Метео любви

В непростое время, которое дышало в спины мародёров, всем хотелось проснуться и заново пойти на первый курс, где всё было понятно, просто и спокойно, но жизнь не стоит на месте и в этом заключается её главное очарование: только встречаясь с трудностями, понимаешь, что они закаляют характер и делают тебя твёрже стали. Многие люди ценят, как говорится, когда теряют. Зелёные вспышки смертоносного заклинания начали свой путь по просторам магической Британии. Пока — далеко, не вовлекая студентов, но уже незатейливо подбираясь в сердца, что хотели любить своё дело: рассекать квиддичое поле стадионов или заниматься спокойными делами, будь то уход за Магическими существами или желание открыть магазинчик в Хогсмиде, чтобы новые студенты, что заменят выпускников школы, знали, каким образом можно обойти строгие взгляды профессора МакГонагалл, вывести из себя Филча или как стать любимчиками профессора заклинаний, души не чаящего в сахарных перьях из «Сладкого королевства». Студенты писали друг другу письма каждый день, переживая за товарищей, однако их родители, закусывая губу, только нервно наблюдали за происходящим: не зная, что думать и куда податься, Миссис Блэк и мать Дианы, Галина Анисимовна, решили встретится, дабы расставить всё по местам, она быстро приняла приглашение к семье Блэк, и через пару часов зашла к ним в поместье. — Рада тебя видеть. — Вальбурга провела женщину в комнату и потёрла переносицу, присев в кресло напротив гостьи. — Вижу, что ты не в форме. — под глазами женщины виднелись синяки, свидетельствуя о тяжёлом состоянии волшебницы. — Мне кажется, мы должны объединить свои усилия, ведь чистокровная кровь семей сейчас в приоритете. Сириус это поймет, поверь мне, дорогая. Вальбурга опустила глаза и положила руки на подлокотники. Она знала, что женщина права. Порой их отношения к воспитанию детей походили друг на друга, как две капли воды… Как две реальности, что соединились в их детях, как две женщины, что пришли из города Сторибрук как то, что не может существовать без другого, граничив при этом с безумием… — Сириус теперь живёт на два дома… Это очень болезненный момент… Но я всё также считаю, что он не прав в отношении к тому, кем является. Наш род — один из самых могущественных, из-за его безрассудства может не продолжиться. Конечно, я надеюсь на Регулуса, но ответственность с плечей страшего сына снять невозможно. Поттеры делают многое, чтобы тот наладил со мной контакт, но Сириус, ничего не желая понять, продолжает жить на два дома. Мне кажется, ему всё равно на моё расположение и состояние. Единственное, чего ему не хватает — это цели и понятий в жизни. На мой взгляд именно Том сейчас может показать всем, что такое власть и истинный волшебник, который может контролировать и идти дальше, но… Я впервые понимаю, что готова идти за полукровкой… Лишь бы не пожалеть об этом… — Если мы будем контролировать детей, то оставим им шанс идти по правильной дороге. Диана во многом меня не понимает, но этого и не нужно. Она ещё не готова понять главное — сила и дорога, по которой ты сможешь действительно приносить пользу. Я хочу для дочери лучшего, Вальбурга и сделаю всё, чтобы она меня услышала. Сейчас силы Тома гораздо более могущественны, если он не сойдёт с пути. Нам следует присмотреться к нему, чтобы дети всё осознали и сами встали на его сторону, будто это их желание. Женщины, обсуждая наболевшие темы, наконец получили то, чего хотели от состоявшейся беседы: рассказать, что тяготит душу, и, поделившись друг с другом переживаниями, разошлись в свои семьи. На пороге дома Галину Анисимовну встретила дочь, и, показав сделанные задания на каникулы, решила поделиться тем, что произошло в конце года: концерт, к которому готовилась вся команда, поразил не только педагогов, но и студентов Хогвартса, а с Ёлкой они просто зажгли зал. Девушка чувствовала любовь к музыке и сцене, делилась ей, но с каждым словом лицо матери становилось все серьёзнее и мрачнее. — Рождество — явно не повод забивать голову подобной ерундой, на данный момент ты должна направить все свои силы на обучение и магию, это единственное, что от тебя требуется, Диана, и не смей забивать голову сценой и музыкой. — Отправив дочь в комнату — дальше заниматься магией и углубляться в техники боя ещё лучше, женщина знала, что она должна была держать себя в форме, особенно сейчас, когда над сохранением Магического мира нависает большая угроза. Диана всё поймёт. Ей хотелось в это верить — план должен был стработать не смотря ни на что… *** Поместье на Гриммо, украшенное по всем стандартам Рождествества и правилам магических семей выглядело потрясающе. Гости, которые решили разделить радость праздника вместе с семейством Блэк, приходили в восторг от идеально подобранных игрушек, гирлянд и подобных интересных деталей, что приводили маленьких волшебников в восторг. Предстоял сложный день, отчего Вальбурга чувствовала, будто её внутренности пытают, как адское пламя. Она уже знала о выборе Беллатрикс, во всём стараясь поддерживать племянницу. Знала и то, что девушка не уйдет отсюда, пока не завербует кого-то из гостей. Мешать как-либо — женщина не видела смысла. Главное, что сегодня оба сына находились у неё и ни на Сириуса, ни на Регулуса Белла влиять не станет. Это было договорено с большим скандалом накануне мероприятия. Девушка приходила в бешенство от того, что Вальбурга не принимает её выбор всерьёз, не понимает, что именно в идеях Тома они могут доказать всем, что с родом Блэк шутки плохи, но Вальбурга, не поднимаясь на ноги, посмотрела на девушку и жестом попросила её замолчать. Её безумно раздражало поведение девушки, в которой она видела продолжение и что главное, дисциплину, которой не хватало старшему сыну, но одержимость какой-либо идеей ещё никого не приводила на пьедестал. Видя, что девушка была готова идти по головам ради другого волшебника, Блэк была крайне расстроена. Свободолюбивая племянница с неимоверным упорством наслась к тому, отчего бежала ещё с детства: от власти в семье к власти, что провозглашает другой волшебник, но какие бы доводы сейчас ни привела женщина, знала, что будет принята вштыки. Видеть несущуюся в пропасть племянницу в состоянии аффекта… Было больно, но знать, что девушка сможет стать сильнее… Знать, что благодаря такому сумасшествию она сделает все, чтобы уметь сворачивать головы любым противникам одним лишь движением руки… Знать это означало — получить спокойствие хотя бы за племянницу. — Попробуй завербовать кого-либо. Я знаю, что сегодня к нам приходят… — Я знаю, кто сюда приходит, Вальбурга, как знаю и то, что у меня всё получится. Знаешь, эта девушка мне показалась весьма способной. Если я её приведу к Тому, если смогу обучить, — на лице Беллатрикс появилась полубезумная улыбка. — То он поймёт, что во мне есть нужные ему способности, сделает меня своей правой рукой, я докажу ему свою преданность… — Белла, ты можешь делать, что вольна, но слушать помешательство на ком-то я не намерена. Во-первых, у тебя уже есть муж, будь добра, цени его… А во-вторых, дорогая, я не собираюсь потыкать твоей влюбленности. Знаешь, говорят, «благими намерениями вымощена дорога в ад», но в твоём случае… Дорога в ад лежит в помешаетельстве волшебником, который с большим удовольствием доведёт тебя до Загробного мира и даже забудет, как зовут его преданного пса. — Если ты так считаешь, тётушка. — Беллатрикс рассмеялась. — Я стану с ним наводить в наших рядах порядок, привью уважение к магическим семьям, я стану значимой для себя, это во-первых. А ведь ты даже не знаешь меня, делая поспешные выводы. Прискорбно, Вальбурга. Скоро твой Блэк увидит, как его дорогая подруга станет сильнее во сто раз, вот тогда я всем докажу, что я не просто помешанная девушка, заблудившаяся в своих желаниях. И это увидешь ты. Так что… До встречи, Вальбурга, и береги, пожалуйста, племянников. Они мне дороги. Девушка прошла в зал, охватив взглядом всех присутствующих. По словам тётушки, мать Дианы была вовсе не против задуманного, а значит, всё получится максимально просто и быстро. Увидев Сириуса в компании девушки, Беллатрикс улыбнулась, видя, что племянник не прост и наконец выбирает себе в окружение чистокровных. Значит, будет ещё проще. Она подошла к Блэку и кивнула племяннику, который тут же напрягся. Усмехнувшись, женщина попросила его оставить их с Дианой наедине. Парень нахмурился, зная, что Беллатрикс никогда ничего не делает просто так, и что подруга явно её заинтересовала, но решил после спросить, что произошло, ведь вступать в конфликт с Беллой всегда себе дороже. Девушки вышли из зала в коридор поместья. — Ну вот теперь, здравствуй, Диана. — Беллатрикс не сводила с неё заинтересованного взгляда. — Вальбурга сказала, что ты весьма интересный человек и недурной волшебник… — девушка взяла её лицо в руку и направила взгляд на себя. — Не вырываешься… Интересно… — Мне Сириус о Вас рассказывал. — замещение реальности, как на зло, уже полностью сформироовалось, остатки прошлого, как бы девушка не напрягались, померкли в сознании, но страх до неприличия влиял на самочувствие, настороженный взгляд волчёнка ни на секунду не оторвался от зрачков волшебницы. Она чувствовала, что в женщине таиться опасность, но не могла себе сказать «стоп». Белла видела всё это, ощущая как пульсирует вена под её рукой, как взгляд, Диана чувствовала, из прошлого, с болью врезается в сознание. Все её эмоции и страхи вернулись: одиночество, что совсем недавно больше не было проблемой, снова накатило огромными волнами, больно врезаясь в ещё не выстроенные стены вокруг. Тело не слушалось, сердце — стремилось пробить рёбра, в голове — гудело… На вопрос: « что происходит?», девушка боялась ответить сама себе… Но отчего-то страх быстро сменился интересом, вызовом — вызовом на прочность собственных нервов. Уроки окклюменции быстро дали о себе знать, и девушка, усмехнувшись, поставила самый большой блок, смотря, как расширяются зрачки Беллатрикс — такого женщина совершенно не ожидала от семнадцатилетней девушки. — Опустите руку, моё лицо итак Вам хорошо видно. — А ты весьма смелая девушка. Не против, если мы кое-куда перенесёмся? Чувствую, тебе понравится. — не дожидаясь ответа, Белла перенесла их в свой дом, где не было ни Блэков, ни Лестрейнджей. Она хотела проверить эту девушку, заинтересовавшись, в чем её внутренний стержень. — Знаешь, Сириус покинул праздник, когда я подошла к тебе. Весьма дурной тон. О, этот заинтересованный взгляд! Ты подцепила внимание моего племянника, девушка, не хотелось бы разочароваться. Мало того, что Сириус связался с простаками, поступил на Гриффиндор и оттолкнул меня… Его простила Вальбурга, не кажется, что Блэк этого не достоин? — Мне плевать, Сириус мой друг, и не Вам осуждать, чего он достоин. Если он — Ваш племянник, смею предположить, что вряд ли ходите причинить ему боль. Зачем Вам я? — Девушка не сводила с неё взгляда, не двигалась, не зная, чего ожидать. Напряжение между ними граничило до такой степени, что Лестрейндж на миг показалось, что напротив стоит не девушка семнадцати лет, а как минимум аврор, явно не понимающий, где находится. И, пока этого не случилось, нужно сделать всё, чтобы не потерять волшебника, что может пригодится Тёмному Лорду, даже если её старания не будут вознаграждены. — Мне нужна твоя сила и характер. Сможешь выстоять на ногах, тогда посмотрим… — Белла отошла на пару шагов и пустила в девушку цепочку секо и парочку других заклинаний, что Диана взяла на протего. — О-о, волчонок умеет защищаться? Весьма не плохо для начала. А как выстоишь, если… — Диана почувствовала уже забытое за лето заклинание на рёбрах. Дыхание сбилось вхлам, но девушка не могла себе позволить опуститься на колени или закричать. — Это твой не первый круциатус? — женщина подошла ближе и увидела… Улыбку? Да кто перед ней стоял?! — Мисс Лестрейндж, Вам меня не сломать, знаете, сказка есть такая… Стойкий оловянный солдатик… Единственное, если расплавить изнутри… Не удивляйтесь, Вам не идёт. Что Вы хотите от нашего занятия, какая всё-таки цель? Я готова сделать то, что Вы от меня ждёте. Мне нужно нарастить свои силы. Можете делать со мной, что хотите, я готова учиться у Вас, только давайте уже перейдем к чему-то более существенному, ладно? Я слышала Ваш разговор с Томом. Он хочет меня завербовать? Что это значит? — Это необратимый процесс в организме. Своего рода клеймо. Если его поставить, то ты останешься верна своему господину. Но ты ещё слишком слаба для этого, тебе бы для начала на собрание сходить… Могу сказать, что ты действительно не так плоха, но до уровня Пожирателя смерти явно не додягиваешь, солнышко. — она ещё раз подошла вплотную и взяла её лицо в свои руки. Диане казалось безумием всё происходящее, особенно если учесть реакцию самой девушки. Она подняла взгляд на ту, что только что чуть не выжгла её кости наживую, а ей… Интересно? Интересно, что будет дальше, как она сможет показать себя? Как эта безумная женщина напротив сможет её обучить? В Лестрейндж было что-то нечеловеческое, притягательное… Она, казалось, сведёт девушку с ума. — Протяни руку вперёд. — Беллатрикс чуть прищурилась, думая, не торопиться ли с этим решением, но в очередной раз сказала себе, что эту девушку нельзя выпускать из рук. Такая — в команде добра просто не сможет выжить, приносить пользу и использовать на максимум вложенный потенциал. Значит, стоило поторопиться… Если не сейчас, то девушка успеет перегореть. Диана послушно протянула вперёд правую руку. Лестрейндж чувствовала такое превосходство, что ей просто кружило голову, как будто бы ребенку разрешили сесть за руль папиной машины, или помочь матери испечь пирог. Её слушались беспрокословно, это пьянило разум и выключало чувства пожерательницы, будто с помощью выключателя. Диана не чувствовала страха — лишь едва уловимый аромат духов женщины, будто приветом из прошлого, ударил в нас, заставив отшатнуться назад. Её поток мыслей снова прервал страх, только теперь комнату разорвал громкий смех той, что приложила руки к животу, не в силах успокоиться. Не зря говорили, что Беллатрикс самая лучшая и опасная пожерательница. Эта женщина была непредсказуемой, кто его знает, что может спровоцировать такую реакцию? Арбенина не сводила глаз ни на секунду. О чём думала, чего хотела, да боже мой, нельзя же быть такой изменчивой! — Боже мой, Арбенина, да ты у нас кладезь сюрпризов! Знаешь, о чём думают люди, когда им хотят привить метку? Чаще всего что-то о любви к детям, семье, родителям, о том, кем человек станет, когда сможет овладеть новой магией, о силе, что сведёт с ума нервные клетки, если не научишься её контролировать… Люди думают о чём угодно, но явно не о внешнем виде аппонента, что отравит твою кровь и душу. — Я ни о чём подобном не думала, сбавьте градус самооценки, пожалуйста. — девушка отступила на несколько шагов назад. — У меня есть любимый человек, и мне этого достаточно. Я не знаю, что происходит в Вашей умной голове… — Лестрейндж надоело выслушивать невнятные объяснения девушки и она схватила её за руку. — Слушай меня, пожалуйста, сюда, я таких, как ты, за версту ощущаю. Сильная, волевая, ни в ком не нуждаешься… Делаешь вид, что все проблемы, что упали тебе на голову, сможешь решить без посторонней помощи, но смею сказать, что сейчас тебе явно она понадобится… – Лестрейндж провела рукой по воздуху и вывихнула оба плеча стаящей напротив удмвлённой девушки, на чьих щеках пробирался румянец. Это было настолько весело и приятно, что она даже захотела поблагодарить Тома за предоставленную в её распоряжение игрушку. Когда крик девушки чуть подутих, Беллатрикс подошла к ней вплотную, наблюдая, как по щекам скатываются горячие дорожки слёз. Выглядело заманчиво, чтобы продолжить начатое, но на сегодня женщина явно устала, и, собираясь вернуться к Тому, она легко отправила девушку в её дом. — До встречи, кладезь сюрпризов, до встречи… — Последнее, что слышала Диана, это звучащий в голове смех пожерательницы, явно насладившейся сегодняшней тренировкой. Сердце выпрыгивало из груди, а вывихнутые плечи горели огнём, наконец она оказалась возле собственного дома и прошла внутрь. Отец встретил лишь молчаливым заклинанием правки костей и девушка благодарно выдохнула. В доме Арбениных стояла весьма удручающая атмосфера. Казалось, состояние Дианы интересовало только младшего сына. Девушка спустилась из комнаты вниз и внимательно посмотрела на мать, будто не замечавшую её после того, как семья вернулась домой. — Мама, мне нужно поговорить с тобой. — Диана села напротив и потёрла виски, что болели после всего произошедшего. — Если ты по поводу того, что с тобой побеседовала Беллатрикс, то я в курсе. — мать стояла напротив и внимательно смотрела на реакцию дочери. — Я не знаю, какими способами она будет тебя учить, но раз ты не ставишь меня в приоритет, значит, так тому и быть, дочь. Я не хочу видеть слабость в твоих глазах. — Но она мне поставила метку! Я теперь какой-то Пожиратель смерти! Тебя вообще не волнует, как я себя чувствую? Я пришла к тебе, я доверяю тебе! В отличии от Сириуса, я ещё здесь, я не отворачиваюсь от семьи, но ты готова идти непонятно на что, лишь бы видеть меня сильной? Да я возьму гитару и уйду от тебя, ты безумна! — Ещё раз в моем присутствии откроешь рот для того, чтобы меня осуждать, будем говорить через круциатус. Я делаю всё, чтобы ты не пострадала в войне, что скоро разгорится между магами и ты будешь делать всё, что прикажет Лорд, потому что так нужно! Метка сделает тебя сильнее и только посмей идти мне на перекор, Диана. Пока ты не значишь ничего, будешь меня слушать. Твоё увлечение музыкой не сможет обеспечить ни безопасность, ни будущее, если не услышишь — превращу гитару в щепы, ясно сказала? Во сколько у тебя следующая тренировка с Беллатрикс? — Сегодня. В четыре часа вечера. — Девушка была шокирована реакцией матери, стараясь понять, насколько далеко она расписала её будущее и что теперь делать дальше. — Насколько я понимаю, выбора ты меня лишаешь, верно? — Можно сказать и так, если ты хочешь видеть во мне врага, но учиться с Беллатрикс ты будешь, метку в школе не показывать, время зря не прожигать, мне итак пришлось семь лет выслушивать о твоём бездумном поведении, может, хоть сейчас возмешься за ум. Свободна. Антон заперся в комнате. Он чувствовал, что в семье стало ещё хуже: после того, как они вернулись с празднования рождества, накал между мамой и сестрой зашкаливал. Мальчик решил написать Ёлке. Страх за Диану становился всё сильнее, поэтому, написав о своих переживаниях, Тоха сложил письмо в конверт и отправил его девушке. Спустившись на завтрак, парнишка в очередной раз увидел, как мать срывается на сестру, только сжав крепче зубы. В Хогвартсе действительно было спокойней. — Может, Вы уже прекратите кричать? Мне не пять лет, мне одиннадцать, и я прекрасно представляю, что происходит за окнами. В стане — война, а вам лишь бы перемывать друг другу кости. Знаете, если в Хогвартсе я действительно думал, что в нашей семье все может измениться, что мы сможем стать семьёй, то, наблюдая за вами, я понял — не выйдет. Вы обе — ещё то разочарование. Мне надоело слушать вас. Есть я не буду. — Диана не сводила глаз с брата, что всего лишь за пол года вырос так, будто стал её ровесником. Сказала бы она так, уверена, что мать уже пустила бы круцио, но взгляд мальчишки и сам метал по комнате молнии. — Антон, я всего лишь провожу разъяснительную беседу. Если тебя что-то не устраивает, то можешь пока выйти и погулять. Разговор окончен. — мальчишка, чувствуя обиду на мать, тут же сорвался с места и выбежал из дома. Ему надоело подобное поведение матери, но ничего сделать парень не мог. Хотелось защитить Динку, обнять, сказать, что никогда от неё не отвернётся, быть в конце концов рядом! Мальчик решил дождаться вечера. — Что ты себе позволяешь?! Хочешь, чтобы от меня отвернулся сын?! Твои уроки будут ещё чаще, только посмей пропустить хоть один, поняла меня?! — уже привычное круцио заполняет комнату, но сжатая челюсть и отрешенный вид девушки только ещё больше раздражают мать. — Не смей на меня направлять палочку, мама. Мисс Лестрейндж… Вы же её насильно пихнули замуж, как рассказывал Сириус, и не такое применяет в обучении, но не ты. Я вынесу… — но в этот раз кости обожгло так, что девушка привалилась к стене. Эмоциональная нестабильность сиграла явно не на руку последней, и из горла вырвался крик. — Прекрати, прекрати, пожалуйста! — В этом и вся разница, дорогая. Пока ты не научишься ценить то, что делают для тебя, можешь забыть о своём мнении. Ты не можешь дать отпор, смирись с поражением. Вечером Антон ждал ответа, запершись в своей комнате. Когда он вернулся, скандал уже затих, а сестра сидела в комнате за новым фолиантом. Наконец, сова принесла ответ. « Привет, Тоха! — девушка решила успокоить парня через переписку. — Ты очень хороший и добрый мальчуган, надеюсь, что с Дианой всё будет в порядке, слышишь меня? Сейчас многие не в своей тарелке, и понятно, что ссоры будут, ты только не дерзи маме, а то знаешь ведь её характер, Дина говорила, что она очень тебя любит, так что не бери в голову, всякое в жизни бывает, как только начнётся школа, станет попроще, я очень рада, что ты написал мне и предупредил, потому что тоже волнуюсь за Динку, но не встревай в разборки, малой, всё устаканится. » — получив ответ, мальчик чуть успокоился, зная, что если что — Лиза поможет, да и тут до конца каникул оставалось не так уж и много, скоро школа, а значит, всё по-тихоньку вернётся в норму… Должно, ведь сестра всегда значила для него всё: авторитет, человека, любовь которого была абсолютной… Диана вернулась со второго занятия ещё хуже, чем с первого. Мать только проводила дочь взглядом, даже не собираясь её выслушать. Между ними образовалась пропасть непреодолимого размера. Махнув рукой, девушка поднялась к себе и приняла душ. Тело болело так, будто по нему проехался бульдозер. Девушка едва переступала с ноги на ногу, не собираясь спускаться на ужин. Услышав, как филин начал дубасить по дверцам клетки, поднялась, чувствуя, как стены комнаты поплыли вместе с её состоянием. Подойдя к столу, заметила письмо, быстро пробежавшись по строчкам: Тоха выдал всё, кроме метки… Это радовало. Взав в руки пергамент и найдя чернила, написала ответ: « Прости, что отписываюсь заполночь, Лиз, расскажу всё, как приедем в школу. Дело в том, что мать нашла нового преподавателя для магических боёв, даже успела предупредить об этом профессора Дамблдора и профессора Миллс, что находилась в недоумении: после их занятий Диана уже хорошо освоила окклюменцию, но понимала, что у всех родителей свой настрой, так что только была рада, что её семья относится к происходящему очень серьёзно и написала уже мне, что не смотря ни на что, я всегда могу к ней обратиться и между ними ничего не поменяется. Занятия проходят очень долго, поэтому не всегда теперь смогу отвечать, и, вроде как, пладотворно… Всё хорошо. Как ты? Расскажи лучше о себе, но не смей беспокоиться обо мне, хорошо?» Девушка легла на кровать и моментально уснула. *** Мистер Голд тратил львиную долю сил на обучение. Без возможностей кинжала мужчина начал работать в три раза усерднее, уже добившись некоторых успехов в освоении окклюменции, которую не знал раньше. Изучая новую для себя боевую магию, параллельно стараясь защитить разум, он всё больше понимал плюсы подарка Аида. Женщина подчеркнула, что связь с подаренной демоном волшебной палочкой полностью и безоговорочно принимает нового мага, но когда во время учебной дуэли с Вальбургой, произошел резкий выброс энергии, осознала, что Голд на самом деле не так прост, как кажется на первый взгляд, однако очень слаб. Решая обсудить происходящее, Вальбурга узнала, каким образом маг раньше применял свою силу, делая вывод, что магические артефакты наделяют Тёмного невероятной силой, но по каким-то причинам в их мире мужчина перестал её контролировать и принимать на сто процентов. Магия ломала волшебника изнутри, не позволяя себе выходить наружу. — Интересный случай… — она струсила с мантии пыль и посмотрела в глаза мага. — С такой силой надо как минимум понять, что тебя наделяет энергией. О чём ты думал, когда произносил заклинание? — Я вспомнил Кору и то, ради чего сейчас здесь нахожусь. — мужчина отчего-то ответил правду. Он не понимал, отчего женщине так хотелось доверять, но именно этой волшебнице открывался без всяких вопросов. — Скажи мне, пожалуйста, Вальбурга, а не используешь ли ты на мне заклятие контроля? Ты боишься меня? — Румпель, ты не так понял. Я не могу тебе доверять однозначно, поэтому держу на расстоянии. Всё, что я делаю — для твоего же блага, но у меня есть два сына, которые во мне нужнаются. Я вполне себе состоялась в магических способностях, чтобы бояться тебя, но ты прекрасно знаешь, каким образом формируется магия внутри каждого из нас вне зависимости от мира, где учится волшебник. — Знаешь, что… Я не хотел причинять боль тебе или твоей семье. Особенно детям. Я сам потерял ребенка из-за страха и желания власти, неужели ты думаешь, что смогу ударить в спину? Дорогуша, я был о тебе лучшего мнения, но… Я не люблю разочаровывать чьи-либо ожидания, знаешь? Он поднял женщину на несколько метров вверх. Наклонив голову набок, Голд наблюдал за паникой в глазах Вальбурги, но причинять боль не собирался. Чувствуя злость, что подступала к горлу, мужчина хотел кричать, разрывая всё, что находилось вокруг. Сила бурлила по венам, лёгкие застилала обида на происходящее, желание сжать ладони и заставить её почувствовать удушье набатом стучало в ушах, но Румпель решил, что рано или поздно использует её в своих целях. Что бы ни происходило, как бы к нему не относились, а сильных магов Тёмный научился уважать. В конце концов, Голд обещал быть преданным семье Блэк и отступать от сделок не умел. — Я готов учиться у тебя дальше. — он поставил женщину на место, – но знай одно: если ты решишь пойти против до конца, то, в свою очередь, получишь по самому уязвлённому месту — Сириус и Регулус ещё слишком слабы для меня, но если ещё раз сделаешь необдуманный шаг… То рано или поздно… Я исполню твой страх… Будь к этому готова. — Мужчина развернулся к себе. *** В доме на окраине, как в сказке Битлля была настолько спокойная атмосфера, что иногда соседи не понимали, что происходило время от времени: с учебой Ремуса даже вой прератился, так что жители деревни наконец смогли вздохнуть полной грудью, но вот возвращение младшего Люпина, как и всегда, не сулило ничего хорошего. Парень вернулся в приподнятом настроении, ведь на лето оставалось только одно полнолуние, но встревоженное лицо матери в очередной раз больно ударило по состоянию сына. Как и всегда, Люпин с тяжёлым сердцем поднялся к себе в комнату, планируя разложить вещи по местам. На сердце было тяжело, в душе — ещё хуже. Последние несколько лет, когда парень возвращался домой налето, он чувствовал себя обузой гораздо сильнее, чем раньше. Казалось, было тяжело даже дышать в доме, который перестал им быть ещё в далёком детстве. Книги стали спасением мыслей, но духовное состояние угасало, как последняя свеча в комнате парня. Сколько бы лет ни прошло, принять своё проклятие младший Люпин не мог. Нет, он не осуждал отца и никогда не хотел этого. Парень любил и уважал его, как родного человека, пускай тот чаще всего старался игнорировать существование сына. В такие моменты мама молча заходила в комнату и обнимала Ремуса. Она ничего не говорила: за неё говорили глаза, выражая скорбь и сочувствие, за неё говорили руки, мягко прижимающие сына к груди. В такие редкие моменты парень понимал, что не может опустить руки. Ради неё. В очередной холодный, морозный день, не дающий солнечным лучам ни намёка на возможность согреть землю, Ремус чувствовал горькое одиночество. Парень решил занять себя хоть чем-нибудь, чтобы перебить тяжёлое моральное состояние: выжатый атмосферой дома, Лунатик неожиданно узнал, что Петтигрю попал в какой-то переплет, из которого не знает, каким образом выйти. Письмо, которое ему отправил друг, становится единственной соломинкой, ухватившись за которую, парень решил разобраться и помочь, однако Питер ничего толком не расскаал, тем самым пугая Лунатика. Одно становится понятно: ему страшно. В районе, где проживал Петтигрю, находился один из главных штабов Пожирателлей смерти. Люпин похолонел. Тем временем в отделе отца назревала мало приятная и пугающая новость: Сивый решает перейти на сторону Лорда. Старший Люпин берётся за голову, прекрасно отдавая себе отчёт в том, что оборотень соберёт свою армию из старых жертв, даже глазом не моргнув, оборотень был готов поставить на кон все жизни, что итак были прокляты задолго до настающей войны. Мужчина снова и снова прокручивал в голове тот злополучный день, когда обрёк сына не ужасающую судьбу, но не в силах изменить хоть что-то, начал злиться на то, что Ремус не смог спрятаться, не успел, спал… Обвинять во всем Люпина казалось диким, но если бы его сын был здоров… Если бы можно было отвести беду, мужчина сделал бы это. Решив, что единственным правильным решением будет скрывать болезнь сына, он обрёк его на одиночество, терзая свою душу, но каково было Люпину, мужчина не хотел задумываться. Полетело всё: счета, спокойная жизнь, любовь супруги… И всё из-за того, что его сын стал монстром. Ремус давно чувствовал, что не нужен отцу. Первые пару лет тосковал по мужчине, потом — привык, принимая состояние отца на свой счёт. Когда отец попросил сына во что бы то ни стало не ввязываться в борьбу с Пожерателями без крайней на то причины, внутри Люпина что-то щёлкнуло. Так продолжаться не будет. Он должен принять взрослое и взвешенное решение. Сейчас. Смысла тянуть не было. — Слушай меня сюда. Ты испортил мою жизнь с самого её начала. Ты не смеешь указывать, как мне жить, и что делать. Если ты — жалкий до того состояния, что не можешь признаться себе, что изуродовал моё будущее неосторожным высказыванием, то не смей открывать свой рот в моём присутствии. Не смей смотреть в глаза, находиться рядом. Не смей даже думать что-либо про меня. Если друзьям понадобиться помощь в борьбе с с приспешниками Тома, то я пойду на это, нераздумывая. Если мне суждено перекусить чью-то глотку, в первую очередь я вспомню твою, раз считаешь меня монстром, я стану им для тебя, Люпин-старший и ничто меня не остановит. По мере речи сына отец багровел всё больше и больше. Если раньше, беспокоясь за его жизнь, он хоть как-то старался носить маску, скрывая своё отвращение, то сейчас все попытки это сделать в очередной раз канули в бездну. Ему не было больно. Мужчина чувствовал, что наоборот сможет наконец стать свободным от оков, что поиследовали с пятелетнего возраста сына. — Даже если бы он не проронил те слова, если бы упёк Сивого за решетку двенадцать лет назад, и ты, Люпин, остался бы полностью здоров, то бы всё равно стал монстром, потому что такие, как он, это лишь ошибка его юности. Ты должен был стать не просто отличником, но и человеком, на которого можно понадеялся но, к моему разочарованию, ты нвсегда останишься монстром, которого будут ненавидеть все. Даже он, даже мать и друзья. — холод, исходивший от некогда дорогого ему человека, человека, что Ресурс любил не смотря ни на что, резал его больнее, чем кости в полнолуние. Смотреть на отца парень не мог. Взмахнув палочкой, сын, не поднимая глаза на мужчину, смотрел, как в луразобранный чемодан возвращаются школьные вещи, как сова, подаренная матерью, жалобно ухает, как время, заглущая стук биения серда, несётся, стуча в голове и бешено разнося вщепки мысли. Сил ждать мать с работы не оставалось, а в чемодан всё ещё продолжали размеренно и аккуратно слетать все нужные вещи парня. Нужно было забрать действительно все, а не как эти семь лет обучения. На мужчину не смотрел. Назвать его отцом Люпин не мог даже в мыслях. Чувствал обиду боль и ранузияющую вгруди, под кожей, там всё больше разрасталось ощутимое отверстие пустоты, очертаниями которой стали шипы неописуемой остроты, сквозь которые больше не сможет пройти ни одно живое существо. Парень ступил на точку невозврата. Детство закончилось с резким тоном этого человека, который оказался гораздо страшнее волка внутри парня. Ремус наделялся, что мать не умпеет переступить порог дома. Видеть её — не мог. Не сейчас, а возможно, и никогда больше. Дом не стал для него родным — постоянные переезды, связанные с Ликонтропией сделали хоть одно благое дело: парень научится не привязываться ни к чему. Только с одним человеком был собой, и то понимал, что эти чувства останутся безнадежным грузом прошлого, как только парень перешагнёт через них. Люпин знал, куда идти. Уменшив чемолвн и выпустив сову из клетки, назвал адрес и вдохнул в грудь теплый, летний воздух. В волосах парня запутался ветер, а в голове стало пусто. Когда дом отвергает тебя, больше не остаётся за плечами ничего. Сириус, в отличие от него, мог ещё наладить контакт с семьёй, однако в сердце оборотня это слово перестало вызывать теплоту и любовь. Сказать, что всё произошло быстро, так же не мог. В условиях, что ставила перед ним судьба, не былоьнр слез, ни истерик, ни тем более — сожаления. Пусть стоял не близкий, а отчаяние хлестали по щекам, стараясь вызвать хотя бы несколько слёз, однако и здесь помог горький опыт: парень научился обманывать эмоции, разрывая вюот негодования внутреннего зверя. Ремус сел в тут же полошедший, синий автобус. Денег, что парень назаработал, помогая с рефератами, хватило, и, написав записку Воробьеву, Ремус принялся терпеливо ждать ответа, получив его раннее письмо, Лешка ответил максимально кратко: « Игорь и я ждём. Про то, что это не удобно, даже не думай. До встречи, Лунатик. Все будет хорошо». — парень отрубился, прочитав записку, не обращая внимания на недовольство старушки, нависшей над ним, — было не до правил приличия… Совершенно не до правил приличия… *** Тем же утром у его друзей все было гораздо более спокойно: Игорь и Лёша встретились дома у Воробьёва, однако тревожное состосточние больше не покидало. Парни, присев на пол и взяв каждый по пергаменту с чернилами, стали старательно выводить буквы за буквами. Осложнялось дело тем, что карту Мародёров в попыхах забрал Поттер, решивший доделать на ней пару штрихов, но осуждать за это на самом деле его никто не мог: видели, что Сохатый не находит себе места. Лёша пихул в бок Крутого, показывая какую-то сложную схему передвижения по замку. На самом деле студенты не так уж и боялись пожерателей, особенно в школе, но знали, что если война разлелит факультеты, то Хогвартс не останется тем самым спокойным местом. Парни надеялись, что рано или поздно всё стихнет, но, собрав всю свою волю в кулак, решили разрабатывать стратегии безопасности в школе, которые никогда не помешают, когда за окном накалённая атмосфера. Парни надечлсь, что смогут дать отпор врагу, чего бы это ни стоило. Их семьи встречали парней с такой теплотой, будто и нет никаких проблем вовсе, и ощущение нереальности происходящего шло наперекор представлениями и страхами за окном. Они проводили время вместе, общаясь о шоу, что свело их, казалось, уже очень давно, и понимают, что если бы ничего подобного не случилось, то они никогда бы не поняли, насколько вся их команда важна друг другу, не осознали ценность жизни, что теперь — висела на волоске. Крутой привалилчя к изголовью кровати и внимательно посмотрел на Воробьёва. — Воробьёв, я кажется, влюбился с эту девушку. Кто знал, что мне дадут молодость прожить повторно? Боже! — Он прижал палец к губам и произнёс. — « Я был, как мальчик, я такой сейчас: нелепый для неё с момента встречи «… — Крутой грустно усмехнулся. — Диана действительно пизет очень глубоко… Не удивительно, что она всё ещё носит за собой звание главного Снайпера нашей страны… Наверное уже ни для кого не секрет, что я полюбил Цисси, но я ни раньше, ни позже никого не любил так, как эту очень красивую девушку! От неё ничего не надо, лишь бы спрятать в карман улыбку, мне, писали уже, и взгляда, хватит, чтобы дышать, влюбюбиться. Неужели я становлюсь тем самым обычным подростком, не убивающим взгляд с девушк из параллели? Но не смогу я её забыть ли выбросить из головы 0; — невозможно, понимаешь, она сниться мне, чаще всего… Боже, этот платиновый цвет волос, аккуратная черная прядь, обрамляющая красивое лицо. — парень спрятал лицо в колени и едва заметно стал дышать, чтобы убрать хоть на секунду облаз из своей головы. В этом и была их проблема — парни никогда не закрывали чувства, но этот мир был настолько другим, что аж дух захватывало… А Воробьев всё ещё не мог понять, как умудрился влюбиться в Диану… Она была для парня, как какой -то ангел. Правильный, бунтарский и очень-очень далёкий ещё там, в зале «Ты супер»… Но время шло, парни проходили все вместе, Диана даже сменяла гнев на милость, время от времени даря мужчине лёгкие поцелуи, касаясь подушечками пальчев, чуть огрубевшими от постоянной игры на гитаре его волосы, щею, наглый улыбающийся подбородок и всё дальше вводила парня в плен эмоций, который, в свою очередь было практически невозможно остановить, а может, он просто-напросто не хотел этого деласть, а что-то менять сейчас — слишком поздно, когда за плечами орудует Волан-де-Морт, набирая себе сторонников. Мальчишки, сейчас, простые мальчишки, пообещалидруг другу, что если война уберёт одного, то второй защитит девушку первого. Они стали серьёзными, как раньше, что пугало. На комнату, в которой находились ребята, спускался мрак. Кромешная темнота будущего настораживала. Становилось холодно. *** Алиса и Френк находились в гостях матери парня, воочую успев понаблюдать за угрозой, что нависла над их миром. Надёжно спрятанный дом мог только открывать вид на происходящее за стенами, а желание помочь… Желание помочь со скандалом присекла женщина… Она не хотела терять детей, не хотела терять себя и веру, что это закончится. Крик доносился через барьер: целая толпа отчаянных головорезов орудовала в соседнем доме: искали какой-то важный тому артефакт, желая забрать на свою сторону особо отчаянных бойцов. Первый отряд пожерателей отрывался на славу, будто сорвавшись с цепи… Они первые, кто увидел беззакония и страх. Первые, кто не верили в происходящее, но что сердца уже воочую лщютили страх и боль от недостаточных сил, чтобы хоть кому -нибуть протянуть руку помощи. Эванс не отвечала на письма, а остальные время от времени отписывались крайне скупо: «Всё в порядке, меня тренируют», « Алиса, пожалуйста, не переживай так, мы справимся». В моменты самых длинных, окутывающий её минут страха, Френк подходил сзади, обхватывая талию девушки, и шептал на ухо всевозможные слова, чтобы хоть как-то успокоить, дать ощутить своё присутствие и значимость. Она доверяла всему, что говорил парень, но больше таяла от губ, того, как нежно он вдыхал аромат её волос, как проводил по ним ладонями, стараясь запомнить их каждый сантиметр… Стараясь, чтобы человек, ради которого парень жил, не сошел с ума от страха… Ни за что… *** Регулус занимался с матерью и соглашался с женщиной в том, что за Чистокровными семьями стоит будущее. Видя действия Тома, его стремление сделать магический мир чище, парень не замечал, как быстро Сириус всё же вернувшийся в Блэк мэнор богровел, слушая братишку. Ладно, они из него хотели сделать верную собачку Тома, но что же родители творили с младшим сыном?! Когда Сириус всё же решил приехать на каникулы к матери, надеясь наладить с ней общение и успеть попросить прощения за то, что отвернулся от семьи, он и понятия не имел, чем это все может обернуться. Холодность Регулуса впечатывалась в него, как разколенный добела нож, он походил на марианетку, а не на живого человека с мыслями, чувствами или ещё чем-то человеческим. Когда мать произнесла самую жуткую для него фразу, как гром среди ясного неба, Сириус сначала не поверил: как это их хотят отвести на первое собрание Пожерателей смерти?! Что вообще происходило в его доме, в его жизни?! Первым порывом было вернуться к Джеймсу, но посмотрев на младшего брата, Сириус покорно кивнул матери, удивленной послушанием пасынка, который то и дело вытворял такие вещи, что на голову не оденешь. Сириус наконец решил выбрать нужную сторону. Решил выбрать семью. В штабе Пожирателей смерти было холодно. Взгляд Блэка тут же впечатался в красные глаза напротив, Том, ещё совсем юный, прищурил в ответ — свои, оценивая новых вошедших. Волшебник явно обрадовался, увидев в зале представителей одной из самых главных чистокровных семей. Два сына мисс Блэк отлично бы пополнили его ряды, а вызов, что читался в глазах старшего только добавлял ему шансов стать одним из самых значимых Пожерателей. Сыновья поклонились присутствующим и сели на указанные места. Вокруг рук Тома обвилась змея, делая его чуть устрошающим, но, когда дверь зала открылась в очередной раз, а Вальбурга с удивлением проследила за взглядом старшего сына, Блэк хотел вскочить на ноги и закричать, что происходящее здесь явно не вяжется с его привычной, адекватной и правильной жизнью. В зал вошла семья Арбениных, почтительно поклонившаяся красноглазому. Не всиоах поверить в это, Блэк замер, наблюдая за девушкой, направлявшейся к столу. Ощущение, будто его ударили обухом по голове, не покидало Сириуса, который не мог отвести взгляда от подруги. Честная, открытая девушка, что заинтересовала его езеив сентябре… Очевидная влюбленность в Воробьёва, что он ещё о ней знал? Да разве не всё равно?! Любой факт, связанный с Арбениной вразрез лшел с происходящим здесь безумием! — Пожалуй, начнём с нового готового кадра. — Том внимательно посмотрел на Беллатрикс. — Как прошло принятие метки? — женщина подобралась в кресле, с обожанием смотря в глаза своего хозяина. Диана едва сдержала себя, чтобы не отвернуться от разигрываемой сцены. Девушка понимала, что Беллатрикс достойна большего, нежели идти за этим убл… — она едва сдержала мат, что крутился на языке… Присутствие на собрании Блэка её явно расстроило, девушка старалась не смотреть в ту сторону стопа, но раз Сириус находился здесь, значит, и он переступил через все возможные принципы, значит, и он предал взгляды, которым так сильно и даже рьяно старался соответствовать. Настроение обоих студентов упало до рекордной точки невозврата, они и не знали, что может случиться, если вдруг их заставят сейчас говорить. — Я думаю, мы нашли замечательный кадр, и если поднатаскаем, то такой характер явно нам пригодится во всех отраслях, кроме слежки, потому что в этой девушке я явно больше вижу потенциал в дуэлях, чем возможность усидеть на одном месте. И ещё… Думаю, нам стоит стереть эти воспоминания у мистера Блэка, потому что мой дорогой племянник может не весь что придумать. — женщина говорила с нотками смеха, суть заостряя слова. — А на счет младшей Арбениной… Я с удовольствием займусь обучением этого мага. Сириус сидел, словно статуя в саду, не веря в то, что мир на грани катастрофы. Том понял, что из него не получится должного союзника и приказал Кингсли тут же вывести парня из зала, стерев память и отправив парня домой. Том не хотел совершать ошибки в просветах, сразу же убирая ненужные элементы. Как только мужчина вернулся, Том внимательно посмотрел на Вальбургу. — Что ты скажешь на счёт своего младшего сына, Блэк? Мне поступить так же, или чуть более жестоко? — мужчина наклонился к столу, стараясь не пропустить мимо ни единой эмоции женщины. — Я жду твой ответ, Вальбурга. Знаю, что в твоём сердце есть преданность мне и делу, что мы непременно сможем совершить, так ты готова идти за мной вместе со своим сыном? Что скажет сам Регулус? — по спине парня прошли мурашки, но он положил руку на плечо Вальбурги и смело посмотрел в глаза Тома. Он видел в нём авторитет и силу с самого начала нападений на нечистых волшебников и, разумеется, не мог отступить и шагу назад. Сестры Блэк, сидящие в этом же кругу, переглянулись, наблюдая, как изменился младший кузен, а Беллатрикс смотрела на Регулуса с нескрываемым восхищением: малой смог удивить с первого же собрания. Беллатрикс начала хлопать в ладоши, будто ребенок, на что Том только улыбнулся. — Я сделаю всё, чтобы не разочаровать Вас, мой Лорд. *** Нарцисса решает рассказать тётушке о новом парне, с которым успела познакомиться. Прохладный воздух поместья чуть успокаивает, но девушке все равно жарко. Она мнеться у кабинета Вальбурги, чтобы решиться на предстоящий разговор. Мнётся, как будто провинилась или нарушила дисциплину, хотя девушка была старше Сириуса и уж тем более опытнее кузена. Лучи холодного зимнего солнца проникают в коридор, оставляя лучами бледный свет на полу поместьса, такой же, как сейчас её кожа. Она не хотела идти против семьи не смотря ни на что и не при каких обстоятельствах, но чувства боролись друг с другом, как на ринге: кого поставить на первое место в самый ответственный момент, Цисси решить, к сожалению, не могла. Даже тот же Сириус переступил свою гордость и гордыню, вернувшись в семью! А она была готова переступить порно кабинета и расстрелять женщину в упор? В это не верилось… Сириус подошёл к комнате младшего брата и прислушался, услышав вдруг, что братишка заливает подушку слезами. Сердце Блэка сжимается, чувствуя не хорошее предчувствие и старший брат, постучавшись, заходит в комнату младшего, когда тот даже не оборачивается на него. — Рег, Регулус, что случилось? — Блэк осторожно подходит ближе и гладит братишку по спине. — Я тут, я рядом, давай рассказывай. — Парень встает и неожиданно обнимает Блэка так, будто собирается сломать его рёбра. Чуть успокоившись, мальчишка смахивает слёзы и, всхлипывая, рассказывает план сестры, что пришла к нему буквально минут десять назад извиниться, если придёся покинуть дом. Сириус в ужасе прижимает Регулуса к себе и обещает, что ничего подобного не случится, что они оба всегда будут рядом, что во всем сможет разобраться. Не теряя ни секунды, Блек уже находтться в коридоре. Сириус быстро перехватывает Нарциссу и припечатывает удивленную девушу к стене, даже не думая выпускать из рук. — Ты вообще соображаешь своей головой, Цисси? Хочешь брата довести до нервного срыва? Ладно, тебе на меня всё равно, но Регулус в тебе души не чает, если ты как-то неожиданно подзабыла про это! Я сделаю всё, чтобы остановить тебя, чтобы не натворила глупостей, за которые потом вовек не расплатишься. Есть мать простила меня, то вряд ли с лёгкого плеча отпустит тебя с человеком, который учился непонятно где, ты прекрасно знаешь, за кого должна выйти замуж — каким бы ни был Крутой, опасно говорить про ваши взаимоотношения сейчас, ведь Вальбурга скорее всего уже нашла кого-то для тебя и уж она-то точно не изменит свои планы. Ещё раз повторюсь: плевать на меня? Прекрасно, но если ты причинишь боль Регулусу, я этого не вынесу, как, собственно, и мать. Лучше я уж тебе со страны помогу сбежать, чем позволю идти на самоуничтожение при том — добровольной основы. Каким бы я ни был ужасным братом, послушай меня хотя бы раз и не смей разбивать сердце Регулуса. Даже я вернутся в этот дом, прислушавшись к брату, будь добра, услышь в этот раз меня. Девушка соглашается с братом. Блэк, узнав про очередные нападения и переживая за сестру, смотрит уже чуть более спокойно, отпустив её руки, осознавая насколько крепко сжимая их. — Ещё одно, Цисси, пожалуйста, прошу тебя. Передумай, пока не поздно. Не стоит вступать в отряды пожерателей, я сдаю всё, чтобы защитить тебя от всего… — но девушка только отстраняется от брата и выворачивает руках вверх, деманстируя метку. — змея и череп как будто насмешливо смотрят на брата, который в этом раз не успел. Цисси, показывая метку, в надежде, что парень сможет её понять, чуть легонько сжимает его ладонь и шепчет, чтобы тот смог её понять. Блэк вздыхает и поднимает глаза на девушку. — Правда, Цисси, ты меня только что едва не убила, но я обещаю попробовать понять твой выбор. Я брат и обязан это сделать… — но воспоминания о доме и жестокости, что крепко засели в голове подростка, не дают ему понять девушку окончательно: но если она действительно любит, то должна повременить с признанием хотя бы в семье. Блэк уводит её от кабинета матери и только возле комнаты девушки наконец начинает дышать. Он смог ввести её от грандиозного скандала. Кто бы мог подумать, что было бы, продолжи Блэк жить дальше Поттеров… Весь удар коснулся бы Регулуса, а это было даже страшно представить… Поэтому позволить сделать самый необдуманный шаг Сириус ей не мог, но и отталкивать от себя Цисси не хотел, надеясь на понимание. Единственное что — он впервые испугался, что Ира захочет повторить эту безумную ошибку. Захочет принять метку… *** Тем временем профессора Хогвартса наслаждалтсь относительной тишиной. Коридоры опустели, но не наводили грусть на сердца, а лишь дали им передышку, чтобы восстановиться после первого, в случае профессоров Сторибрука, семестра, Мисс Свон, которая изрядно напилась на рождество с Реджиной, что даже не смела отрицать своё состояние, улыбалась воспоминаниям о том вечере, хотя это быть чуть-чуть низко. Женщина была настолько рада каникулам, как будто былни были предназначены только для неё. Реджина совсем перестала на неё злиться по всяким пустякам, а сердце Свон в ответ выплячывало самые немыслимые танцы… Наконец Свон решилась на самый безумный поступок — ризнаться в чувствах к Реджине, но как только блондинистая макушка Свон появляеься в поле зрения Миллс, женщина её отталкивает, услышав самое страшное, что не хотела бы сейчас знать. Мир находился на грани между реальностью и нет, Генри вместе с ними подвергался опасности, что могла постучать в двери замка в любой момент… Услышав ещё десяток оправданий выбору Миллс, Эмма чувствовала себя максимально разбитой на огромное количество осколков, как самая дрогоценная ваза, что оказалась подделкой. Любовь, которую хотелось предложить выпить из неё до дна, растеклась по полу, делая самый ужасный шаг: раня осколками душу профессора полетов… Мисс Миллс развернуласб, постукивая каблуками и даже не думая, к чему приведет страх…. Её страх вновь ответить хоть кому-то честно. Честно о том, что любит… До конца каникул Эмма практически не выходила из комнаты, время от времени таская из библиотеки книги по магии, основанной на эмоциях человека. Конечно, Миллс могла бы ей помочь, ведь именно она в Сторибруке и зачарованном лесу владела этой магией если не лучше лишь Коры и Румпеля, то хотя бы близко с их возможностями. Всё больше углубляясь в педрставленнвй материал, Эмма начинает понимать, из-за чего практически весь мир Стриборука не хотел расставаться с такими возможностями. Осознавая какая сила в действительности может таиться в магии эмоций, она поняла, насколько Реджина права в том, что только в овладении полным спектром магии можно быть действительно спокойным не только за свою жизнь, но и за жизнь близких тебе людей. Любовь, о которой постоянно твердили Чарминги, иллюзорна и бессмыслена по сравнению с властью, настоящим контролем над эмоциями и жизнями других людей. Через несколько часов изучающей работы, женщина решила для себя, что только с помощью магии сможет защитить сына от творящегося в мире безумия, и если Миллс уже знает все о ней, то Свон тоже должна освоить и понять главный инструмент магии. Хотя бы для того, чтобы Миллс перестала ставить её. ни во что, а хотелось бы… Но Свон покраснела от пронесящейся в голове мысли… *** Из письма Дианы к Лёше: « Это были самые сложные каникулы. Я хоть и практически забыла наше прошлое, но даже там не было настолько сложно, но знаешь, Лёшка, в мире всё можно пережить, если твоё сердце, разбитое вдребезги, не может заглушить веру в мир, котороый ты хочешь выстроить вокруг себя. » Из письма Блэка к Диане: « Я полюбил её так, как никогда не любил есть, спать и дышать. Знаешь, самоё важное, что есть в человеке, ты права, это любовь. В предстоящем семестре я сделаю всё, чтобы добиться внимания Дубцовой. Спасибо, что появилась в моей жизни, Динка. » Из письма Джо к Ремусу: « Я сопоставила твои исчезновения и характер во время общения… Не знаю, как можно было быть такой слепой, но я принимаю тебя, Люпин, и… Мне кажется, что я готова сделать всё, чтобы ты был счастлив, Волчонок…»