when you were mine

      Джеймс Флимонт Поттер — очень занятой человек, да, спасибо большое.       Он успешный писатель, преданный отец и ужасный, просто отвратительный садовник, но это не его вина, что кусты роз имеют довольно невоспитанную привычку умирать от одного прикосновения его пальцев.       Ну, может, у него и бывает немного свободного времени, но это не значит, что он собирается коллекционировать газетные вырезки о суде над его бывшим парнем в старую папку из универа.       Вот только он так и делает.       Вообще-то, все началось с того, что он собирал сами газеты, но когда стопка рядом с его кроватью стала слишком заметной, а Сириус начал задавать вопросы, Джеймс решил, что пора все это выбросить.       Дело в том, что он не мог заставить себя это сделать, поэтому сохранил только те страницы, на которых упоминали Регулуса.       Он был наследником империи Блэков, в конце концов; молодым, красивым, уравновешенным наследником империи Блэков — и средства массовой информации не стеснялись использовать этот факт по максимуму.       Джеймс хранил и страницы Сириуса, потому что он хороший друг.       Но потом страницы стали накапливаться и портиться, и когда он увидел, что Гарри нарисовал черные и зеленые цветы вокруг заголовка «РЕГУЛУС БЛЭК ПРИГОВОРЕН К ДВАДЦАТИ ГОДАМ ЛИШЕНИЯ СВОБОДЫ ЗА РАСТРАТУ И ОТМЫВАНИЕ ДЕНЕГ», он понял, что пришло время перенести их в другое место.       С практической точки зрения, ведь он писатель и любит собирать информацию.              — Это то, что ты говоришь себе, чтобы чувствовать себя лучше? — Ремус насмехается над ним. — Честно говоря, Джеймс, это выглядит депрессивно.       — Это не депрессия, — говорит он без обиняков. — Это…       — Очень, очень грустно? — предлагает Ремус.       Джеймс вздыхает, еще больше проваливаясь в диван.       — Может быть, немного.       Ремус жалко улыбается ему из-за своей чашки кофе и ставит ее опустошенную на журнальный столик между ними.       — Послушай, — выдыхает он. — Я понимаю, что он значил для тебя, приятель. Действительно понимаю. Но от чтения этих газет тебе плохо. И достаточно того, что тебе приходится слушать разглагольствования Сириуса о деле каждый раз, когда ты его видишь, чтобы потом прийти домой и видеть этот пиздец. Особенно сейчас.       Он указывает на фотографию, на которой изображен закованный в наручники Регулус, поднимающийся по лестнице здания суда в сопровождении пяти вооруженных полицейских, а его адвокат и Сириус следуют вплотную за ним.       Жирным черным шрифтом написано: «СИРИУС БЛЭК СОПРОВОЖДАЕТ СВОЕГО БРАТА РЕГУЛУСА БЛЭКА НА СЛУШАНИЕ».       Джеймс вздрагивает.       — Ну, — говорит он тихо, — все ведь уже закончилось? Сегодня ему вынесут приговор. Больше никаких газетных вырезок я не получу, приятель.       Он говорит это в шутку, но получается горькое заявление.       А у Ремуса, похоже, больше нет сил быть напористым, потому что он уходит в себя и отталкивает газету.       — Я не знаю, каково это для тебя, — говорит он Джеймсу, золотистые глаза сияют беспокойством, — но я здесь, когда я тебе нужен. Регулус был твоей первой любовью, и это нормально, если ты…       — Моей единственной любовью, — поправляет его Джеймс, и на его губах появляется грустная улыбка. — Я никогда никого не любил так, как его, Лунатик. Я не думал, что видеть его в таком состоянии будет так тяжело, но это так. В один день мы прячемся под кроватью Питера, пытаясь не рассмеяться, а в другой — он признает себя виновным в отмывании денег. Дерьмо какое-то. И я не могу не задаваться вопросом, мог ли я сделать что-то, чтобы предотвратить это.       Ремусу требуется несколько секунд, чтобы снова заговорить, но когда он это делает, то смотрит на Джеймса, словно хочет сделать что-то, чтобы все стало лучше, но не может.       — Мы больше не дети, Джеймс, — шепчет он. — Сириус сделал свой выбор, когда покинул свою семью, и Регулус мог бы сделать тоже самое, но он не сделал. Он решил остаться. Ни ты, ни Сириус не виноваты в этом.       Джеймс ничего не говорит.       Ремус прав, он знает это, но он также знает, что Регулус многого мог бы избежать, если бы только пошел с Джеймсом в ту ночь.       А ведь ему только двадцать три года, всего два года прошло после университета, и он может провести остаток своей юности за решеткой. И одному богу известно, что остальные заключенные могут сделать с таким человеком, как Регулус.       Джеймс трясет головой, чтобы не думать об этом.       Прежде чем он успевает сказать что-то еще, звонит телефон, и на экране высвечивается имя Питера.       Он отвечает в ту же секунду.       — Дружище, включи новости, — говорит Питер. — Сейчас же!       Джеймс не знает, кто первым положил трубку, Питер или он, но Ремус уже тянется к пульту и включает телевизор.       К счастью, Джеймс заснул прошлой ночью, слушая новости, поэтому, когда экран загорается, нужный канал уже выбран, но они не сразу понимают, что происходит.       На кадрах видно, как Регулуса заталкивают в полицейскую машину, а Сириус кричит на своего адвоката прямо рядом с ним, и полицейскому приходится сдерживаться, чтобы не сломать ему нос прямо на месте.       Джеймс резко вдыхает, когда видит белые буквы на красном фоне.       — Черт, — шепчет Ремус.       «РЕГУЛУС БЛЭК ПРИГОВОРЕН К ОТБЫВАНИЮ ОДНОГО ГОДА И ВОСЬМИ МЕСЯЦЕВ ЗА РЕШЕТКОЙ В АЗКАБАНЕ ЗА ДОЛЖНОСТНЫЕ ПРЕСТУПЛЕНИЯ».       Они внимательно следят за тем, как репортер подходит к Сириусу, который выглядит очень расстроенным, и почти сует ему в лицо микрофон, бодрым голосом прося его прокомментировать свою позицию относительно положения его брата.       Сириус даже не смотрит в камеру, когда шипит:       — Это еще не конец.       И зная своего друга, Джеймс в этом совершенно уверен.