Помоги мне

Моя история начинается с первого опавшего желтого листка, которого ветром выбросило ко мне во двор. Я смотрела, как красивый водоворот листьев, словно воображая мне некую картину разлетались по небу, они опадали мне в руки. Красивые желтые, красные, а иногда и зеленые листья лежали в моей руке букетом и одаривали запахом опавшей листвы. — Мама! Мама, ты только посмотри, что мне подарил ветер? — маленькими ножками я подбежала к до боли красивой женщине, она сидела на пороге дома, постелив себе желтый плед, перед ней стояла корзина с ярко красными яблоками, она нежно улыбнулась мне и потянулась руками. — Хакаи, моя милая девочка, — в её руках всегда было спокойно и тепло, никто не беспокоил меня извне, когда я находилась у неё в объятиях. В последнее время мама была очень измучена, отец работал до поздней ночи на полях, чтобы мы смогли прокормиться, но что-то ему начали слишком мало давать еды на нас четверых, моя сестра совсем недавно родилась, такая кроха. Я перед сном всегда люблю подходить к её самодельной кроватке и смотреть, как она засыпает. От неё всегда пахнет, и она всегда улыбается мне своим беззубым ртом. Мама говорит, что она болеет и ей нужно много покоя, но мне кажется, что она здоровее всех живых. К сожалению, меня не пускают учиться в одну школу со всеми, говорят, что я слишком неграмотна для этого, но я перечитала уже все книги на чердаке, кроме одной, мама её спрятала где-то в глубине спальни. Ещё с самых малых лет, я могла быстро считать и читать, но почему-то все всё равно твердили, что я не смогу пойти в школу. А мне так хочется, хочется дружить со сверстниками, играть с ними. Но меня не выпускали дальше двора нашего старого дома. А дом и правда был слишком старым, недавно у нас обвалился кусочек крыши, и папочка целый выходной заколачивал дыру прогнившими досками. У нас холодно и сыром, но зато мы все вместе. Живем и кушаем, и никто не смеет беспокоить нас своим присутствием, раньше меня заботило это. В книгах часто писалось о каких-то посиделках вместе с друзьями и родственниками, а к нам никогда никто не приходил, но мне и вместе с мамой и сестричкой хорошо. И так продолжалось ещё полгода, пока к нам не постучали в дверь. Именно тогда моё сердце забилось настолько сильно, что казалось, что оно вылетит через рот. Мама подпрыгнула, а сестричка заплакала. Я спряталась под кровать по поручению своей мамочки, но оттуда очень хорошо просматривалась дверь на улицу. К нам пришли какие-то люди, они были странно одеты, белые, с красными надписями, плащи, на голове странные шляпы. — Мы знаем, что ты ослушалась нас, родив ещё одно исчадие, ты знаешь законы! — я не понимала сначала о чём там идет речь, но всё равно тщательно запоминала всё, что вылетает у них изо рта, их лица и голос. — Прошу вас, старейшины, Вы же знаете, мы никому не принесем вреда, я не выпускаю даже Хакаи на улицу, просто дайте нам спокойную жизнь, — мамочка плакала, я чувствовала, как её голос дрожал, руки взметнулись к лицу, она быстро вытирала слезы. Я не могу позволить ей стоять там одной, мне страшно за неё. Пусть все они уходят из нашего дома и больше не причиняют вред моей семье! — Уходите, не трогайте мою маму, прочь, прочь! — я быстро выкарабкивалась с под большой кровати и бегу к ним, я никому не позволю обижать своих родных, моя мама — лучший человек на земле и не заслуживает такого отношения. Пока я бежала, мама в ужасе смотрела на меня своими красными глазами, а люди позади встрепенулись и отошли от неё на пару метров и вытянули руки. — Чертово исчадие! Как ты посмела допустить её к нам, сука! — крик был таким громким и резким, что я остановилась, смотря на них. Старейшины быстро оправились от моего внезапного появления, они прошли вглубь комнаты к кроватке моей сестрёнки, в руках у них находился кунай, я не успела даже моргнуть, как он взметнулся над кроваткой и резко опустился. Мои уши пронзил дикий крик матери, я видела, как красное пятно растекается и именно тогда, я осознала ведь ужас и страх этого мира. Мира, который не заслуживает моя семья. Будьте же Вы все прокляты и пусть огонь разорвет вас своими языками пламени. После того дня всё изменилось, отец и мать стали другими, они почти не смотрели на меня, изредка позволяли назвать по имени. Их глаза были вечно мутными и красными, а голос почти стерся с моих воспоминаний. Они перестали следить за мной, перестали что-то запрещать, тогда я и ощутила всё одиночество этого мира. Я научилась тайком выбираться в город, воровала хлеб, чтобы просто можно было перекусить. — Смотрите, смотрите, это же та девчонка, да от неё воняет хуже, чем от мусорного бака! — их было четверо, они старше и выглядели правда угрожающе, я не знала никого из деревни. — Эй, дурочка, как там твоя мать, еще не разложилась? — Не трогай её, мало ли, что-то сделает нам! — это говорил самый младший, он выглядел потрепанно, под глазом красовался здоровый фиолетово-синий синяк, видимо, он частенько получал. — Слишком маленькая, она ещё не умеет ничего, можно проучить, чтобы знала своё место. Помню только как сильно болели мои ребра, помню слезы, смешанные с кровью, они попадали мне в рот и от этого хотелось вывернуться. Помню, как отчаянно хотела, чтобы хоть кто-то мне помог, но я была одна, сырая и холодная земля лишь отдавая мне жестокостью этого мира. Почему и за что? Они били меня пока я ещё издавала звуки, потом даже это, я не могла сделать, я валялась там так долго, а люди проходили мимо, только разбрасывали окурки вокруг меня и огрызки яблок, от этого запаха, яблоки стали моим вечным напоминанием. Напоминанием того страшного начала. Я росла, росла и агрессия людей, вечно пытающихся наказать меня за что-то. Меня избивали, били и палками, и прутьями, но я жила дальше, отчаянно пытаясь понять за что. Спустя несколько лет мать с отцом ушли за горизонт, они сказали лишь одну фразу мне вслед: «Хакаи, прости. Прости, что позволила жить тебе, моя дорогая девочка». Отчаяние и страх сопровождал меня постоянно, когда я спала, когда выходила в свет, когда работала. Я была вечно одна и вечно страдала, я ела лишь корки от хлеба, который мне давали взамен за работу. Постоянное желание узнать в чём причина моей жизни — заставило вспомнить ту старую книгу, которую в детстве прятала мать. Я разнесла весь дом от злобы, пока искала ее, но вот она, старая, потрёпанная обложка с названием «История клана Разрушения». Там открылась истина моего существования, оказалось, что мой клан появился издавна, когда миром правила ещё война и разорение. И клан мой был лидером, появился на останках мертвых, погибших, детей и стариков, женщин и мужчин. Мы правили, сеяли страх и ужас, до той поры пока не воцарился мир на наших Землях, тогда нас стали презирать, боялись и угнетали. Сила наша — стала болью нашей. Чакру с красной энергией тушили из раза в раз, в конце концов это начало помогать. Но злость на существование таких, как мы, не прекратилась. Клану было запрещено воспроизводить на свет детей, чтобы он закончил своё существование, но предшественники нарушали это, на свет появлялись дети и клан никак не мог закончить своё существование. Так появилась я, но матери строго запретили рожать ещё хоть одного ребенка, она тоже ослушалась, и её наказали за это, забрав всё святое вместе с собой. После открытой истины стало только хуже, я не виновата, что появилась на свет, я просто хочу жить, но в жилах моих течет кровь разрушения, чакра выдает меня своей красной окраской. Может стоит просто показать, что всё в прошлом? Что я смогу изменить этот мир, что я не монстр, я просто хочу жить, любить, наслаждаться. Время шло, позиции людей не менялись, видя, что я не отвечаю на их агрессию, они только сильнее гнобили меня. Обвиняли во всех грехах: осушения реки за деревней, в пожаре на восточной стороне, в гибели младенцев. Я была избрана тем, кого всегда можно наказать за грехи. И я сражалась до последнего, верила, что можно изменить это мир. Я даже смогла завести себе лучшего друга, волка по имени «Оф», мы встретились с ним в лесу, когда я собирала хворост, он был привязан к дереву и медленно умирал, такой похожий на меня. Мы были вместе до самого конца, я наконец нашла ещё одну причину жизни для себя, в моём сердце наконец начало пробуждаться такое чувство, как счастье, мне было хорошо. И вскоре даже в деревни заметили моё преображение, они дали мне задание и сказали, что от его выполнения зависит моё дальнейшее существование. Я отправилась на рассвете нового дня, тогда солнце светило так ярко, я была преисполнена жизнью и мечтами о новом. Оф я оставила, чтобы тот следил за домом, не подпуская никого к хозяйству. Как же я была не права… Я вернулась через пару недель, стремительно шла через всю деревню, высоко подняв голову, ожидая, когда меня похвалят. Я так хотела увидеть того единственного, из-за кого я сейчас жила, кому я могла подарить новую жизнь, где ему не нужно было бы защищаться. Я не утерпела и сорвалась на бег, улыбка пробивалась, вот он мой дом, где же ты Оф. Он лежал, широко открыв свои черные глаза, которые застилала белая пелена, его светлая шерсть окрасилась в темно-бордовый цвет, лапы скрючились в непонятной позе. Он лежал бездыханно, уши больше не были подняты от моего голоса, хвост не вилял быстрой ниточкой. Рядом с ним лежал железный прут, кровь засохла и на ней осели мошки. В тот день мой крик слышала вся деревня, мой смысл жизни лежал передо мной открыв свои искренние глаза, он защищал меня в темные времена, он давал мне больше жизни, чем еда и сон. Он то, что грело моё сердце по вечерам, единственный, кто принял в свою жизнь. Мертвый, бездыханный, убитый мразями. Он бы не сдался, долго сражаясь и мучаясь, не отдал бы свою жизнь так просто. — Нет больше смысла доказывать своё место на существование, пусть все они сдохнут также мучительно, пусть оплакивают их трупы лишь небо и земля. Зачем пытаться стать лучше, если те, кто осуждают тебя, даже жизни не заслуживают. *** — Я прожила недолгую жизнь лишь в унижении, боли и страхе, не познав истинной любви, почему тогда ты защищаешь их?! — её рот искривился в больной усмешке, из него шла кровь. Слезы смешивались с грязью и капали на землю. Мы упали на землю, она умирала, кряхтя от боли, поджимая под себя колени. — Я лишь хотела просто жить… — Пожалуйста, не надо, — я смотрела на её угасающие глаза и не могла поверить, она не заслуживает, не может, она не может умереть сейчас. — Пожалуйста… — Осенние листья всегда прекрасны на закате солнце… — закрытые глаза, белое лицо и крики позади меня. Они аплодировали стоя за моей спиной, все эти люди сейчас испытывали счастье, они прыгали как обезумевшие, кидали камешками в остывающее тело девушки, которая просто хотела жить. Я упала, боль пронзила всё тело, из раны стремительно стекала кровь, окрашивая всё в темно-алый цвет, но заботило меня не это, я убила Хакаи… Убила её. Сознание мутилось, дыхание сбитое, вряд ли тут есть нужные лекари, которые смогут меня подлатать, да и Шикамару, он ещё не скоро придет. Пытаюсь восстановить нужный темп дыхания, замедляя его, нажимаю на нужные точки чакры, самостоятельно пытаясь замедлить быструю потерю крови. Кто-то пытается меня поднять, кричат, всё будто за пеленой. Поворачивая голову вижу Хакаи, она лежит, закрыв глаза, дыхание больше не беспокоит тело этой девушки, сердце остановилось, только холод теперь спутник ей. Это последнее что я вижу перед непроглядной тьмой. *** В горле стоит неприятный комок, и я не могу сглотнуть его, во рту настолько сухо, что кажется язык присох к небу. Всё тело ноет от боли, даже ногой дернуть больно, а открыть глаза всё никак не получается. Не сразу приходит понимание что со мной и где я, слышу только обрывки фраз где-то на горизонте с сознание. Чувствую чью-то холодную руку на лбу и со скрипом выдыхаю воздух, даже это делать невыносимо тяжело. — Хината, главное не шевелись сильно, яд всё ещё циркулирует в тебе, — узнаю этот мелодичный голос сразу, это была Сакура, она ощупывала моё тело, надавливая на некоторые места. Наконец я смогла справиться с долгим сном, открыв глаза. Первое, что я увидела, это склонившееся обеспокоенное лицо Сакуры, потом к нему присоединилось ещё одно, это был Шикамару. Скорее всего мы сейчас находимся в деревне Заливов. Воспоминания быстрой цепочкой начали проникать в мой мозг, Хакаи и её смерть от моего удара прямо в сердце, лица горожан, и темно-алая кровь подо мной. — Тебя сильно ранили в бою, к сожалению, тут нет нужных лекарей… Как только я смог добраться до тебя, мне доложили, что отправили письмо в деревню о подкреплении, что ты сильно ранена и вряд ли сможешь протянуть ещё хоть день. Сакура примчалась спустя сутки после меня, к счастью, твоя воля к жизни помогла тебе продержаться до её прихода. — Шикамару как обычно начал прояснять ситуацию сразу, чтобы ему не поступало лишних вопросов. Он выглядел уставшим, скорее всего выяснял ситуацию и пытался понять, как обстоят дела. — Чакра этой девушки вся пропитана каким-то ядом, я такого ещё не встречала, — Сакура рухнула на стул, который стоял около кровати, — Я взяла твою кровь на экспертизу в деревню, надеюсь ты не против. Я смогла вытащить большую часть, но некоторая доля всё еще в тебе, поэтому следует ещё минимум пару часов лежать и не двигаться, чтобы яд не всосался во внутренние органы. Я использую новую методику на тебе, внедрила специальное вещество, которое поможет собрать весь оставшийся яд, можешь не переживать. Я так и не смогла что-то сказать им, горло сильно болело то ли от жажды, то ли ещё от чего-то. Более двенадцати часов я просто лежала в постели, обдумывая план своих действий, как поступить дальше. Спустя время Шикамару доложил мне, что знает про Хакаи и её судьбу, попытался убедить, что её смерть не должна меня сильно угнетать, что она тоже убивала людей и это является злодеянием. Я понимала, прекрасно это осознавала, но эта девушка так и не смогла стать счастливой, даже, когда умирала она видела моё лицо и думала, что её так никто и не понял. Она хотела стать обычным человек, чтобы её любили и уважали, но умерла так и оставшись отребьем человечества. Через несколько дней, я уже спокойна могла передвигаться, всё-таки Сакура отменный лекарь, от раны остался лишь уродливый шрам, как выразилась подруга: «Я не смогла аккуратно его залечить, из-за яда, твоя кожа в этих места вся прожглась… Но, главное, что ты жива». Меня не заботило то, что тело украсит неприглядный рубец, наверное, это даже заслужено, вечное напоминание того, что даже самые темные люди нуждаться в понимании, почему их сердца окрасились в черный. В деревне каждый хотел подойти и выразить мне благодарность, а меня от этого воротило, все они довели её до такого состояния, они не пытались принять её, а она не смогла доказать, что не следует судить её по прошлому поколению. Сейчас ещё отчетливее виделась граница человеческого понимания, Наруто был для меня героем, который не спас деревню. Нет, он для меня был героем человеческих сердец, несмотря на боль и отчаянием, он смог добиться своего, смог быть другом для такого количества людей. — Хината, я отправляюсь в деревню, я сам лично доложу о ситуации в этой деревне, — Шикамару выглядел превосходно, идеально уложенные волосы и чистая форма, его ум всегда чист и рационален. — Но, а мы с Сакурой, нам тоже нужно отправляться в деревню, — розоволосая как раз подходила к нам, на лице играла милая улыбка, а в руках красовались какие-то сиреневые цветы, скорее всего какие-то лечебные травы. — Хината, мы с тобой вместе отправляемся на горячие источники в ближайший отсюда город, — Сакура от чего-то захихикала в кулак. — Разве ближайшая деревня не находиться отсюда в несколько часов ходьбы? — я не особо понимала сейчас расклад действий от этих двоих. Шикамару закатил глаза и положил руки за голову, показывая, как ему всё это уже достало. — В ближайшие деревни завершают миссию наши союзники, в лице Саске и Наруто, которым за хорошо выполненное заданием грозит отдых на горячих источниках в городе, Сакуре неожиданно в этом месте понадобились травы для её лечебных штучек, тебе же нужен отдых для тела и лечебные ванны, бла-бла-бла. В общем смысл ты уловила, это не только хотелки этой девчонки, но и приказ от Какаши, поэтому отправляйтесь туда, вернетесь все вместе, тьфу… — он обиженно поджал губы, видимо дулся, что его не отправили отдыхать вместе с нами. На этом всё и порешали, меня не грела возможность увидеться с Наруто за пределами деревни, сейчас наоборот увидится с ним было страшно. В моей голове вечно всплывали аналогии его с Хакаи, я обдумывала каждое своё действие и как я могла бы предотвратить то, что уже случилось. Но всё это было пустым, прошлое не изменить, остаётся лишь принять и запомнить его таким какое оно есть. Сакура постоянно отвлекала меня своими мыслями и размышлениями, рассказывала о новых методиках в медицине. Её было интересно слушать, хоть врач из меня никакой, но некоторые схемы лечение, я старалась намотать на ус. Так дорога шла очень быстро, девушка тоже была хорошо подготовлена физически, мне же передвигаться было сложнее, рана всё еще ныла. Сакура сказала это нормально и такое может продолжаться вплоть до нескольких месяцев, всё из-за необычной чакры Хакаи. Меня это не пугало, наоборот закаляло, такая боль ничего по сравнению с душевной болью некоторых. После этой миссии приходит отличное понимание ситуации, я вечно жалею себя, стараюсь спрятаться от всех, не показываться на виду, потому что мне так проще. А некоторые всего себя рвут, лишь бы оказаться у кого-то в приоритете. Интересно. — Отлично, мы на месте, ох, как же хочется поскорее окунуться в горячую воду, — Сакура в наслаждении закатила глаза, и я не смогла сдержать улыбку, ей тоже пришлось конкретно попотеть, спасая меня, поэтому отдых нам двоим точно не помешает. — Сакура-а-а, Хината-а-а, — недалеко от ворот стоял блондин, который размахивал руками, рядом с ним стоял Саске, оперевшись об здание. — Ого, не думала, что они прибудут сюда раньше нас, но это и к лучшему, надеюсь они уже заказали нам номера в отеле, — мы начали неспешно к ним подходить, парни выглядели уставшими, как я узнала от Сакуры, они добывали какую-то информацию на миссии и заключали договор. Я видела, пока мы подходили Сакура всё что-то щебетала, было заметно, что она переживает и для меня это было необычно. Обычно она вечно старалась выглядеть сильной и независимой, в деревне её не раз прозывали «Цунаде 2». А сейчас она выглядела так мило и обворожительно. — Какаши писал, что ты пострадала, Хината, всё в порядке? — блондин озабоченно посмотрел на меня и приподнял одну бровь. — Спасибо, всё в порядке, благодаря Сакуре, — в знак почтения наклоняюсь в поклоне к девушке. Мы вчетвером двинулись вперед к горячим источникам, было неловко, я чувствовала себя не в своей тарелке, уж точно ни я должна находиться с этими троими. Они отлично стали ладить, у них были общие темы для разговоров, а я никак не вписывалась в их компанию. Они о чём-то разговаривали, пока я находилась в своём разуме, сквозь пелену, я даже слышала, как Саске поддерживал разговор. Для меня было вообще в новинку слышать, как он говорит, мы никогда с ним не разговаривали, всегда сторонились друг друга. А точнее, меня просто напросто не подпускали к мальчику, у которого плохая судьба. И теперь идя рядом с ним и слушая его, мне было чудно. Мы подошли к большому деревянному зданию, от него разносился запах еловых веток и шишек, а ещё еле ощутимый запах лаванды. Мне уже хотелось быстрее ощутить, как вода расслабляет моё тело, а слабость сползает с меня вместе с каплями. Я давно не наслаждалась горячими ваннами, в клане это делать было неуютно, а ходить на горячие источники одной не доставляла нужного настроения. Когда мои ноги наконец коснулись водной глади, я с наслаждением выдохнула, было прекрасно ощущать это горячее прикосновение к своему телу. Я прикрывала грудь рукой, все же мне было неловко, я никак не могла привыкнуть к размеру и объемам, это смущало. Сакура заливисто засмеялась, подплывая к краю и опуская голову на руки, облокотившись об камни. Она закрыла глаза, а на губах застыла улыбка. — Хината, тебе можно только позавидовать, такое красивое тело и прекрасная грудь, а ты прикрываешься, — она открыла глаза и посмотрела в мою сторону, — вот мне-то уж точно не чем похвастаться. Она надула губки и посмотрела на свою грудь, её лоб нахмурился. — Не знаю, но как по мне, у тебя прекрасное фигура, Сакура, — я не врала, мне действительно так казалось, я не представляла её по-другому. В ней всё было так как нужно. Я восхищалась и её красотой, и силой. Для меня она в некотором плане служила примером. Сакура засмущалась и поблагодарила, мы ещё долго обсуждали насущные вопросы, она делилась тайнами и мило хихикала. Ещё никто со мной не был так открыт, как она, возможно, её тоже хотелось поделиться своими рассуждениями с кем-то. Она рассказывала, как много поменялось в её жизни, что теперь каждый её день строится на Саске, когда его нет, она ждет каждый день его, ищет глазами среди толпы. Кажется, что теперь он ей нужнее, чем когда-либо. — Хочу, чтобы он смог рассмотреть во мне девушку, а не просто товарища по команде, хотя, мне кажется, он даже товарища во мне не видит. — Мне кажется, Саске-кун поменялся, раньше он даже не разговаривал особо, а теперь поддерживает разговор. — Ой, Хината, может ты и права… — она подняла вверх свою голову, посмотрев на рассыпавшиеся звезды на небе. — Вообще-то у меня есть просто потрясающая идея, Хината. Так, как блеснули её глаза, уже следовало опасаться. Она злобно ухмыльнулась и подозвала меня пальцем к себе. Медленно передвигаясь к ней, я держалась за бок, на котором красовался ещё бордово-розовый шрам, под пальцами ощутимо чувствовались бугорки от него. — Мы же совершенно в другом месте, Хината-а-а, давай сходим все вместе в бар и выпьем отменного саке? — мне следует просто отказаться, но то каким заговорщицким тоном она это говорила, просто не могло мне дать шанса отказаться. Да и говорят алкоголь позволяет расслабиться и отпустить мысли с головы, это именно то, что мне нужно сейчас. Просто хочу забыться, не вспоминать ту боль в сердце, которая с каждым днем только нарастает на сердце. Меня смущало то, что я вообще согласилась на эту идею, но больше смущало то, с каким азартом поддержали это парни. Даже на непробиваемом лице Саске стрельнула улыбка и могу заверить себя точно, я видела это хищный взгляд в сторону Сакуры. Я уверенна, ему точно не безразлична эта девушка.