The River of Time

Гермиона слышит время: оно стучит в пульсирующих висках и трепещет в длинных ресницах, пока веки тяжелеют с каждой прочитанной строчкой. Текст перед глазами расплывается, а голова вместо того, чтобы наполняться знаниями, — пустеет. Гермиона устала и хочет спать. Волшебная настольная лампа, освещающая учебник по трансфигурации, осуждающе качает головой и мигает, вторя глазам гриффиндорки. Не время для сна, сама виновата — дотянула до последнего, отвлекаясь на разборки Гарри и Рона вокруг злополучного кубка, а теперь впопыхах приходится готовиться к завтрашнему практическому занятию по трансфигурации. В библиотеке помимо неё сидят еще несколько студентов, сгорбленных и клюющих носом. Но в отличие от неё, они постепенно отсеиваются: захлопывают разочарованно учебники, сдаются, смиряются и уходят. Незаметно, стараясь не сильно шуршать фантиками, Гермиона разворачивает несколько шоколадных конфет с начинкой бодрящего зелья и отправляется за другим учебником. Взмахом палочки призывает потёртый томик с верхней полки, откуда падает ещё один, едва не задевая голову и поднимая облако пыли. Гермиона успевает отскочить, наклоняется и подхватывает с пола тетрадь — мягкую и тёплую, как человеческая кожа — терракотовый дерматин. Но внутри — пустота. Чистые по содержанию, но тёмно-жёлтые, как чайная заварка, страницы. Ничего примечательного. На мгновение Гермиона осекается: а не подняла ли она проклятую вещь, но сдерживается, чтобы не отбросить её прочь. Напротив, забирает с собой и кладёт на край стола, возвращаясь к подготовке. Проходит полчаса, но предложения окончательно отказываются складываться в уме, в отличие от вопросов, которые вызывает тетрадь. Что чистая тетрадь делает в библиотеке? Очередной дневник, который таит в себе чью-то душу? Происки Того-Кого-Нельзя-Называть? Не лезь в это, Гермиона. Хватит проблем, пускай хоть один год пройдёт спокойно. Не ищи приключений. И так хватает головной боли. Чего стоит последняя статейка Риты Скиттер, выставившая её «любовью всей жизни» Гарри. Не кликай беду. Лучше сконцентрируйся на трансфигурации. Вот так, повторяй заклинание, отлично, подними палочку и попробуй трасфигурировать тетрадь в мышь. Нет, не эту тетрадь, и не это заклинание — Специалис Ревелио, — используемое для обнаружения скрытых чар. Чёрт, это безнадёжно. Гермиона открывает тетрадь на первой странице, разминает затёкшую шею, макает кончик пера в чернильницу и не мешкая пишет: «Какие тайны ты таишь?» Ничего не происходит. Её не засосало водоворотом заклятия внутрь. Надпись не исчезла, как и не появилось ответного послания. Это просто тетрадь. Тетрадь, которую наверняка кто-то потерял, по ошибке закинув на полку вместе с учебниками. Гермиона разочарованно качает головой и возвращается к изучению материала, который поглотит или скорее проглотит её быстрее любой проклятой вещи. Вот так, отлично, концентрация и покой, никаких отвлекающих факторов. Быстрый взгляд на открытую тетрадь. Никаких изменений. Переворачиваем страницу учебника, грызём гранит магической науки, выспаться успеешь. Главное — не на том свете. Беглый взгляд на тетрадь. «Смотря, какие тайны ты ищешь». Гранит науки… Гермиона удивлённо распахивает глаза, замирает, не дышит — только смотрит пристально на появившуюся строчку — она сложилась из слов, а слова — из букв, написанных невидимым пером. Её надписи нет. Исчезла. Растворилась. Как утренний туман. Гермиона оглядывается — в библиотеке сидят еще двое когтевранцев-старшекурсников. Стрелки часов неминуемо приближаются к полночи — времени, идеального для тайн. «Могу я узнать, с кем имею честь вести диалог? Вы запечатанная душа или зачарованная тетрадь, наделённая разумом?» Её строчки вновь исчезают и снова вырисовываются буквы — не слишком быстро, но и не медленно. Аккуратным, каллиграфическим почерком. «Не то и не другое». «Лишь человек, в чьи руки попала тетрадь». Интересно. Возможно, это розыгрыш? Вдруг очередные проделки Фреда и Джорджа? Что-то вроде магловской электронной почты, которую связывают не громоздкие компьютеры, один из которых стоял в кабинете у отца, а магическая тетрадь. «Могу я узнать, где Вы нашли тетрадь?» «Когда задаёте вопрос, не забудьте и сами дать ответ. Разве Вас не обучали этикету?» Чванливая же ей тетрадь попалась, а точнее собеседник. Может, кто-то из студентов за соседними столиками? Приподнявшись, Гермиона вытягивает шею и всматривается в напряжённо-сонные лица. Нет, оба когтевранца держатся за виски и пытаются не только читать, но и понимать прочитанный материал. «Я нашла тетрадь в библиотеке Хогвартса, она нечаянно попалась мне среди учебников по трансфигурации». «Какое совпадение, я тоже нашёл тетрадь в библиотеке. На полке с учебниками по трансфигурации». «То есть, Вы сейчас в библиотеке?» «Именно, а Вы?» «И я…». Гермиона хмурится, взгляд мимолётно падает на конспекты и учебники, но разум пытается найти логику, пока последние студенты покидают библиотеку. Она одна. Наедине с тетрадью. И человек по ту сторону страниц, который находится где? Не выдержав, Гермиона вскакивает и обходит всю библиотеку, проверяет, вынюхивает, строит догадки и теории. А когда возвращается, потерпев фиаско, видит новые строчки, возможно, порождённые той же цепочкой действия со стороны её собеседника: «Кажется, я начинаю догадываться», — и после короткой паузы добавляет её собственную мысль: — «Может, мы оба и находимся в библиотеке Хогвартса, но ваш Хогвартс отличается от моего — датой на календаре». У Гермионы встают волосы дыбом на руках, она падает на стул и хватает перо. «В каком году Вы?..». Гермиона осекается, не совсем понимая, как корректно закончить вопрос: живёте? пишете? Но потом зачёркивает фразу, заменяя её следующей: «Постойте, это слишком опасно, если мы узнаем из какого мы времени: неважно — десятилетия или даже столетия, это может породить сильное искушение узнать о прошлом или будущем, и…» «Боитесь, что эти знания могут навредить настоящему?» — Она не успевает даже дописать мысль, а за ней уже следует строчка невидимого собеседника. Гермиона прикусывает губу: чертовски верно. «Простите, но я всего лишь пытаюсь быть осторожной, я все ещё не уверена, что Вы не проклятый заколдованный артефакт». «Аналогично. Однако, если мы не решаемся узнать эпохи друг друга, быть может, представимся, как того требуют правила приличия?» Гермиона мажет пером по губам — щекотно. Почти так же щекотно, как желание выведать из какого он года, кто он, как его имя. Нет, слишком рано. Как и раскрывать своё имя. Пускай будет псевдоним. Допустим, начинающийся на ту же букву, что и её имя. «Гвиневра», — пишет она размашистыми широкими буквами. «В таком случае, я Ланселот», — парирует собеседник, и Гермиона чувствует ядовитый сарказм в этом представлении. Взять имя знаменитого рыцаря, влюбленного в супругу легендарного короля Артура — леди Гвиневру. Что это: попытка смутить, или она ищет подвох там, где его нет? Ланселот: «И чем же занята леди Гвиневра в столь поздний час?» Гвиневра: «Значит, часовой пояс у нас хотя бы совпадает». Ланселот: «Интересное замечание, и я возьму его на заметку». Гвиневра: «Готовлюсь к контрольной практике по трансфигурации и пытаюсь не злиться на тему «перевоплощение неживой материи в живую». Ланселот: «Как можно не понимать таких очевидных вещей». Гермиона вспыхивает, застывая пером над пожелтевшими, словно пожухлые листья, страницами. Понимает рассудком, что это неотёсанная провокация, но сердце разгоняет по её венам кровь, заставляя щёки пылать. Гвиневра: «Когда маг критикует другого мага, он должен быть готов продемонстрировать факт своих знаний, а не факт банального бахвальства!» Гермиона вырисовывает восклицательный знак — выразительный и экспрессивный. С жирной точкой внизу, как символ своего недовольства. Ланселот: «Мне показалось, или я вижу отчаянную попытку манипуляции? Не хотите ли Вы, чтобы я решил за Вас задачу, потратив своё драгоценное время?» Гвиневра: «Не хотите ли Вы, чтобы я на пустой бумаге поверила в Ваш острый ум?» Парирует, атакует — язвительно и грациозно. Ланселот: «Нахалка». Пауза. Выразительная. Под стать тишине в библиотеке. Гермиона бросает взгляд на настенные сопящие часы — даже время, показывая стрелками за полночь, спит крепким сном. Только Гермиона упрямо стискивает пальцами лоб и смотрит в пустые страницы, на которых неожиданно появляются новые буквы, вычурные и аккуратные. Ланселот: «Я не стану делать за тебя домашнюю работу за простое спасибо. Ты ведь понимаешь это, гостья неназванного века»? О как! Какой резкий переход! Попытка задавить «опытом»? Гвиневра: «А как же товарищеская помощь в трудную минуту?» Гермиона улыбается человеку по ту сторону тетради, который быстро отвечает новыми строчками: Ланселот: «Не смеши, во взаимопомощь и выручку верят только наивные гриффиндорцы». Гвиневра: «Я и есть гриффиндорка». И в этих строках, как и в душе Гермионы чувствуется откровенная гордость — она даже спину выпрямляет, как если бы собеседник мог видеть её гонор. Ланселот: «А это становится всё более забавным». Гвиневра: «Ты слизеринец?» Ланселот: «Браво! Десять очков Гриффиндору!» Гермиона не сдерживается: прыскает от смеха, кусает нижнюю губу и прищуривает коньячного цвета глаза. Это и правда становится интересным. Она не только беседует с неизвестной эпохой, таинственным десятилетием, но и с представителем факультета, в реальном времени с которым не смогла бы представить себя за непринуждённой беседой, сидя за библиотечным столом. Прервать переписку? Сослаться на позднее время и вернуться к подготовке? Разумно, но не желанно. Гвиневра: «Ладно, хитрый змий, как я могу тебя отблагодарить за решение задачи?» Буквы проявляются, как искры на небе от фейерверка, и распадаются так же быстро, оставляя за собой учащённое сердцебиение: Ланселот: «Поцелуем?» Гвиневра: «Самому не смешно?» — А рука тем временем волнительно дрожит. — Как мне тебя поцеловать? Отпечатать помаду на странице тетради?» Ланселот: «Ты хоть и гриффиндорка, но довольно смекалистая». Гермиона встряхивает каштановой копной, сдувает отросшую чёлку и устало усмехается. Какая глупость. Он же просто над ней насмехается — не более. Да и разве это возможно? Хотя, если страницы переносят во времени чернила, почему бы им не перенести и след помады? Гвиневра: «Ты сейчас серьёзно?» Ланселот: «Почему нет? Боишься, что я затяну тебя в своё время?» Ланселот: «С другой стороны, я не против и встречи тет-а-тет, если наши эпохи совпадают». Гвиневра: «Не боишься, что в твоём времени я старше тебя лет на сорок? Готов получить поцелуй от старой ведьмы»? Ланселот: «Слышал, что истинная страсть женщины раскрывается только после ста пятидесяти лет». Смех Гермионы переливается по библиотеке, и гриффиндорка осекается, оглядывается, преследуемая эхом собственного смеха, но никого не находит. Она наедине со временем — прошлым или будущим. Так ли важно? Она нервно облизывает губы, недолго размышляет, вспоминая, что недавно приобрела у Фреда и Джорджа экспериментальный сувенир: заколдованную помаду с летающим эффектом «смачный поцелуй». Достаточно оставить её отпечаток на странице, зеркале или иной поверхности, и кто его увидит — получит смачный, незабываемый поцелуй. Вот только помада осталась в комнате, и Гермиона спешно пишет. Гвиневра: «Подожди несколько минут, я скоро вернусь». Не дождавшись ответа, Гермиона вскакивает и бежит, как можно тише бежит в спальню для девочек: проносится по коридору, поднимается по винтовой лестнице, снова несётся по коридору третьего этажа, называет пароль Пышной Даме, которая неохотно просыпается и сочно зевает, отворяя дверь. Уже на цыпочках проникает в комнату, к своей кровати, и роется в прикроватной тумбочке в поисках «смачного поцелуя». Находит, сжимает в ледяной вспотевшей ладони и выходит так же на цыпочках, — притаившись, не дыша, — чтобы сорваться вновь на бег в коридоре. Никогда ни с кем она ещё не целовалась. Даже по-дружески в щёку. А потому приобрела шуточную помаду, — а ведь она обычной даже не любила пользоваться, — чтобы на день Святого Валентина оставить поцелуй на валентинке. Когда она возвращается в библиотеку, к одиноко заваленному столу, то видит открытую тетрадь, на страницах которой расцветают длинные, заумные строчки — невероятно мелким, но понятным почерком. Каждую заглавную букву, словно вензель, украшают завитки. Гермиона не верит глазам — половина тетради исписана кратким, но ёмким конспектом. Не решением задачи, а её объяснением. Она восторженно читает каждое предложение, запоминает каждое словосочетание, внемлет каждому слову. А когда эта лекция, принесённая сквозь время на пожухлые страницы, заканчивается, Гермиона быстро красит губы и в нижнем углу страницы ставит отпечаток нежно-розового поцелуя — вместо восковой печати. Записи исчезают. Несколько секунд длится громкая тишина. На губах явственно чувствуется липкий, сладкий, химический привкус. А с ним –прикосновение к потёртым страницам. Её первый поцелуй? Гермионе неуютно, зябко, и она натягивает на пальцы мантию, пытаясь не представлять, как розовый отпечаток её девичьих губ взлетает со страниц и летит, летит, летит… Ланселот: «Не могу перестать хохотать, ты действительно поцеловала тетрадь. Почему гриффиндорцы всё воспринимают так близко к сердцу?» И снова Гермиона вспыхивает: умеренным гневом, готовым сорваться неуместной колкостью. Гвиневра: «А я не могу поверить, что слизеринец исписал половину тетради, чтобы помочь невидимой гриффиндорке по ту сторону реки времени!» Ланселот: «В высшем обществе принято совершать акты безвозмездной благотворительности. И я только что исчерпал список добрых дел на этот год!» Гвиневра:«Жаль, я не могу треснуть тебя этой тетрадью!» Ланселот: «А у тебя красивая линия губ». Гвиневра: «Это самый странный комплимент, который мне делали». Ланселот: «Готов поспорить, ни одной девушке ни разу не делала комплимент магическая тетрадь». Гермиона смеётся заливисто и легко, а настенные часы шикают на неё вместе с разбуженными портретами, чьи обитатели прикладывают указательные пальцы к губам. Гвиневра: «Мне пора идти, иначе просплю первую лекцию». Ланселот: «Так проспите, леди Гвиневра, поданные подождут, как ждал я». А ему явно приносит удовольствие духовное падение даже незнакомого гриффиндорца. Гвиневра: «Ты, конечно, змий, но не искуситель, не обольщайся». Ланселот: «Воспользуйся моими знаниями с умом. Не прощу, если получишь низкий балл, у меня, между прочим, теперь всю ночь будет болеть кисть руки». Гвиневра: «Приложил бы к больному месту поцелуй — и всё бы прошло!» Ланселот: «Боюсь, я бы не успел — с той скоростью, с которой ты поспешила меня отблагодарить». Гермионе отчаянно хочется спросить куда попал поцелуй — в щёку, лоб или, быть может, даже губы? Или её невидимый собеседник в ужасе увернулся от «смачного чмока» как от Ступефая? И хочется, и колется, но она сдерживается, понимая, что сгорит со стыда, увидев ответ, а её молчание заполняют следующие строки: Ланселот: «Спокойной ночи. Жду результата». Жду результата… то есть он приглашает продолжить переписку? В его времени что, больше заняться нечем, кроме как с тетрадью вести беседы? Гермиона мягко улыбается, смотрит как рассыпаются чёрным графитом последние строчки и запоздало желает ответной спокойной ночи, но ответа не получает. Разговор окончен. А глаза более не слипаются. Какое-то время гриффиндорка сидит за столом, изучая тетрадь — ни единой строчки, — ещё не раз применяет к ней заклинания, сбрасывающие чары, но не находит подвоха. Это магический артефакт. Артефакт, который неукротимая любознательность на грани любопытства желает изучить. Познать, узнать, понять. Но не стоит забывать, что любопытство и любознательность имеют разные последствия. Любознательность приносит знания. Любопытство — проблемы. С этой мыслью Гермиона складывает учебники, взмахивая волшебной палочкой, обратно на стеллажи, а вместе с ними прячет тетрадь там, где нашла — на верхней полке, под сводчатым потолком, глубоко к стенке, чтобы ни одна более любопытная любознательная душа не нашла артефакт, пока она не разберётся с чем имеет дело. Сейчас её ждет на удивление крепкий сон, за которым последует скорое утро, что принесет ей долгожданный урок по трансфигурации, где она воплотит сорванные словно яблоки с дерева знания. Знания из тетради от человека по ту сторону реки времени, который из праздности или скуки, нечаянно или специально открыл тетрадь в нужное время и в нужном месте. Быть может, их нить оборвётся, а может, она крепко затянется, сплетая одну тетрадь — две судьбы. Об этом она узнает завтра. Такое далёкое, но одновременно скорое завтра.