Мальчик+Мальчик

«Наверное, нас кто-то проклял», - мрачно думает Саня. В сглаз и порчу верят только суеверные бабки, но как ещё объяснить их с Данькой тотальное невезение? После ссоры, нападения на Барсика и нежного примирения Данька опять не спал ночь напролёт. Он отрубился только под утро за кухонным столом и благополучно проспал первое назначенное ему собеседование. - Всё равно не до того, - Данька расстроенно машет рукой и вытаскивает у Сани из подмышки градусник. - 39,5 – глаза Даньки расширяются. - Пойду чай поставлю и аспирин поищу, - он убегает на кухню. Саня ворочается, всё тело горит, во рту сухо и горько. Он проснулся от пронзающей боли в ноге, в поту и с раскалывающейся на части неподъёмной головой. Барсик бродит вокруг кровати, беспокойно принюхивается, укладывает морду рядом с Саней на подушку, словно спрашивая, почему тот валяется и мученически постанывает. - Продуло, - объясняет щенку Саня и надавливает костяшками пальцев над бровями, лоб будто сжимает железное раскалённое кольцо, сердце колотится, как у испуганного кролика. – Так и помереть недолго, - жалуется он Барсику. Саня редко болеет, а потому даже лёгкую простуду воспринимает как тяжкий недуг. А тут почти 40! Живут ли вообще люди с такой температурой? - При скольких градусах человеку крышка? – он обречённо глядит на щенка. - Подумал, ты бредишь! – входя в комнату, посмеивается Данька. Он ставит на стол поднос с большой дымящейся чашкой и стаканом, в котором шипит таблетка. – Выпей это, а потом это, - он подаёт чашку, стакан держит в руке. – Или наоборот? – Данька задумчиво сводит брови. Саня собирается сказать, что разницы нет, ведь по ощущением ему недолго осталось, но не хочет слёз Даньки. Он послушно выпивает аспирин, а после - чай с лимоном и малиной. Данька зорко следит, чтобы Саня съел все до единой ягоды от варенья, уверяя, что так температура спадёт гораздо быстрее. - Очень сладко, - Саня отставляет пустую чашку и морщится. От приторного вкуса сводит челюсти, а все зубы одновременно начинают ныть. - Хорошо, что бабушка дала нам банку малины! – не слушая его, замечает Данька и собирает посуду. – Лучшего жаропонижающего не найти! – он относит поднос на кухню и быстро возвращается. - Посиди со мной, - просит Саня. Ломота во всём теле нестерпимая, но Саня великодушно об этом умалчивает, желая провести свои последние часы в мире и согласии. Неплохо было бы проститься с бабушкой, мамой, Трактором, Гулькой и Лилькой… Хотя нет, Лилька - маленькая, испугается ещё... Данька усаживается на кровать, вытягивает ноги, облокачивается на подушку, укладывает Санину голову себе на колени и ласково перебирает его волосы. - Давным-давно, - привычно заводит он нараспев, Саня закрывает глаза и расслабляется. – Жили-были… С конца прошлого года Саня столько работает, что почти забыл, как здорово просто побыть вдвоём, посидеть, полежать, поболтать о пустяках. Все их разговоры с момента переезда от бабушки сводятся к обсуждению бытовых вопросов и насущных проблем. Саня считал это нормальным, полагая, что вот такая она, взрослая жизнь. Но, оказывается, он страшно соскучился по Данькиным историям и сказкам, по его особенному повествовательному тону и убаюкивающей интонации. Пробудившись через пару часов, Саня чувствует себя лучше, но из-за слабости во всех конечностях он как тряпичная кукла, из которой вытащили набивку. Приготовив новую порцию целебного питья, Данька щёлкает пультом. «Весь покрытый зеленью, абсолютно весь остров невезения в океане есть», - поёт Андрей Миронов, показывают «Бриллиантовую руку». - Про нас с тобой, - хмыкает Саня. – Вовремя включил! Данька фыркает и перескакивает на другой канал, но Саня требует вернуть Миронова. - Возможно, Вселенная хочет нам что-то сказать! - смущённо хихикает Данька и сбивчиво рассказывает о знаках, которые ему чудятся то в песнях, то на улице, то в детских стихах, а то и вовсе в услышанном случайно разговоре прохожих. - И давно так? – Саня внимательно смотрит на Даньку снизу вверх. – Почему ты никогда не говорил? – Данькина шея с такого ракурса кажется ещё тоньше и изящнее, словно она не человеческая, а лебединая. Саня мог бы обидеться, ведь у Даньки опять появились от него тайны, но понимает, что дело тут не в доверии. - Я – трус и размазня, - с безжалостной прямотой отвечает Данька. – И не знаю, изменюсь ли когда-нибудь, - его лицо делается суровым и печальным. Саня не злится, но очень жалеет Даньку. Какое будущее их ждёт, если он так и не поборет свои фобии и комплексы?.. - Дань, ты сейчас мне не поверишь, но я всё равно скажу, - Саня ловит взгляд настороженных зелёных глаз. – Ты даже не представляешь, сколько подвигов тебе по плечу, - он отворачивается к экрану. Данька молчит, а Саня не продолжает. Ему не под силу перебить всех Данькиных тараканов, но он всегда поддержит, как умеет. В этом, наверное, и заключается суть любви: находиться рядом, как бы мало от тебя не зависело. Поздно вечером температура у Сани снова поднимается до 40. Данька паникует и звонит в скорую. Диспетчер советует выпить парацетамол и перезвонить, если не поможет. - Но он пил ибупрофен, это то же самое, - выкрикивает Данька, но его собеседник уже бросил трубку. - Ничего, - скорбно вздыхает Саня, абсолютно убеждённый: уж теперь он точно не выживет. – Выпью ещё малины, - он приподнимается на локте и тянется за чашкой. - Ну нет! Нет! – вспыхивает Данька и снова набирает в скорую. Сквозь непрерывный шум в больной горячей голове Саня с удивлением улавливает Данькину гневную тираду. Тот угрожает натравить на скорую журналистов, вызвать полицию и подать в суд. - Ну ты даёшь! – Саня даже ненадолго забыл о своем плачевном состоянии, настолько поразил его решительный Данька, предрекающий ленивому диспетчеру неминуемую расплату за лень и халатность. - А что? А что же? – лопочет Данька. – Тебе же плохо! – он всплёскивает руками. – Минут через двадцать приедут, - он глядит на часы, машинально почёсывая Барсика. Усталый пожилой доктор ставит диагноз «острый тонзиллит», выписывает полоскание и антибиотики. - Ногу - показать хирургу, - врач защёлкивает чемоданчик и шагает к выходу. Спина у него сутулая, плечи покатые, на них точно покоятся все жалобы и хвори многочисленных больных. - Она же в гипсе, - возражает Саня, облизывая сухие шершавые губы. Доктор тяжко вздыхает: мол, сколько таких умников и любителей поспорить он осмотрел сегодня. - Острая боль – не норма, - кратко и равнодушно констатирует врач и, не прощаясь, уходит. *** Данька хлопочет вокруг Сани: натягивает ему на здоровую ногу шерстяной носок, подтыкает одеяло, встряхивает градусник, промокает лоб прохладным полотенцем, таскает воду, чай и лекарства. Совсем как бабушка в Санином детстве. Температура постоянно скачет, как на качелях. Санина мать, позвонив Даньке и встревожившись, вызывает платного травматолога. «Лишь бы бабушке не говорила, как мне плохо», - думает Саня. По телефону он наплёл о лёгком недомогании, но бабушка всё равно надиктовала целый список средств и народных советов. Бабушка к ним никогда не приезжает. «Лучше вы почаще меня навещайте», - всегда отвечает она на приглашения в гости. - Сильный отёк и гематома, - доктор срезал повязку и беспощадно щупает ногу, не обращая внимания на недовольные гримасы на Санином лице. – Зачем на ногу наступали, молодой человек? – он строго глядит на Саню, тот пожимает плечами. Данька мрачнеет и неразборчиво шепчет что-то себе под нос. Доктор накладывает новый гипс, назначает полный покой и выдаёт рецепт на обезболивающее. Данька бежит в аптеку, потом варит бульон, потом усаживается за ноутбук и долбит по клавиатуре, как дятел - через час нужно отправить текст, иначе оплату он не получит, а деньги им очень нужны – лекарства жуть какие дорогие. Закончив, Данька сладко потягивается, склоняет голову то к одному, то к другому плечу. - Мотька голодная! – внезапно вспоминает он и торопится к холодильнику. Запой Акимыча не прекращается, его опять забрали в полицию. Данька за него переживает, но задумываться об этом некогда – он занят только Саней. Тот хочет попросить, чтобы Данька не носился с ним, как наседка с яйцом, но совершенно обессилен. Саню будто разрядили и обесточили, оставив единственную способность – спать. На пятый день болезнь начинает отступать, и нога гудит гораздо меньше. Проныра Барсик запрыгивает на кровать, Саня не прогоняет, обнимается и дурачится с щенком. - Ты явно оживаешь! – радуется Данька. Он только что захлопнул ноутбук и притащил Сане очередную чашку чая. От малины того уже тошнит, но не расстраивать же Даньку. Поэтому Саня покорно дует на чай и, обжигаясь, пьёт большими глотками. Гектор ползает по одеялу. Данька, конечно, не мог оставить его в одиночестве, когда они все уютно устроились в постели. «Какая странная у нас семья, - думает Саня. – Два парня, щенок-переросток и черепаха», - он ухмыляется и наблюдает, как Барсик пытается лизнуть Гектора, а тот широко и угрожающе открывает рот. - Я спрошу денег у мамы, - Саня пытливо глядит на Даньку. Через два дня платить за квартиру, а они на мели. Придётся поступиться своими принципами или съезжать. Саня не позволит выставить их на улицу. Он усмирит гордыню и примет возможно первое в своей жизни взвешенное разумное решение. Пусть оно и поперёк горла. - Я уже одолжил у Макса, - Данька жуёт губу и крутит волосы. – Но скоро я всё-всё отдам! – торопливо заверяет он и виновато хлопает глазами. Но Саня не собирается затевать разборки. Достаточно они в последнее время ссорились и препирались. - Отдадим, конечно, - поддерживает он. Данька облегчённо выдыхает, но Саня ещё не закончил, он должен обязательно сказать кое-что важное. - Дань, давай завязывать... - он задумывается, подбирая подходящее слово, - Виноватиться. Мы вечно надумываем себе всего, а потом и тебе и мне плохо, - путанно объясняет Саня. – Я как будто в чём-то тебя обвиняю, а я не обвиняю, я хочу как лучше, но не до конца тебя понимаю просто… - он чешет лоб. Саня так и не научился излагать свои мысли по-человечески. Откуда берётся постоянное идиотское чувство вины и как от него избавиться, он не знает, но они с Данькой должны это обсудить, иначе так и будут ходить по кругу. Недомолвки и обиды разбухнут и раздуются как громадный мыльный пузырь, и когда-нибудь обязательно произойдёт взрыв. Данька не смеется над Саниной несуразной речью, взгляд его - серьёзный и отстранённый. - Мне сложно, Сань, - честно признаётся он после паузы. – Но я постараюсь. Данька кладёт Гектора себе на живот, прижимается носом к Саниному виску и обнимает Барсика. «Хорошо, что я уже иду на поправку", - удовлетворённо думает Саня. Вечереет, Данька включает торшер в жёлтом круглом абажуре с кисточками. «Раскудрявый клён зелёный, лист резной», - пьяно распевает Акимыч за стеной. В комнату сквозь раскрытую форточку просачивается едкий запах самокрутки. Если старик вскоре не угомонится, кто-нибудь непременно позвонит в полицию. «Могли бы и сразу его забрать», - рассеянно думает Саня. Градусник показывает 37 и 8, с такой температурой уже не умирают, значит, можно со спокойной душой ложиться спать. *** Данька просыпается и долго растирает кулаками глаза. Вот незадача: он опять отключился на кухне. На столе перед ним раскрытый блокнот, в нём начириканы наброски. Данька брезгливо их изучает. Никуда не годятся! Можно смело отправлять в мусорку к остальным. Он уже собирается вырвать лист и скомкать, но его внимание привлекает странный тяжёлый дух. Данька принюхивается. Не нужно иметь чуткое обоняние, чтобы уловить резкий запах гари. Акимыч опять накурил? Или что-то горит? Данька резко поворачивается к плите: все конфорки выключены. Может быть, хозяйка оставила в комнате включенный утюг? Тоже нет. Старушка приезжала на прошлой неделе, на этой её ещё не было. Данька морщится, поводя кончиком подвижного носика. Запах палёного становится всё явственнее. Данька обходит кухню, внимательно оглядывает плиту, смотрит по углам, открывает шкафчики и холодильник... Вот недотёпа! Холодильник-то тут причём? Совсем крыша поехала от бессонницы. Пора бы с ней наконец разобраться. Сколько можно измываться над собой и над Саней? Особенно над Саней. Он, бедный, вымотался, пашет, как вол. И ногу повредил и простыл. Немудрено! Саня совсем себя не жалеет. А Данька, этакая неженка, не в состоянии переступить свои заморочки и начать пить снотворное... Беспорядочные размышления прерывает звук за стенкой. Данька выбегает в коридор и тотчас заходится диким кашлем. Всё в дыму, чёрно-серая взвесь висит в воздухе как полупрозрачная занавеска. Данька кидается обратно, хватает первое попавшееся под руку полотенце, закрывает рот и нос и, умирая от страха, спешит в комнату. Ингалятор. Где он? С этой мыслью Саня распахивает глаза. Он проснулся, от того, что не может дышать. Как рыба, он только беспомощно открывает и закрывает рот и пучит глаза, но ни вдохнуть, ни выдохнуть не получается. Почему так жарко? Он обливается потом, простыни приклеились к спине, одеяло путается в ногах. Откуда столько дыма? Данька готовил?.. Голова пылает, в висках стучит. У него опять температура?.. У изголовья кровати жалобно скулит Барсик. Щенок встаёт на задние лапы, передними – опирается на кровать и тыкается мордой Сане в плечо, ища защиты. Где же ингалятор?.. Перед глазами плывет, больная нога пульсирует. Где ингалятор? Ещё немного, и Саня от удушья потеряет сознание или лишится рассудка. Тело не слушается, его словно цепями приковали к матрасу... Данька врывается в комнату. Здесь дым ещё чернее и гуще, ничего не видно на расстоянии вытянутой руки. По ковру с конями на стене бегут синеватые языки пламени. - Саня! - кричит Данька и кашляет так, будто вот-вот выплюнет лёгкие. Саня хрипит, на лбу его копоть, волосы липнут к вискам. Он хватает ртом воздух и не может произнести ни звука. Ингалятор! Данька мечется по комнате, переворачивает полки, выдвигает ящики, судорожно раскидывая их содержимое. Где же он?! - Где он?!! – Данька отпихивает испуганного Барсика. – Где!!! Саня не отвечает. Он лежит не шелохнувшись. Жив ли?.. Но Данька запрещает себе такое думать. Он должен найти ингалятор. Огня всё больше, он перекидывается на макаронную штору, ярко вспыхивает на лёгкой ажурной тюли, ползет вниз и всё ближе подбирается к кровати. Саня делает глубокий вдох, а потом ещё и ещё. Горько пахнет палёным, вместо воздуха - гарь. Он пытается что-то сказать. - Дыши, дыши, дыши, - Данька опять нажимает на кнопку ингалятора, поддерживает его голову, Барсик скулит. По потолку змеятся оранжевые всполохи. Саня окончательно приходит в себя. - Огонь! - в ужасе сообщает он Даньке. - Пожар! - нос Даньки вымазан чёрным, взгляд в смятении бегает. - Можешь идти? - в глазах плещется страх и надежда. Саня кивает, приподнимается, всем весом опирается на подставленное плечо и... опрокидывается назад. Почему Данька такой тупой?! Тупой и жалкий. Почему он никогда и никого не слушает?! Сколько раз звал его Макс с собой в тренажёрку? Данька всё нет да нет! Сколько раз Джери предлагал ему почаще боксировать?! Не интересно Даньке, видите ли! Рисовать больше нравится! А толку в этом рисовании, если теперь они задохнутся или сгорят?! Барсик громко воет, наверное, почуяв близкий конец. Огонь как прожорливый хищник, расправившись с занавесками, принимается за стол. - Дань, не могу, - сипит Саня запекшимися губами. - Иди... Не смогу я.…- он осекается, из груди вырывается свист. Данька хочет ему врезать, ударить так, чтобы мало не показалось. Каким же дураком иногда бывает Саня! Как он только додумался?! - Держись за меня, - приказывает Данька и закидывает Санину руку себе на плечо. - Держись! – грозно прикрикивает он, видя, что Саня собирается возразить. На плечи Даньки будто наваливается скала. Она вдавливает его в землю, не позволяя совершить ни шагу. Шею моментально сводит. Данька на секунду зажмуривается. Барсик опят воет. - Барсик, ко мне! - стальным голосом велит Данька и, сжав зубы, тащит Саню в коридор. - Барсик! Барсик! – истошно орёт Данька. - Глупый пёс! Саня полулежит на полу в коридоре, Данька усадил его, облокотив на стену. Как Данька его доволок? Как не надорвался? Или надорвался? Саня пытался ему помогать, и последние несколько шагов кое-как пропрыгал на здоровой ноге. Но эти прыжки отняли последние силы. В коридоре он едва не завалился, как мешок, но Данька его поймал. - Барсик!! Барсика нигде нет. Из комнаты доносится жалобный обречённый вой. Данька ругается. Таких слов он никогда не произносит, но видимо плохи их дела, раз уже и Данька сквернословит. - Держи! - он суёт в ладонь Сане ингалятор, - Я сейчас! Саня не успевает его остановить. Данька летит обратно в комнату. Оттуда раздаётся хруст и треск, похожий на шкворчание сухих поленьев в печке на даче. Саня переживает самое страшное мгновение в своей жизни. Даньки нет, воя больше не слышно, зато появляется огонь, теперь неподалёку от него - у входной двери. «Почему?.. Что случилось?..» — спрашивает Саня неизвестно кого. Он не додумывает эту мысль. Перед ним, как из-под земли, вырастает Данька. Под мышкой у него болтается Барсик. Глаза у щенка похожи на блюдца. - Твои волосы... - пугается Саня. Данькиных волос больше нет, голова чёрная, лицо покрыто пятнами. - Здесь не пройти! - Данька замечает пламя у входа. - На кухню, - быстро находится он и опять закидывает Санину руку себе на плечо. - Мы не сможем, - Саня смотрит на высокий подоконник, голова кружится, в ушах - гул. - Я не залезу... - он сидит у батареи с Барсиком на руках. В коридоре огонь, в комнатах огонь, совсем скоро он дойдёт и до кухни. Данька не слушает. Если бы мог, он бы заткнул уши. Он смахивает с подоконника какие-то склянки, кактус, чашки с отбитыми ручками. Сколько же старья. - Дань, иди. Барсика возьми... – умоляет Саня. Взгляд его полон тоски и безнадёги. - Заткнись, Сань, заткнись, заткнись! - вопит Данька. Он готов затолкать Сане в рот кляп, только бы тот прекратил нести околесицу и не мешал сосредоточиться. Задвижка на окне заела, Данька дёргает её, крутит и вертит и так, и эдак - безрезультатно. - Дань, - тихо зовёт Саня. Голос его глухой и тусклый. Похоже, Саня всерьёз вознамерился умереть. Данька его убьёт. Вот только спасёт сначала, а потом убьёт. - Что?! - рявкает он, озирается и на миг теряет дар речи. Дверной проем на кухне в огне. Как же быстро... Квартира горит как бумага. Впору сесть и зарыдать, Данька - любитель пореветь. Но сейчас есть дела поважнее. Саня подтягивается руками за подоконник и встаёт. Он пробует забраться, но больная нога словно каменная и приросла к полу. Данька рычит. Со всей дури он лупит по окну кулаком. Как Саня, когда рассердился на Акимыча. К Данькиному изумлению по стеклу расползаются тонкие трещинки, похожие на паутинки. Он бьёт ещё и ещё, потом обламывает осколки, просовывает руку и щёлкает задвижкой. - Лезь на закорки!! Быстро!! - он подставляет Сане спину. - Лезь, сказал!! - гаркает Данька, в глазах его красные отсветы. Саня слушается, опирается на тощую спину, обнимает за шею. Если умрёт, то по крайней мере обнимая Даньку. Саня любит его больше всех на свете. Он хочет сказать об этом, но Данька уже хватает за шкирку Барсика, запускает руку в аквариум и прячет за пазуху Гектора. Согнувшись в три погибели и пыхтя, он карабкается на подоконник. Под окнами завывает пожарная сирена, синие и красные мигалки ослепляют. Барсик визжит, пытается вывернуться из Данькиных рук, но тот зажимает его под мышкой и делает шаг вперёд. Они летят вниз. Всё перемешивается. Удар. У Сани темнеет в глазах, во рту - стальной солоноватый вкус, в ушах булькает. Наверное, они разбились насмерть. А совсем недавно Саня планировал умереть от ангины… Где-то над ними раздаются незнакомые голоса. Саня перекатывает тяжеленную, как арбуз, голову, ему нужно взглянуть на Даньку. Тот лежит на боку, губы беззвучно двигаются. Или это Саня оглох от страха и боли. На голове Даньки обгоревшие остатки волос, лицо тёмное, будто головешка, из уголка рта сбегает тоненькая красная струйка. Нет, нет, нет!!! Это же Саня собирался прощаться с жизнью! Данька, не умирай, хочет попросить Саня. Он всхлипывает и проваливается в темноту.