он успевает хоть что-то сделать, его скатывают на землю, кровь затопляет его раны и вытекает наружу. Слышатся наполненные болью рычание и сопение. Что-то (или кто-то) выпрыгивает перед ним. Джон слышит звук множества падающих на землю тел, безошибочно распознает звуки разрываемой плоти и хлюпанье крови. Он лежит неподвижно, щурясь на тени, и осознает, что осталась всего одна тень. Волка, что лежал у его ног, больше там нет. Он перед ним, глаза неотрывно следят за реакцией Джона. Очевидно, его дар сработал. Волк совершенно здоров, если судить по его уверенным шагам. Он кажется свирепым, точно как на изображениях демонов из книг, которые Джон читал, пока его родители соскальзывали в безумие. Он выдыхает и начинает смеяться, почти истерически, но не совсем. (Его дар снова работает. Прямо перед ним стоит чудовище, которое могло бы за секунды разорвать его на части.) Он с трудом может поверить в это, и еще он не может отвести взгляд от серо-голубых глаз волка. — Ты спас меня. Теперь волк наклоняет голову, словно Джон сделал что-то очень интересное. Потом он подскакивает к Джону, оскалив зубы в низком рыке. Тот осознает, что волк зализывает его раны, а когда пытается сдвинуться, зверь резко облаивает его, словно делает выговор. Джон плюхается назад, хрипло кашляя и раздумывая, не умрет ли все-таки здесь, во мгле. Она сейчас молчит, словно группа плакальщиц после закапывания гроба. Он даже не понимал, насколько был взвинчен, захваченный всплеском адреналина и мыслями «защититьзащититьзащитить»… Он медленно поднимает руку и касается ушей волка. — Спасибо… — слабо говорит он. И вырубается. Прочесть первую главу с оформлением (баннером, артами, разделителями и т.п.) можно либо на AO3 http://archiveofourown.org/works/993221 либо в моем дневнике http://wintersnowm.diary.ru/p192174405.htm либо на официальном соо по сериалу на дайри http://sherlockbbc.diary.ru/p192172763.htm