***
О, Старые боги резни и жадности, пожалуйста, дайте мне силу, дайте мне резню, огонь и кровь. О, Старые боги жадности и резни, пожалуйста, даруйте мне удачу, даруйте мне победу, благосклонность и шанс увидеть ее снова.***
В огне битвы его кровь пела, бурля так, как не могла нигде больше. Деймон чувствовал жар мечей, тепло пролитой крови и улыбался, как потерянный ребенок, который наконец-то нашел свой дом. Темная сестра рубила мужчину за мужчиной — меч теперь сиял самым прекрасным оттенком красного. Среди битвы он нашел мир, он нашел тишину. Он обрел сладчайшее забвение, способность забыть обо всем. Он мог забыть о Визерисе, своем брате, о том, кто предал его. Он мог забыть об Отто Хайтауэре, своем заклятом враге, о том, кто плел ложь и сеял недоверие. Он мог забыть о Рейнире, своей племяннице, крови его крови, отражении его собственного «я». Он мог забыть о том, как ее глаза освещали каждую комнату, о том, как ее слова передавали секреты, которые мог расшифровать только он, забыть о том, как она всегда доверяла ему. Затем он на мгновение задумался, что бы она подумала о нем, если бы увидела его в таком состоянии. Похвалила бы она его мужество или ей была бы противна ухмылка на его лице? Стала бы она сражаться рядом с ним, как когда-то Рейнис с Эйгоном, или осталась бы в стороне, сделав его своим мечом? Понравился бы он ей грубым и неухоженным? Злобным, покрытым кровью врагов? Необузданным, как дракон, или послушным, как верный пес?***
Но я всего лишь неукротимый зверь, в которого ты меня превратила, одинокое создание, подчиняющееся каждой твоей прихоти. Ты вскормила меня кровью и одела в золото, превратив в эгоистичное существо. Я был создан богами, чтобы кусать каждую руку, которая осмелится приблизиться ко мне, непокорному животному, но в твоих глазах я узнал страх, который преследует меня, спутник моих собственных сомнений.***
Звук чьего-то стука в дверь разбудил его. Со стоном Деймон сел, прикрывая раны. Кровь уже запачкала его рубашку, напоминая о битве, которую он пережил, напоминая о ранах, которые он получил. — Входи, — крикнул он со своей кровати, не удосужившись поднять глаза, слишком занятый своей перевязкой. У входа в комнату послышались мягкие шаги, слишком мягкие, чтобы принадлежать кому-то из его людей, слишком робкие, чтобы принадлежать кому-то из его шлюх. Он повернул голову и его дыхание перехватило, когда их глаза встретились. — Рейнира, — сказал он мягко, почти неслышно. — Здравствуй, дядя, — поприветствовала она. Ее губы растянулись в улыбке, глаза стали теплыми, как летний дождь. Его сердце бешено забилось в груди, и этот стук был подозрительно похож на ритм ее имени. Я хочу, чтобы ты покорила меня, я хочу открыться тебе. Я хочу разорвать себя в клочья, я хочу обнажить перед тобой свою душу. Я хочу, чтобы ты была королевой мира, в котором я существую. Я хочу связать себя с тобой, безудержно. Скажи мне, тоскуешь ли ты по мне, как я по тебе? Сошла ли ты с ума от страданий, как я, или считаешь меня легкомысленным глупцом, идущим к своей гибели?***
Рейнира быстро занялась его повязками, ее руки двигались с мудростью эксперта, аккуратно оборачивая чистую ткань вокруг его груди. Он не помнил, чтобы она обладала какими-либо знаниями в медицине, но за несколько лет многое могло измениться. Ее руки ласкали мышцы его груди, вызывая мурашки на коже. Он слышал, что кровь Таргариенов горячее, чем у других людей, но сейчас ему казалось, что он горит изнутри. — Что ты здесь делаешь, принцесса? — прошептал он, когда Рейнира оказалась достаточно близко к нему. — Я наслышана о твоих подвигах, дядя, — сказала она, не поднимая глаз от его ран. — Я хотела поблагодарить тебя от имени короны. Было что-то эгоистичное в том, как сжалось его сердце от отсутствия видимой реакции. Он помнил, как много лет назад Рейнира смотрела на него, когда он входил в помещение, и слушала каждое его слово с преданностью, которой позавидовали бы религиозные фанатики. Деймон никогда не был щедрым человеком, и в этот самый момент он очень дорожил ее вниманием, словно бесценной драгоценностью, предназначенной только для него, чтобы восхищаться и лелеять. — Корона, которую до сих пор носит мой брат, — поддразнил он, пытаясь добиться от нее реакции. Наконец Рейнира остановилась и посмотрела на него, сердито нахмурив брови. — Так вот как ты хочешь поприветствовать меня после трех лет разлуки? Насмешками? — в ее словах прозвучала скрытая ярость, предупреждение сродни реву. — Прости, — прошептал Деймон, на этот раз на валирийском языке, извиняясь так тихо, чтобы услышала только она. Рейнира посмотрела на него, ее глаза словно впитывали его по частям. С несвойственной ей мягкостью она провела пальцами по его волосам. Они, когда-то такой же длины, как у нее, теперь были коротко острижены. — Ты изменился, — произнесла она. — Война требует жертв, одна из них — мои любимые волосы, — пошутил он, вызывая у нее улыбку. Что-то теплое свернулось у него в груди, словно дракон, высиживающий яйцо. — Я не это имела в виду, — вздохнула Рейнира. — Ты скучал по мне, дядя? — Каждый день, — произнес Деймон на валирийском, языке их предков, языке их родины. — Каждое мгновение. Рейнира подняла голову, на ее губах появилась самодовольная улыбка. — Хорошо. Он посмотрел на нее и подумал: «Я любил бесчисленное множество женщин, и ни одна из них не околдовала меня так, как ты, с такой глубокой преданностью, которая будет длиться вечно; любовь ли это или одержимость?» Рейнира взглянула на него в ответ, ее фиалковые глаза оставались непреклонны. Его сердце сжалось в груди при виде нее, ни одна обычная женщина никогда не смогла бы вызвать в нем такие эмоции: такие сковывающие, такие сильные. И ни один мужчина никогда не сможет любить так сильно, так адски, так порочно. — Это наказание от принцессы? — спросил Деймон, слова срывались с губ сами собой. — Ты здесь, чтобы еще больше мучить меня? Ее глаза смягчились, во взгляде появилось что-то сродни грусти. — Так вот кто я для тебя? — спросила Рейнира в ответ, мягче, чем когда-либо. — Жестокая пытка? Он взял ее руку в свою и нежно прижался к ней губами. — Милая моя порочная королева, моя прекрасная давняя соперница, — он подчеркивал каждое слово слабым поцелуем на ее коже. — Нам нет нужды быть противниками, — пробормотала она, надув губы. Деймон издал сухой смешок. — Только дурак поверит дикому зверю, когда тот заявит, что больше не будет вести себя как дикий зверь. Рейнира рассмеялась до слез, громко и безудержно. Сейчас она выглядела старше, ее глаза горели такой темной страстью, что Деймон весь задрожал от восторга. От невинной девушки, которой она была когда-то, не осталось и следа, как и от одинокой принцессы, на которую когда-то падала тень скорого появления брата. Перед его глазами — королева. Его королева. На ее губах появилась ухмылка, одновременно опасная и восхитительная. — Но я не дикий зверь, дядя. Я дракон. Такой же, как ты.***
Они назвали меня жестоким и лживым, ибо не знали войны, которая всегда бушевала внутри меня, войны, с которой ты знаком, войны, в которой мы и процветали, и погибали. Наши корни политы любовью, кровью наших врагов, кровью наших союзников. Я смотрю на тебя и вижу себя, плод моего собственного «я», помещенный в другое тело.***
— Что ты делаешь здесь на самом деле, Рейнира? — на этот раз Деймон назвал ее по имени, отбросив пустые формальности. Он отпустил ее руку, пытаясь избавиться от искушения. Рейнира посмотрела на него с разочарованием в глазах, но ничего не сказала. Он не мог позволить себе смягчиться, не сейчас, когда она стала его отражением, знающим наизусть все его слабости. Деймон не мог позволить себе смягчиться, когда одно ее слово могло разрушить все его убеждения и заставить его молить о пощаде. — Я здесь, чтобы сделать тебе предложение, — призналась она. — От имени короля? — спросил Деймон. Она покачала головой, улыбка заиграла на ее губах. — От имени королевы. Он приподнял брови, на его лице ясно читалось удивление. Она посмотрела на него, стоя в нескольких дюймах от его лица. Рейнира замерла так на несколько мгновений, достаточно близко, чтобы чувствовать его дыхание на своих губах, но недостаточно, чтобы касаться. Она опустила голову ему на плечо, прижимаясь щекой к его шее, целуя его за ухом мягко, но настойчиво. — Отдай мне Ступени, и я сделаю тебя своим, — прошептала она, ее дыхание обожгло его ухо, ее голос был сладок, как спелый плод. — Отдай мне свою корону, и я сделаю тебя своим королем. Его сердце учащенно забилось в груди, каждый удар — безмолвная молитва. Деймон хотел, чтобы его кровь не бурлила каждый раз, когда Рейнира просто смотрела на него, чтобы его пальцы не болели от необходимости дотянуться до нее. Желание овладело им полностью, так, что сбилось дыхание. — Тебе не нужно выбирать, дядя, ты можешь получить и корону, и меня, — она провела губами по его щеке, сладкие обещания продолжали слетать с ее губ. — Реальная корона и Железный трон. Она поцеловала его щеки, нос и остановилась перед его губами. — Разве ты не хочешь этого, дядя? — сказала Рейнира, выдыхая слова в его губы. — Разве ты не хочешь меня?***
И Деймон, который всегда был эгоистом, порождением жадности, сдался, ибо Рейнира предложила ему все, чего он так хотел.***
Рейнира. Деймон проснулся с ее именем на губах. Его тело дрожало, а кожа покрылась испариной. Он открыл глаза, пытаясь сфокусироваться, но безуспешно. Перед ним стояла женщина с темными волосами и красными губами, кто-то, кто не был Рейнирой. Он хотел ее о чем-то спросить, но губы словно онемели, а голос пропал. Его язык чувствовался мягким хлопком, поэтому женщина открыла ему рот, понемногу вливая прохладную жидкость. Сладко. Деймон гадал, какова она на вкус, прежде чем снова погрузиться во тьму.***
В следующий раз Деймон проснулся в своей комнате один. Он постарался не расстраиваться, в конце концов, Рейнира скоро станет королевой, а он всего лишь ее верный слуга, но никакие оправдания были не в состоянии заглушить горький вкус одиночества. Кто-то постучал в дверь, заставляя его сердце забиться в такт воспоминаниям о прошедшей ночи. Он выпрямился, приподнявшись на кровати, но в комнату вошел совсем не тот, кого он ожидал увидеть. Лейнор Веларион. — Как вы себя чувствуете, мой принц? — спросил он мягко, пытаясь расположить к себе. — Где Рейнира? — потребовал Деймон, не утруждая себя ответом. Лейнор окинул его озадаченным взглядом. — Ваша племянница? — Да. Ее здесь нет? — Я… — начал Лейнор, — Я не уверен, что вообще видел ее или ее дракона. — Но она была здесь, — пробормотал Деймон. — Я видел ее. — Сегодня ночью? — Да. Ты что-то знаешь? Лейнор сглотнул. — Мой принц… Слуги сказали мне, что Вы звали ее всю ночь, бормоча ее имя в перерывах между приступами жара. Реальность обрушилась на Деймона, как тяжелый камень. Все это было сном, осознал он, лихорадочным сном. Какая бессердечная награда, подумал он, какое сладкое наказание.